Отвергнутая. Игрушка для Альф

Глава 22. Наша семья не останется в долгу

У белой кареты, чьи колеса украшены серебром, столпились зеваки. Круглыми глазами смотрят на коней, которые сильно отличаются от “наших”. Длинноногие, высокие, изящные и шерсть их — будто белый перламутр. Упряжь украшена амулетами из перьев и клыков.

— Охотник…

— Из Леса…

— Неужели Альфы пожаловали?

Я скромненько туплю глазки в пол.

— И чем же Саймон провинился?

— Думаешь, что Саймон? — кто-то усмехается. — Жена его.

— А что ж тогда девку-то забирают?

— Что за вопросы? Тут тайны нет. Девка у них видная. И так ясно, зачем ее забирают. Развлечь молодых волков.

Гнусный смех, и раздается голос Малька:

— Вот шлюха-то!

Охотник останавливается, поворачивает голову и выхватывает взглядом среди мигом побледневших лиц испуганного Малька. Щурится на него, и зеваки медленно пятятся, и кто-то толкает моего бывшего жениха вперед.

— Я тебя запомнил, — тихо и спокойно говорит Охотник.

У Малька округляются глаза, и он шепчет:

— Это не я.

Охотник игнорирует его сиплый ответ и продолжает путь.

— Тина… — хрипит Мальк. — Это был не я. Скажи ему…

Делаю вид, что я ослепла и оглохла. Охотник распивает дверцу, и я сую ему в руки коробку с пирожными. Торопливо надеваю на шею подвеску, подхватываю юбки и поднимаюсь на ступеньку одной ногой. Замираю.

Внутри меня ждет молодая женщина в кремовом платье. Пшеничные волосы ниспадают на плечи шелковыми локонами, руки сложены на коленях. Глаза мягко сияют желтыми огоньками, на лице — вежливая и натянутая улыбка.

— Не бойся, не укушу.

Ныряю в салон, неуклюже падаю на бархатное сидение напротив подозрительной незнакомки. В карету заглядывает охотник, протягивает коробочку, которую я неловко у него выхватываю и кладу на колени. Закидывает ступеньку и захлопывает дверцу. Я вздрагиваю.

— Здравствуй, Тинара, — женщина щурится.

Красивая, утонченная и немного печальная.

— Здрасьте, — слабо улыбаюсь я, и не знаю, куда деть руки.

— Я Илина. Мама Эрвина и Анрея.

Теперь моя очередь округлять глаза. И ведь не сбежишь.

— Я не смогла зайти в вашу пекарню по своим соображениям, Тина, и поздороваться с твоими родителями, — тихо говорит она. — Хотела, но не смогла себя пересилить.

— Я немного в курсе о вашем прошлом, — шепчу я, — но мама изменилась…

Взгляд Илины опускается на мою подвеску. Едва заметно хмурится:

— А мастерство не растеряла.

— Мне ее снять?

— Нет, — поднимает взгляд. — Кто бы мог подумать, что от дочери моей соперницы, которая принесла много боли, будет зависеть жизнь моих сыновей. И что я не стану возмущаться против зачарованных безделушек. Какая ирония судьбы.

— Мне жаль.

— И теперь выходит, что судьба мстит Гризе через моих сыновей. Какая мать будет рада тому, что ее дочь скормили двум оборотням? — тихо продолжает она. — Я слышу ее слезы, Тина.

— Со мной все будет хорошо, — неуверенно отвечаю я. — Я вернусь из Леса, и мы уедем. Я, мама и папа.

— Но какой ты вернешься?

— Живой.

Илина вздыхает, вглядываясь в мои глаза:

— Верховный Жрец говорит, что в твоем сердце нет зла, раз твоя молитва вырвала Анрея и Эрвина из лап смерти.

— Если честно, то я не совсем поняла, что тогда произошло, — пожимаю плечами и нервно тереблю бантик на коробочке. — Но да я не хотела, чтобы они погибли из-за глупой истинности.

— Глупой? — приподнимает бровь.

— Да, если можно погибнуть из-за той, которую даже в глаза не видели, — сдуваю локон волос со лба.

— Хотела бы я с тобой сейчас поспорить, Тинара, но… — на переносице появляется тонкая морщинка, — Истинность в случае с моими сыновьями стала наказанием.

— Но они ведь живы.

— Какая это жизнь без Зверя, Тинара?

— Обычная? — тихо спрашиваю я. — Я вот без Зверя живу.

— Ты человек, и была им рождена. А они были рождены волчатами в лесу, — Илина сжимает кулаками. — Волчицей.

— Это как? — удивленно охаю я.

— И ты им не поможешь вернуть Зверя, — игнорирует мой вопрос, а в глазах блестят слезы. — Зверь не принял и не примет тебя. И он не вернется. Ты их можешь ублажить, как разъяренных и упрямых мужчин, но…

Смахивает слезы, закрывает глаза и молчит несколько минут. Карета мягко покачивается, и я вместе с ней. Из стороны в сторону. Я хочу утешить Илину, но мне не позволяет это сделать обида.

Да, я не волчья заклинательница. Что я могу с этим поделать? Мне тоже немного жаль глупых пушистиков, которых взяли и кинули еще до знакомства, но это не моя вина.

— Ладно, — Илина приподнимает подбородок, — что у тебя в коробке.

— Пирожные.

— Дай посмотреть.

— Нет.

Вскидывает бровь.

— Они страшные, — шепчу я. — У меня не только с волками дела не ахти, но и с пирожными.

— Я сама решу, страшные они или нет.

— Сами напросились, — протягиваю коробку.

Илина развязывает бантик и заглядывает в коробку. Лицо ее удивленно вытягивается, и она поднимает растерянный взор на меня.

— Я старалась. Честно, — это все, что я могу ответить.

— Можно, я ничего не буду говорить? — закрывает коробку и завязывает ленты. — С такими успехами ты нескоро вернешься к маме и папе.

— На мне проклятье, — забираю коробку, тоскливо вздохнув, и кладу ее рядом.

— Возможно, ты хитришь, Тина? — Илина подозрительно щурится. — Заключила сделку и не торопишься ее закрывать из-за личных интересов?

— Это каких же?

— Поближе подобраться к моим сыновьям?

— Я не желаю иметь с вашими сыновьями никаких дел, — тихо и возмущенно шепчу я. — Я просто криворукая дура. Вот и все.

— Прости, — Илина отводит взгляд и вздыхает, — я не хотела тебя обидеть. Я очень боюсь и не знаю, что ждет моих сыновей, — вновь смотрит на меня. — Мне остается только попросить тебя постараться… Очаруй, успокой, Тинара. Дай им все, что они потребуют, утоли их голод и прогони тоску. Наша семья не останется в долгу.