Отвергнутая. Игрушка для Альф

Глава 32. Ты была плохой девочкой

— Эр-вин…

Придаю хриплому голосу игривости, из последних сил удерживая себя в реальности. Удушающий захват слабеет, и я делаю быстрый судорожный вздох.

— Врешь, — рычит Эрвин на ухо, и гнев зверя затихает под его сдавленным голосом. — Тебе страшно. Ты боишься, Ягодка.

— Я вас всегда боюсь…

— Тоже верно, — его губы касаются мочки, — похоже, страх тебя возбуждает, да?

От его легкой ласки по спине бежит волна дрожи и она расходится слабостью по ногам.

— Но ты недостаточно нас боишься, Ягодка, раз легла под Вестара, — его злой шепот обжигает кожу.

Он все еще на грани, и любое мое неосторожное слово вернет чокнутую зверюгу, которую во второй раз вряд ли удастся сдержать.

— Я не виновата…

— Виновата, — шипит Эрвин. — Вестар никогда не тянет в койку тех, кто в нем не заинтересован. И тебе совершенно не стыдно, Ягодка.

— Стыдно…

— Опять врешь.

Я вскрикиваю, когда Эрвин рывком переворачивает меня спину. Вглядывается в глаза, сжимая мой правый сосок с ухмылкой:

— Признайся, что ты просто шлюшка.

— Нет, — медленно выдыхаю я.

— Так это по любви было?

Сжимает сосок сильнее, и по телу пробегает искра слабой судороги.

— Что за бред? — шепчу я.

— Тебя надо наказать, Ягодка, — недобро щурится, и у меня его прищура я ног и рук не чувствую. — Согласна?

— Нет…

— Да.

Решительно откатывается от меня к краю кровати и садится, откинув волосы назад. Оглядывается, похлопывая по колену:

— На колени животиком вниз.

Приподнимаюсь на локтях и недоуменно моргаю.

— Отшлепаю тебя по твоей милой попке.

Я в изумлении открываю рот, и краснею под его горящим сердитым взором.

— Нет, — шепчу я. — Не надо.

Глухо рычит в ответ, раздраженно дернув верхней губой. Побегу, он догонит и все придет к тому, с чего мы начали. С дикой звериной агрессии, которая рвется из его груди рыком.

Кусаю губы. Его волк только и ждет того, чтобы я с криками побежала.

— На меня никто и никогда не поднимал руку, — вскидываю подбородок.

— Давай, Ягодка, — опять похлопывает по колену с улыбкой. — Иначе никак. Ты заслуживаешь наказания.

Я фыркаю, чтобы скрыть за возмущением стыд и легкий страх, и неуклюже подползаю к Эрвину, чтобы затем улечься животом на его колени. Случайно по касательной задеваю рукой его вздыбленный член, и он медленно выдыхает:

— Да ты сама грация, Ягодка.

Теплая сухая ладонь пробегает по спине и пояснице, поглаживает левую ягодицу, разминает ее и массирует.

— Ты была очень плохой девочкой.

Я взвизгиваю, когда Эрвин опускает ладонь на ягодицу. Его резкий шлепок обжигает кожу болью. Я зажмуриваюсь и стискиваю зубы, ожидая нового подлого удара, но меня опять поглаживают:

— Тише…

И только я выдыхаю из себя настороженное напряжение, как Эрвин наносит несколько шлепков, которые разъедают болью не только кожу, но и мышцы. Я вскидываюсь, хочу сползти на пол, но он утробно урчит рывком возвращает на колени и давит на поясницу:

— Прими наказание с достоинством, Ягодка.

И одаривает меня новыми шлепками. Быстрыми, резкими и выверенными. Попа горит, будто к ней приложили раскаленный камень, а по щекам текут слезы жгучей обиды на жестокость оборотня.

— Вот так, — ласково растирает ладонью ягодицы.

— Ненавижу тебя… — всхлипываю, — и твоего брата…

— Ты напрашиваешься на еще несколько шлепков? — его ладонь замирает, и я съеживаюсь.

— Нет… нет… — судорожно отвечаю я. — Я не хочу больше… хватит… это унизительно…

— И возбуждает.

Цепенею и распахиваю глаза, когда он ныряет рукой между моих бедер и касается ноющих влажных складок.

— Тебе, похоже, понравилось, Ягодка, — одобрительно хмыкает.

— Нет. Неправда, — шепчу я.

Но между ног требовательно тянет, а в живот будто влили теплого жидкого меда. Взбрыкнув, я резко сажусь и возмущенно сдуваю локон со лба. Эрвин растягивает между влажными пальцами вязкие тонкие нити, вглядываясь в мои глаза:

— Наказание стало для тебя наградой?

Наказание для меня — его слова и ухмылка, от которой сердце бьется чаще. Проводит скользкими пальцами по моим губам, а затем валит меня на спину, жадно въевшись в рот.

Глотает мои глухие и обрывистые стоны, и берет меня одним глубоким толчком, от которого у меня спирает грудь.

— В глаза смотри.

Нет у меня сил сопротивляться его тихому и мрачному приказу. С каждым толчком его глаза разгораются голубым огнем все ярче и ярче, и я теряю себя в этом сиянии и его тяжелых вздохах и выдохах.

Его Зверь рвется на волю в желании уничтожить меня и когда он вновь вонзает в мою душу клыки своей ненависти, его сносит волной сильных судорог и последних глубоких толчков.

Царапаю спину Эрвина, задыхаясь в стонах. Спазмы плавят внутренности и мышцы, но глаза я не закрываю.

Зрачки Эрвина расширяются. Он вжимается в меня, потом на хриплом выдохе падает на меня, придавливая к матрасу, и со стоном откатывается. По опухшей промежности ползут горячие вязкие капли.

— А теперь, Ягодка, — хрипло шепчет Эрвин, — я попрошу тебя без резких движений и криков.

— Что? — недоуменно спрашиваю, выплывая из слабости и дрожи.

Хруст костей, и Эрвин обрастает белой густой шерстью.

— Что ты делаешь? — в ужасе шепчу я.

— Он мне надоел, — рычит Эрвин, и его руки выворачиваются в мощные лапы.

— Эрвин, он меня сожрет…

— Сделай так, чтобы не сожрал.