Перепутья

Гражданин (Квинт Калавий II)

Город готовился к выборам.

На форуме ораторы надрывались, агитируя то за одного, то за другого кандидата, порой меняя свое мнение в течение нескольких дней. Их речи собирали толпы благодарных слушателей – и протиснуться между ними порой становилось не самой легкой задачей. Развешанные повсюду таблички и раздаваемые мальчишками на каждом углу свитки служили той же цели.

Продвинуть своего кандидата и облить грязью чужого.

В кои-то веки исход выборов не был предрешен еще до их начала. То, что Цезарь не выставил свою кандидатуру стало сюрпризом почти для всего Города, и, когда первичный шок прошел, за свободное курульное кресло разгорелась нешуточная борьба.

Голова Квинта, однако, была забита совершенно другими проблемами – и захватившее Город безумие, в другой раз вызвавшее бы у него приступ воодушевления и интереса, сейчас вызывало только глухое раздражение. За кого отдать свой голос он еще даже не думал.

Ворен и Пулло следовали за ним попятам, ловко уходя от столкновения с толпами соотечественников, которые собрались послушать ораторов. В лагере невозможно было поговорить с глазу на глаз без любопытных посторонних ушей, здесь же их разговор тонул в людских криках и не привлекал к себе никакого внимания.

- Упаковать гладиатора? – переспросил серьезный Ворен, когда Квинт закончил свой короткий пересказ просьбы Цезаря.

Квинт кивнул.

- Да без проблем, - хохотнул Пулло, - Где он? Веди.

- Вот в этом-то и загвоздка, - вздохнул Квинт, - Я пока не знаю. Но в ближайшее время планирую выяснить.

До выборов оставалось каких-то несколько дней, а одна птичка из игорного дома Росция как раз напела Квинту, что Помптин планирует на них присутствовать. Приписанный к той же центурии, что и Квинт, он никак не мог избежать этой встречи, даже если бы захотел.

- Как найдешь его, дай знать, - отозвался Ворен без тени веселья на лице.

Пулло жизнерадостно кивнул, соглашаясь с ним. Квинт окинул взглядом пеструю оживленную толпу, и вопрос сам по себе сорвался с губ:

- Слушайте мужики, а вы уже определились, за кого будете голосовать?

Если не можешь принять решение сам – воспользуйся коллективным разумом легиона.

- Так а что тут думать? – пожал плечами Ворен, - Мессала Руф прикрывал наши задницы во время переворота. За кого нам еще голосовать?

- Прикрывал наши задницы? – недоверчиво нахмурился Квинт.

На лице Ворена не дрогнул ни один мускул. Он точно не шутил.

- Квинт, ты под каким камнем последнюю неделю просидел? – подключился Пулло, - Мессала с Бальбом на эту тему уже всему Городу уши прожужжали.

- Погоди, его же с нами не было. Бальб был, Пизон был, его – не было, - чуя какой-то подвох, Квинт нахмурился еще сильнее.

- Не было, - легко согласился Ворен, - Он ни с кем не общался, кроме Бальба. Кто-то должен был остаться, если бы мы провалились. Я спрашивал у Бальба, он все подтвердил.

И решение было принято. Одной причиной для головной боли меньше.

Стоило им поравняться с Этрусской улицей, Ворен с Пулло многозначительно переглянулись и вдвоем выжидательно уставились на Квинта.

Конечно, ну как он мог подумать, что без этого обойдется?

- Не-не-не, мужики, - он поднял руки в сдающемся жесте, - Сегодня я пас. Ко мне жена с дочерью должны приехать, надо убраться.

- О, так вообще отлично! – воскликнул Пулло, - Сейчас возьмем по паре амфор на брата и пойдем тебе поможем.

Ворен согласно кивнул.

- Ага, - прыснул Квинт, - Знаю я это “поможем”, Тит. Если мы пьяные начнем убираться – или мне придется три дня под любыми предлогами не пускать жену к себе, пока мы протрезвеем и наймем кого-то привести в порядок то, что мы “наубирали”, или уже вечером меня ждет неожиданный развод.

Настойчивость сослуживцев начинала раздражать. Квинт не говорил им о своем переезде – равно как и о назначении, и пока его устраивал текущий статус-кво. Когда-нибудь он расскажет, но не прямо сейчас.

- Ладно, ладно, расслабься, Квинт, - Пулло хохотнул и похлопал его по плечу, - Давай, иди к жене. Если что – мы на подхвате.

Вместе с подозрительно зыркающим Вореном, он направился в сторону Этрусской, и скоро их спины пропали из виду, скрывшись в толпе все прибывающих на форум людей. Все побросали свои дела и тянулись в Город на голосование со всех уголков Республики – а это значило только одно.

В ближайшие дни на улицах будет не протолкнуться, а торговцы снова взвинтят цены до небес.

Уборка не заняла у него много времени. Перебрать все заметки по Аймару и Помптину, выкинуть те из них, что перестали быть актуальными, распихать вещи хотя бы примерно по местам, выветрить остатки витавшей в воздухе вони – у соседей снизу несколько дней назад прорвало трубу канализации, - и квартира снова приобрела товарный вид. Хоть сейчас веди арендаторов.

Стук в дверь раздался ближе к вечеру. Небо уже окрасилось багряными красками заката, а Квинт сидел словно на иголках. Авентин пусть и считался районом не в пример безопаснее Субурры, представлять жену с дочерью бродящими по окрестностям в потемках все равно было беспокойно.

Заслышав стук, Квинт подорвался с кресла и побежал к двери.

- Иду! – крикнул он вникуда, подхватывая ключ со столика и проворачивая его в замке.

Детство, проведенное де-юре на Квиринале, а де-факто – на Субурре, оставило свой отпечаток – и сидя с открытой дверью даже в безопасном районе он чувствовал себя так, как будто стоял голый посреди форума.

- Кто там? – спросил он через толщу двери прежде, чем открывать.

- Квинт, это мы, - раздался голос, который, даже приглушенный деревяшкой, невозможно было не узнать.

Губы сами растянулись в идиотской улыбке до ушей. Квинт толкнул дверь – и в лучах закатного солнца, падающих во двор-колодец инсулы, увидел их.

Геллия держала малышку Калавию за руку, но это никак не смогло остановить последнюю и спустя мгновение она с криком:

- Папа! – бросилась к Квинту. Он подхватил ее на руки и прижал к груди.

Калавия заливисто рассмеялась, и только после этого он осознал, насколько все-таки соскучился по им обеим.

- Квинт, привет! – Геллия улыбалась, и создавалось впечатление, что, не держи он дочь на руках, она бы бросилась ему на шею тотчас же.

Едва заметный укол совести напомнил о том, что еще совсем недавно возвращение домой казалось ему катастрофой, но он быстро заглушил его, подбросив Калавию, и ловко поймав. Та рассмеялась еще задорнее.

- Ну как вы? Как добрались? – спросил Квинт у Геллии. Колено начинало понемногу ныть, но боль не была способна стереть улыбку с его лица.

За спиной у жены мялся парень-носильщик, обвешанный сумками и котомками. Она подошла к путешествию основательно.

- Замечательно! – ответила Геллия, переступая через порог. Квинт отодвинулся в сторону пропуская и ее и парня-носильщика. Калавия никак не хотела его отпускать, - Мы нашли извозчика, который сам ехал в Рим, доехали с ним, можно сказать, с ветерком. Знаешь, я так давно никуда не выбиралась! – каким-то чудом она ухитрилась извернуться и поцеловать его в щеку.

Парень-носильщик занес их вещи в прихожую и теперь смотрел на него через плечо жены явно ожидая оплаты.

- Давай, папе надо расплатиться с носильщиком, - Квинт опустил Калавию на пол и, вытащив из кошеля несколько сестерциев, отдал их парню.

Парень смерил его недовольным взглядом:

- Маловато будет, я от Коллинских их вещи пер.

- Не вопрос, - Квинт пожал плечами и добавил еще столько же.

Такая сумма парня вполне удовлетворила – и он, быстро перепрятав деньги в свой кошель, исчез за дверью.

- Квинт, но зачем все это? – Геллия стояла в проеме, что вел из прихожей в квартиру, и ошарашенно оглядывалась, - Мы что, будем переезжать? Я чего-то не знаю? Эта квартира же целую кучу денег стоит.

- И да, и нет, и не совсем, - уклончиво ответил Квинт, - Я хотел тебе все рассказать при личной встрече. Но сначала. Вы, наверное, голодные с дороги?

Геллия медленно кивнула. В ее взгляде читалось любопытство, смешанное с настороженностью – и отчего-то он так взбудоражил Квинта, что он решил потянуть с новостями еще немного.

- Прошу, - мастерски изобразив полное непонимание ее невысказанного вопроса, Квинт открыл дверь в триклиний и размашистым жестом пригласил их входить.

По такому случаю, на столе красовались разнообразные блюда, которые он купил в куда более приличном месте, чем те, где он обычно ел. От первых доходов в новой должности его все еще отделяло принятие нескольких законов, и разбрасываться деньгами пока было преждевременно.

Но один шикарный ужин он мог себе позволить.

Стоило им устроиться за столом и приступить к еде, разговор продолжился сам собой, словно и не было никакой паузы.

- Ну так что у тебя там, Квинт, не томи! – по лицу Геллии читалось, что она перебрала уже все возможные и невозможные варианты в голове и никак не могла остановиться на каком-то одном.

Квинт загадочно улыбнулся, наслаждаясь моментом, перед тем как объявить, со всей причитающейся торжественностью:

- Мне предложили должность военного трибуна в будущей войне с Парфией!

Вопреки всем ожиданиям, ответом ему стала тишина. Рот Геллии приоткрылся в удивлении, а вилка чуть не выпала из ее руки, но ни единого слова не слетело с ее губ.

Несмотря ни на что, Квинт воодушевленно продолжал:

- Ты только подумай! Сначала трибуном побуду, потом вернусь, попробую избраться в эдилы. Потом… Да какая разница, что потом! Даже если у меня вообще больше ничего никогда не получится, Калавия все равно будет дочерью военного трибуна с приличным состоянием за плечами, а это совсем другой круг потенциальных женихов! А если у нас еще и сын родится…

Будущее играло яркими красками – и за их переливом Квинт не заметил, как изменилась в лице Геллия.

- Квинт, ты сошел с ума? – прозвучало как гром среди ясного неба.

Квинт осекся на полуслове и уставился на Геллию так, словно видел ее в первый раз в жизни.

- А как же мы?! Ты о нас подумал?! – Геллия распалялась все больше и больше.

- Конечно подумал! Ты меня слушала вообще?! – выпалил оскорбленный в лучших чувствах Квинт.

Калавия оторвалась от фиников и скривилась, так, словно с минуты на минуту собиралась разрыдаться.

- Квинт, ты сам-то себя слышал?! Какой жених Калавии, какой сын, если вас там всех парфяне перережут как собак?! – Геллия сорвалась на крик.

Губа Калавии опасно дернулась – и Квинт невероятным усилием воли осадил себя, чтобы не заорать на Геллию в ответ. Никакие разногласия не стоили слез их дочери.

- Да с какой такой радости? – спокойно, даже слишком спокойно, спросил он.

Геллия не поддержала его попытку и воскликнула:

- Ты что забыл, что случилось с Крассом?!

Все крутившиеся на языке слова разом пропали. Квинт осекся и уставился на жену круглыми от неверия глазами.

Запрещенный прием. Удар под дых. Может быть, он не был знаком с Крассом-старшим лично, но зато его младшего сына, Публия, знал еще с Галлии[1]. Славный парень.

Был.

Слухи что о его судьбе, что о судьбе его отца, ходили один хуже другого.

- Слушай, - голос прозвучал неожиданно спокойно, хоть все внутри и клокотало, - Об этом никто пока не должен знать, но Цезарь хочет взять это командование себе. А он не Красс.

Квинт накрыл руки жены своими прежде, чем продолжить:

- Геллия, послушай. Я военный. Я больше ничего не умею делать. Никогда не умел ничего делать. Ну вот закончатся наши последние отступные, и что дальше? На что мы будем жить?

Геллия помотала головой:

- Все как-то живут. Разводят скот, выращивают урожай. И мы приспособимся.

Облако серости снова нависло над головой, высасывая все краски и превращая образ будущего обратно в однообразное опостылевшее нечто, от которого хотелось выть и лезть на потолок.

Собрав оставшиеся силы в кулак, Квинт предпринял последнюю попытку:

- А потом что? Выдадим Калавию замуж за такого же парня, и они будут до самой смерти кверху задницами полоть вместе грядки? Такой шанс выбиться в люди выпадает раз в жизни!

Геллия резко вырвала свои ладони из-под его и подскочила:

- Какой шанс?! Безвестно погибнуть в песках?! – ее голос снова сорвался на крик.

Она не хотела его слышать. Не могла его слышать. Квинт смотрел на нее и не узнавал ту женщину, в которую когда-то влюбился.

Или же с его глаз просто спала та серая пелена, что застилала прошлые несколько лет жизни, и все предстало перед ним в истинных цветах.

Где-то рядом всхлипнула Калавия.

- Я еду в Парфию. Я так решил, - Квинт ударил кулаком по столу, - Если тебя настолько это не устраивает, можем хоть завтра подать на развод.

Геллия отшатнулась и неверящим взглядом уставилась на него. Он поднялся и, бросив незаконченный ужин, большими чеканными шагами пошел к выходу.

- Квинт, ты куда?! – испуганный вопрос раздался сзади.

- Туда, где меня еще не похоронили, - не оборачиваясь, бросил он.

Внутри все клокотало. Ярость и возмущение искали выхода, и лучшим, что он мог сделать сейчас – было просто уйти.

От хлопка входной двери на голову осыпалась штукатурка.

Ноги сами понесли его пятый этаж. Было самое время воспользоваться приглашением.

Сосед оказался неплохим парнем. Он, без лишних вопросов, впустил к себе Квинта. Выслушал, предложил вина и даже выделил ему кровать. С заинтересованностью расспросил его о будущей кампании и расстроился, когда выяснил, что никакие детали ему пока неизвестны.

Придя за ночь в относительный порядок, утром Квинт вернулся домой. Тяжелая атмосфера кладбища, царившая в квартире, сдавила виски, и не хотела отпускать, несмотря на то что Геллия больше не поднимала эту тему.

Испуганные взгляды Калавии так и вовсе резали по живому. Квинт пытался с ней поговорить, объяснить, что папа с мамой просто поссорились, такое бывает, но ясно видел, что его слова разбивались о глухую стену, выстроенную Геллией за ту ночь, что его не было дома.

Выборы стали глотком свежего воздуха в этом бесконечном удушье.

Разбудивший с первыми лучами рассвета шум и невиданное оживление на улицах, переросли в настоящее столпотворение за городскими стенами, ближе к Марсовому, где установленные временные помосты едва виднелись над головами собравшихся.

На удивление, обстановка была предельно спокойной. Сколько Квинт себя помнил, выборы всегда сопровождались беспорядками, но сейчас, продираясь сквозь толпу в поисках своей центурии, он разве что услышал пару раз крики “Он карманник, лови его!” – и ни разу не заметил блеска стали под тогами окружающих.

Странно и непривычно – и тем горше было понимать, когда-то это было нормой. Когда-то давно, до того, как в первый раз пролилась кровь народного трибуна[2] – и клика, называвшая себя “лучшими людьми”[3] почувствовала вкус вседозволенности.

Никто из ныне живущих не застал этих времен.

Младшие магистраты носились вокруг, пытаясь призвать людей к порядку и придать бесформенной толпе вид более соответствующий гордому слову “народ”, но их попытки раз за разом оказывались бесплодными. Слишком мало было их – и слишком много желающих отдать свой голос.

Найдя свою центурию, Квинт нашел и Помптина. Тот стоял посреди кучки людей и то ли раздавал долги, то ли занимался подкупом, совершенно не стесняясь. Позвякивающие мешочки с деньгами кочевали от него к людям, которые в ответ передавали ему какие-то свитки.

С трудом протиснувшись среди плотную толпу, Квинт похлопал его по плечу, привлекая внимание. Помптин обернулся и, признав его, облегченно выдохнул:

- Позже, Квинт. Не видишь, я занят.

Пришлось подождать, пока толпа вокруг него поредеет.

Расправившись с последними бумажками, Помптин просветлел.

- Эх, сколько лет, сколько зим! – воскликнул он и похлопал Квинта по спине, - Ну рассказывай давай, как живешь, чем дышишь?

Обмен вежливостями, расспросы и рассказы растянулись надолго. Когда они были совсем еще мальчишками, Помптин имел неосторожность стать его лучшим другом. Пусть их дороги и разошлись, стоило им выйти из школьного возраста, такое все равно не забывалось.

- Слушай, а ты чего хотел-то? – спросил Помптин, когда темы для разговора и потоки воспоминаний подошли к концу, - Ну вряд ли ты просто поздороваться пришел, важная шишка.

Квинт хмыкнул.

- Да так. Мне нужно найти одного человека. Думал, может ты чего знаешь, - так, как будто это что-то совсем несерьезное, сказал Квинт.

- Кого? Выкладывай давай, - Помптин сразу перешел на деловой лад.

Аккуратно, стараясь не упустить никаких деталей, Квинт пересказал ему все, что рассказали ему “девочки” Галлы.

Дослушав, Помптин хмыкнул:

- Ну да, знаю такого. Мелкий грабитель, живет вместе с сестрой, она у него мошенница, проворачивает какие-то схемы с какими-то типами, я не очень в курсе. Мелкая рыбешка.

- Где я могу их найти? – Квинт превратился в одно большое ухо.

- Да кто их знает, - пожал плечами Помптин, - У них нет конкретного участка, работают где попало. Живут… - в задумчивости, он почесал голову, - На Авентине. Инсула Статилия. Поищи под крышей, не промахнешься, они бедные как мыши, но знают что-то неприглядное про хозяина, вот он им за бесценок и сдает квартиру.

Инсула…

Кого?!

Квинт поперхнулся воздухом и закашлялся. Помптин не растерялся и похлопал его по спине.

- Ты чего?

- Я… - кашель оборвал слова, и только справившись с приступом, Квинт продолжил, - Я там живу. Снял квартиру недавно.

Все это время Аймар был намного ближе, чем он мог подумать. Буквально на расстоянии вытянутой руки.

Помптин присвистнул:

- Ого, неплохо. Это где же ты так крутишься, что у тебя такие деньжищи есть?

Громкий голос Бальба, что пронесся над заполненной людьми площадью, избавил Квинта от необходимости давать ответ на этот неудобный вопрос. Все разговоры вокруг затихли, а взоры собравшихся обратились к временному возвышению. Окруженный ликторами Бальб сиял как начищенный сестерций, и ему даже не нужно было говорить о том, какие знамения были получены – все читалось по его глазам.

Конечно же, наиболее благоприятные. Квинт хмыкнул. Разве могло быть иначе?

Теперь дело оставалось за малым – отдать свой голос и дождаться результатов. Полдня вряд ли могли стать решающими для поимки Аймара, а Квинту не терпелось узнать, кого же выберут.

Настоящая интрига. Что-то, что отсутствовало в выборах долгие годы.

Дурацкая улыбка не сходила с его лица ни тогда, когда он, отдав свой голос, вышел с участка своей центурии, ни когда протискивался сквозь толпу в поисках центурии, целиком состоящей из сенаторов, ни даже когда он поймал за руку карманника, уже забравшегося к нему в сумку.

Казалось, будто он только что проснулся от страшного сна – и осознал, что это был всего лишь сон.

- Калавий? – удивленный голос Цезаря вернул его в реальность. Квинт помотал головой, - Калавий, ты меня ищешь?

- Тебя-тебя. Я кое-что выяснил, - прошептал Квинт и махнул рукой, увлекая его за собой.

В сторону от вездесущей толпы, целиком состоящей из любопытных ушей.

- Ну что у тебя там? Выкладывай, - оглянувшись, шепотом спросил Цезарь, когда они оказались достаточно далеко.

- Кажется, я нашел Аймара, - не поднимая голоса, ответил Квинт, - Мне еще надо все проверить, но, думаю, не сегодня-завтра возьмем его.

- Хорошо, хорошо, - задумчиво пробормотал себе под нос Цезарь, - Тащите его сразу к Луцию Марцию Филиппу. Знаешь, где он живет?

После мимолетных раздумий, Квинт кивнул и тут же подозрительно прищурился:

- А почему не к тебе?

- Потому что никто не должен знать, - загадочно отозвался Цезарь.

Ворена и Пулло даже не пришлось искать. Они сами перегородили Квинту дорогу, стоило ему только приблизиться к своей центурии.

- Так, Квинт, я не понял, это что за секреты? – полу-шутливо, полу-всерьез спросил Ворен, уперев свободную от тоги руку в бок.

- Ты о чем? – Квинт постарался сделать так, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, но его нервы были натянуты как струна.

Ворен смерил его суровым тяжелым взглядом, что обычно предназначался провинившимся рядовым перед тем, как отчеканить:

- Почему мы последними узнаем о том, что тебя назначили военным трибуном, да еще и не от тебя лично?

Натянутая струна тут же расслабилась и Квинт рассмеялся:

- А чего вам еще там понаговорили? Может быть, я и минотавра голыми руками поборол?

Ворен недоверчиво прищурился:

- То есть, люди врут?

- Преувеличивают. Или недоговаривают, тут как посмотреть, - Квинт пожал плечами, - Мне предложили место, да, но еще ничего не решено. Как-то так. Не хотел говорить, пока все не будет точно.

Нахмурившийся Пулло явно затаил на него как минимум притворную обиду за молчание, а Ворен наоборот понимающе кивнул.

- Слушайте, у меня тоже к вам дело есть, - оглянувшись по сторонам, и обнаружив, что все слишком заняты голосованием и своими обсуждениями, Квинт продолжил, - Помните наш разговор?

Два кивка стали ему ответом.

- Так вот, кажется, я нашел нашего… Друга. Он прячется на Авентине. Предлагаю нанести ему визит после того, как освободимся здесь.

Длительных уговоров не понадобилось. Пулло с Вореном никогда его не подводили, не подвели и в этот раз.

Подсчет голосов затянулся почти до самого заката, и закрывающая выборы речь Бальба стала совсем короткой. Если бы они нарушили регламент хотя бы на несколько минут – результаты всегда можно было бы оспорить, а Квинт сильно сомневался, что это входило в ближайшие планы Бальба – и неизбежно стоявшего за ним Цезаря.

- И избранным консулом становится… - Бальб быстро скользнул взглядом по подсунутой ему помощником табличке и громко объявил так, чтобы все услышали, - Марк Валерий Мессала Руф!

Толпа взорвалась – совсем как в старые добрые, - и улыбка на лице Квинта стала еще шире.

Пока они с Вореном и Пулло добрались до Авентина, сосед с пятого успел не только вернуться домой, но и основательно приложиться к амфоре, судя по запаху.

- О, Квинт, ты опять с женой поссорился? – радостно усмехнулся тот, только завидев его сквозь щелочку между дверью и косяком, - Давай, заходи, я как раз открыл вино.

Дверь широко распахнулась и радость сползла с лица соседа. Стоявшие за спиной Квинта Ворен и Пулло явно не вызвали у него воодушевления.

- Нет-нет, мужики, столько вина у меня нет! – замахал руками он.

- Угомонись, мы здесь не за этим, - сказал Квинт, останавливая поток причитаний, - Помнишь того типа, про которого ты мне рассказывал? Который по ночам шумит и спать тебе не дает?

Сосед на мгновение задумался, а затем его губы растянулись в широкой предвкушающей улыбке:

- Помню-помню, забудешь тут. Он перешел вам дорогу, да? Как замечательно! Хоть высплюсь наконец-то…

Сосед не пустил их к себе, но зато внимательно и благодарно выслушал все то, что Квинт собирался ему рассказать, и подтвердил его опасения, - или же надежды, тут с какой стороны посмотреть.

Загадочный друг Аймара с Субурры на самом деле был с Авентина и все это время находился буквально на шесть лестничных пролетов выше.

У судьбы было странное чувство юмора, не иначе.

Дверь под крышей открылась, едва кулак Квинта коснулся толщи дерева.

- Ну где ты там ходишь?! – начала было растрепанная недовольная женщина, высунувшаяся из проема, но затем ее взгляд скользнул по ним и она осеклась, - А вы еще кто такие?

- Мы к Аймару, - голосом, не предвещавшим ничего хорошего, сообщил Квинт.

В полутьме комнаты за спиной женщины едва заметная темная фигура подскочила на ноги. Без промедления, Квинт отодвинул ее от прохода и ворвался вовнутрь, блокируя пути к отступлению.

Слабый свет светильников выхватывал из темноты очертания лица подскочившего мужчины.

Тот был похож на портрет как две капли воды.

- Аймар? – угрожающе спросил Квинт.

Мужчина сглотнул и кивнул, испуганно оглядываясь. Ворен и Пулло обступили его с других сторон, и бежать ему было некуда.

- Ты идешь с нами, - безапелляционно заявил Квинт.

- А… - пискнул мужчина, - А какого…

- Такого, - резко оборвал его возражения Квинт, - Или ты пойдешь с нами по-хорошему, или по-плохому. Третьего не дано.

Кровожадно ухмыляясь, Пулло хрустел костяшками пальцев, словно подтверждая серьезность их намерений.

Затравленный взгляд мужчины метался от одного из них к другому, но нигде не находил прорехи, через которую можно было ускользнуть.

- Правильно, так его! – неожиданно, женщина поддержала их, - Притащился сюда, объедает нас, ничего в дом не приносит, нахлебник!

Друзья оказались не такими уж и друзьями. Не сказать, что Квинт был этому удивлен.

Мужчина тяжело вздохнул – и сдался без боя как такового, позволяя им увлечь его за собой. Квинт едва успел удивиться такой покорности, странной для беглого раба, как тот раскрыл свои планы.

Стоило им опуститься по оббитым ступеням каменной лестницы во двор, Аймар с криком:

- Помогите, убивают! – рванул в сторону – и только молниеносная реакция Ворена позволила им не упустить его тут же.

На шум обернулись все присутствующие, а некоторые соседи даже повысовывались из окон.

- Помогите! – продолжал надрываться Аймар, но несколько прицельных ударов успокоили его и заставили свернуться в клубок на земле.

Сзади раздались знакомые быстрые шаги и быстрее, чем Квинт успел сообразить, над плечом раздался голос:

- Квинт, что здесь происходит?!

Вздрогнув, он обернулся. Нет, только не…

Геллия. Геллия, что, заслышав шум, выбежала из квартиры и теперь с ужасом смотрела на скорчившегося на земле Аймара, не отрывая взгляда.

- Что вы творите, Квинт?! – судя по голосу, она была на грани истерики.

- Просто помогаем другу, - в горле враз пересохло, - Я тебе все потом, дома расскажу.

Ложь еще не успела сформироваться в голове. Цезарь настаивал на том, что правды не должен знать никто – и Геллия не была исключением. Он попробовал положить ей руку на плечи в успокаивающем жесте, но она сбросила ее одним движением.

Очередной слой розовой пелены словно спал с глаз – и для того, чтобы не задумываться об этом, Квинт обернулся к соседям.

- Квириты! – зычно, по-армейски, крикнул он, - Здесь не на что смотреть. Этот мужчина – беглый раб. Его хозяин вежливо попросил меня вернуть его домой, и именно этим я и занимаюсь.

Этого оказалось достаточно. Слово Аймара не стоило и ломанного асса против слова центуриона. Соседи вернулись к своим делам – и уже никто не мешал им вывести скрюченного Аймара под руки и увести в темноту.

Недоверчивый взгляд Геллии ощущался на спине, заставляя мурашки бегать по спине и убивая на корню всякое желание возвращаться домой.

Может быть, другого варианта и не оставалось.

Может быть, ляпнутое в порыве злости посреди спора слово и было единственным выходом.

Может быть…

[1] Публий Лициний Красс с 58 по 56 года до н.э. включительно служил у Цезаря в Галлии. В какой именно должности/звании – неизвестно, единственное что можно сказать точно – кто-то из старшего командного состава. Нобили в другом качестве в армии просто не оказывались. Погиб в битве при Ихнах, за несколько дней до катастрофы при Каррах, при попытке прорыва. Его голову на пике потом Крассу-старшему Сурена показывал еще.

[2] Тиберий Гракх. Или Гай Гракх. Кто знает xD

[3] Оптиматы (optimates), boni. В принципе это дословный перевод.