Перепутья

Делец (Квинт Калавий III)

Только что отшумевшая сходка постепенно растекалась гомонящим морем по улицам, каупонам и кабакам. Вот уже час как Квинт официально был военным трибуном – но ничего не менялось. Солнечный свет заливал улицы Города и нес с собой тепло, а над его головой словно бы зависла темная туча, не пропускающая свет и бесконечно поливающая дождем.

Возвращаться домой не хотелось.

- Да что с тобой не так, Квинт?! – Геллия с силой поставила тарелку на стол и с вызовом посмотрела на него, - Ты что, не понимаешь, насколько это опасно?!

Квинт взвился:

- Я военный, Харон тебя побери! Военный! Это моя работа и мой долг!

Этот разговор повторялся раз за разом, по несколько раз на дню – и сейчас даже первых слов было достаточно для того, чтобы вывести его из себя.

- А остальные твои сослуживцы?! – воскликнула Геллия. Квинт бросил быстрый взгляд на дверь комнаты, где спала Калавия, и шикнул на нее. Она все-таки прислушалась и опустила голос, но теперь с каждого ее слова сочился яд, - Что, они не военные? Что-то они не рвутся на смерть ради этого твоего “долга”.

Губы растянулись в издевательской усмешке:

- Гелллия, ты серьезно? Я трибун, донабор десятого на мне, у меня все списки на руках. За исключением десятка тех, кто не может встать в строй, все вызвались быть эвокатами[1]. Все. В следующий раз придумай хоть что-нибудь новенькое.

И она придумала.

Дверь в комнату открылась с тихим скрипом. Задремавший было прямо над стопкой табличек, Квинт встрепенулся.

На пороге стояла Калавия. Сонная и чем-то расстроенная, она сжимала в руках свою любимую куклу.

- Калавия? Что случилось? Тебе приснился плохой сон? – зевнув, спросил Квинт.

Квартал за окнами молчал. Прохладный воздух проникал в комнату через распахнутое окно. Сейчас должна была быть глубокая ночь.

- Пап… - тихо сказала Калавия. В ее голосе звучали слезы, - Пап, а ты правда не вернешься?

Вопрос прозвучал словно гром посреди более-менее ясного неба.

Отгоняя прочь от себя мысли о худшем, Квинт с опаской уточнил:

- Ты о чем?

- Мама сказала, что, если ты пойдешь на Восток, ты не вернешься, - всхлипнув, ответила Калавия, и все его надежды разлетелись на жалкие осколки.

- Калавия, - Квинт сел на корточки, поравнявшись с ней в росте, - Мама ошибается. Я вернусь через несколько лет, все будет хорошо.

Губа Калавии задергалась:

- А мама говорит, что нет! Мама говорит, что ты никогда-никогда не вернешься и мы с ней останемся одни! – слезы брызнули из ее глаз. Она отбросила куклу прочь, на пол, и теперь та словно бы смотрела на Квинта с осуждением.

- Папа, почему ты мне врешь?! – вскричала Калавия.

На то, чтобы удерживать спокойное выражение лица ушли все остатки самообладания.

- Почему вру? – удивленно переспросил Квинт.

- Потому что вре-е-е-ешь! – воскликнула Калавия, срываясь на рыдания, - Папа, ты что, правда совсем-совсем меня не любишь?!

Это был уже удар под дых. Квинт шумно выдохнул, пытаясь успокоиться и задвинуть на задворки сознания желание прямо сейчас разбудить Геллию, высказать ей все и навсегда хлопнуть дверью.

Калавия не заслужила такого. Калавия не должна была этого слышать.

Кое-как справившись с накатившими эмоциями, Квинт обнял дочь и погладил ее по голове:

- Я тебя люблю. И не слушай никого, кто пытается тебя убедить в обратном.

Ноги несли Квинта куда угодно, только не домой.

Только не туда, где его ждал очередной скандал – и похороны, теперь уже окончательные и высеченные в камне, прямо как его новая должность. Пелена спала с глаз – и теперь Квинт не понимал только одного. Как он ухитрялся все это время не замечать, какая Геллия на самом деле?

- Ты совсем рехнулась?! – ладони сжались в кулаки, и Квинт удерживал себя в руках на одной силе воли, - Ты что наговорила нашей дочери?!

- А что такого?! – голос Геллии тут же сорвался на крик, - Я просто сказала ей правду! Если бы ты ее любил, ты бы не собирался бросить нас на произвол судьбы и голодную смерть! Что, скажешь, я не права?!

Ярость переполняла. До последнего кончика волос, она клокотала везде внутри и требовала выхода.

Сжатый кулак врезался в стену сбоку. Раздался звон посуды – и по сдертым костяшкам потекло что-то горячее.

Кровь.

На лице Геллии читалось торжество.

- Я так и знала! – вскричала она, - Да ты же неадекватный! Посмотри на себя! А что дальше? На меня руку поднимешь? На нашу дочь?!

Она словно провоцировала его на продолжение – и ярость внутри никуда не уходила, только переполняя чашу все больше и больше.

Другого выхода не оставалось.

Резко развернувшись, Квинт вышел за дверь. Прочь отсюда, скорее, пока не стало слишком поздно.

Хотелось схватить Калавию и бежать вместе с ней как можно дальше. Пока Геллия окончательно не настроила ее против него – и не лишила его единственного человека в этой жизни, которым он дорожил.

Но военный лагерь был не местом для маленькой девочки, пусть и был идеальным местом для ее отца.

- Ну что, тебя можно поздравить, важная шишка? – вместо “привет” сказал Пулло, едва завидев его на пороге претория.

Туча, что преследовала Квинта всюду, не могла попасть только сюда, неизменно оставаясь за толстыми стенами.

- Вроде того, - хмыкнул он.

На столе тут же материализовались амфора и две чаши.

- Слушай, ну такое дело нельзя не отметить! – жизнерадостно заявил Пулло.

Квинт облизнул губы. Соблазн выпить был слишком и слишком велик, но…

- Не, я пас, скоро первое собрание штаба.

- Ну и что! – хорошо известный любитель выпить, Пулло не изменял себе, - Солнце еще вон как высоко, даже если Цезаря кто-то покусает, и он решит завтра сразу в бой – успеешь проспаться.

Квинт хмыкнул:

- Тит, я нас знаю, если мы начнем, только богам известно, когда мы остановимся. Кроме того, я не хочу, чтобы меня в первый же день в должности увидели блюющим где-нибудь на Субурре.

Пулло отступил и шутливо поднял руки в сдающемся жесте:

- Ладно-ладно, командир, слушаюсь и повинуюсь.

Квинт прыснул:

- Ну ты уж совсем-то не перебарщивай, - он устроился в кресле и уже без тени шутливости посмотрел на Пулло, - Что там, с салагами разобрался?

Веселье-весельем, а работы у них был непочатый край.

Пулло тут же изменился в лице. Коротко кивнув, он разве что не с головой зарылся в шкаф, и копался там, пока не нашел несколько свитков.

- В общем, все плохо, - протянув Квинту свитки, начал Пулло, - Целая схема, рядовые и один центурион. Травили весь новый набор. Мне пришлось сильно попотеть, чтобы все выяснить – салаги не хотели и не хотят об этом говорить. Я приказал высечь всех зачинщиков и разжаловал центуриона, который их покрывал, но, боюсь, этого будет недостаточно.

- Кто они? – Квинт устроился на кресле напротив Пулло.

- В том-то и дело, что старые восточные ветераны Помпея и парочка наших еще из Галлии, - раздосадовано выдохнул Пулло, - У них огромный опыт, они нам нужны, их нельзя просто под зад.

Квинт задумался:

- Тогда, может, небольшая перетасовка? Их перекинем к моим мужикам, в десятый, а нескольких моих – к тебе? Среди эвокатов не повыпендриваешься.

Пулло хмыкнул. Идея ему явно пришлась по душе.

А вот Квинту она разонравилась довольно быстро:

- Хотя нет, не обращай внимания, это я глупость ляпнул. Мужики не согласятся идти в другой легион. Тогда может… Я буду проводить донабор десятого в любом случае, со дня на день поеду на юг за этим. Могу прислать тебе новобранцев, а ты мне этих придурков.

- Хорошая идея, - пожал плечами Пулло. Впрочем, на его лице было написано, что предыдущая ему понравилась больше.

- Сколько тебе надо?

- Шестеро.

- Тогда не вижу ни одной причины, почему бы и нет. Шесть человек особой роли не играют, - отозвался Квинт и тут же спросил вдогонку, - А что там по спискам третьего?

Собрание было совсем скоро – и он должен был прийти на него во всеоружии. Сын лавочника посреди потомственных всадников, он и так имел все шансы сесть в лужу, и не нужно было их усугублять.

Удобное самооправдание для того, чтобы просто не идти домой – но оно перестало работать, как только он разгреб все дела.

Вечер все равно наступил – а вместе с ним наступило и неизбежное.

Квартира привычно встретила его могильной тишиной. Стоя за дверью, Квинт сжимал в руке записку, которую передал ему сосед, слышал, как Геллия разговаривает с Калавией – и не решался вставить ключ в замок. Он словно стал лишним на их странном празднике жизни.

Ключ с едва слышным щелчком провернулся в замке. Дверь скрипнула – и разговор затих. Только для того, чтобы возобновиться, когда Квинт, только-только стащив тогу, вошел в атрий.

Геллия словно специально ждала его, стоя по самой середине комнаты, уперев руки в боки. Калавии нигде не было видно. Видимо, ей все-таки хватило мозгов сначала уложить ее спать.

- Я все знаю, Квинт, - твердо сказала Геллия.

На мгновение Квинт будто бы снова стал нашкодившим подростком, а она – превратилась в его мать. Он несколько раз неловко мотнул головой, но для того, чтобы отогнать этот настырный образ требовалось куда больше усилий.

Сперва Квинт попытался сменить тему:

- У нас есть еда, или мне сходить купить? Жрать жутко охота.

Но это не сработало.

- Не увиливай от разговора! – прошипела Геллия

- От какого разговора? – Квинт на удивление спокойно поставил сумку с табличками на стол, хотя внутри все вскипало и клокотало.

Геллия на мгновение стушевалась, но быстро нашлась:

- О твоем этом так называемом назначении!

Квинт несколько раз шумно вдохнул и выдохнул перед тем, как открыть рот:

- Геллия, это не обсуждается. Я военный трибун, это уже окончательно. Нравится тебе это или нет.

Сил вести этот бесконечный, ходящий по кругу разговор, просто не осталось.

Геллия обессиленно упала на кресло и обхватила голову руками:

- Да почему ты просто не отказался?! – воскликнула она, - Разве ты еще что-то должен этому Цезарю? Ты его спас, разве этого недостаточно?!

- Геллия, да что с тобой не так! – вскричал Квинт и с силой заехал кулаком по столу. В соседней комнате захныкала и заворочалась Калавия, и он тут же сбавил обороты, - Ты меня вообще слушаешь? Это мой единственный шанс выбраться из этого… Этого… - он развел руками в неопределенном жесте, но так и не смог подобрать правильное слово, - Этого. Это наш единственный шанс, как ты этого не понимаешь!

- Выбраться из чего, Квинт? – Геллия подняла голову и требовательно посмотрела на него, - Тебе что, не нравится наша жизнь?!

И он взорвался:

- Нет, Аид тебя побери! Не нравится, представь себе! – не в силах удержать себя в руках, он принялся ходить по комнате из стороны в сторону, - Как ты не понимаешь, я вырос здесь, вот прямо здесь, в Городе, на Субурре. Я привык, что вокруг всегда что-то происходит. Абсолютно всегда, без исключений. А у нас что? А? Ордий жене изменил, уже полгода все обсасывают! Да это новость на два часа не больше! Мне эта серость, она вот уже где! – Квинт провел указательным пальцем по горлу, - Я хочу большего. Я могу достичь большего, чтоб тебя!

- Ах вот ты как запел! – немедленно взвилась Геллия, - А как рассказывал, как рассказывал! И земля у тебя, и отступные, и поселимся, будем спокойно жить, детей заведем. А я уши развесила и поверила тебе, как дура! Почему я вообще выбрала тебя, а не Руга?!

Квинт остановился на месте и пристально уставился на нее.

- Что…? – в его голосе звучал лед.

Всхлип раздался совсем рядом, и ярость словно ветром сдуло.

Калавия стояла в двери, обнимала свою куклу и была готова расплакаться.

- Мам… Пап… Пожалуйста, не ссорьтесь…

Ветер не достигал сокрытого внутри квартиры атрия, и заснуть было невозможно из-за невыносимой духоты. Квинт не мог и не хотел видеть Геллию, - хотя бы до утра, если иных вариантов не существовало, - и варианта пойти спать в прохладную спальню тоже не было.

Позабытая на столе еще вечером записка стала первой жертвой его бессонницы.

В переплетении строчек, написанных странным почти непонятным почерком[2] и лишь слегка подсвеченных лунным светом, он едва-едва мог понять смысл написанных слов.

Мария. Приглашала его зайти к себе. Вроде бы, речь шла о каком-то деловом предложении, но уверенности в этом не было.

Хорошо, что Геллия не заинтересовалась этой запиской.

Нехорошее предчувствие нарастало всю ночь – и достигло своего пика, когда, едва выйдя с утра на улицу, Квинт услышал оклик:

- Калавий, ну и карьерный рост!

Он вздрогнул и обернулся.

- Галла? – возглас вышел слишком уж удивленным, - Тебя как сюда вообще занесло?!

Хозяйка борделя подпирала стену у выхода из двора инсулы, а возле нее маячили двое гладиаторов. Она никогда не ходила по улицам Города без охраны, будь-то днем, будь-то ночью.

- Да так, - глубокий утробный голос Галлы отражался от стен пустого в такую рань дворика, - Стало интересно посмотреть на такое чудо. Еще чуть меньше месяца назад ты зарабатывал на жизнь тем, что ловил беглых рабов, а теперь вдруг р-р-раз – и военный трибун. Чудо, не иначе.

- Эм… Спасибо? – неопределенно отозвался Квинт, а затем нахмурился, - Слушай, Галла, я тебя не первый год знаю. Ты же не просто так шла мимо и решила меня поздравить. Что тебе надо?

Галла кокетливо хохотнула:

- Да я вот думаю, это что же это за раб такой белобрысый был, что он тебя аж на должность в Восточной кампании Цезаря забросил…

Ну конечно. Главная сплетница – и одновременно с этим главный информатор Города, легко сложила два и два - и безошибочно вычислила, откуда именно дует ветер.

- Галла… - теперь в голосе Квинта звучала угроза, - Я тебя как подругу предупреждаю. Не копай в эту сторону. Просто не надо.

Губы Галлы растянулись в торжествующей улыбке.

- Спасибо, Калавий, именно это я и хотела услышать, - загадочно бросила она и спустя мгновение растворилась в толпе утренних работяг, бредущих по делам, оставив его беспомощно открывать и закрывать рот в попытке поймать разбежавшиеся слова.

Игра, в которую она играла, категорически ему не нравилась.

- Квинт, это что еще такое?! – возмущенный голос Геллии, раздавшийся сзади, вырвал Квинта из оцепенения и заставил поежиться.

Только этого ему не хватало…

- Ты что, с хозяйкой борделя якшаешься?! – Геллия сбежала по лестнице и остановилась напротив него.

Слава Галлы бежала впереди ее самой и, к огромному сожалению, не обогнула даже его жену.

Квинт тяжело вздохнул:

- Я полжизни ее знаю. Ее вся Субурра знает.

- Сегодня хозяйка борделя, а завтра что? Проститутку к нам в постель притащишь? – глаза Геллии метали молнии, - Кстати о, - она достала записку откуда-то из складок столлы и сунула Квинту под нос, - Это еще что за Мария?!

Да чтоб тебя…

- Вольноотпущенница Гая Мария, - процедил Квинт, - Она помогала нам освободить Цезаря.

- Да? – с издевкой переспросила Геллия, - Так, вроде бы, с этим вопросом вы давно разобрались. Зачем это она приглашает тебя к себе?!

Чаша терпения переполнилась – и Квинт с силой выхватил записку из рук Геллии.

- Раз приглашает – значит надо!

Подозрения и обвинения стояли поперек горла – и он не собирался их терпеть только из-за того, что не мог взять Калавию с собой в военный лагерь.

- Калавий… - Геллия ошарашенно отпрянула от него, - Ты что, мне изменил?!

- А может и изменил, - теперь это был уже вопрос принципа, - И что такого? Думаешь, я совсем никому не нужен?

Как всегда, Геллия растерялась только на короткое мгновение:

- Тогда и вали к своей Марии, урод!

- А вот и свалю! – не остался в долгу Квинт.

Свесившиеся из окон, любопытные соседи провожали его взглядом. Геллия продолжала разоряться на тему того, какой он гад, но он не слушал ее даже краем уха.

В голове билась только одна мысль.

Если они с Геллией разведутся, дочь по закону останется ему.

И ему будет некуда ее пристроить.

Военный лагерь был не местом для маленьких детей, а другой дом ему в ближайшие несколько лет не светил даже на горизонте.

Приемлемого выхода не было. Погруженный в мрачные мысли, Квинт даже не заметил, как оказался на Квиринале, напротив инсулы, где жила Мария.

Из-за двери раздавались голоса и какой-то шум. Сглотнув неожиданно вставший в горле ком, Квинт постучал. Долго ждать ответа не пришлось. Щелкнул замок, дверь приоткрылась и из-за нее выглянула улыбающаяся Мария.

- О, Квинт! – воскликнула она, - Ты все-таки получил мою записку? Я тебя не нашла и оставила ее какому-то парню у тебя во дворе.

- Получил, - натянуто улыбнувшись, кивнул Квинт. На душе скребли кошки – и на большее он был не способен.

- Заходи, заходи, - сказала Мария.

Дверь распахнулась и Квинт вошел в ее квартиру. В атрии она была не одна. На кресле у стены сидел пожилой лысеющий мужчина, который замолк на полуслове, стоило ему заметить Квинта.

- Квинт, это Павел, - представила его Мария, - Павел, это Квинт, тот центурион, про которого я рассказывала. Можешь его не стесняться, он все знает.

Названный Павлом шумно и облегченно выдохнул.

- Гай Матий Павел, - представился он, - Или Пауль Хоффер, тут уже как тебе удобно.

- Квинт Калавий, - отрекомендовался Квинт, - Он тоже из ваших, Мария?

- Да, - кивнула она, - Мой коллега с корабля.

- А, ясно, - Квинт прошел в комнату и занял одно из свободных кресел, - Так ты чего меня звала?

Мария открыла было рот, чтобы ответить, но Павел ее перебил. На ломанной латыни, с невероятным удивлением в голосе он выпалил:

- Погоди, и это все?

- Что “все”? – не понял Квинт.

- Я с корабля – и тебе… Все равно?! – удивление Павла можно было пощупать.

Квинт пожал плечами:

- И что тут такого? Ты третий такой человек, которого я знаю. Тоже мне удивил.

Павел так и не нашелся, что на это ответить. Вместо этого он обменялся парой слов с Марией – и начал споро собираться.

- Ты уже уходишь? – на всякий случай осведомился Квинт.

- Да, - кивнул Павел, - Темнеет уже, а мне через полгорода домой идти. Боюсь заблудиться тут у вас в ночи.

Улицы ночного Рима были далеки от гордого звания самого безопасного места из всех возможных, в этом Павел был прав.

За его спиной хлопнула дверь – и Квинт с Марией остались один на один. Непрошенные мысли настырно лезли в голову, и, чтобы их отогнать, Квинт помотал головой и спросил:

- Так ты чего меня звала?

- Кофе будешь? – неожиданно спросила Мария.

- Кофе? – удивился Квинт, - Это еще что такое?

- Сейчас узнаешь, - коварно улыбнувшись, сказала Мария, и, немедля, ушла в другую комнату.

Пока Мария возилась с этим непонятным “кофе”, Квинт от нечего делать разглядывал ее квартиру. Ничем не примечательная, тесная, намного меньше его собственной. То тут, то там глаз цеплялся за вещи, похожие на те, что им показывал Цезарь, но больше ничего необычного не было.

Мария скоро вернулась, держа в руках дымящуюся и странно пахнущую чашу.

- Это кофе? – с подозрением спросил Квинт.

- Он самый, - Мария протянула свою ношу ему, - Попробуй.

Он принюхался. Незнакомый запах бил в нос. Слегка горьковатый и терпкий – его сложно было назвать неприятным. Под выжидательным взглядом Марии, он аккуратно сделал глоток. Вкус был еще более незнакомым, чем запах или внешний вид напитка. Горький, но не противный – и после первого же глотка по телу растеклось приятное тепло, а сил словно бы стало больше, несмотря на бессонную ночь, проведенную в атрии.

Мария молчала, но на ее лице явно читалось любопытство – и разве что совсем немного опасения. Она явно ожидала вердикта – и Квинт дал ей его:

- Горчит, надо меда добавить, а так вкусно.

Мария удивленно вздернула бровь:

- Почему меда? Сахара, но я не нашла его на рынке.

- Сахара? Вы что, его едите? – пришла очередь Квинта удивляться.

- Ну да, а что? – пожала плечами Мария.

Квинт подозрительно прищурился:

- Ты уверена, что его можно есть? Его только врачи используют.

- Врачи? – не менее подозрительно ответила Мария, - Ну да ладно. Раз используют, значит его где-то можно достать, так ведь?

С ее логикой сложно было поспорить.

- Поищи у иудеев на Бычьем[3], у них, по-моему, все есть, - Квинт пожал плечами, - Только я бы на твоем месте не стал бы это есть, - он еще раз посмотрел в свою чашу, потом на Марию и только потом спросил, - Так у тебя мед есть? Дай попробую с ним.

Мария кивнула и снова ретировалась в соседнюю комнату. Квинт сделал еще пару глотков и отставил чашу в сторону. Легкая, на первый вкус, горчинка теперь разве что не вязала язык.

Вернувшись, Мария протянула ему небольшую тарелку. Зачерпнув из нее немного меда, Квинт добавил его в кофе – и попробовал еще раз.

Резюме не заставило себя долго ждать:

- Вкусно. Нет, правда, вкусно. И как будто бодрит.

Мария просияла:

- Отлично! Просто отлично!

Понятнее не стало.

- Так зачем ты меня позвала-то? – подозрительно прищурившись, спросил Квинт, - Просто чтобы я попробовал этот кофе? Нет, я не то, чтобы против, меня жена как раз из дому выгнала, но все равно…

- Я хочу открыть ко… - торжественно начала Мария, но быстро осеклась и переспросила, - В смысле жена из дому выгнала?

Квинт горько усмехнулся и покачал головой:

- Тут одним кофе не обойдешься. У тебя есть вино?

Собрание штаба собранием штаба – но количество дерьма, вывалившегося на него за последний день, превышало все разумные пределы – и его просто нужно было запить, чтобы сбить этот мерзкий привкус с губ.

Вина у Марии не нашлось, и им пришлось сходить на рынок прежде, чем он смог начать свой рассказ. Накопившиеся слова лились из него неконтролируемым потоком по мере того, как мир становился все более и более размытым – и к вечеру такая же захмелевшая Мария знала все.

- Я так больше не могу, серьезно, - сокрушенно подвел черту Квинт.

Его голова уже лежала на сложенных на столе руках – и слова звучали глухо.

- Я еще ни разу не умер, а меня уже месяц как хоронят, хорошо либитинариев и плакальщиц она пока не додумалась вызвать, но, думаю, это только вопрос времени...

- Квинт… - рука Марии легла ему на предплечье, и он встрепенулся. Утренние подозрения Геллии неожиданно всплыли в голове, - Если хочешь, оставайся у меня сегодня. Место найдется. А там, глядишь, и она остынет – и ты придешь в себя.

Квинт усмехнулся – и это была усмешка висельника:

- Мария, ты просто ее не знаешь. Если она что-то вбила себе в голову, ее уже не переубедишь. Вот честно, клянусь всеми богами, если бы не дочь, я бы прямо завтра подал на развод.

- А что дочь? – переспросила Мария.

- Когда я уеду на Восток, мне не с кем будет ее оставить, - сокрушенно признался Квинт, - У меня нет родственников, вообще никого. Отца убили еще до того, как я родился. Мать умерла, пока я тянул лямку в Галлии. Братьев и сестер у меня никогда не было. Вот куда я ее дену?

Где-то в глубине души он надеялся, что Мария предложит ему помощь, но этого не произошло.

Ее ладонь поднялась выше – и она мягко погладила его по щеке.

- Квинт, ты хороший мужчина, - сказала она. Ему на мгновение показалось, что он ослышался, но нет, - Почти все, кого я знаю, в такой ситуации развернулись бы и ушли, но не ты.

Квинт моргнул. Улыбка на лице Марии стала почти что неприличной.

- Ты даже меня не бросил тогда, в подворотне, а ведь мы еще не были знакомы.

- Ну… - протянул Квинт, - Меня не так воспитывали.

- А я о чем, - неожиданно, Мария отстранилась – и подлила им обоим еще вина.

Позабытые полупустые чаши стояли на столе. Первые лучи рассвета били в глаза сквозь раскрытые ставни. Мария мирно посапывала под боком, а только что проснувшийся Квинт не решался пошевелиться, только бы ее не разбудить.

Пророчество Геллии оказалось самосбывающимся – и он не жалел совершенно ни о чем.

[1] Легионеры, которые уже вышли в отставку, но в какой-то момент вернулись в строй.

[2] Рукописные тексты сейчас и в античности очень сильно отличаются, даже если написаны на одном языке. Банально – даже буквы сложно распознать. Очевидно, оно должно так же работать в обратную сторону.

[3] Бычий Форум. Это как Форум, только бычий. И в отличие от обычного форума, на этом все еще торгуют и не только по базиликам. Географически находится чуть южнее Капитолия и Паллатина, на полпути к Цирку.