Переулок Мидак

21

Доктор Буши как раз собирался выйти из квартиры, когда к нему нагрянула служанка госпожи Сании Афифи, которая передала ему приглашение хозяйки. Доктор нахмурился, и словно не веря своим ушам, переспросил себя: «Что хочет эта женщина?! Надбавки к арендной плате?!» Однако очень скоро выбросил эту мысль из головы, ибо госпожа Сания не могла нарушать законы военного времени, устанавливающие размер платы за жильё, пока шла война. Он покинул квартиру и поднялся по лестнице с тем же нахмуренным видом. Как и все жильцы, доктор Буши относился к госпоже Сании Афифи с неприязнью и без устали распускал слухи о её жадности в любое время и в любом месте. Однажды он пустил слух, рассказав, что она хочет построить себе деревянную комнатку на крыше их дома, чтобы там поселиться, а свою квартиру сдавать. Ещё больше он ненавидел её за то, что сам оказывался не в состоянии — а это случалось больше одного раза — избежать выплаты ей квартплаты. В подобных случаях женщина обращалась за помощью к господину Ридвану Аль-Хусейни, если дело осложнялось. Так что сегодня он совсем не рад был её приглашению, и постучав в дверь, вошёл, бормоча: «Милосердный Боже, отврати беду».

Хозяйка сама открыла ему дверь — она была закутана в химар[7] — и пригласила его в гостиную. Мужчина вошёл и сел, отпив полученный из рук служанки кофе. Затем госпожа сказала:

— Я пригласила вас, доктор, чтобы вы осмотрели мои зубы…

В глазах его сверкнул интерес; радость от такого сюрприза даже обрадовала его — уж такого он вовсе не ожидал от неё! Впервые в жизни он испытывал к ней дружеские чувства. Он спросил:

— Неужели у вас болит зуб, упаси Аллах…?

Госпожа Сания ответила:

— Нет, хвала Аллаху. Просто у меня выпало несколько зубов мудрости и других зубов, и есть ещё испорченные…

Радости доктора не было предела; он вспомнил, как жители переулка передавали друг другу шёпотом новость о том, что очень скоро госпожа Афифи пойдёт под венец. В сердце его взыграла алчность:

— Лучше всего вам сделать новый зубной протез…

Госпожа спросила:

— Я уже думала об этом, но ведь это займёт много времени?

Мужчина встал и приблизился к ней со словами:

— Откройте рот…

Женщина разинула рот, и врач осмотрел его своими узкими глазками, обнаружив в нём не так много зубов. Он поразился этому и даже почувствовал некое разочарование, однако опасался относиться к своей работе спустя рукава. Поэтому он вежливо сказал:

— Нам потребуется несколько дней, чтобы удалить эти зубы, однако, возможно, нужно будет ждать ещё шесть месяцев до того, как вставить протез, чтобы дёсны подсохли и отдохнули.

Женщина тревожно вскинула свои подведённые брови: она-то ожидала пойти под венец через два-три месяца, и с нетерпением сказала:

— Нет… нет. Я хочу сделать это быстро, чтобы вся работа заняла не более месяца…

Мужчина позлорадствовал:

— Месяц, госпожа Сания?… Это невозможно!

Женщина возразила ему тоном обиды:

— Ну тогда всего хорошего!

Доктор немного выждал, а потом сказал:

— Есть единственный выход, если уж на то пошло…

Она поняла, что он ведёт с ней разговор, подобно ушлому и хитрому торговцу с рынка, и сердце её наполнилось злобой, однако из-за нужды в нём решила игнорировать эту злобу:

— И что же это за выход?

— Я сделаю вам золотой протез, это можно сделать сразу после того, как зубы будут вырваны…

Сердце её наполнилось на этот раз страхом: она подумала о том, сколько может стоить золотой протез. Она была уже готова отвергнуть его предложение, если бы на память ей не пришла ожидаемая свадьба: как же можно встречать жениха с таким гнилым ртом? Как она осмелится улыбнуться ему? Доктор Буши был известен среди жителей переулка Мидак тем, что расценки у него приемлемые, а работу свою он делает мастерски и продаёт за дёшево и там, и тут. Протезы у него были хороши, и никто не спрашивал, откуда он их берёт, достаточно того, что они были дешёвыми. Однако золотой протез, несмотря на все истинные факты — это уже серьёзно, и потому женщина, привыкшая считать каждую копейку, испугалась и спросила, стараясь говорить равнодушным тоном:

— И во сколько же обойдётся такой золотой протез?

Доктор Буши, которого невозможно было обмануть такой внешней индифферентностью, ответил:

— Десять фунтов.

Женщина, не знавшая истинных расценок на золотые протезы, заволновалась и повторила ещё раз с недоверием:

— Десять фунтов?!

Доктор Буши изобразил гнев:

— Цена на него достигнет пятидесяти фунтов, если вы пойдёте к дантистам, которые стараются подороже продать себя; а такие как я, к сожалению, несчастные люди.

Далее они оба занялись тем, что тянули каждый в свою сторону ту цену, которую предложил доктор: он пытался удержать её; она же хотела снизить её, пока не остановились на восьми фунтах. Доктор Буши покинул квартиру, втайне кляня молодящуюся старуху.

В эти дни госпожа Сания Афифи смотрела на мир с новым лицом, как и сама жизнь смотрела на неё с новым лицом. Её счастливые мечты вот-вот готовы были исполниться, а одиночество стало редким гостем, который готовился вскоре уйти насовсем. Притаившийся в её душе ледяной холод почти растаял и превращался в талую тёплую воду. Но тем не менее счастье ведь зависело ещё и от цен, особенно если они были обременительными: она поняла это, бродя по мебельным магазинчикам на улице Аль-Азхар и лавкам с одеждой на улице Муски. Она всё тратила и тратила то, что накопила за долгий период, более того, тратила без счёта.

Во время всех этих разъездов Умм Хамида почти не покидала её в таком состоянии, уверившись окончательно в своих сверхвозможностях и мастерстве сводницы, помогая госпоже на каждом шагу, и тем самым оказалась ценнейшим сокровищем, цены которому нет, хотя при этом её услуги были весьма дорогостоящими. Она не выпускала госпожу Санию из своих цепких рук, теша себя надеждой скорейшего завершения своей миссии. И хотя мебель и одежда — это ещё не всё, на что были потрачены деньги, дом невесты был не единственным, что требовало ремонта: сама невеста нуждалась в уходе, восстановлении и омоложении. Однажды она заявила Умм Хамиде, громко рассмеявшись от смущения:

— Госпожа Умм Хамида… разве не видите, как все эти тревоги навели седину на мои виски?!

Умм Хамида, которой было прекрасно известно, что виски госпожи могло посеребрить что-угодно, но только не тревоги и волнения, ответила:

— Тревоги можно вылечить: есть ведь краска для волос! Существует ли хоть одна женщина в наше время, которая бы не красила волосы?

Дама весело засмеялась и ответила:

— Да благословят вас небеса, госпожа всех женщин! Что бы я делала в этой жизни, не будь у меня вас?

Выждав немного, она провела рукой по груди и сказала:

— Боже мой, а устроит ли молодого жениха это усохшее тело?… Ни грудей, ни зада, ни всего того, что привлекает мужчин!

Умм Хамида заметила на это:

— Не ищите в себе недостатков. Разве вы не знаете, что худоба нынче в моде, да ещё как в моде! Но вместе с тем, если хотите, я приготовлю для вас удивительные блюда, от которых вы вмиг раздобреете…

Умм Хамида гордо кивнула покрытым оспинами лицом и продолжала:

— Не бойтесь ничего, пока с вами рядом Умм Хамида. Умм Хамида — это волшебный ключик, открывающий перед вами все запертые двери. Завтра вы станете свидетельницей моего могущества и силы в бане — мы пойдём туда вместе!

Так проходили дни подготовки: целая череда активных дел, радостей, утомительных забот и надежд, окрашивания волос и закупки зелий и снадобий. Сломанные и гнилые зубы удалялись, взамен вставлялись новые золотые. На всё это тратились деньги. Госпожа Сания поборола привычную бережливость и бросила своих золотых идолов к ногам столь желанного завтрашнего дня. И ради этого-то ожидаемого завтра посетила мечеть Хусейна, которой с лёгкостью дала пожертвования в виде денег, а также в виде хлебной похлёбки для нищих, облепивших мечеть со всех сторон. Улица Аш-Шаарани получила от неё в дар сорок свечей.

Удивлению Умм Хамиды не было предела, пока она наблюдала за этими грандиозными переменами, охватившими госпожу Санию с ног до головы. И ударив рукой об руку, она заметила про себя:

— Достойны ли мужчины всех этих хлопот и трудов?! Насколько же велика мудрость твоя, о Господь, ведь это Ты повелел женщинам поклоняться мужчинам, а что было бы, не существуй Тебя..!