Первородный. Цена магии

Глава 4

— Итак, — мрачно начал Александр, заглянув в глаза и мне, и моднику. — Иванов требует вернуть долг. Времени у нас до конца следующей недели. Ежели не вернём деньги, нам светит позор и долговая тюрьма.

— Не хотелось бы в тюрьму. Мне тамошняя аура не подходит, — промычал мигом помрачневший средний брат, немного оттянув воротник рубашки, словно тот начал азартно его душить.

— А кому бы хотелось? — философски вздохнул я, попутно размышляя над тем, чего бы такое сказануть, дабы братья не поняли по моему поведению, что нынешний Ян — это уже не совсем прежний Ян.

Может, сослаться на какой-нибудь удар по голове? Мол, потому и веду себя не так, как обычно? Да ну… как-то банально.

— Папаня, конечно, удружил нам. Мир его праху! — в сердцах бросил Владимир, скрипнув зубами. — Наследство подчистую продали, а всё равно ещё должны остались. Как он умудрился взять такую невыгодную ссуду? И нам ведь ничего не сказал. Мог бы хоть посоветоваться. Мы бы его от этой затеи отговорили. Жаль, матушки нашей уже нет в живых. Она бы ему тоже не дала совершить такую глупость.

— Чего теперь об этом говорить? — буркнул старший, хмуря брови. — Он хотел, как лучше, чтобы нас не тревожить. Батька же не виноват в том, что неурожай случился аж два года подряд. В наших краях такого давно не было. Земля-то плодородная. Утром палку воткни, а к вечеру на ней уже груши висеть будут.

— Всё в этой жизни меняется. Может, и плодородность уже не та, — грустно начал я, кое-что придумав, чтобы обезопасить себя от немедленного разоблачения. — Я вот тоже решил поменяться. Прочитал намедни замечательную книгу по психологии и решил сменить модель поведения. Мне нужно стать более мужественным и… смелым. Так что вы не удивляйтесь, ежели я скажу или выкину что-нибудь эдакое.

Братья покивали. Дескать, да, нужно, а то тебя скоро куры загребут и раком поставят.

— Только ты не переусердствуй, — строго сказал Александр, явно взявший на себя роль главы семейства. Отсюда и его чрезмерная опека надо мной, младшим братом.

— Зря батя молчал, — вернулся Владимир к прежней теме. — Мы же его навещали. Он мог бы и обмолвиться о своих затруднениях. Однако прав ты, Александр. Нечего более об этом говорить. Отец у нас был замечательным дворянином, пусть и простоватым.

— Угу, — поддакнул я.

— Вон и водку несут. Давайте помянем старика, — сказал Владимир.

Братья посмотрели на раскрасневшегося Мартына, который, держа поднос, ловко лавировал между столиками. Я тоже глянул на него и попутно закинул в один из ящиков памяти новую информацию. Оказывается, наша мать померла, а отец был землевладельцем. Он тоже помер, оставив долги, перешедшие нам. И раз мы их не можем оплатить, значит, у нас троих за душой нет ни шиша. Но почему тогда у Владимира на руке золотые часы?

Я пригляделся к ним повнимательнее, пока подошедший Мартын проворно сгружал с подноса на стол тарелочки с закусками, рюмки и запотевшую бутылочку «Столичной».

— Тоже понял? — с ухмылкой покосился на меня Александр, когда половой ушёл.

— Ага, подделка, — уверенно произнёс я и втянул ноздрями восхитительный аромат, идущий от маринованных груздей, селёдочки с колечками лука и пупырчатых огурчиков, так и просящихся в рот.

— Гадство, — помрачнел средний и поспешно снял часы, словно они внезапно раскалились докрасна. — Раз и Ян заметил, что это подделка, то лучше от ходиков избавиться. А то высмеют меня знающие люди где-нибудь в зале для общей медитации или на семинаре по общению с Космосом.

— А я тебе сразу сказал, что только слепой поверит в то, что это настоящие золотые часы из мастерской Яблокова, — фыркнул Александр и на правах старшего начал разливать водку по рюмкам.

Я взял свою тару и почувствовал зверский голод. Когда же мне последний раз доводилось есть?

— Давайте помянем нашего отца, Ярослава Горина. Мир его праху, — проговорил старший.

Мы, не чокаясь, выпили. Водка мягко скользнула по пищеводу и осела в желудке. Я тут же подцепил вилкой грибочек и отправил его следом за алкоголем. Он оказался сочным и пряным. Самое то.

Селёдка тоже была выше всяких похвал, как и огурчики. Они весело хрустели на зубах. И я без всяких угрызений совести наслаждался ими, хотя мы вроде бы поминали недавно почившего родного отца. Однако во мне не было никаких чувств ни к нему, ни к Владимиру с Александром. Они казались мне чужими людьми.

Что же со мной всё-таки случилось-то?

— Александр, как деньги-то возвращать будем? Пока Космос молчит и не посылает мне гениальные идеи, — проговорил модник, взяв грибочек.

Лысый грустно посмотрел на среднего и скривился, как от сильной зубной боли. Кажется, он считал, что в семье Гориных совсем не младший брат дурачок.

Память мне подсказывала, что львиная доля людей весьма скептически относится к общению с Космосом, гаданиям, улучшению биополя со всякими чакрами и прочим подобным занятиям.

— Мда-а-а, — наконец сокрушённо проронил старший брат.

Он достал из нагрудного кармана простенький портсигар, извлёк из него папиросу и принялся разминать её пальцами.

Владимир же вдруг встрепенулся, заметив прошедшего мимо нас краснорожего парня с пьяной улыбкой и золотой цепью на шее.

— О, глядите, это же виконт Михайлов. Помните его? Он только с восьмого раза пробудил свой дар, а ведь у него шанс был поболее нашего. Процентов тридцать против наших двадцати. Родители-то у него оба маги. Тем не менее Михайлову всё равно пришлось покупать целую прорву зелий. Считай, каждая «синька» по пятнадцать тысяч. Это же целое состояние!

— Будь у меня такие средства, я бы даже не стал пробовать пробудить свой дар. Чего там у нас откроется-то? Наш дар сильным точно не будет. Батя же был слабеньким магом земли, а матушка так вообще бездарная дворянка. Так что к псу такие эксперименты. Мы же не высшие аристократы. Вот у них-то процент почти к ста подбирается, а сила дара такая, что закачаешься лёжа, — не без зависти сказал Александр и спичками поджёг папиросу.

— Оно и немудрено. Они ведь потомки тех самых аристократов, которые первыми стали пить «синьку». И они издавна скрещиваются между себе подобными, дабы их дети и внуки были сильнее в магическом плане, — добавил Владимир и следом решительно заявил, фанатично блеснув глазами: — А я всё равно накоплю денег и попробую пробудить свой дар! Космос поможет мне.

— Ты только грязную посуду копить умеешь да срамные болезни, — усмехнулся старший и сделал затяжку.

— Ну тебя, — махнул на него рукой Владимир, совсем не обидевшись на брата.

— Василию вон повезло, хотя он имел всего две попытки и шанс лишь в десять процентов на то, что дар откроется, — вспомнил я тучного полицейского.

— Угу, — поддакнул средний и хмуро спросил у брата: — Может, и ты пойдёшь по его пути? Только лучше всего подписывать контракт не с министерством, а с князем Соболевым. У него условия хорошие: четыре попытки пробудить дар и всего двадцать лет служения в дружине, ежели стал магом.

Александр дёрнул щекой и молча выпустил изо рта струйку сизого табачного дыма.

А я мысленно записал ещё один загадочный факт, связанный со мной. Даже если мой дар каким-то чудом открылся с первого раза, то где я взял аж пятнадцать тысяч, кои стоила одна «синька»?

— Ян, ты чего так напряжённо замер, будто думаешь, как мир спасти? — удивлённо посмотрел на меня средний.

— Да просто представляю себя в темнице, — дёрнул я губами и изобразил лёгкий испуг.

— Не бойся. Есть у меня идея, как добыть денег, чтобы вернуть долг Иванову. Сейчас выпьем и расскажу, — ободряюще пророкотал Александр и похлопал меня по плечу.

Я с надеждой посмотрел на него, попутно отметив, что мне замечательно удаётся справляться с ролью прежнего Яна, пусть и начитавшегося книг по психологии. Братья не замечали во мне никаких резких изменений, а это значит, что у меня остались прежние словечки, мимика и прочие мелочи.

— Кха, — внезапно кашлянул в кулак Владимир, поставив перед собой рюмку с водкой.

Он раскрыл над ней ладони, словно грел их над невидимым огнём.

— Ты чего? — удивлённо вскинул брови старший.

— Заряжаю водку положительной энергией.

— Я бы покрутил пальцем у виска, но у меня руки заняты: в одной рюмка, а в другой — медленно тлеющая папироса. Кончай ерундой заниматься. Люди же смотрят.

— Не мешай, — огрызнулся тот, смежив веки и тихонько замычав.

Александр сокрушённо покачал головой и с явным облегчением произнёс тост, когда Владимир открыл глаза и положил ладони на стол:

— Ну, давайте выпьем за то, чтобы к концу следующей недели мы разделались со всеми нашими долгами…

— … И не набрали новых, и живы остались, и здоровы… — вставил средний.

— … Хватит уже. Бог даст, всё будет, — ворчливо прервал его Александр.

Мы чокнулись и выпили. Мне вторая рюмка водки зашла на ура. Она будто смыла часть моих тревог, но на горизонте появились новые…

К нашему столу сквозь клубы табачного дыма целенаправленно шла кудрявая брюнетка с кричащим макияжем. Её глаза яростно сверкали. Крутые бёдра ходили из стороны в сторону, словно она пыталась сломать себе позвоночник. А её бурно вздымающаяся грудь едва не выпрыгивала из глубокого декольте.

Я весь подобрался, не зная, кого из нас троих она собралась сожрать вместе с ботинками. Может, и меня, хотя раньше я, кажется, был трусоват и вроде бы даже мух не обижал. И это опять наводит на размышления о том, что я нынешний не совсем такой, как прежний. Даже не представляю, что меня так поменяло.

— Марьяна, а я как раз собирался тебе телефонировать, — расплылся в приторной улыбке Владимир, немного испуганно глядя на кудряшку.

— Иуда! — гневно выдохнула девушка и отвесила среднему пощёчину.

Звон от неё утонул в громких разговорах, сотрясающих питейную. Но вот красный след от руки девушки остался.

— Ты мерзавец и подонок! Ты обещал жениться на мне, а сам блудил с моей соседкой Галькой! Проходимец!

Девушка смачно плюнула в моего брата, но тот ловко увернулся. Слюна пролетела мимо, угодив на дощатый пол, что весьма разозлило Кудряшку. Она зашипела, как закипающий чайник, но сумела справиться с эмоциями. Больше плеваться не стала. Лишь окатила презрительным взором виновато лыбящегося Владимира, резко развернулась и взвинченной походкой ринулась к выходу из питейной.

— Наверное, она меня с кем-то перепутала, — выдавил усмешку средний и подкрутил крысиный ус. — Так что ты, Александр, хотел нам рассказать о своей идее? Говори, говори. Чего ты замер, как лысая статуя, словно произошло что-то из ряда вон выходящее?

— Ты бы завязывал со своими любовными похождениями. А то когда-нибудь я найду твой хладный труп с перерезанным горлом и следом от пощёчины, — мрачно проронил старший, осуждающе покачав головой, а потом добавил с кривой, саркастичной улыбкой: — И на кой шут тебе сдалась эта простолюдинка? У неё же нет морщин и тугого кошелька. Для чего она тебе?

— Для того. Хватит уже твоих нравоучений. Я не маленький, — надулся средний и в поисках поддержки глянул на меня.

— Да-да, Владимир не маленький, — поддержал я его, параллельно проверив состояние своей маны.

Прежде её жар был больше, но ненамного. Она действительно покидала моё тело, но не быстро. С момента кражи маны у Василия и до сей минуты прошло немало времени, а я лишился лишь толики «магического топлива». Если так и дальше пойдёт, то маны мне хватит до следующего вечера.

— Устами младенца глаголит истина, — улыбнулся Владимир.

— Этому младенцу скоро восемнадцать, — кивнул на меня старший и пожевал губы. — Ладно, слушайте мою идею…

— … Тебе придётся снова обождать со своей идеей, — с виноватой улыбкой перебил я брата, почувствовав зов природы. — Мне нужно отлучиться в уборную.

— Иди, — мрачно бросил Александр.

— Только давай там осторожнее, а то по гороскопу у «водолеев» сегодня сложный день. Можешь что-нибудь впопыхах сломать, — весело добавил средний.

— Прекращай, а то накаркаешь ещё, балабол! — рыкнул на него старший брат.

А я молча выбрался из-за стола и через гудящий зал пошёл к той двери, за которой порой пропадали посетители.

Мне без проблем удалось добраться до неё, взяться за холодную ручку и распахнуть дверь. Тотчас тусклый свет из зала хлынул в безлюдный тёмный коридор, заканчивающийся единственным окном. Через него внутрь лилась широкая река таинственного лунного сияния, позволившего мне увидеть в конце коридора парочку дверей, расположенных друг напротив друга. На одном дверном полотне был грубо намалёван мужской силуэт, а на другом — женский.

— Хм, изобретательно, — пробормотал я, закрыв за собой дверь.

Я сквозь сумрак пошёл к мужскому силуэту. И каждый мой шаг сопровождали приглушённые голоса посетителей, скрип рассохшихся половиц и злой лай собаки за окном. Пёс извёлся так, что уже хрипел и явно ронял на землю клочья пены. Что его так взбесило? Какой-то особо вредный кот?

Приблизившись к подоконнику, я из чистого любопытства протёр пыльное стекло и глянул за окно. Оттуда мне в глаза бросилась живописная грязная подворотня. Её освещали лишь звёзды, луна и узкая полоска жёлтого света, пробивающегося между закрытыми ставнями соседнего одноэтажного дома. Пёс скрывался где-то в тени и продолжал свирепо лаять.

— Может, и правда на кошку брешет, — решил я, не найдя во мраке причины собачьей ярости.

В этот миг мочевой пузырь напомнил о себе. И мне пришлось торопливо толкнуть дверь с мужским силуэтом. Она открылась со скрипом несмазанных петель, обнажив ворочающийся внутри мрак.

Правда, тьма тут же немного отшатнулась, поскольку по ней ударил лунный свет, льющийся из окна коридора. Благодаря этому мне удалось разглядеть ближайшую туалетную кабинку и часть растрескавшегося кафельного пола.

Пахло здесь канализацией, ржавчиной и чем-то тухлым.

Я скривился и провёл рукой по стене, нащупывая рубильник. Мои пальцы натолкнулись на шероховатый, липкий рычажок, после чего щёлкнули им.

Тотчас под потолком с серыми разводами лихорадочно зажужжала лампочка. Она, будто в испуге, волнами разбрасывала вокруг себя жёлтый свет. Мрак то пропадал, то появлялся. А в одном из трёх настенных зеркал отразилось нечто, что заставило моё сердце спотыкнуться и сбиться со своего ритма.

Впрочем, уже через мгновение я расслабился. Зеркало всего лишь отражало мою фигуру. Вот только оно было разбито, потому-то отражение и вышло таким странным. Одного кусочка зеркала не хватало, а практически вся остальная поверхность оказалась испещрена трещинами. Кто-то будто бы в ярости ударил по нему кулаком. Или воткнул в него чью-то пьяную голову.

— Плохая примета — смотреться в разбитое зеркало, — прошептал я и тут же понял, что был прав…

Лампочка взяла особо высокую жалобную ноту и с хлопком потухла на веки вечные. Уборную снова накрыла тьма, заклубившаяся словно живое аморфное существо со множеством щупалец. Казалось, что из мрака сейчас выскочит кровожадное нечто и вспорет мою глотку тем самым исчезнувшим кусочком зеркала.

Я коротко посмеялся над своей фантазией и полностью открыл дверь. Внутрь уборной хлынул более широкий поток лунного света. Прям настоящая серебристая дорожка. Я прошёл по ней к первой кабинке, взялся за дверцу и потянул её на себя. Она не поддалась. Тогда я дёрнул её. И она всё-таки открылась, перестав скрывать непроглядно-чёрную дыру в полу.

— Какой-то ущербный тут туалет, — недовольно проворчал я и вошёл в кабинку.

Дверцу закрывать не стал, чтобы не лишать себя лунного света. А то так можно промазать. А я же дворянин, а не какая-то свинья.

Расстегнув штаны, я прицелился и принялся справлять малую нужду. Истинное облегчение охватило меня. Аж мурашки побежали по коже. Да ещё и собака резко успокоилась, перестав терзать своим лаем мой слух. Остался только совсем невнятный гомон посетителей. Красота!

Однако буквально через несколько секунд к голосам людей прибавились неясные скрипы и шорох. А ещё спустя миг волосы на моей голове шевельнулись, будто кто-то дунул на них. В ноздри же проникли едва уловимые ароматы горелого мяса и свежей крови.

Мою спину обсыпало морозной крошкой, а в горле резко встал ком. Я даже ещё ничего подумать не успел, а уже шустро обернулся, мгновенно прекратив сбрасывать отработанную жидкость.