Письма к самому себе

Запись 37

Самое тягостное порой решение – о чем сюда писать. У меня куча ежедневников, но этот – особенный. По сути, это – прожитый мною год. Когда не знаешь, о чем сюда писать, понимаешь – дни прожиты зря. Или же просто спутано сознание. Врачи говорят, что проблемы с письмом – последствия приема таблеток. Если причина в этом, я не знаю, как документировать свою жизнь.

Я написал столько советов, что не могу быть уверен, что не повторяюсь. Да, повторы ни о чем не говорят, но в контексте это отражает мою натуру. Я не могу придумать ничего нового, потому что живу прошлым. Интересно, вампиры тоже застряли в своей эпохе?

Независимо от того, что меня окружает, я стараюсь заполнять эту, кхм, летопись без внешних раздражителей. Запах, звук, родные и близкие – ничто не должно мне мешать. И все же… мне мешают. Тревога – вот что мне мешает чувствовать себя хорошо. Письмо сбивается, руки дрожат, мысли путаются в хаосе. Я могу импровизировать, но напряжение не убрать.

Да будут прокляты эти таблетки, которые мне приходится пить! Я никак себя лучше не чувствую, а руки и другие части тела продолжают напрягаться и дрожать. Поза не меняется в кресле. Я не расслабляюсь.

Я не знаю, что такое гнев, но мои животные инстинкты говорят об эмоциональном, раздражительном, чувственном шоке. Какого это – реагировать на шум и запах, как дикий зверь? Некоторые говорят, что вкус и запах – животные анализаторы. Я не согласен с ними в корне. Это естественная часть жизни, которой мы забыли, как пользоваться. Зрение, слух – это хорошо, конечно, но порой существует слишком много отвлекающего белого шума. Я устал анализировать то, что мне не требуется сейчас. Я устал вести записи только здесь. Ежедневники за неделю охватывают куда больше. Надо собирать все эмоции здесь, но теперь это невозможно. Я перестал быть только один.

Я могу просто выдохнуть и писать то, о чем чувствую. Да, говорят, это для тех, кто лишен воображения, но все-таки… Я высвобождаю энергию и негатив. Почему бы и нет? Эмоции накапливаются со временем, поэтому даже этот дневник, эта конкретная запись так важна. Я не могу все время строчить раз за разом одно и то же. Некоторым мыслям нужно созреть. Разве тот факт, что дневник заполнен таким образом, что-то меняет в своей сути? И да, и нет. И это здорово!

Я трясусь не от тревоги, а от счастья. Я не могу все время писать ерунду, но сегодня – можно. Оказывается, остальные видят мою тревогу, в том числе и Вероника Николаевна. Но как она ее описывает?! «Ошибки», «Звериное чутье». Эти термины выбивают меня из себя. Я как будто неполноценный человек, что мне чего-то не хватает, вроде руки или ноги. Я хочу больше свободы от нее, не бояться ошибаться. Ведь самый живой язык там, где есть ошибки.

Маргарита Алексеевна заболела. Теперь не поехать в гости, не отобедать хлеба с горчицей. Я давно этого хотел, и вот – пожалуйста! Я ничего не знаю о маме. Где она живет? Чем занимается? Я знаю ответы на этот вопрос, но не могу об этом кому-либо сказать. Что происходит с миром? Меня просто не понимают.

А что насчет психолога? Я должен найти ответы сам, но не могу выбросить свою энергию куда-нибудь. Тревога – сильное топливо, жуткий концентрат. Она дает силы, но не выдает рабочей отдачи. Я просто выжигаю себя на ее занятиях. А как же сон? Я постоянно сплю, но не высыпаюсь. Снится одна пошлятина. Жаль, что этого никто не видит, но все об этом знают. Стояночка!

Надо сделать глубокий вдох. Фу-у-ух! Выдох – и все в доме погасло. Разберись с тревогой и галлюцинациями, а потом уже ищи работу. У тебя есть радиостанция – вот и хорошо. Пока что этого хватит. Потом будешь думать о технологе на заводе. Все в свое время, брат. Все прекрасно.