Под тенью проклятья

Глава 24

Я резко распахнула глаза, с затаённой надеждой увидеть рядом знакомый силуэт Рагнарда. Но, оглядевшись, обнаружила вокруг лишь мрачные стены, сложенные из грубых, влажных камней. Откуда-то тянуло ледяным сквозняком, заставляя меня поёжиться. Ох, опять эта пещера. Какое «удачное» время они выбрали для этого.

Я заставила себя встать на ноги, собрав силы, и осмотрелась. Передо мной, как и в прошлый раз, высилось древо мира — огромное и величественное, раскинувшее свои корни в невидимую тьму. Почему я опять здесь одна? Где сёстры?

Недоумение смешивалось с раздражением, всё это казалось не более чем странной шуткой. У сестёр что, график дежурств? Или у них более важные дела появились?

И тут в памяти всплыли обрывки недавних событий: я видела себя, сражающуюся с Идой, алую кровь на руках, затем — суровый голос Рагнарда, его слова, которые я до конца не поняла, но отчего-то именно сейчас осознала их истинный смысл. Мне нужно вернуться. Возможно, я там вообще умираю!

— Выходите уже, мне нужно вернуться! — произнесла я, громко, с вызовом, обращаясь к пустоте.

Тишина в ответ, такая густая и глухая, что в ней казалось можно было услышать биение собственного сердца.

Я перевела взгляд на древо и неуверенно сделала шаг вперёд. Может они за ним спрятались? Даже сама мысль об этом показалась мне очень странной. И в тот же миг по всему телу прокатилась тёплая волна, словно я погрузилась в мягкую воду. Ощущение было настолько неожиданным, что я затаила дыхание, боясь его разрушить. Я заворожённо смотрела на цветы, расцветающие прямо на древе — лепестки ярко-голубых лилий сверкали, оплетённые тонкими нитями, светящимися, как золото под солнцем.

— Ты умираешь, — вдруг донёсся холодный, отстранённый голос, выдёргивая меня из этого транса.

Я вздрогнула и поспешно отвела взгляд от древа, переводя его ниже. У подножия дерева стояла одна из сестёр — светловолосая, с таким же невозмутимым и почти ледяным выражением лица, как и в прошлый раз. Она смотрела на меня, будто изучала редкий образец. Не сделав ни единого шага, она словно скользила, опустившись к самому краю реки, что огибало дерево.

— О, рада, что вы в курсе, — проговорила я с издёвкой, пытаясь скрыть нарастающую тревогу. — Но почему тогда призываете меня во второй раз и прячетесь? Или это ваша новая игра?

— Мы не призывали тебя, — её голос прозвучал спокойно, но с тенью досады, будто я не уловила что-то очевидное. — Это сделал Иггдрасиль.

Я недоверчиво взглянула на древо, ощущая, как под кожей пробегают мурашки. Так это его пение я слышала в прошлый раз?

Я вернула взгляд к сестре.

— Серьёзно? И зачем ему понадобилось меня звать?

— Вы связаны. Ведь благодаря ему мы перенесли тебя в наш мир, — пояснила она, всё так же бесстрастно, но я уловила в её голосе едва заметное напряжение. — И я хочу помочь.

— Помочь? С чего бы это? — горько усмехнулась я, ощущая, как беспокойство угнездилось где-то в груди, холодным комком. — Вы ведь никогда не стали бы помогать мне просто так.

Внутри всё переворачивалось. Заканчивать свою историю здесь, в этом чужом и холодном месте, оставив всё незавершённым? Я даже попрощаться не успела… а Рагнард? Как он будет без меня? Я жаждала увидеть его ещё хотя бы раз, услышать его голос, прикоснуться…

— Ты несправедлива, — светловолосая чуть нахмурилась, в её безупречно спокойном облике на миг проступило что-то человеческое. — Мы помогали тебе, как могли. К тому же, ты проводник.

— Ну, конечно, — я усмехнулась, стараясь скрыть тоскливую боль в голосе. — Проводник, которого можно заменить одним щелчком пальцев, если что-то пойдёт не так. Какой смысл помогать мне?

Она тихо вздохнула и опустила взгляд к водам реки, извивающейся вокруг древа. Её лицо едва заметно смягчилось.

— Всё не так просто, как тебе кажется, — произнесла она. — Душа с такой силой, как твоя, — это редкость. А её перенос требует жертв, которых мы бы предпочли избежать.

— Что вам нужно от меня? — упрямо сжала губы, решительно приблизившись к краю реки, так что нас теперь разделяла лишь вода. — Красная показала мне возможную гибель всех, кто мне стал дорог, и что, если ничего не предпринять, они все умрут. Но как это предотвратить, она даже не сказала.

Едва я закончила, на лице беловолосой мелькнула настоящая эмоция — удивление.

— К тебе приходила Скульд?

Значит, Вальгард не ошибся. Ту сестру действительно зовут Скульд. Тогда эта — Верданди или, возможно, Урд. Если мне не изменяет память.

— Это для вас новость? Я-то думала, вы всё видите и всё знаете, — пробормотала я, с трудом сдерживая раздражение.

— Мы не следим за живыми, — она медленно повернулась к древу, и её белокурые волосы переливались в свете голубых лилий. — Считай, ты уже спасла их.

— Что? — я растерянно уставилась на её спину, не понимая, о чём идёт речь. — Каким образом? Я ведь ничего не сделала.

— Ошибаешься, дорогуша, — донёсся весёлый голос у самого моего уха.

Я вздрогнула, почувствовав, как холодок пробежал по позвоночнику. Обернувшись, я увидела ухмыляющуюся Скульд.

— Сколько можно тянуть, Верданди? — тёмноволосая прошла вперёд и прищурилась. В её глазах сверкнул озорной огонёк, будто она вот-вот собралась раскрыть большой секрет, который уже не могла держать в себе. — Не думаешь, что пора рассказать ей правду?

Светловолосая вздохнула, словно сама устала сопротивляться, и прошептала едва слышно:

— Возможно, ты права.

— Не возможно, а точно, — Скульд бросила на меня пронзительный взгляд. — Ты смогла сделать то, ради чего была создана Аста, но не справилась. А значит, мы не ошиблись, когда поместили твою душу в её тело.

Я молча смотрела на них, стараясь уловить смысл её слов. Скульд заметила мой взгляд и, довольно усмехнувшись, продолжила, с наслаждением раскрывая тайну:

— Аста была предназначена нести в себе силу и исполнить судьбу, которая должна была спасти земли твоего ярла, сняв с них древнее проклятие. Но её украли у нас, когда она была ещё ребёнком. Её скрывали долгие годы, прятали где-то. А когда мы её наконец нашли, она уже была мертва.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось, и недоверчиво осмотрела сестёр.

— Как такое вообще возможно? — спросила я, глядя то на одну, то на другую. — Вы ведь… богини. Как мог простой человек скрыть кого-то от вашего взора?

Скульд вскинула бровь с насмешкой, но в её глазах на мгновение мелькнула лёгкая печаль.

— Увы, не все боги столь разумны, как хотелось бы. Некоторые настолько тщеславны, что решили, что если даровать людям силу, то они будут служить исправней. И однажды их научили владеть магией. Но жадность человеческая не знает границ… некоторые из них захотели сами стать богами. Как Хальвор, из-за которого на земли Ульвсхейма и было наложено проклятье.

Я с трудом переваривала её слова, в голове всё смешалось. Смотрела на сестёр, пытаясь уловить хоть тень лжи, призрачную игру в их взгляде, но они оставались спокойными и непоколебимыми.

— Так вот откуда проклятье, — пробормотала я.

Скульд взглянула на меня серьёзно, её задорная ухмылка исчезла.

— Человеческое стремление иногда переходит все границы.

Стоп… Хальвор. Имя кольнуло меня, словно воспоминание, стоявшее на пороге сознания.

— Кто такой Хальвор? — спросила я, ощущая, как по коже пробегает холодок.

— Тот, кто отнял земли фьорда, на которых ты сейчас живёшь, — грустно произнесла Верданди и бросила взгляд на сестру. — Раньше на Ульвсхейме обитали потомки богов. Эти земли были священными, их роду было даровано особое покровительство. Но когда люди Хальвора вторглись, потомков перебили до последнего. Боги, разгневанные дерзостью, наложили проклятие, так что никто не мог бы обрести покой в этих землях.

Она замолчала на мгновение, а затем продолжила.

— Хальвор был упрям и алчен. Он построил город на проклятой земле, но вскоре его люди начали умирать один за другим. Поняв, что дело неладно, он обратился к вёльве, и та предложила ему сделку. Ради спасения своих людей он совершил ритуал единения, смешав свою кровь с её. С того дня кровь рода Хальвора обрела силу, способную защитить их от проклятых духов.

— Но у всего есть своя цена, — дополнила Скульд. — С тех пор девочки, рождённые в роду Хальвора, становились сосудом для души вёльвы, когда им исполнялось восемнадцать зим. С каждым таким перерождением вёльва продлевала свою жизнь.

Я уставилась на сестёр, глаза расширились, дыхание сбилось. Слова Верданди прокатывались по сознанию, как волны ледяного шока, от которых внутри становилось всё тревожнее.

— Значит, — голос мой дрогнул, но я всё же продолжила, с трудом подбирая слова, — каждый раз, когда в его роду рождалась дочь, она становилась лишь… — я сглотнула, почувствовав, как холод подступил к сердцу, — телом для той, кто…

— Верно, — кивнула Скульд. — Они служат лишь сосудами. Жизнь за жизнь, такова цена силы.

Меня передёрнуло, но я заставила себя задать следующий вопрос, который всплыл в голове, пугая всё сильнее.

— А духи, что тревожат жителей фьорда… — я сжала кулаки, подавляя дрожь. — Это потомки тех, кого Хальвор истребил? Рагнард знает об этом?

Скульд слегка усмехнулась, но в её взгляде не было насмешки — лишь разочарование.

— Нет. Он, пожалуй, единственный из правителей рода, кто так и не узнал правду о своём наследии. Его отец, Сигвард, погиб, прежде чем успел поведать детям подлинную историю рода и тайну проклятия.

Я насторожилась, заметив, как Верданди внезапно издала предостерегающий звук, бросив на сестру укоризненный взгляд, словно упрекая её в излишней откровенности. Но моё внимание уже приковало другое слово, прозвучавшее громким эхом у меня в голове.

Детям? Множественное число?

— Подождите, — я напряглась, глядя на сестёр, — Но у Рагнарда нет братьев и сестёр.

Я металась взглядом между сёстрами, пытаясь прочесть в их лицах хоть намёк на ответ. Но обе упорно молчали, будто решали, сколько правды мне позволено знать. Скульд, казалось, напряглась, её плечи слегка подались назад, как будто её что-то тянуло удержать слова при себе.

— У Сигварда была старшая дочь, — наконец заговорила Верданди. — Долгожданный ребёнок, которого Амара не могла родить несколько лет. А когда её дочь, наконец, появилась на свет, то прожила лишь короткий миг и ушла, оставив глубокую рану в сердце матери. Даже когда спустя годы у неё родился Рагнард, эта боль так и не отступила, затаившись в её душе.

— Но спустя год после этой утраты Амара узнала правду, — добавила Скульд. — Она почувствовала себя преданной, словно её обманули самым жестоким образом. Её горечь смешалась с яростью, разжигая подозрения. Она не поверила, что девочка просто погибла. Она была уверена, что её у неё отняли. Впав в безумие, Амара отыскала древний ритуал и в ту ночь, ведомая отчаянием, прокляла Рагнарда, желая, чтобы их род оборвался навеки.

Меня охватило ощущение, словно я заглянула в саму бездну, где человеческая жизнь могла легко обесцениться, превратиться в разменную монету в руках беспощадной судьбы.

Амару можно было понять. Годы горечи, разочарование, утрата… Я даже поймала себя на том, что начинаю испытывать к ней нечто вроде сочувствия. Но проклясть собственного ребёнка? Не просто отвернуться от него или затаить обиду, а осознанно наложить проклятие, пожелать ему несчастья, обречь его на вечные муки? Это никак не укладывалась у меня в голове.

Но ещё больше меня потрясло бездействие норн. Они просто стояли в стороне, смотрели, как жизнь Рагнарда, его род и судьбы десятков, если не сотен людей рушились под тяжестью проклятия, веками, как по цепи, передавая боль от одного поколения к другому. А они просто наблюдали.

Я прикусила щеку, стараясь унять нарастающую злость, и нахмурилась, бросив на них требовательный взгляд.

— Но вы ведь могли вмешаться, могли помочь. Почему вы бездействовали столько времени и только сейчас вдруг решили что-то предпринять? Что вы за боги такие?!

— Мы не можем вмешиваться в естественный ход вещей, — ровным, почти безэмоциональным голосом ответила светловолосая. — Это нарушило бы баланс и привело к хаосу.

— А почему же вы тогда сейчас вмешиваетесь?

Верданди спокойно встретила мой взгляд, но прежде, чем ответить, на меня резко взглянула Скульд, и в её взгляде сверкнуло недовольство, как будто я начала её раздражать. Прекрасно, это взаимно.

— Потому что время пришло, — коротко бросила она.

— Мы ждали рождения девы из пророчества, — снова заговорила Верданди, её голос звучал тихо, но уверенно. Она подошла ближе к древу, и его голубоватый свет осветил её лицо. — Ребёнка из рода тех, кого когда-то беспощадно уничтожили. Тогда выжили лишь единицы, они скрывались, вели уединённую жизнь, избегая даже богов. Им не понравилось, что боги прокляли потомков, чтобы насолить людям Хальвора.

Верданди перевела на меня серьёзный, пристальный взгляд.

— Пророчество гласит: только кровь потомков тех, кого истребил Хальвор, смешавшись с его родом, может снять проклятие. Последней из того рода была Аста. Но когда защитная сила ослабла, её похитили, и, когда мы её нашли, было уже слишком поздно. Она была мертва.

Мгновенно в голове вспыхнул образ мага — того самого человека, который уже несколько раз пытался убить меня. Это он похитил девушку у норн? Но зачем?

— Человек, который выкрал у вас Асту… Как он это сделал? Кто он?

— Червяк, — зло процедила Скульд, её глаза сверкнули опасным огнём. — Он посвятил свою жизнь запретным знаниям, выискивая древние ритуалы, чтобы обрести силу, способную превзойти даже силу богов. Ему нужна была Аста, потому что её кровь могла стать ключом к открытию портала в Тень. В обитель богов, в нашу обитель.

— В первое время мы наблюдали за тобой, — светловолосая Верданди легко коснулась ствола дерева, не отводя взгляда от меня. — Ты была ещё слаба, твоя душа только привыкала к новому телу. Перенос был непростым — в вашем мире уже почти не верят в нас, богов, и эта утраченная вера ослабила связь, из-за чего тебе так трудно вспомнить прошлое своего сосуда.

Верданди замолчала, давая мне время переварить её слова. А внутри меня всё клокотало — гнев, удивление и щемящая тревога боролись за место в душе. Я оказалась здесь не по своей воле, застряв в чужом теле, в этой странной реальности, где от прошлого остались лишь слабые обрывки воспоминаний, как осколки стекла, которые никак не складывались в цельную картину. Меня окутывало мучительное ощущение, что моя собственная жизнь ускользает, и я не в силах полностью её контролировать.

Ну почему я? Спасительница хренова, на кой мне это сдалось, спрашивается.

— Но сегодня, — голос её звучал твёрже, — мы покажем тебе всё. Время пришло, и другого шанса не будет.

— То есть, выходит, я должна выполнить некую «миссию» для вас, — я нахмурилась, вспоминая, что Вальгард уже говорил об этом. Если я сделаю то, что они хотят… возможно, они, наконец, дадут мне жить своей жизнью. — А когда я всё сделаю, вы оставите меня в покое?

— Дитя, — вмешалась Скульд, её голос был мягким, но в нём чувствовалась ледяная сталь. Её глаза сузились, и в них сверкнула угроза, как у хищницы, готовящейся к прыжку. — Ты даже не осознаёшь, какое это благословение — удостоиться нашей беседы. А уж связь с нами — это привилегия, которую нужно заслужить. А ты…

Она протянула руку вперёд, пальцы её дёрнулись, словно касаясь невидимых струн. И тут я замерла: между нами, дрожа, как натянутая тетива, возникла тонкая золотая нить, тянувшаяся от её руки.

— Ты меня уже порядком утомила. Твоя жизнь и без того висит на волоске, — её слова прозвучали как предупреждение, — так что подумай хорошенько, прежде чем говорить.

Я сглотнула, чувствуя, как странный жар пронзил грудь, заставляя вздрогнуть, а следом в животе всё похолодело. Скульд продолжала смотреть на меня, её взгляд был холодным, цепким, словно острое лезвие. Всё тело напряглось, вытянувшись, как струна, но а заставила себя выдержать её взгляд, не отворачиваясь.

— Вы меня не убьёте, я вам нужна.

— Хочешь проверить?

Я перевела взгляд на Верданди. Она смотрела на нас, не выказывала ни малейшего интереса, будто происходящее и вовсе не касалось её.

Да, признаю, грубить и дерзить богиням было, мягко говоря, не самым разумным поступком. Внутри меня крепла уверенность, что стоит Скульд лишь дёрнуть эту свою ниточку, как моя жизнь оборвётся — и на этот раз никто меня не вернёт. Почему-то я знала это с пугающей ясностью, как если бы сама смерть уже стояла рядом, внимательно слушая наш разговор.

Я стиснула зубы, глубоко вдохнула и взяла себя в руки. Выпрямилась, заставив себя стоять ровно и спокойно, стараясь скрыть малейший признак страха.

— И всё же, — произнесла я, стараясь, чтобы голос не дрогнул, — раз уж я здесь, раз уж вам так нужна моя душа… тогда расскажите, как снять проклятье.

Неожиданно в полумраке, из самого воздуха, шагнула третья фигура. Урд тихо спустилась к нам, её взгляд неотрывно был устремлён на меня.

— Придёт дева, чья душа пылает неугасимым огнём, но свободна и неукротима, как северный ветер. Она обретёт силу древних, что вплелась в землю её предков, и снимет проклятье, что веками тяготило её корни. Ошибки будут прощены, и в её чреве зародится сущность, божественная и чистая, что принесёт свет этим землям, избавив их от долгой тьмы.

Я заворожённо слушала Урд, ощущая, как эти слова будто пронизывали меня, врезаясь в память. Так вот оно, то самое пророчество.

— Прекрати, Скульд, — строгим голосом обратилась она к сестре.

Та лишь фыркнула, но послушно убрала руку, и золотая нить исчезла, вместе с ней угасло странное напряжение в груди.

— О какой сущности идёт речь?

— О ребёнке, что уже в твоём чреве, — ответила Урд, слегка наклонив голову, словно изучая меня с новой тщательностью. В её взгляде мелькнула тень недовольства. — Но это плохо. Ты слаба.

— Погодите! Что?! — воскликнула я, сердце бешено колотилось, а догадка, словно молния, пронзила сознание. — Я… я беременна?!

Все трое молча кивнули, и тут в памяти вспыхнуло видение: кровь, алым пятном расползающаяся по ткани, густо пропитывая платье. Мой взгляд потемнел. Так вот, что это было… Неужели…

— Но как? Это ведь… невозможно до брака! — я выдавила слова, пытаясь уцепиться хоть за что-то.

— Для людей — да, но ты ведь не просто человек, — спокойно отозвалась Верданди, не оборачиваясь. Она подошла ближе к древу, легко поднялась в воздух, как если бы сама природа подхватила её, и нежно провела пальцами по светящимся лепесткам.

Я смотрела на неё, и внутри меня всё сжалось в тугой, мучительный комок. Ноги подкашивались, земля казалась зыбкой, словно я стояла на песке, готовом поглотить меня. Я… я правда беременна?

Волна паники захлестнула меня, холодная и липкая, как смола. Нет. Нет-нет-нет, я не готова! Я ещё даже не успела привыкнуть к тому, что здесь вместо привычных светильников — факелы! О какой беременности идёт речь? Я — обычная девчонка из современного мира, и мне бы просто понять, как пережить здесь хотя бы завтрашний день, и не сдохнуть от холода, а не нести на себе чьё-то «божественное будущее»!

— Это невозможно, — прошептала я, ощущая, как в горле стягивается узел. — Я не… не смогу. Я… просто не готова к этому!

Скульд сверкнув глазами, посмотрела на меня. В её взгляде не было ни капли сочувствия.

— Это твоё предназначение, — отчеканила она, будто выносила приговор. — Ребёнок снимет проклятие, и только так можно спасти их всех. Выбирай.

— А у меня есть выбор? — спросила я с горечью.

— Да. Смерть.

Её слова обожгли меня ледяным холодом. Я вся сжалась, и в уголках глаз защипало от подступивших слёз.

— Ты уже умираешь, дитя, — тихо произнесла Урд, её голос был мягким, почти ласковым, но в глазах застыла печаль, будто она тоже чувствовала тяжесть этого решения.

Мне хотелось что-то ответить, возразить, хотя бы произнести хоть слово, но они застряли в горле, сжавшись в комок.

Смирись. Это слово заставило меня сжать кулаки — не от злости, а от бессилия. Смириться? Но как можно принять то, к чему ты совершенно не готова?

Вот ведь не зря переживала насчёт зачатия, как чувствовала! Рагн… гад!

Медленно и неуверенно, словно пытаясь унять вихрь внутри, я положила руки на ещё плоский живот, неосознанно поглаживая его пальцами. Не знаю, почему — просто так захотелось, будто это простое движение давало немного успокоиться.

Внезапно, словно по внутреннему зову, перед глазами вспыхнули образы тех, кто стал мне по-настоящему дорог. Каждый из них — по-своему, по-особенному — принял меня, словно я действительно была одной из них. Они подарили мне своё общество, свою дружбу, доверие…

И тут что-то щёлкнуло внутри, как пружина, вставшая на своё место.

Доверие. Это слово отозвалось в душе эхом, сжимая сердце. Рагнард… Он ведь ждёт меня, переживает.

Я должна вернуться. Просто вернусь, а там будь, что будет. Умирать я пока не планирую, а ребёнок… Что-нибудь придумаю.

— Я хочу вернуться, — твёрдо произнесла я, встретив взгляд сестёр.

Я заметила лёгкие, едва насмешливые улыбки на лицах двух сестёр, словно мои слова их ничуть не удивили.

Тем временем Верданди, сорвав цветок с древа, мягко подлетела ко мне и опустилась на землю, оказавшись совсем близко. Её глаза, глубокие и холодные, сияли так ярко, что у меня невольно пробежал холодок по спине. Они были похожи на звёзды в зимнюю ночь, а от её взгляда стало тревожно, даже немного страшно. Что она задумала?

Я опустила взгляд на цветок в её руках. Вблизи он сиял ещё ярче, будто сотканный из чистого света, его лепестки переливались и мерцали, словно маленькие огоньки. Казалось, этот свет был живым, пульсирующим, — то затухал, то вспыхивал сильнее, как будто сам цветок… дышал.

Верданди молча протянула руку и прижала цветок к моей груди. Тёплая вспышка пронзила меня, словно огонь пробежал по венам, и я едва удержалась на ногах. Из лёгких вырвался резкий, непроизвольный выдох.

— Что ты дел…!

Я не успела договорить — её рука с неумолимой силой вжала цветок в мою грудь ещё сильнее, и в тот же миг всё моё тело будто вспыхнуло изнутри. Боли не было, только обжигающее тепло, которое разливалось волной, заполняя меня до самых кончиков пальцев. Ноги начали подкашиваться, и мир вокруг закружился: перед глазами заплясали тени и яркие цвета, в захватывающем, глубоком танце, в котором не было начала и конца.

— Это наш подарок, — тихо проговорила светловолосая, её глаза смотрели прямо в мои, сияя новой силой. — Сейчас ты всё сама увидишь.

Я медленно опустила взгляд. Лепестки цветка один за другим мерцали, растворяясь в моём теле. Если бы не это странное спокойствие, я уверена, что это могло бы меня напугать. Последний лепесток вспыхнул особенно ярко, и в тот же момент, вместе с ним, угасло и моё сознание. Всё вокруг поглотила тьма, мягко и безжалостно, унося меня в пустоту.