Под тенью проклятья

Глава 25

Рагнард

Ночь была густой, как воронье крыло, и нестерпимо длинной. Казалось, слова, вылетевшие за последние часы, образовали в воздухе удушливую пелену. Старейшины без устали твердили свое, уверенные, что их возраст дает им право указывать мне, как жить. Смешно. Мудрость приходит не только с годами, но и с битвами, а я прожил больше жизней, чем любой из них, и видел, как за одну ошибку люди лишались и жизни, и чести.

Дом встретил меня не успокаивающей тишиной, но настороженным безмолвием, которое заставило мою руку инстинктивно лечь на рукоять меча. Я толкнул тяжелую дубовую дверь, и шорох завихрившегося за спиной снега прозвучал, как предвестие беды. Из полумрака вынырнул Бьорн. Он двигался резко, как зверь, попавший в капкан. Лицо его побледнело, словно кровь оставила его тело, а глаза горели беспокойным, почти диким огнем. Увидев меня, он застыл на месте, будто его приковала сама сила моего взгляда.

— Что случилось? — рыкнул я. Грудь сдавило предчувствием беды.

Бьорн нервно вытер руки о тунику, глядя на меня, как мальчишка, которого поймали за воровством.

— Ярл… — голос его едва не дрогнул, и это заставило меня напрячься сильнее. — На Эллу… напали. Она жива, но…

Мое сердце замерло, пропустив удар, и все остальное в этот момент перестало существовать. Я больше не слышал слов Бьорна, да и не хотел. Одним движением я оттолкнул его в сторону, и бросился вверх по лестнице. С каждой секундой шум наверху становился громче — отрывистые голоса, хаотичный топот ног.

Она под моей защитой. Кто посмел?!

Гнев обрушился на меня, как шторм, чистый и всепоглощающий. Грудь обожгло яростью, такой сильной, что казалось, она могла разорвать меня изнутри. Я уничтожу. Тот, кто посмел, больше не увидит утро.

Я ворвался в комнату, и мир застыл. Воздух здесь был густым, пропитанным болью, страхом и чем-то еще — терпким запахом трав и вереска, смешанные с металлическим запахом крови. Этот запах я узнаю везде.

Страх мгновенно сковал грудь, лишая меня дыхания. В центре комнаты, на смятых пропитанных кровью простынях, лежала Элла. Безжизненная, бледная, словно её душу вытянула из тела сама Хель. Кровь залила простыни и всё вокруг, превратив их в багровое море. Каждый вдох казался пыткой: я слышал, как звенит тишина между ударами сердца.

Я хотел броситься к ней, схватить за руку, найти хоть тень тепла в её пальцах, ощутить, что она ещё здесь, что не ушла в тот мир, куда мне не дотянуться. Но ноги будто приросли к полу.

Служанки мелькали мимо, неуловимые, словно тени в тумане. Их голоса, тревожные и отрывистые, сливались в однообразный шепот, доносившийся будто издалека. Вальгард и Хельмар склонились над Эллой. Их руки двигались быстро, ловко, с холодной уверенностью людей, которые встречались со смертью чаще, чем видели восходы солнца.

Но их опыт не успокаивал. Напротив, он пугал — их лица были слишком серьёзными, слишком сосредоточенными.

Внутри меня бушевала буря — крик рвался наружу, но я удерживал его и лишь произнёс глухим голосом:

— Она выживет?

Вальгард, до этого полностью сосредоточенный на своей работе, внезапно замер. Его взгляд метнулся ко мне — тяжёлый, напряжённый, полный какой-то внутренней борьбы. В этом взгляде было всё: предупреждение, сосредоточенность, едва уловимая тень сомнения. Он молчал, будто взвешивал каждое слово, каждую мысль.

— Нам нужно время, — коротко сказал он, а затем вновь вернулся к своему делу.

Я закрыл глаза, пытаясь найти опору в хаосе, но внутри всё кипело, как раскалённый котёл. Гнев и страх смешались в неразрывное, обжигающее чувство.

«Выживи, слышишь? — пронеслось у меня в голове. — Я тебя никуда не отпускал.»

Краем глаза я заметил движение — я был не единственным, кто наблюдал за этим. Торга стояла у стены, руки сложены на груди, словно в молитвенном жесте. Её веки были опущены, но лицо выдавало слишком много эмоций.

— Кто? — рыкнул я, и голос мой прозвучал низко, угрожающе, как рычание зверя, загнанного в угол.

Торга вздрогнула, открыла глаза и встретилась со мной взглядом. Её лицо дрогнуло, отражая перемену: изумление, за которым последовала тревога, и наконец, осознание. Она поняла. И теперь я знал, что она знает.

Она нахмурилась, и её губы сжались в тонкую, упрямую линию, словно она пыталась удержать слова, которые уже рвались наружу. Затем, сделав шаг ко мне, она заговорила.

— Ты должен знать, что всё это…

— Имя! — выкрикнул я, но Торга не дрогнула, даже не шелохнулась.

С детства её несгибаемый характер поражал меня. Даже самые закалённые мужи не всегда могли сравниться с той стальной решимостью, что жила в ней. Торга умела держать себя так, словно весь мир мог рухнуть, но она останется стоять.

Но сейчас её спокойствие раздражало меня всё сильнее, будто нарочно подливало масла в огонь, что уже бушевал внутри.

— Ты должен знать, Рагнард, — начала она тихо, но в её голосе звучала настороженность, — что всё это может быть не тем, чем кажется. Не спеши с выводами, очень тебя прошу.

— Не уходи от ответа, — процедил я сквозь зубы.

Торга едва заметно повела плечом, словно отбрасывая лишние слова. Это движение было настолько красноречивым, что мне уже не нужны были объяснения. Волна догадки обожгла меня новой волной.

— Это сделала она? — голос сорвался, превращаясь в рычание.

Торга крепче сжала губы, на миг задержала взгляд, а потом, будто сдаваясь под тяжестью истины, едва заметно кивнула.

— Да.

Ида.

Имя вонзилось в меня, словно стрела, отравленная ядом.

Не сказав больше ни слова, я развернулся и вышел из комнаты.

— Бьорн! — мой голос прозвучал, как удар грома, раскатившийся по дому, заполняя собой каждый угол.

В тот же миг у лестницы появилась его фигура, взволнованная и готовая к худшему. Я быстро спускался, чувствуя, как ярость толкает меня вперёд, требуя действий.

— Простите, ярл, — начал он, склоняя голову, — я не смог защитить её. Я приму любое наказание.

— Потом об этом поговорим, — отрезал я, не желая слушать оправданий. — Почему за мной никого не послали?!

— Прошло слишком мало времени. Грета побежала за лекарем, а к тебе мы отправили посыльного, но…

— Где Ида? — перебил его я, не дав договорить. — Что произошло? Рассказывай!

Я чувствовал, что ещё немного — и эта выдержка, которая сейчас удерживала меня от необдуманных действий, окончательно покинет меня. Перед глазами всё ещё стояла Элла — её лицо, кровь. Я не мог думать ни о чём другом.

— Она в своей спальне. Мы заперли её там, когда узнали, что случилось. Нашли её без сознания, но, когда очнулась, она начала уверять, что ничего не помнит.

— Почему никто не помог?! — выкрикнул я, и Бьорн тут же прикрыл глаза, будто пытаясь укрыться от моей ярости. — Где вы все были?!

— Я не знаю, что произошло, — пробормотал он, опуская взгляд, — но никто ничего не слышал. Они словно… — он замялся, подбирая слова, будто боясь, что неверное объяснение лишь разозлит меня ещё больше. — Словно кто-то наложил заклятие забвения или что-то подобное.

Я закрыл глаза и с силой сжал переносицу, пытаясь взять себя в руки. Нужно успокоиться. Подумать.

— Где был Эйрин? — наконец выдохнул я, глядя на Бьорна, словно надеясь, что его ответ принесёт хоть какую-то ясность. — Я же приставил к ней одного из лучших своих воинов, пока Ингвар на охоте!

— Когда я делал обход перед сном, его уже не было у дверей вашей спальни. Дверь была приоткрыта. Я вошёл, чтобы узнать, что случилось. Элла уже тогда выглядела встревоженной и будто бы обрадовалась моему появлению. Она сказала, что дверь сама по себе открылась, но никто так и не вошёл.

— И? — нетерпеливо произнёс я.

— Я отправился искать Эйрина, — продолжил он, его взгляд потяжелел. — И нашёл его. Он был мёртв. Горло перерезано.

— Значит, здесь кто-то поработал магией. Элла сразу это поняла, вот и испугалась, — произнёс я, скорее самому себе, чем Бьорну. — Пошли к ней, — бросил я, и сделал шаг вперёд, уже уверенный в том, что нужно делать.

Я развернулся и направился к служебному крылу, не оборачиваясь, зная, что Бьорн следует за мной.

Когда мы добрались до двери, за которой скрывалась Ида, я замер на мгновение. Проклятый гнев всё ещё кипел в моей груди, как бурлящая лава, готовая вырваться наружу. Но сейчас, перед этим порогом, холодный расчёт начал брать верх. Слепая ярость — это оружие дураков. Нужно успокоиться.

Медленно, глубоко вдохнув, я сжал кулак, ощущая, как наливаются силой пальцы. Убивать в гневе — слишком просто. Но слишком глупо.

— Никто не входил? — бросил я, не удостоив воинов у двери даже взгляда.

— Нет, ярл, — ответил один из них. — Она кричала какое-то время, но сейчас молчит.

Я коротко кивнул, откинув засов. Дверь со скрипом распахнулась, открывая тускло освещённую комнату. Свет от одинокой свечи вырывал из полумрака хрупкую фигуру девушки, сидевшей на краю кровати.

Ида выглядела жалко. Ида выглядела жалко. Она покачивалась из стороны в сторону, точно испуганный зверёк, зажатый в угол, понимающий, что пути к спасению нет. Её волосы были спутаны, ночная рубашка порвана, а лицо — утомлённое и бледное, с отчётливыми тёмными кругами под глазами. На коже виднелись ссадины, напоминавшие о том, что Элла, как всегда, не сдалась без боя. Эта мысль вызвала у меня короткий, мрачный смешок.

Всё верно. Ты не сдашься так просто. Ты очнёшься. И даже если мне придётся перевернуть этот мир, я достану тебя даже в самом Хельхейме.

Внезапно Ида резко повернула голову в мою сторону, её глаза вспыхнули страхом. Она вздрогнула, точно перед ней возникла сама смерть, и вскочила на ноги, тяжело дыша.

— Ард, — прошептала она, едва слышно. Её голос дрожал, а в глазах блестели слёзы. — Это не я… Клянусь тебе… Я не делала этого…

Я вошёл в комнату, одним движением руки приказал Бьорну оставаться снаружи, и тихо закрыл за собой дверь.

— Сядь, — холодно приказал я.

Ида замерла, её взгляд заметался, как у зверя, загнанного в ловушку, но спустя мгновение нерешительности она подчинилась. Медленно, почти неохотно, опустилась обратно на кровать, стараясь не смотреть мне в глаза.

Я шагнул ближе и молча стянул с руки перчатку, оставив ладонь открытой, и едва заметно сжал пальцы, давая ей понять: если она откажется говорить, последствия будут ей не по нраву. Никаких слов не требовалось — жест сам по себе был красноречивым.

Ида уловила мой намёк и громко сглотнула, её взгляд остановился на моей руке. Она задрожала, будто под внезапным порывом ветра, хотя в комнате не было сквозняка.

Не нравились мне такие методы, но выбора у меня не оставалось. Слишком многое было сделано. Слишком многое оставалось без ответа.

— На твоих руках кровь моей женщины, — произнёс я ровно, стараясь сдерживать себя. — У тебя мало времени. Советую начать говорить прямо сейчас.

— Но я не знаю, что произошло! — выкрикнула она дрожащим голосом. — Последнее, что я помню, — это как я легла спать. А потом… потом я очнулась, и всё было в крови! Я даю тебе слово, Ард, это была не я!

Она закрыла лицо руками и разрыдалась, её плечи затряслись от всхлипов. Но меня это не тронуло. Напротив, я напрягся ещё сильнее. Это мог быть хитрый трюк. Слишком многое стояло на кону.

Я вспомнил слова Бьорна. Если во всём этом замешан он, то это многое объясняет. Я уже догадывался, как он мог это провернуть, но мне нужно было услышать всё от самой Иды.

— Тогда расскажи всё, что знаешь, — тихо произнёс я, делая шаг ближе. — И, возможно, я тебя пощажу.

Ида медленно подняла на меня глаза, полные слёз, и прикусила губу так сильно, что на ней проступила кровь. Её терзали сомнения — я видел это. Но времени ждать, пока она соберётся с духом, у меня не было.

— Ты испытываешь моё терпение, Ида.

— Я очень виновата перед тобой, — прошептала она сквозь всхлипы, опустив взгляд на свои ладони. — Когда вы меня… изгнали, я долго думала, куда мне пойти. Родители не хотели оставлять меня одну, хоть я и умоляла их не следовать за мной. Мы искали место, где можно начать жить заново, но нас никто не принимал. Нас выгоняли отовсюду, — её голос надломился. — Вести разносятся быстро, Ард. Быстрее, чем я могла представить. Нам даже еды никто не хотел продать, понимаешь? От нас отворачивались, как от прокажённых…

Она посмотрела на меня, её взгляд был полон боли и страха, и на миг мне захотелось отвернуться. Но я этого не сделал. Хотел ли я таких мучений ей и её семье? Нет. Но каждый должен отвечать за то, что совершает.

— Это было моим долгом.

— Я знаю, и не виню тебя за это, просто… пойми и ты меня. Потому что следующее, что ты услышишь… — она замолчала ненадолго, заламывая пальцы, и продолжила: — В одной из деревень я встретила старца. Он пообещал мне помощь, но взамен потребовал вернуться сюда, когда он велит. И ещё… отдать ему каплю своей крови.

— Ида… — вымученно прорычал я, проводя рукой по лицу, словно пытаясь стереть эту информацию с памяти.

— Я знаю, как это выглядит, но у меня не было выбора. Мы голодали! — выкрикнула она, её голос сорвался.

— Ты отдала какому-то незнакомому человеку свою кровь и даже не подумала о последствиях?!

— Я думала! Но… я испугалась, что мы просто умрём! Ты же знаешь, что родственники изгоя тоже становятся изгоями, если последуют за ним! Я не только о себе думала!

Она снова разрыдалась, закрыв лицо руками, а я подумал, что впервые в жизни мог бы напиться, лишь бы заглушить этот клубок эмоций. Я шагнул дальше в комнату и начал нервно мерить её шагами, пытаясь унять нарастающую ярость и вернуть себе холодный расчёт. Всё, что я хотел, — узнать правду и вернуться к Элле. Убедиться, что она ещё дышит.

— Что было дальше? — резко бросил я, не глядя на неё. — Потом поплачешь, Ида. Мне нужна вся информация!

— О-он выполнил своё обещание. Дал нам провизии, которой хватило, чтобы восстановиться. После я его искала. Хотела поблагодарить, узнать, как и когда мне нужно выполнить свою часть уговора, но он исчез. Я обрадовалась этому, думала, что всё позади, а спустя пару дней мы добрались до Скьёльхейма. Там мы остановились, смогли найти работу и хотя бы немного прижиться. Йорунн нас не выгнал, пожалел, ты же знаешь, что он…

— Ему плевать на всё это, да, я помню, — перебил я, дёрнув плечом, раздражённо выдыхая.

Этот разговор становился тяжелее, чем я ожидал, а в голове всё сильнее билось желание закончить с этим как можно скорее.

Теперь хотя бы стало понятно, как она оказалась в его городе. Пазл начал складываться, хотя каждое новое звено истории только больше раздражало меня.

— Ты его раньше где-то видела? Знала?

— Нет, — Ида покачала головой, её взгляд затуманился, словно она снова прокручивала в памяти встречу. — Я его не знаю, поэтому мне и показалось странным, что он решил нам помочь.

— И всё равно согласилась, даже когда узнала об условиях.

— Я была в отчаянье, Рагнард, — её голос прозвучал твёрже, даже несмотря на слёзы. — Ты никогда не был на моём месте. Не знал, что такое голод, холод и смерть, смотрящая в лицо твоей семье. Да, я знала, что это опасно. Но мне хотелось жить.

Мне не нужно было представлять это, я видел подобное слишком много раз. Но в одном она права, семье страдать я бы тоже не позволил. Однако сейчас гнев не позволял мне проявить понимание или жалость.

— Жить, говоришь? — я шагнул ближе, понизив голос до угрожающего шёпота. — Сделка с тем стариком могла привести его прямо сюда, к нам. Элла лежит едва живая. Столько крови… — я сжал кулаки, чувствуя, как напряжение накатывает волной. — Ты помнишь, как он выглядел?

— Как обычный старик, — быстро ответила Ида, её голос дрожал, но она пыталась говорить уверенно. — Ничего примечательного. Но он говорил на каком-то странном языке, всё время повторяя одну и ту же фразу, когда брал у меня кровь. После этого у меня появилась эта метка.

Она вытянула руку вперёд, показывая мне запястье. На коже ярко выделялась та самая руна, выжженная, словно огнём. Я невольно нахмурился.

— Какие слова он повторял? — спросил я, не спуская взгляда с её руки. — Ты их помнишь?

Ида прикрыла глаза, будто капаясь в своих собственных воспоминаниях. Затем, медленно, почти шёпотом, она произнесла:

— Я могу ошибаться, но вроде… «Blóð várr, bundit í silfri eilíft.»

Я напрягся, едва услышав эти слова. Вальгард когда-то рассказывал мне и Ингвару об этом, изучая с нами старинные тексты. Это был язык наших предков, который часто использовали тёмные культы, которых перебил мой дед и отец.

— Язык предков, — тихо сказал я, пытаясь уловить смысл услышанного. — «Наша кровь, связанная в вечном серебре…»

Ида смотрела на меня с широко раскрытыми глазами.

— Что это значит?

— Это значит, что он связал ваши тела и взял контроль над твоим, пока ты спала.

Теперь всё начинало становиться на свои места. Этот старик… Нет, колдун. И не просто колдун, а, скорее всего, жрец древнего культа, тех фанатиков, которых мой отец когда-то перебил до последнего. Или их последователь. Хель, как всё запутано!

Мне нужно было срочно поговорить с Вальгардом — если кто и знал о них что-то, то только он.

— Когда тебя нашли, ты была едва жива. Это он тебя так?

— Да… — прошептала она, дрожащим голосом. — Он появился внезапно и начал угрожать, а мне не хотелось возвращаться. Мне хотелось остаться в Скьёльхейме, но ему это не понравилось. Поэтому он… решил проучить меня.

Она замолчала на миг, прикрывая лицо руками, будто пытаясь спрятаться от воспоминаний.

— Он не здоров, Рагнард. Этот человек… он не человек вовсе, понимаешь? Я никогда в своей жизни так не боялась, как в тот миг, когда смотрела ему в глаза. Он безумен.

В этот момент двери с грохотом распахнулись, и я резко обернулся посмотреть, кто осмелился войти без разрешения. На пороге стоял Ингвар. Его грудь тяжело вздымалась, а глаза забегали по комнате.

— Ты уже вернулся? — я вскинул бровь.

— Мне сказали, что на Эллу напали, — проговорил он, стараясь отдышаться. В его голосе была неподдельная тревога. — Она жива?

Его взгляд метался между нами, жадно выискивая ответ.

— Жива.

Другого ответа и быть не может.

Ингвар сразу метнул на Иду злой взгляд, полный негодования. Но она, вместо того чтобы ответить ему тем же, лишь отвернулась, снова нервно заламывая пальцы.

Я увидел, как Ингвар собирается что-то сказать, но не дал ему заговорить. Положив руку ему на плечо, я мягко, но настойчиво подтолкнул его в сторону выхода.

— Не сейчас. Мне нужна твоя помощь, — твёрдо сказал я, не терпящим возражений тоном. — Закрой город. Никто не должен входить или выходить, пока я не разберусь во всём.

Ингвар кивнул, но его взгляд всё ещё хмуро скользнул в сторону Иды. Я бросил короткий взгляд на неё сам. Она всё ещё сидела, низко опустив голову, но тут же подняла глаза, словно вспомнив что-то. А затем она тихо заговорила:

— Вы меня… казните?

Я тяжело вздохнул, провёл рукой по волосам, пытаясь собрать мысли.

— Нет, — произнёс я, хмурясь. — Я обещал Йорунну, что ты не пострадаешь. К тому же, судя по всему, тобой управляли.

— Йорунн… был здесь? — на её лице отразился шок. Её тело словно подалось вперёд, она даже привстала на ноги.

Я ничего не ответил, лишь в последний раз посмотрел на неё. Затем развернулся и вышел из комнаты, уводя за собой Ингвара.

У двери я остановился, коротко и по существу рассказал ему всё, что успел узнать сам.

— Выходит, этот урод своей магией проник в голову Иды и попытался убить Эллу? — прошипел он, его голос был полон ярости, которая кипела и во мне с самого начала этого проклятого утра.

— Мне нужно, чтобы ты выяснил, что случилось с Эйнаром, — сказал я, возвращая его внимание к делу. — Осмотри его тело. Найди хоть какую-то зацепку. Ты опытный следопыт, Ингвар. Ты должен с этим справиться.

Ингвар коротко кивнул, его выражение стало ещё жёстче. Он был готов действовать. Но прежде, чем он успел ответить, его взгляд скользнул в сторону, туда, откуда доносились тяжёлые, размеренные шаги.

Вдоль коридора к нам быстрым шагом шёл Вальгард. Его туника и руки были залиты кровью — кровью Эллы. У меня в жилах всё застыло. Сделав шаг вперёд, я с трудом сдержал себя, чтобы не схватить его за плечи.

— Как она?

Вальгард остановился напротив меня, и я заметил, что на его губах играла странная, уставшая улыбка.

— Хорошие новости? — подал голос Ингвар, его лицо всё ещё оставалось жёстким, но в голосе появилась надежда.

— Две хорошие новости, — всё так же, с усталой улыбкой, ответил Вальгард, не отводя от меня взгляда.

— Говори уже! — не выдержал я, повысив голос. — Что с Эллой?!

— Она в порядке, — спокойно ответил он. — Кровотечение остановилось само. Даже не пришлось ничего делать.

Я прикрыл глаза, ощущая, как тяжесть, будто горный обвал, наконец-то спадает с моих плеч. Грудь наполнилась воздухом, и я впервые за всё это проклятое утро смог сделать полный вдох. Мышцы, что до сих пор были напряжены, словно каменные, начали медленно расслабляться, возвращая телу свободу движений.

Но облегчение длилось недолго.

— Что значит «кровотечение само остановилось»? — уточнил я.

— То и значит, — спокойно ответил Вальгард, заведя руки за спину. — Не знаю, то ли высшие силы вмешались, то ли ещё что-то, но девочка будет жить. Правда, ей нужно время. Она всё ещё без сознания.

— Мне нужно её увидеть, — твёрдо сказал я, уже делая шаг в сторону.

Но Вальгард, к моему удивлению, преградил мне путь, встав так, чтобы я не мог пройти. Я нахмурился, непонимающе посмотрев на него.

— Что ты делаешь?

— А вторую новость услышать не хочешь? — спросил он с той же усталой улыбкой, но в его глазах вспыхнул какой-то странный блеск.

— Всё потом, — отрезал я, пытаясь обойти его. — Сперва я хочу увидеть Эллу.

Мне удалось обойти его и сделать несколько шагов, но его следующие слова заставили меня резко остановиться.

— Она беременна, Рагнард.

Мир сжался до одной точки, и эта точка — её имя, её образ. Элла. Беременна. Слова Вальгарда словно молот били по мне, разрушая привычный порядок мыслей. Это невозможно, но… возможно. Я стоял, как остолбенелый, пока внутри меня бушевала буря. Радость и страх сплетались воедино, и от этой смеси казалось, что я теряю почву под ногами.

Послышались солоса воинов за моей спиной. Кто-то хлопнул другого по плечу, раздались радостные смешки. Для них это была отличная новость, повод для радости. Но для меня…

Я обернулся к Вальгарду, чувствуя, как кровь шумит в ушах. Он стоял, как всегда, спокойный, не поддавшись даже тени волнения.

— Беременна? — хрипло переспросил я.

— Верно, мой мальчик, — невозмутимо повторил он. — Элла беременна. Ребёнок выжил. Чудо, не иначе.

У меня в груди словно оборвалось что-то, а затем сжалось так, что стало трудно дышать.

Всё перевернулось в одно мгновение. Если раньше я беспокоился только за Эллу, то теперь страх стал сильнее, глубже, пробравшись в самое сердце. Она носит моего ребёнка. Нашего.

Если раньше мне хотелось просто защитить Эллу, теперь я готов был стереть с лица земли любого, кто посмел бы приблизиться к ней. Забрать их у меня? Никогда. Пусть даже я погибну, но их не тронут.

Я перевёл взгляд на Ингвара, пытаясь найти подтверждение тому, что всё это не сон. На лице друга не было ни следа его обычной уверенности. Он выглядел озадаченно, а его широко раскрытые глаза встретились с моими.

Я снова посмотрел на Вальгарда, стараясь уловить хоть намёк на сомнение, на какую-то ошибку в его словах. Но он, будто прочитав мои мысли, спокойно встретил мой взгляд и коротко кивнул, окончательно развеивая все иллюзии.

— Я не стал бы говорить об этом, если бы не был уверен.

Слова его звучали спокойно, но для меня они были словно камни, один за другим падающие на грудь.

Рядом заговорил Ингвар. Его голос звучал растерянно:

— Но как такое возможно? Брачного ритуала ведь не было, так?

Он посмотрел на меня с ожиданием, будто я мог что-то объяснить. Я только покачал головой. Слова, казалось, застряли в горле, а мысли путались. Голова гудела, и я надавил пальцами на глаза, пытаясь привести себя в чувство.

— Понятия не имею, — спокойно сказал Вальгард, равнодушно пожав плечами. — Возможно, это… их вмешательство. Но в одном я уверен — я никогда не ошибаюсь в таких вещах.

Я услышал достаточно. Мне нужно было увидеть её. Убедиться, что с ней всё в порядке. Что ребёнок в безопасности. Мысли в голове вихрем крутились, словно птицы, запертые в клетке, но одно я знал точно: я не позволю этому колдуну или кому-либо ещё отнять их у меня.

Я резко развернулся и поспешил к спальне, не замечая ничего и никого вокруг.

Я поднимался по лестнице, чувствуя, как стены вокруг будто сужались, превращаясь в узкий проход, заполненный лишь моими мыслями. Они метались хаотично, сталкивались, запутываясь, словно шквальный ветер, что терзает паруса, и не оставляли места для спокойствия.

Дверь в спальню была приоткрыта. Рядом стоял воин, настороженный, но собранный. Увидев меня, он молча наклонил голову, и я коротко кивнул в ответ. Толкнув дверь, я шагнул внутрь, стараясь не нарушить тишину.

В комнате царил полумрак. Утренние лучи солнца едва пробивались сквозь занавеси, мягко касаясь мебели и стен. Этот свет был тёплым, но приглушённым, словно не хотел тревожить покой.

Мои глаза мгновенно нашли Эллу. Она лежала неподвижно, укутанная мехами, будто её пытались спрятать от всего мира. Но теперь её лицо уже не казалось таким бледным. Щёки и губы, недавно лишённые жизни, вновь обрели свой природный, тёплый оттенок.

Я застыл, не двигаясь, чувствуя, как напряжение, сковывающее грудь, медленно отступает. Она была здесь, передо мной, живая. Всё остальное перестало иметь значение.

Я сделал шаг вперёд, затем ещё один, подошёл ближе и осторожно сел на край кровати. Каждое моё движение было неспешным и осторожным, словно малейший шум мог потревожить её покой.

Невольно протянул руку и коснулся её ладони. Она была холодной, но это прикосновение обожгло меня сильнее любого огня. Я сжал её пальцы в своих, пытаясь передать ей своё тепло, и ощутил дрожь — лёгкую, непроизвольную.

Это хрупкое создание носит моего ребёнка.

Я всегда считал, что радость — это звон мечей, крики победы, пылающие дома врагов и рёв толпы, прославляющей твоё имя. Но это… это было другое. Глубокое, тихое, но всепоглощающее. Радость, которая пронзала до самого сердца и оставляла там что-то тёплое, почти болезненное.

На губах невольно появилась лёгкая улыбка. Я посмотрел на неё, на её спокойное, умиротворённое лицо, затем медленно наклонился и мягко коснулся её губ своими.

— Ты будешь хорошей матерью, — хрипло прошептал я, едва касаясь её губ. — А я сделаю всё, чтобы защитить вас обоих.

Весь день я провёл рядом с ней. Сидел у постели, глядя, как она дышит ровно и спокойно, как тихо двигаются её ресницы во сне. Ни на миг не отходил, не позволяя себе оставить её одну. Даже мысль выйти хотя бы в другую комнату вызывала неприятный холодный страх: а вдруг в это время что-то случится?

Я не мог этого допустить. Элла и наш ребёнок — это всё, что теперь имело для меня значение. Всё остальное могло подождать.

Каждый раз, когда двери приоткрывались, я напрягался, как зверь, почуявший угрозу. Вся суть моя сосредотачивалась на звуке шагов, на мельчайших движениях за порогом, готовая в любой момент сорваться. В груди клубилось раздражение, густое и едкое, смешанное с чем-то незнакомым, непривычным — уязвимостью.

Я ненавидел это чувство. Оно злило, разжигало во мне глухую ярость, от которой дрожали руки. Я не привык быть слабым, зависимым от обстоятельств, не привык стоять и ждать, словно загнанный в угол зверь.

Мысли о выродке, который охотится за Эллой, только подливали масла в огонь. Гнев бурлил, поднимаясь с новой силой. Нужно покончить с ним, быстро и бесповоротно. Раз и навсегда отправить его к Хель, туда, где ему и место.

Позже, когда буря в груди утихла, а разум наконец обрёл ясность, я решил, что пора действовать. Я позвал Вальгарда, чтобы обсудить то, что узнал от Иды.

— Я смотрю, ты уже вернул себе своё самообладание, — сказал Вальгард, незаметно войдя в комнату. Его взгляд скользнул к Элле, и на его лице мелькнула лёгкая улыбка. — Не стоит переживать, ей ничего не угрожает.

— Думаешь, это они постарались? — спросил я, сидя на полу возле очага. В руках у меня была книга, которую Элла часто читала в последнее время: «Боги фьордов». Я кивнул на неё, прежде чем снова посмотреть на Вальгарда.

— Не исключено, — ухмыльнулся он и сел на стул неподалёку. — Она для них важна. Думаю, они бы не позволили ей умереть.

— Значит, толк от них всё-таки есть, — хмыкнул я, отбрасывая книгу в сторону.

— Следи за словами, — с лёгкой насмешкой сказал Вальгард. — Они могут услышать.

— Это последнее, что меня волнует, — отмахнулся я.

— Так зачем ты меня позвал? — спросил он, с интересом склонив голову набок.

— Помнишь культ, который служил тёмным силам? Мы их перебили.

Вальгард кивнул, его взгляд стал серьёзнее.

— Что можешь рассказать про них?

— А зачем тебе это? Мне кажется, я уже рассказал тебе всё, что знал.

— Я был тогда ещё ребёнком, Вальгард. Не всё помню. Как они себя называли?

— Служители Алой Звезды, — медленно произнёс он. — Один из них входил в совет старейшин при дворе Хрольфа Железнобокого, твоего деда. Они замышляли захватить власть, но твой дед вовремя узнал об этом и решил уничтожить их всех. Но, как оказалось, тогда он не добрался до всех. Остальное ты знаешь сам.

— Верно, — протянул я, задумчиво проводя пальцами по подбородку. — А чем именно они занимались? Ты никогда не рассказывал.

Вальгард молчал, его взгляд стал неподвижным, а черты лица слегка заострились.

— Они называли себя хранителями древних знаний. Кто-то из них даже служил при дворе верховного короля Хадвара. Но это было лишь прикрытие. На самом деле их влекли силы, которые нельзя было ни понять, ни контролировать.

Он на мгновение замолчал, устремив взгляд куда-то в сторону. Если бы я не знал Вальгарда, мог бы подумать, что он злится.

— Тёмная магия, жертвоприношения, ритуалы… — продолжил он. — Они заключали договоры с древними существами. Теми, о которых даже наши предки предпочитали молчать, словно само упоминание их имён могло принести за собой беду.

— Они приносили в жертву людей, верно?

— Да. Они верили, что это откроет им доступ к запретной магии. В своих ритуалах они использовали серебряные кинжалы. Но главное — они искали людей с особой кровью. Таких, чья родословная хранила ключ к тем силам, которых им так отчаянно не хватало.

— Что ты имеешь в виду под особой кровью?

— Людей, которые, по их мнению, имели связь с древними богами, — он спокойно перевёл взгляд на меня.

Я нахмурился, обдумывая его слова, и провёл рукой по волосам, пытаясь унять беспорядок в мыслях.

— Ты хочешь сказать, что Элла…

— Вполне может быть, — он посмотрел на меня серьёзно, без малейшей тени сомнения в глазах.

— Но это же просто легенда! — я мотнула головой, пытаясь осознать услышанное.

— Кто знает, — Вальгард небрежно пожал плечами. — Так зачем тебе была нужна эта информация? Ты что-то узнал?

— Blóð várr, bundit í silfri eilíft. — как только я произнёс эту фразу, лицо Вальгарда вытянулось в изумлении. — Ты ведь знаешь, что она значит? — уточнил я, внимательно наблюдая за его реакцией.

— Где ты это услышал? — голос Вальгарда стал серьёзным, а взгляд, казалось, пробивался сквозь меня.

— Это фраза принадлежит им, — упрямо настаивал на своём, не отводя от него взгляда. — Я прав?

Вальгард нервно покрутил головой, словно смахивая ненужные мысли, и кашлянул.

— Они использовали её во время своих ритуалов.

— Значит, я был прав, — выдохнул я, чувствуя, как кусочки головоломки начинают сходиться. — Наш враг состоял, или до сих пор состоит, в этом проклятом культе.

— Они все мертвы, — он нахмурился, вглядываясь мне в лицо. — Их ведь перебили маги, которые жили через реку.

— Как оказалось, не всех, — сухо отрезал я.

— И что ты собираешься делать?

— Пока не знаю, слишком мало сведений, — произнёс я, поднимаясь на ноги. Взгляд скользнул к Элле, затем вернулся на Вальгарда.

Старик сидел неподвижно, нахмурившись и устремив глаза в одну точку, словно обдумывая что-то важное.

— Знаешь, — продолжил я, внимательно разглядывая его. — Странно, что ты знаешь такие вещи. Я никогда не спрашивал, откуда у тебя эти знания. Из уважения к твоей просьбе не копаться в прошлом. Но скажу прямо: искренне надеюсь, что ты действительно на моей стороне.

Он встретил мои слова спокойным, почти бесстрастным взглядом, но затем уголки его губ дрогнули в лёгкой, чуть насмешливой улыбке.

— Я не смогу предать тебя, даже если захочу, мой мальчик.

— Даже если захочешь? — переспросил я, чувствуя, как всё тело напряглось.

Вальгард медленно поднялся, расправил свой плащ и завёл руки за спину. Он выглядел так, словно этот разговор его совсем не беспокоил.

— Я не предам тебя, потому что это означало бы предать самого себя. У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. Я верен своему слову.

Я незаметно выдохнул, и только теперь понял, как сильно сжимал кулаки. Ладони горели, а ногти оставили глубокие следы на коже.

— Надеюсь, что так, — коротко ответил я.

Он дошёл до двери, задержался на мгновение и вдруг коротко рассмеялся.

— Не переживай, — сказал он, обернувшись через плечо. — Я всегда на твоей стороне.

Я проводил его взглядом, на мгновение задержавшись на двери. В памяти всплыло, сколько лет он был рядом, словно тень, неизменно поддерживая меня в самые тёмные и отчаянные времена. Вальгард знал меня лучше, чем кто-либо ещё, так же как и я знал его. Он был частью моей жизни почти с самого её начала.

И всё же… иногда его знания вызывали у меня беспокойство. Они были слишком глубокими, слишком точными, как будто он видел больше, чем позволено простому человеку.

Я опустился на стул у кровати, ощущая, как усталость накатывает волнами. Запрокинув голову, прикрыл глаза, пытаясь хоть на миг отвлечься от тяжести мыслей.

Грета заходила несколько раз в течение дня, но я не позволял ей оставаться надолго. Она заботилась о Элле, поправляла одеяла, обтирала её тёплой водой, словно стараясь хоть чем-то облегчить её состояние. Однако каждый раз я замечал, как на её глазах выступают слёзы, которые она отчаянно пыталась сдержать.

— Если что-то понадобится, сразу зовите, — шепнула Грета, её голос дрогнул на последнем слове.

Она поспешила к выходу, но у дверей её шаги вдруг замерли. В проёме появился Ингвар. Они стояли там, неподвижно глядя друг на друга, словно забыли, где находятся. Это молчание начало раздражать меня.

— Заходи, — бросил я, выводя их обоих из оцепенения.

Грета быстро ретировалась, бросив на Эллу последний обеспокоенный взгляд. Ингвар плавно шагнул внутрь, закрыв за собой дверь.

— Докладывай, — коротко сказал я, не отрывая взгляда от Эллы.

— Я всё проверил. Эйнару действительно перерезали горло. Судя по всему, это сделала Ида. Вот этим, — он вытянул руку, и на ладони блеснул небольшой нож.

Я посмотрел на лезвие без особого интереса, затем перевёл взгляд на спящую Эллу. Её кожа светилась в мягком полумраке, а я, сам того не замечая, ободряюще поглаживал её руку большим пальцем.

— Как я и думал, — пробормотал я, скользнув взглядом на нож. — Этот гад всё устроил сам. Нашёл что-нибудь ещё?

— Ты ещё спрашиваешь? — ухмыльнулся Ингвар, и, шагнув ближе, бросил мне что-то небольшое.

Я поймал это на лету. Это оказался кошель, из тех, где обычно хранят деньги или мелкие безделушки. Я приоткрыл его и тут же замер, нахмурившись.

— Драконий корень, — произнёс я, будто выплёвывая слова.

— Ага. Он самый.

Я вытащил засохший кусок корня и повертел в пальцах. Что-то в этом настораживало. Залез обратно в кошель, надеясь найти хоть малейшую зацепку. Ничего.

— Где ты это нашёл?

— На теле Эйнара. Слышал, что вдыхать эту гадость нельзя? Похоже, кто-то пытался его отравить.

— Его хотели ослабить, прежде чем прикончить.

— И точно не Ида, — заметил Ингвар, прислонившись к стене. — Она бы не справилась с таким кабаном одна. Кто-то помог ей.

— Эйнар мог быть заодно с ним? — спросил я, всё же допуская мысль о предательстве.

— Нет, исключено, — отрезал Ингвар. — Я его знал, Рагнард. Эйнар был честным, ему можно было доверять.

Я задумался, вглядываясь в мерцающий свет огня на грубых стенах комнаты. Если Эйнар не предатель, значит, рядом кто-то ещё. Тот, кто умудрился обмануть всех.

— Значит, этот выродок где-то рядом. И самое опасное — ему доверяют, — проговорил я, каждое слово отдавало горечью. В груди разливалась ледяная ярость.

Наши взгляды встретились. Глаза Ингвара загорелись интересом.

— Есть догадки?

— Есть, — коротко ответил я, медленно выдыхая. — Но пока ничего, что можно назвать доказательствами.

— Ну так поделись, — Ингвар шагнул ближе.

Элла

Темнота взрывается, и вспышки, словно удары молний, бьют в мозг, оставляя огненные следы в сознании. Кажется, что голову разрывает от невыносимой боли, но я бессильна. Всё, что остаётся — это отчаянно цепляться за любые обрывки мыслей.

Перед глазами проступает отчётливая картина, словно кто-то выжёг её на внутренней стороне век. Я — крошечная девочка, затерянная пятнышком среди тёмных стен дома, который внезапно наполняется шумом. Глухие удары, словно гигантские кулаки, стучат в дверь. Стены содрогаются от каждого удара, а сквозь окна вспыхивает огонь. Жаркие языки пламени тянутся к деревянным ставням, словно хищные звери, и запах горелого тяжело оседает в комнате, проникая внутрь.

Страх пронзает меня, как острое лезвие, и я инстинктивно жмусь к стене, вжимаюсь, пытаясь стать незаметной. Я кричу, зову маму, зову хоть кого-нибудь, кто смог бы помочь, но мне отвечает лишь жуткий треск пламени, подбирающегося всё ближе. Сжимаюсь в крошечный комок и ощущаю, как по щекам катятся слёзы.

И тут, сквозь дым и жар, я вижу, как дверь открывается и в проёме возникает фигура. Высокий мужчина, закрытый длинным, тёмным плащом, лицо скрыто под капюшоном. Он приближается медленно, но его взгляд цепляется за меня, словно железный крюк, и я не могу отвести глаз. Пламя вырывается на стены, оглушительно трещит, но он ни на миг не отворачивается. Мужчина тихо произносит что-то, и его голос окутывает меня.

— Всё будет хорошо, — произносит он низким, спокойным голосом, в котором будто бы исчезает весь ужас вокруг. — Ты теперь не одна. Я тебя вытащу.

Я растворяюсь в его словах, и когда его сильные руки осторожно поднимают меня, ощущаю, как всё тело расслабляется. Он прижимает меня к себе, словно я бесценное, хрупкое создание, которое нужно защитить любой ценой. Я цепляюсь за ткань его плаща, чувствуя спокойствие, проникающее в моё замершие сердце, и в последний миг успеваю шепнуть сквозь всхлипы:

— Где мама и папа..?

— Прости, девочка, — произносит он с грустью, и голос его звучит так, словно он сожалеет о чём-то великом и непоправимом. — Их больше нет.

Он касается моего лба, тихо шепчет что-то, а затем меня окутывает глубокая тьма.

Передо мной возникает новая картина — теперь я стою перед зеркалом. Оно гладкое, с серебристой оправой, инкрустированной изящными узорами, тонкими, словно морозные ветви на стекле. Это зеркало он мне подарил, и оно кажется волшебным. Я едва могла поверить, что теперь могу видеть себя нормально, а не через отражение в мутной воде. Теперь я вглядываюсь в своё лицо: светлое, взволнованное, с широко раскрытыми глазами. Детский восторг срывается в сердце, как искра, и я замираю перед собственным отражением, не в силах насмотреться.

Подарки были редкостью, но когда он их делал, это был целый ритуал.

Резкий холод каменного пола возвращает меня в реальность. Я лежу, уткнувшись лбом в плитки, и тишина вокруг густеет, навариваясь со всех сторон. Боль сжигает меня изнутри — кажется, что тело вот-вот разлетится на части. Каждый нерв, каждый кусочек тела пылает огнём. Вкус горького отвара всё ещё остаётся на губах, и меня выворачивает от одной мысли о жгучем зелье, которое он заставил выпить. Сказал, что это лекарство, что оно должно «пробудить» меня.

«Терпение», — шепчет его голос в моей памяти, словно он снова стоит рядом. — «Если будешь послушной, сможешь выйти. Увидишь мир, о котором так мечтаешь».

Эти обещания давали мне надежду — я верила, что он наконец отпустит меня. Но теперь, лёжа на полу, я чувствую только ужас, отчаяние, которое нарастает вместе с болью.

Этот каменный пол и ледяные стены, казалось, поглощали меня, стирая каждое воспоминание о мире снаружи. Словно всё вокруг жадно впитывало тепло, заставляя забывать, как выглядит небо, как пахнет мокрая после дождя земля. С каждым днём я становилась слабее, а боль и усталость сжимали тело словно в тиски.

Сегодня появился шанс убежать, я не смогла противиться. Да, страх шевелился где-то глубоко внутри, кричал о ловушке, но он не смог заглушить жажду свободы.

Он оставил дверь приоткрытой. Я, затаив дыхание, поднялась из подвала и пробиралась по коридору, который вел к самому выходу. Воздух становился чище с каждым шагом, и с непривычки этот едва ощутимый запах свежести будто опьянял меня. Ещё немного — и свет из окна, едва различимый на полу, казался призрачной дорогой к свободе. Шаг за шагом, до выхода оставались секунды — и я была бы на воле, была бы по-настоящему жива.

Но холодные пальцы словно железные кандалы схватили меня за шею. Он был там, стоял за спиной, как будто знал, всегда читал мои мысли. Один миг — и я оказалась на полу, его руки сжали меня, лишая дыхания, а его лицо, искажённое гневом, почти исчезало в темноте, оставляя лишь его тёмные глаза, злые, беспощадные.

— Думала сбежать? — прохрипел он, и в голосе его слышалась глухая угроза, от которой кровь стыла в жилах. — Думала, я позволю тебе уйти? Ты никогда никуда не уйдёшь! Ты принадлежишь мне! Мне, понятно?!

Боль, как удар волны, захлёстывала, я цеплялась за его руки, пытаясь хоть немного ослабить хватку, но тщетно. Мне казалось, что с каждым вдохом сама жизнь уходит прочь, исчезая в глухой тишине, которую нарушал лишь его яростный, прерывистый выдох. В какой-то момент он вдруг отпустил, словно решив, что это и есть его милость, его пощада. Но в этом прощении было больше жестокости, чем в ударе.

Прошло несколько дней, но тело отказывалось слушаться. Не знаю, что он делал со мной, но я даже не могла подняться, а голова кружилась. Он не давал мне есть — лишь ставил еду рядом, на расстоянии вытянутой руки, а я чувствовала, как желудок скручивается, слышала, как сводит внутренности, но знала: протяни руку — и за этим последует наказание ещё хуже.

— Ты не заслужила, — с презрением шептал он, когда я взглядом, отяжелевшим и помутневшим, смотрела на кусок хлеба. — Ты будешь ещё так делать?

— Нет, — хрипло выдавила из себя я, с слезами на глазах. — Я всё поняла.

Я сидела, погружённая в книгу, когда внезапный грохот сверху разорвал тишину, словно волной прокатившись по всему дому. Я вздрогнула, но тут же поняла — это он. Казалось, что ярость его была настолько сильной, что сам дом не выдерживал, содрогаясь и гулко откликаясь на каждый удар. Воздух стал тяжёлым, тягучим, будто пропитанным его гневом, и в этом густом давящем молчании эхо ударов отдавало в каменные стены, заполняя каждый угол его бессильной яростью.

Причина его злости была очевидна: это я. Он злился на мою слабость, на то, что все его усилия и ожидания снова оказались напрасны. Я была для него пустым грузом, камнем, который он тщетно пытался расколоть, в надежде увидеть блеск того, что ему нужно.

Зелье, которое он заставлял меня пить, лишь рушило меня изнутри, но не открывало во мне ничего, что он пытался пробудить. Каждая попытка оборачивалась для него крахом, вызывала ещё больше ярости, ещё больше презрения. Я давно уже не понимаю всей сути его плана, но одно знаю точно: я ему нужна. Не просто как человек, но как ключ, проводник в ту загадочную Тень, о которой он говорит, как о высшей цели.

Сижу на полу, обхватив колени, стараясь слиться с камнями, стать незаметной. Я думала, что рано или поздно смогу быть чем-то большим, что у меня есть какой-то скрытый дар, какой-то смысл, который сделает меня сильной, свободной. Но вместо этого во мне лишь пустота, тяжёлая и давящая, как чугун.

Грохот наверху стихает. Я сижу и не шевелюсь, стараясь дышать тише, чтобы не напомнить ему о своём существовании. И всё же в глубине души я ощущала странную благодарность за то, что его гнев сейчас обрушивается на стены и мебель, а не на меня.

К моему удивлению, он объявил, что в поездку он берёт меня с собой. Никогда раньше я не думала, что он позволит мне покинуть эти стены. Когда мы вышли к воротам, он коротко приказал, чтобы я держалась в стороне и ни с кем не разговаривала.

Он подошёл ко мне со странной настойчивостью и пытался узнать, кто я, откуда, как оказалась здесь. Я молча стояла, пытаясь спрятаться под капюшон, надеясь, что он потеряет интерес и уйдёт. Но его настырность была сильнее. Я почувствовала, как внутри поднимается страх — не за себя только, но и за него. Он не знал, на что он способен, если узнает, что я заговорила с кем-то. Мальчик мог пострадать. Меня начало трясти.

— Уходи, пожалуйста, — выдохнула я, почти умоляя, — Мой дядя скоро вернётся. И если он увидит тебя здесь…

Он непонимающе смотрел на меня, а затем его окликнули, и он неохотно убежал, оставив меня одну. Я даже не успела выдохнуть, как вновь почувствовала этот холодный взгляд на себе. Он вышел за ворота, и, не сказав ни слова, жестом указал мне следовать за ним, стараясь держать дистанцию.

Он спрятал меня в повозке и всю дорогу я молчала, стараясь быть незаметной. В детстве он иногда проявлял заботу, брал меня с собой чаще, и тогда казалось, что его сила служит мне защитой. Он был спокоен, внимателен… Но с годами всё изменилось. Тот человек, что когда-то утешал меня, исчез, уступив место мрачному и жестокому существу. Я не понимала, что именно сделало его таким, но чувствовала, что стала для него лишь средством, частью его мрачного плана, а не той, о ком он когда-то заботился.

Я никогда не видела его лица. Словно он был призраком, таившим свою истинную сущность за завесой тайны. Я не могла понять, почему он всегда скрывал его, но каждый раз, когда я пыталась его разглядеть, черты словно ускользали, растворялись, превращаясь в туман или менялись сами по себе. Будто бы он мог менять облик… Не знаю, была ли это магия или нечто иное, но чем больше я думала об этом, тем больше путалась.

Спустя время, к моему изумлению, он вдруг приказал мне выйти из повозки, а потом — пройтись. Этот короткий миг был похож на робкий луч надежды, на едва уловимую искру, которая словно вспыхнула внутри, согревая меня. Всё выглядело так, будто сегодня меня может обойти его гнев.

— Далеко не отходи, — его слова прозвучали, как приговор, холодные и острые. — Всё равно найду.

Я только кивнула, не смея даже встретиться с ним взглядом, и, осторожно обернувшись, зашагала вперёд, в зимний лес. Мягкий снег, переливаясь под солнечными лучами, казался настоящим чудом, словно я ступала по сотням маленьких звёзд, которые мерцали у моих ног. Воздух был свежим, обжигающе холодным, и каждый вдох приносил ощущение живой, хрупкой свободы, которой мне всегда не хватало.

Я остановилась, глубоко вдыхая воздух, и ощутила, как внутри всё сжимается, но не от страха — от странного, почти незнакомого предвкушения. На ветке я заметила маленькую птичку, которая смотрела на меня настороженно, но дерзко. Я улыбнулась и сделала шаг к ней, второй — и вдруг всё оборвалось.

Острая боль пронзила затылок, и мир поплыл, словно осыпался под ногами. Момент, и всё исчезло.

Медленно приоткрыла глаза, едва ощущая своё тело, словно оно всё ещё оставалось в плену зыбкого тумана, где блуждали воспоминания Асты. По щекам прокатились мокрые дорожки, и я с удивлением поняла, что плачу. Горький привкус прошлого и вкус желчи на языке тяжёлым комом подкатывали к горлу, заставляя меня судорожно проглотить подступившую тошноту. Я сжала губы, стараясь унять дрожь, которая прошлась по телу.

Я тихо выдохнула, стараясь развеять тени прошлого, позволяя им раствориться. В уютном полумраке комнаты слышалось лишь потрескивание очага, которые потихоньку возвращали меня в реальность.

Медленно повернув голову, я увидела Рагнарда, и в душе вдруг стало чуть теплее, спокойнее. Он сидел на стуле рядом со мной, скрестив руки на груди, и, кажется, задремал, опустив голову. Тени от огня мягко играли на его лице, сглаживая суровые черты и придавая ему удивительно тёплое, почти мирное выражение.

Я невольно улыбнулась и попыталась пошевелиться, но тело отказывалось слушаться, а слабые, будто ватные, мышцы едва реагировали на мои усилия. Собрав остатки сил, я всё же приподнялась на дрожащих локтях, приподняла шкуры и опустила взгляд, внутренне готовясь увидеть пугающее алое пятно, которое потом будет преследовать меня в кошмарах. Но его не было. Вместо этого — чистая ткань. Я тяжело выдохнула, ощутив небывалое облегчение, и снова опустилась на постель, прикрыв глаза. Я жива.

Верданди… Она вложила в меня цветок, и моё тело, словно подчиняясь, поглотило его, будто он всегда был частью меня. В тот же миг в сознании начали вспыхивать образы, чувства — всё, что когда-то пережила Аста. Каждый миг её жизни оживал с пугающей ясностью, как если бы я сама проживала эти мгновения.

Я снова глубоко выдохнула, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Стоп… Ребёнок.

В этот момент дверь с тихим скрипом приоткрылась, и Рагнард мгновенно вскочил, инстинктивно хватаясь за меч, что лежал рядом. Его движения были быстрыми, отточенными, словно он и не спал вовсе.

В комнату тихо вошёл Хельмар. Увидев Рагнарда с мечом наготове, он слегка отшатнулся, подняв руки в примиряющем жесте.

— Рагнард, — позвала я его тихим голосом.

Мужчина удивлённо взглянул на меня, и на его лице мгновенно отразилось облегчение. Он громко выдохнул и, преодолев расстояние в один шаг, опустился на край кровати, хватая меня в охапку.

— Ты очнулась, — его голос дрогнул, и он осторожно поцеловал меня в висок.

— Прости, что так долго, — прошептала я, обнимая его в ответ.

Всё то, что ещё секунду назад тяготило меня, растаяло, словно туман. Я улыбалась, чувствуя, как по щекам снова текут слёзы, но на этот раз — слёзы облегчения.

— Это ты меня прости, — он чуть отстранился, взял моё лицо в ладони, вглядываясь в глаза. — Я больше никогда не оставлю тебя, слышишь? Никогда не отойду от тебя ни на шаг. Это был последний раз.

Я потянулась к нему, прижимаясь ближе, и, коснувшись его губ в поцелуе, словно искала в этом прикосновении подтверждение, что всё теперь действительно в порядке. Мы так и сидели, забыв обо всём на свете, пока нас не прервал голос Хельмара, про кторого мы благополучно забыли.

— Не хотелось бы мешать вам, ярл, — произнёс он с лёгкой улыбкой, подходя ближе, — но мне нужно осмотреть вьору.

Я нехотя прервала поцелуй и, смущённая, закусила губу. Рагнард же тихо выругался себе под нос, явно не рад этому внезапному вмешательству, но тут же откашлялся и осторожно помог мне лечь обратно, поднимаясь с кровати. Я перевела взгляд на лекаря. Хельмар стоял надо мной, держа в руках какие-то травы и сложенную тряпку.

— Нужно снять одежду, я должен проверить, есть ли ещё кровотечение.

Щеки мгновенно запылали. Он просит меня раздеться? Я с лёгким замешательством перевела взгляд на Рагнарда. Он заметно напрягся, но, встретившись со мной взглядом, лишь утвердительно кивнул, подтверждая мои подозрения.

Ну что ж… надо так надо. Это ведь лекарь, наверняка он уже всё видел, пока спасал меня. Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, и напомнила себе, что это просто часть лечения.

Я осторожно приподнялась на кровати, потянувшись к подолу юбки, но внезапно замерла. Мой взгляд случайно упал на руки Хельмара, и я заметила тонкий шрам у основания его большого пальца. Сердце сжалось в болезненном спазме, а перед глазами внезапно вспыхнуло воспоминание Асты — сцена, где рука с точно таким же шрамом протягивает ей тарелку с едой.

Эта деталь — такая мелочь, казалось бы, — была слишком яркой, слишком узнаваемой, чтобы её можно было забыть. Моя кожа покрылась ледяной испариной, невидимый ужас сковал тело так, что даже дышать стало страшно. Всё внутри сжалось, будто я стояла на краю пропасти.

Почему? Почему я не заметила этого раньше? Неужели он даже шрам скрывал? Хотя нет, скорее всего меня сбило с толку то, что он лекарь, здесь его все знают. Он ведь доверенное лицо, его уважают. А ещё… он ученик Вальгарда. Значит, и он в этом замешан?!

Хельмар, казалось, ничего не заметил. Увидев мою заминку, он, видимо, принял её за простое смущение и мягко улыбнулся. Но неожиданно даже для самой себя я резко одёрнула ночную рубашку и отпрянула от него.

Я вцепилась влажной ладонью в грубую шкуру, пытаясь хоть немного унять дрожь и сумбур мыслей. Что мне делать? Сделать вид, что всё ещё ничего не понимаю? Притвориться, что ничего не заметила?

Но какой в этом смысл? Я ведь всё равно всё расскажу, и за ним начнётся охота — но ведь он может ускользнуть. Так не пойдёт, он не должен сбежать.

Может, стоит схватить его сейчас? Прижать к стенке, пока он не понял, что я всё знаю? Рядом же Рагнард, не думаю, что у Хельмара достаточно сил его одолеть, учитывая ещё и проклятье.

— Нет у меня кровотечения, я в порядке, — сипло выдавила я, глядя прямо на него.

— Вам не стоит смущаться, — спокойно подметил Хельмар. — Это моя работа, и поверьте…

— Я сказала, что в порядке! — голос мой прозвучал жёстче, чем я ожидала, и я почувствовала, как напряглась, всем телом готовая оттолкнуть его, если потребуется.

Хельмар удивлённо приподнял бровь, чуть отступив, но я уже не могла сдержать страх. Меня начало всю распирать от эмоций. Я смотрела на него волком, от чего у мужчины тут же пропала улыбка с лица.

— Элла? — Рагнард звучал настороженно, а затем я услышала, что он подошёл ближе. — В чём дело?

— Это он, — прошептала я, чувствуя, как голос предательски дрогнул.

В следующее мгновение лицо Хельмара исказилось: мягкость сменилась злобной, хищной гримасой, от которой у меня внутри всё сжалось. Рагнард среагировал мгновенно — его движение было резким и точным. Он схватил меч, и клинок блеснул в свете факелов, оставляя порез на его собственной руке. Не теряя ни секунды, он потянул меня к себе, надёжно прикрывая своим телом.

Я подчинилась его движению, забыв о слабости и оцепенении.

— Зря я тебя пожалел, надо было убить ещё тогда, — проговорил Хельмар холодным, наполненным змеиным шипением голосом. Эти слова заставили меня инстинктивно вжаться в Рагнарда ещё сильнее, чувствуя, как страх сковывает всё тело.

Внезапно его силуэт дрогнул, словно вспышка огня перед угасанием, и растворился в воздухе, оставив за собой лишь едва заметную струйку дыма, которая медленно растаяла в полумраке комнаты.