Поднять на смех!

Всем в ауле девица известна.

— Эй, глядите! Идет Секинат!

— Всем взяла!

— Хороша!

— Да, невеста! —

Поутру пересуды звенят.

— Что за взгляд!

— Что за стан!

— Что за косы!

— Да, красна той невесте цена!

— Женихи, знать, останутся с носом… —

Пересуды и в полдень звучат.

— Видно, ждет городского…

— Красавца!

— Красота красоте не в укор…

— Не сыскала бы только мерзавца! —

И под вечер кипит разговор.

Женихов привлекательных — масса.

Тот красив,

Тот умелец,

Тот смел…

Но кому сердце гордое сдастся?

Кто из них

У нее

На уме?

Только всех Секинат поразила:

Вышла замуж…

За старика.

Видно, трижды магнитная сила

Притаилась на дне… кошелька.

У Амантиша зверь был, а не пес.

С любой цепи срывался

На прохожих.

Штанин с десяток он в зубах унес,

А пиджаков попортил, правый боже!..

Вздыхал хозяин для отвода глаз,

И пса ругал,

И извинялся всюду,

Но… целым оставлял в заборе лаз:

«Кусай, кусай —

Пореже шляться будут!»

Знахарки нынче держат марку…

В аул мой дедовский Карчи

Вкатила знатная знахарка

На «Волге»,

сея блеск парчи.

Прическа — только из салона,

На веках — тени…

Блеск и шик!

Следили женщины влюбленно —

Есть свой у зависти язык.

В знахарку верили заочно.

Кружились головы слегка:

Та похудеть решила срочно,

Та тщилась пополнеть слегка;

Ту словно бес какой-то кружит,

Та потеряла аппетит,

А эту — при живом-то муже! —

Чужих мужей пленяет вид.

Смотрели на знахарку рабски:

В ней избавление от бед.

А та писала по-арабски

Универсальнейший совет:

«Попариться три раза в бане.

Да натощак, в недельный срок.

А улучшенья не настанет —

Еще три раза на полок.

Рецепт мой с водкой выпить в бане,

Пренепременно разжевать…»

— И до свиданья, до свиданья.

Пора мне, девы, уезжать!

Вот в пухлый чемодан знахарки

За рецептуру потекли

Прибереженные подарки,

Десятки, трешки и рубли.

Вот «Волга» скрылась в пыльной дали,

Потом и пыльный шлейф исчез…

С сердечным замираньем ждали

В ауле чуда из чудес.

Бесплодная не «тяжелела»,

Толстуха не стройнела, нет;

Прелюбодейку то и дело

Зло поколачивал сосед.

Толпа густела на пороге

У бани. А в двери — замок…

О, ужас! Женщины в тревоге:

Ведь у рецепта выйдет срок?!

Прознали про рецепт мужчины

И хохотать:

— Ну и дела!

Знахарка подложила мину —

Про баню ловко приплела!

В глухом ауле проживали, —

В каком, смолчу, —

Но, видно, обхожденье знали

Солчу с Голчу.

Умаслить вовремя начальство, —

Кого, смолчу, —

Сумело ловкое канальство —

Солчу с Голчу.

Зам — по барашку сильным мира, —

Кому, смолчу, —

Зав защищает честь мундира

Солчу с Голчу.

Кем создана заготконтора, —

И где смолчу, —

Но зам и зав — дельцы и воры,

Солчу с Голчу.

Все тащат по домам, как в норы,

Солчу с Голчу.

Не избежать им приговора —

Я не смолчу!

Слаба хохлатка и глупа,

Самовлюбленна

даже с виду!

Но пусть глупа

И пусть слаба,

Цыплят своих не даст в обиду!

Хохлатка за собой ведет

Везде

Цыплят шумливых свиту:

Случись беда —

дитя найдет

Под маминым крылом

Защиту.

А вдруг мамаше повезет —

Найдет она червя, козявку! —

Сама не съест —

всех созовет!

Пусть над козявкой будет давка,

Пусть потеряют червяка,

Зароют, как в стогу иголку,

Хохлатка

смотрит

свысока:

Родства не растеряли б только!

И рать свою она с утра

Выводит,

Словно вождь могучий

Выводит войско,

со двора

К навозной куче.

Но пусть хотя б один солдат

От дружной рати оторвется,

Над кучей тотчас

«Куд-куда?!» —

Ее тревожное несется.

Инстинкт…

Природа-мать сама

Наседку сметкой наградила.

И кой-кому еще

Весьма

Куриной сметкой угодила.

Порой несется «Куд-куда?!»

Из главка,

Базы,

Из конторы.

Коль шеф — наседка,

То беда.

Родня пропишется там скоро.

Идет в совхоз: «Буренке бы сенца…»

К врачам: «Пересмотрите инвалидность!»

В собесе он хлопочет без конца,

Что пенсия его мала обидно.

Он требовать давным-давно

Привык.

Просить — его призванье и работа.

Проси — ведь не отвалится язык,

Проси — авось и выцыганишь что-то…

У дома — почтальонов хоровод:

По переписке бьет земляк рекорды.

А между тем

в сарае

блеет скот

И рыбкою в гараж

скользнула «Волга»…

Клещом-присоской

в общество он врос,

А жалобы строчит,

Строчит наветы,

Хоть мучает его один вопрос:

«Где раздобыть бесплатные конверты?»

Чонай явился к кунаку.

Был стол —

не надо рая.

— Для старта

примем коньяку? —

Спросил кунак Чоная.

Был выпит под шашлык коньяк.

Тост следовал за тостом.

— Теперь и водочки, кунак? —

Хозяин обнял гостя.

Потом шампанским угощал

Радушный друг

Чоная.

Пир гостя вовсе не смущал:

Плясал он, припевая:

«Не имей сто рублей —

Проиграешь в кости,

А имей сто друзей

Да ходи в гости!»

А на столе — всего гора!

Арбузы и гранаты…

Шашлык на ребрышке… Икра…

Кинза… Сыры… Цыплята…

Всему Чонай отдал почет:

И ел, и пил на славу.

Не думал, где кунак берет.

Под рюмку все по нраву!

В постель уложен, словно хан.

Храпел — не повернулся.

Где там услышать петуха?

К обеду лишь проснулся.

Налил хозяин «посошок»

И обнял крепко гостя:

«Эх, не спешил бы…»

«Видит бог,

Передохнули кости…»

«Дорогу к нам не забывай!

Заглядывай с супругой…»

Всплакнул от жалости Чонай,

Что расстается с другом:

«Да, попроведать бы еще

Радушного умельца:

Прикинуть все.

Все взять в расчет —

И кончить разом дельце.

Ох, славно ты, кунак, живешь!

Как пух твоя перинка…»

…И слезы жалости, как дождь,

Смочили… анонимку.

Солман на работе,

В делах — чехарда:

Приказ за приказом строчит.

Ну, ладно бы с толком.

Да в том и беда —

Один приказной аппетит!

Солман — на досуге

Поэт шашлыка,

Застолья великий знаток.

Он спец по барашку,

Ценитель вина

И тостов шикарнейших бог!

Певец и шутник,

Кавалер удалой,

Лихой тамада за столом…

Не нудный начальник —

Орел молодой

Толпу осеняет крылом!

И все — по обычаю,

Все — по уму:

Он отдых умеет ценить…

И вот я подумал:

А что бы ему

Портфель на поднос

Не сменить?!

Колхозный скот крал Калабек.

Подвел его нелепый случай:

Чихнул не вовремя абрек —

И на него собаки тучей.

«Спаси, аллах, в последний раз!» —

Он лесом мчал и бога славил,

И в спешке

Вышиб веткой глаз —

Навек отметину оставил.

Наказано примерно зло.

Народу — смех,

Абреку — слезы.

Прощай, лихое ремесло!

Абрек зачислен

В водовозы.

Ах, как его стеклянный глаз

Подвел над бочкою железной!

Бульк в воду — и ищите нас,

Абрек — за ним,

Но бесполезно

Нырял туда за разом раз…

Я завершаю эту повесть.

Вот если б в бочке той,

Как глаз,

Искал тот жулик свою совесть!

Не нос, а чудодей у Мустафы.

Поистине не хуже, чем собачий.

Все распознает:

Запахи травы,

Зверья и птиц,

А выпивки — тем паче…

Кто с чем идет,

Узнает за версту.

И если с топором шагаешь к бору,

Оставь, приятель, эту маету —

О рубке дров не будет разговору.

Захватишь шкалик —

топай веселей!

Нюх не подводит лесника, не бойся.

Ставь угощенье — и руби смелей,

Руби и ни о чем не беспокойся.

Нет, впрочем, выбери для Мустафы пенек,

Чтоб на буфетную слегка похож был стойку.

Ведь не последний раз придешь сюда, дружок,

А нюх у лесника

завидно стойкий.

Дом без задней стены обходился:

В холод — стыл,

В зной — потел,

В дождик — мок.

А хозяин тем домом

Гордился.

Сам уйдет —

Дверь украсит замок.

Но на свете так жил

Лишь один —

И мудрец, и шутник

Насреддин.

Продавец был в ауле — умелец.

Видно, смысл он

Из сказки

Извлек.

И порою по целой неделе

На дверях магазина —

Замок.

Чудеса представали народу

С бесконтрольной

Контроля руки:

Как домой,

Только с черного хода,

В магазин тот

Ныряли дружки.

Насреддиновы шутки седые

Против наших чудес —

Пустяки.

В магазин все ныряли

Худые,

Выходили… одни толстяки.