Поднять на смех!

Приметил местный старожил,

Что в элеваторе воришки щель прогрызли.

Директора сигнал насторожил:

«Чье это дело? Уж не крыс ли?»

По зернышку ворует мелкота,

Но зерна собери — не вывезешь машиной!

Директор под рукой имел Кота,

Чтоб справиться с возней крысиной и мышиной.

А Крысы хвать да хвать казенное зерно!

И разгулялись озорно.

Экспромтом на весь мир устроят пиршество,

Оплатят счет такой, что в стих не впишется…

Но вот

Явился Кот.

Пошло шуршанье в норах:

Попробуй-ка потрафить, угадав,

Какие вкусы у Кота.

Велик ли аппетит? Не строг ли норов?

С Котом семейство крыс возилось, как с отцом,

То просом улещало, то овсом.

Не принимает! Не берет!

И заявляет наперед:

«Не ваши кошельки, а вы нужны мне сами!»

Вот тут-то и пришлось пошевелить усами:

Попискивая и дрожа,

Призвали анонимщика Ежа

И страшную бумагу изготовили,

Набив ее пороками Котовьими:

«Он Рекса-старика прогнал взашей.

Он взятки брал отборною пшеницей!

Он опозорил пять невиннейших мышей,

Пообещав на них жениться!»

Пакет на почту крысы отвезли,

И веселиться — сгинет Кот Василий!

«Ну, Еж!

Даешь!»

Их хор от славословия охрип…

С какою радостью все чествовали автора!

…Письмо прочел директор элеватора

И понял: «Швах делам крысиным,

Коль действуют таким манером некрасивым».

А на бумаге начертал: «В архив!»

Осел заговорил собранье, как сорока,

Не на трибуне он — на пьедестале:

«…И о-о-обещаю сделать все до срока!

…И о-о-обязуюсь сдать, чего не сдали!»

Им из столов извлечены

И тезисов, и выкладок подшивки.

(Подпортили их мыши — ах, паршивки!)

Там цифры… вот такой величины!

Кто тоненькой шпаргалочкой запасся,

Завидует ослиным атрибутам…

Из-за уверенности, из-за баса

Осел зовется не оратором — трибуном!

Сам Бык отметил: «Этот хват!

И правду говорили — резковат!»

Но сроки истекли и раз, и два…

Обещанное начато едва…

И вот все общество коровье да баранье

Сзывается на новое собранье:

«А ну-ка доложи, коллега длинноухий,

Что сделал для науки?»

Отчет Ослу как пытка.

Все стали потирать копыта…

О, Лафонтены, Ювеналы,

Поберегите ваш сарказм!

Осел раскрыл свои анналы

И грянул речь, как на заказ.

То багровея, то впадая в дрожь,

Как будто бы озноб Осла бил,

Кричал он, что теперь себя не ставит в грош:

«Ослеп… Ослышался… Ослушался… Ослабил…»

Он не был ни освистан, ни ошикан.

Он смело говорил, без дураков,

И о-о-объективную оценку дал ошибкам,

И о-о-отхлестал себя сильней своих врагов.

Сам Бык, слезу пустив,

Осла простив,

Взревел: «А все же этот хват!

Теперь еще сильней работать будет рад!..»

И наш Осел полез из кожи… вверх

И никого в смущение не вверг,

И лба, чтоб поумнеть, не тер…

Недаровит Осел, зато хитер!

Не пожалел директор предприятия

Ни двух своих и ни чужих ста ног,

Чтоб на верху пробить через приятеля

Новинку — импортный станок.

Теперь-то он благодаря новинке

Всех победит, как чемпион на ринге.

Не зря судьба о нем радела.

Но он не поспешит кричать «ура!»,

Не пустит сгоряча новинку в дело,

Дождется: подойдет пора,

Приблизится значительная дата, —

Он обязательства повысит. И тогда-то…

Ну, а пока глядит, присев,

На электронные мозги ученые:

«Ты — мой недоизысканный резерв!

Возможность ты моя недоучтенная!»

В предчувствии, что сядет «на коня»,

Невозмутимо он хватает нагоняй,

Квартальной премии лишается…

А дата все никак не приближается…

А дни идут,

И в небе — то кружок луны, то — серп…

Проколы возникают там и тут,

Но прочно скрыт «недоизысканный резерв»,

Да и директор занятой

Почти забыл о нем за суетой…

Вот наконец пришла пора!

К трибуне он спешит на всех парах:

«Мы перевыполним, дадим помимо, сверх…»

Все так захлопали, аж стены задрожали.

Сейчас он им покажет фейерверк!

Хватился, а «резерв» заржавел!