Поиск Анны

Руна 5

«Лоухи, Похьелы хозяйка,

все болезни загоняла

на конец косы туманной,

На далекий остров мглистый.

Разозлила те болезни,

растравила те недуги

на беду народу Вяйно,

Калевале — на погибель.»

Калевала

1997 год, остров Хейнясенмаа.

Лодка мягко стукнулась о причал, и лодочник накинул канат на причальную тумбу.

— Revittia kaglanuora, сестра! — приветствовал ее с берега человек в белом.

Послушник протянул руку, и помог Вере выбраться на сушу. Лил дождь, и дощатый причал скользил под ногами. Впрочем, серое небо никак не портило торжественного настроения Веры, ведь она возвращалась с благими вестями.

Вместе с адептом Вера прошла в глубь острова, туда, где в отдалении от других зданий возвышался добротный деревянный дом. К груди женщина прижимала небольшой сверток. Прижимала так, словно это было ее дитя — самое драгоценное, что только могло быть на этом свете.

Вера вошла внутрь, разулась и послушник провел ее в абсолютно темную комнату. Здесь звуки приглушались, словно стены были увешаны коврами, босые ноги тонули в мягком ворсе. Вокруг ничего не было видно, но Вера знала: Он здесь. Он взирает на нее из тьмы. Он чувствует ее, как и она Его.

— Здравствуй, Ловиатар, — раздался из темноты приятным голос.

Вера упала на колени. Она почувствовала, как ее пробирает благоговейная дрожь, которую Вера испытывала каждый раз при встрече с Ним.

После посвящения Вера Ремшу сменила имя, которое практически никто в быту не знал — для непосвященных она оставалась все той же Верой, переводчицей текстов. Для сестер и братьев же она была Ловиатар.

— Ты выполнила мое поручение?

Ловиатар склонила голову, не вставая с колен.

— Король ужаса спуститься с небес в августе тысяча девятьсот девяносто девятого года. — женщина раскрыла сверток, в котором были идеальным почерком переписанные от руки катрены Нострадамуса.

— У нас мало времени, — робко сказала Ловиатар. — Как нам успеть собрать больше послушников?

Голос из темноты звучал по-прежнему спокойно.

— Не пытайся охватить необъятное. Свет узрит тот, кто не боится обжечь глаза. Те же, кто живет во тьме, не могут зрить солнца. А что есть солнце? Ничто иное, как Истина. И что тогда есть солнечное затмение? — говоривший сделал паузу, словно давая Ловиатар самой прийти к нужному ответу. — Это затмение Истины. Истина подобна солнцу, которое скрывается за тучами, исчезает на ночь и меньше греет зимой. Но, как и солнце, Истина никуда не пропадет оттого, что какое-то время ее будет не видно.

Ловиатар благоговейно внимала говорящему. По ее щекам катились слезы счастья от ощущения чего-то великого.

— Перед концом света явится Спаситель — и он уже здесь, — продолжил голос. — Сказано, что он повергнет зло и воскресит мертвых. Люди, жившие когда-либо на земле, соберутся к его престолу, после чего над ними свершится суд.

Ловиатар не пыталась сдержать слезы. Они градом катились по ее щекам, капая на мягкий ковер. Что-то великое рождалось в этот момент, и Ловиатар поняла: она часть этого. Раньше она была просто кем-то — обычным человеком, работающим ради выживания, переводчицей Верой с высшим лингвистическим образованием. Матерью. Но теперь даже это не имело значения. В обычной жизни Вера так и не поняла, кто она и зачем она родилась. Не поняла Вера, но знала Ловиатар. В сравнении с тем, убогим серым мирком, в котором прошла большая часть ее жизни, новый мир был подобен радуге. Теперь она не никто — она часть огромного, бескрайнего, могущественного. Она одна из избранных.

Говоривший какое-то время молчал, словно специально давая Ловиатар насладиться моментом. Затем он сказал:

— Праведники отправятся в мир вечного блаженства. А грешники сгорят в муках ада.

2006 год, 9 октября.

«Обитель Рассвета»

Резнова занесли в дом старосты и уложили в кровать. Еще на улице его скрутил лютый кашель, и сейчас он впал в полубессознательное состояние.

— Как сюда вызвать скорую? — крикнула Анна.

— Сюда скорая не ездит, — степенно ответил Ийбо. — Сестра Дарина уже осматривает вашего друга.

— Какая еще сестра? — вспылила Смолина. — Нужно срочно доставить его в больницу.

— Боюсь, это сейчас ему противопоказано, — послышался от кровати голос Дарины. — Сейчас вашему другу лучше остаться здесь.

— Верьте ей, Анна, — Ийбо проложил ей руку на плечо. — У нее есть медицинское образование.

Смолина сбросила его руку.

— А лечить его вы молитвами будете?

— И молитвами тоже, само собой, — сказала Дарина, не отвлекаясь от ухаживания за Резновым. — Но в основном травами.

Анна посмотрела на Резнова. Его лоб был покрыт испариной, голова металась по подушке. Она сжала горячую ладонь поисковика.

— Что с ним?

— Пока не знаю. Я дала ему настой успокоительных трав. Он курит? Пьет? — спросила Дарина, водя руками по груди Резнова. Анна кивнула. — Понятно. Вы, городские, погрязли в грехе, вот и результат!

— А то смотрю, у вас тут все здоровые! В Лумивааре недавно двое подростков погибли, слышали об этом?

— Всякое случается… — проговорила Дарина и прикрыла глаза, не отрывая рук от Резнова. — Зло не дремлет.

Постепенно Резнов успокоился, дыхание выровнялось, а вскоре поисковик и вовсе открыл глаза.

— Боже, как ты меня напугал! — выдохнула Анна. — Резнов, ты как?

— Хреново, Ань, — прохрипел поисковик. — Сигареты меня таки доконают.

— Тебя нужно отвезти в город!

— Это вряд ли. Лучше бы меня оставить в покое…

— Сколько он будет восстанавливаться? — спросила Анна у Дарины.

— Сложно сказать. Но я бы советовала не дергать его хотя бы неделю.

Неделю! Они собирались уехать из города не больше, чем на сутки. Там, в далеком сейчас Петрозаводске, на кушетке под капельницей лежала беспомощная Лена. А на острове, затерянном в водах туманной Ладоги, притаился кровожадный монстр в обличье святого старца. У них не было не то что недели, а даже лишнего дня.

Дарина вышла поменять воду, и они остались вдвоем.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Смолина, — прохрипел Резнов. — Ты хочешь плыть туда…

Анна молча смотрела на него.

— Ты справишься здесь, если я оставлю тебя ненадолго? — тихо спросила она.

— Справлюсь ли я? — усмехнулся поисковик. — А справишься ли ты?

Анна представила, что ей предстоит пересечь неспокойные осенью воды Ладоги в компании безумного старика, чтобы найти полумифический остров, на котором ее ждет… что? Остров для нее был белым пятном на карте. И самое страшное, что Резнова рядом не будет. От этих мыслей Анну бросило в дрожь. Но если сейчас она не сделает этого — что тогда? Вернуться в город, и снова ходить и оглядываться на каждый шорох? А когда Лена выздоровеет, молиться, чтобы эти твари не тронули ее?

— Справлюсь, — Смолина посмотрела в глаза Резнову. Тот долго изучал ее взгляд и потом кивнул.

— Я знаю, что тебя не отговорить. Упертая… Раз решила — сделаешь все равно. Но без подарка на память я тебя отпустить не могу, — Резнов сунул руку под одежду и протянул Анне небольшой пистолет. — Возьми. Держи его там, где никто не найдет. И не расставайся с ним ни на минуту.

— А как же ты?

— Тебе нужнее. А я о себе позабочусь уж как-нибудь.

Анна крепко сжала его руку.

— Я вернусь за тобой к вечеру. Ты сильный мужик — сделай так, чтобы мы больше здесь не задерживались!

— Как скажешь, Смолина, — устало сказал Резнов и закрыл глаза.

Когда Анна вышла во двор, солнце уже карабкалась из-за леса по невидимой лестнице. У Смолиной был короткий световой день, чтобы успеть исследовать остров и вернуться.

— Мы что, поедем? — встревоженно шепнул подошедший Виталик.

— Мы? Я думала, ты останешься с Резновым.

— И бгошу тебя одну? Ты же сумасшедшая милфа, ты же там все газнесешь! — гнусавил Виталик. — Так что я с тобой.

Анна улыбнулась и потрепала его по голове. Виталик недовольно скинул ее руку.

— Ну поехали тогда, защитник!

— Куда поехали? — послышался голос старосты сзади.

— Подслушивать некрасиво, вам не говорили? — сузила глаза Смолина.

— Шпионить тоже, — Ийбо больше не улыбался.

— Я ни за кем не шпионю. Просто хочу прогуляться, — беззаботно сказала Анна.

— Вы должны понимать, что в окрестностях Ладоги существует множество частных территорий, посещение которых запрещено, — многозначительно произнес Ийбо.

— А владельцы этих территорий должны понимать, что существует частная жизнь — моя жизнь. И вторгаться в нее я никому не позволю. Пошли! — она кивнула Виталику и зашагала вниз по холму. Староста долго смотрел ей вслед.

Они подхватили канистры с бензином, и через полчаса блужданий по тропинкам дошли до неприметного залива, в котором их ждал Иван.

Ладогу покрывал туман. Впрочем, само озеро начиналось далеко впереди, сейчас его не было видно за скоплением каменистых островов, через которые переваливалось водянистое тело тумана.

— Ну что, разворошим гадюшник? — осклабился Иван. Анна нервно улыбнулась в ответ. Как бы вылезшие из логова змеи не принялись жалить змееловов.

Иван вывел из камышей старую деревянную лодку с мотором на корме.

— Подойдем к острову с севера, сказал лодочник. — Там высокие скалы, но зато нас никто не увидит.

— Мы поплывем на этом? — боязливо осмотрел лодку Виталик.

— Прости, круизные лайнеры тут не ходят, — огрызнулась Анна. Ей и самой не нравилась лодка — вся в заплатках, потрепанная временем. Иван заливал бензин в бак. — Сколько нам плыть?

— Пару миль потолкаемся по шкерам, а там большая вода — еще мили три.

— Что за шкеры?

— Проливы меж островов, — пояснил Иван. — Прибрежный район — хренов водный лабиринт из каналов. За пару часов дойдем, если повезет.

— А если не повезет? — спросил Виталик.

— Если не повезет — то не доплывем вовсе, — спокойно сказал старик и взглянул на небо. Ветер гнал тучи с севера, натужно завывая в вершинах елей. — Как Турсо решит.

— Что еще за Тугсо? — испуганно спросил Виталик у Анны. — Это тот Ктулху?

— Не заморачивайся, — она махнула рукой. — А погода не помешает? Ветер поднимается.

— Не, погода хорошая, — беспечно сказал Иван и помог ей сесть в лодку. Утлое суденышко закачалось на небольших волнах. Виталик с трудом сел в лодку, постаравшись сразу занять положение как можно ниже.

Иван дернул трос мотора, тот чихнул и выдал порцию черного дыма.

— Лоухи тебя забери! — выругался Иван. Он дернул еще раз десять, и только тогда мотор с перебоями завелся. Виталик опасливо глянул на Анну, но Иван крикнул сквозь шум мотора: — Как новый работает!

Лодка отчалила от берега. Смолина с тоской посмотрела на него. Очень хотелось верить в то, что она видит берег не последний раз. Ей вспомнились слова, которые Анна услышала в телефонной трубке полчаса назад, и они все никак не выходили у нее из головы.

До того, как уехать, она поднялась на холм, с которого звонили все местные — связь кое-как ловила только там. Смолина звонила Свете узнать о Ленке (та была без изменений) и предупредить о ситуации, и только собралась уходить, как телефон зазвонил.

— Айно, это вы? — послышался голос в трубке.

— Что вы хотели, Хельви? — Анна вздохнула — словоохотливая смотрительница музея была сейчас совсем не к месту. — У меня мало времени.

— Я хочу сказать кое-что важное… я ошиблась в переводе. Помните, вы просили перевести название? «Kuolenda muailmu». Вы искали свою дочь, и…

— Хельви, я помню, — нетерпеливо сказала Смолина.

— Так вот, я порылась в книгах, и нашла более точный перевод. Сейчас…

Анна услышала, как шелестят страницы.

— Значит… Айно, вы слушаете?

— Господи, да! Говорите уже!

— «Kuolenda» означает не просто конец. Это означает погибель.

— А «Muailmu» означает мир?

— Да. Получается, «Kuolenda muailmu» это гибель мира. А если перевести на современный — конец света. Не знаю, насколько эта информация вам поможет… Айно? Айно, вы меня слышите?

Но Анна уже не слушала. Ветер трепал ее волосы, а глаза незряче смотрели в сторону Ладоги, туда, где за туманом притаился таинственный остров зла.

Острова из красного гранита с торчащими в серое небо острыми копьями елей проплывали мимо. По озеру стелился туман, приглушая звуки. Впрочем, кроме шума мотора их лодки других звуков не было — над туманным озером висела пустая тишина.

Иван сидел на корме, одной рукой держа рулевое весло, и задумчиво глядя в даль. В другой его руке дымилась самокрутка. Глядя на него, Смолина могла представить, как выглядели древние жители этих мест — охотники, промысловики, добывающие пищу охотой и рыбалкой. Суровые, молчаливые, поклоняющиеся неведомым нынче богам. И приносящие им кровавые жертвы. А что если они с щуплым Виталиком — тоже жертвы? Дар немилосердным языческим идолам, притаившимся в тумане Ладоги? И на самом деле Иван везет их не для того, чтобы помочь разоблачить сектантов, а чтобы принести в дар Светорожденному? Они просто исчезнут в этом промозглом осеннем тумане. Про них также скажут: вошли в деревню — и не вышли. А их обугленные трупы будут глодать дикие звери на каком-нибудь безлюдном острове, коих в окрестностях сотни…

Анна сбросила наваждение. Не хватало еще параноиком стать! Она взглянула на Ивана — казалось, в его глазах был такой же туман, который покрывал Ладогу. О чем он думает? Вспоминает племянницу Тайми? Вынашивает план кровной мести? Или прикидывает, что можно взять с незадачливых городских, возомнивших себя детективами, если завести на безлюдный остров? Двустволка Ивана покоилась на дне лодки у ног рулевого. Иван заметил ее взгляд.

— Не бойся, Айно, — глухим голосом произнес отшельник. — Заговоренные пули поразят нечестивцев.

— Почему вы называете меня Айно?

— Ты красивая, как она, — старик криво улыбался, показывая пустой рот с остатками зубов. — Айно покончила с собой, лишь бы не достаться старику, за которого ее сосватали. Утопилась в озере.

Анна посмотрела на несущуюся мимо воду цвета стали. Ладога — настоящее море, в котором нередки сильные шторма. Температура наверняка близка к нулю, а это значит, что в ней даже опытному пловцу не продержаться и пятнадцати минут. Оказаться в ее водах на такой лодке с безумным капитаном — действительно похоже на самоубийство.

Виталик словно прочел ее мысли, и сильнее вжался в днище лодки. На его месте Анна бы не питала ложных надежд — под многократно залатанным деревянным дном проносилась черная бездна.

— Какая здесь глубина? — крикнул сквозь шум мотора Виталик.

— Тебе хватит. В шхерах немного, а как на открытую воду выйдем — метров двести будет.

Дико было думать о том, что от бездонной глубины их отделяют полугнилые доски.

Шхеры ладожского залива были синапсами Анны, темными закоулками души. Смолина блуждала по этому лабиринту, в поисках полумифического острова, а под ногами разверзлась бездонная ледяная мгла. Вот только что будет, когда она найдет этот остров?

Впереди показался просвет между бесконечных островков, и лодка с разгона вылетела в пустое пространство Ладоги, словно в вакуум. Вокруг, насколько хватало взгляда, была только вода до самого горизонта, утопающего в тумане. Подул ветер, на теле Ладоги появилась сильная рябь.

— Турсо не доволен, — пробурчал старик, глядя на воду.

— Кто? — испуганно спросил Виталик.

— Вечный Турсос — тот, кто живет во мраке глубин, — сказал старик, не отрывая взгляда от тумана. — Потому по Ладоге мало ходят корабли. Это вотчина Турсоса.

— Похоже на местные сказки, — неуверенно сказал Виталик.

— Сказка такова до той поры, пока не встретишь ее в жизни, — меланхолично сказал старик.

— Вы видели его? — осторожно спросил Виталик. Старик кивнул.

— Не многим удавалось выжить после встречи с Ним.

Старик кивнул на непонятные символы, вырезанные ножом на лодке.

— Руны прибоя. Чтобы вернуться обратно.

Анна вгляделась в туман. Ветер гонял его обрывки, смешивая с брызгами воды, и на скорости действительно могло показаться, что призрачные тени поднимаются из недр Ладоги. Смотреть вниз не хотелось — темная гладь воды не позволяла взору проникнуть внутрь, и казалось, будто кто-то огромный наблюдает из глубин.

— А я думала, Ладога не обжита из-за радиации, — заметила Анна. Старик ухмыльнулся.

— Люди всегда ищут объяснение, которое пугает их меньше всего. Хейнясенмаа — царство Маны. Герой Калевалы по имени Вяйнямёйнен как-то отправился в загробный мир. Он отделен от мира живых большой водой. Подойдя к реке, Вяйнямёйнен увидел на берегу дочь Маны, и стал ее просить перевезти его на лодке на другой берег, в загробное царство. После долгих уговоров Вяйнямёйнен добился своего, и теперь дочка Маны едет в лодке.

Холодные мурашки пробежали по спине Анны от голоса Ивана. Тот вновь взглянул на Смолину, криво улыбнулся и полез в карман. Анна с настороженностью ждала, что он оттуда достанет. Иван вынул руку и протянул что-то Смолиной.

— Держи, женщина, запретный плод Эдема.

В его сморщенной руке было яблоко. Словно змей-искуситель, соблазняющий Еву познать тайные знания, Иван вез ее на запретный остров.