Пока летит монета

16. ФОРМЕННЫЙ КОШМАР

Я И РАГНЕЙД — КОМАНДА-УРАГАН

— Готова?

Рагнейд испуганно кивнула. Боевое крещение, типа.

— Ну, поехали. Внутри будет совсем не страшно.

Внутри, и правда, было совсем не страшно, о чём мне сразу радостно сообщили.

— Запомни, детка: кельда никогда не врёт! Ну, смотри: видишь вот это тёмное пятно…

Случай и вправду был тяжёлый, сложный и выматывающий. Ещё и крайнее истощение. И длительный психологический шок. Моя помощница совсем притомилась, и я решила дать ей чуть-чуть поспать — пусть восстановится. Глаза открывать не хотелось.

Рядом разговаривали. Вова. А второй… Угги! Чувствовались ещё люди, но они просто слушали.

— Слушай, Угги, с этим надо срочно что-то решать! Это ж какой-то бухенвальд педерастический.

— Да я вообще не пойму, как они сюда дошли-то…

Так, целый бухенвальд. А значит что? Значит: хватит лежать, вот что!

Я села на своей конопляной перинке.

— Любимая, что так долго?

— Случай сложный, да к тому же девочка учится.

Угги встревоженно осмотрел дочь:

— А почему она не проснулась?

— Профессия целителя — очень сложное ремесло! — я наставительно подняла палец, на который уставились сразу несколько наших новых союзников, — Рагнейд в самом начале своего ученичества, а тут такой тяжёлый случай! Естественно, что она устала. Это — целительный сон, она проснётся через пятнадцать минут, бодрая и отдохнувшая.

Очень внимательно прислушивающиеся к моим словам викинги уважительно закивали, выпячивая тяжёлые подбородки.

— Ну, где тут ваш бухенвальд?

Ярл бережно поднял дочку на руки, кивнул ошалелому исцелённому, мол: топай вперёд, и мы пошли смотреть на наших новых работников.

Это же был ужас что такое. Кошмар. Полный абзац. Зомби и ходячие мертвецы.

Посеревшие (когда они, интересно мылись, или здесь такое излишество не практикуется?), кожа да кости — натурально как из Освенцима, только на них всё ещё сохранились татуировки, остатки пирсинга, а кое у кого — краска на волосах. Эти, должно быть, недавно прибывшие. Они вылизали свои миски (и это не фигура речи) и не выпускали их из рук, надеясь получить ещё еды.

— Мам, — Игорь озабоченно смотрел на Рагнейд, но говорил о деле, — Их ещё кормить-то можно?

— А что им дали?

— Я нашёл консервы. Вроде бы курица была нарисована, а там типа паштета. Ну, с кашей овсяной размешал. Ты бы видела, как они ели! Прямо руками! Я думал, миски обкусают. Я больше порции побоялся давать, чтобы это… заворот кишок не был.

— Молодец! Последнего накорми́те.

— Уже́.

— Вообще умницы! Я сейчас их посмотрю, потом можно будет ещё по тарелке выдать. Свари́те пока, — я оглядела лихорадочно блестевших глазами измученных людей, — Но грязнющие! — так, пора начинать раздавать ЦУ, — Ваня! Сходите с Петей с Серый Камень. Петь, собери там мыла, мочалок, полотенца. И хоть простецких штанов с рубахами. Парней возьми кого-нить, куча же получится!.. Угги, купальню организуй, а то к завтрему все завшивеем, а нам с Рагнейд это ни к чему! Побрить их, что ли… Петя! И бритвы прихвати!

Угги выпучил глаза и торопливо начал делить доходяг на группы для банных процедур.

Муж аккуратно наклонился и поцеловал меня, стараясь не прикасаться окровавленной бронёй.

— Сними уже железо, милый. И сходил бы тоже помылся. Вон, пока Ваня портал держит, в замок сгоняй. Там вода тёплая.

— Ну вот ещё! Оставлю любимую женщину ночью на враждебной территории и пойду, понимаете ли, купаться?

— Здесь как минимум наш старший сын, четыре охранника и куча бойцов. А тебе надо.

— Что, по́том пахнет?

— Кровью…

— Ладно, схожу, — ах, само великодушие! — Кстати, Угги просил им настройки подкрутить.

— Не поняла.

— Ну, тут понимаешь ли, все сплошь гомосеки.

— О, боги…

Эта задача была посложнее. Психокоррекция, блин… Что-то же сломало психику ребёнку? Или подростку. Или уже взрослому. Приходилось мне наблюдать и такие крены сознания.

Муж согласился с моими доводами и пошёл в замок, совершать банный заплыв. Из портала появились первые мыльно-рыльные принадлежности.

Угги (с помощью Глирдана, конечно) сказал рабам речь примерно следующего содержания: «Мы убили всех ваших хозяев, и теперь это место — наше. Работать будете как раньше, только кормёжка будет лучше, и построим нормальные дома для житья. Кто не будет слушаться — продам таким же хозяевам, как ваши старые. Мыться обязательно всем! В туалет ходить не где придётся, а строго в сортир! И ещё! Увижу кого накрашенного — сразу башку оторву, я вас предупредил! Сейчас идём мыться на речку, по очереди, как я вас разделил, а потом госпожа матушка кельда всех полечит. Потом будет ещё еда. Всё понятно? Первая партия — встали и пошли!»

Вечер совсем уже переходил в ночь и на новой, свежевытоптанной площадке (брезговали мы загаженной наркобарыжной) разожгли несколько нодий, вдоль которых сидели и брили друг друга отмытые рабы. Тощие шеи торчали из казавшихся огромными воротников. Старые вшивые лохмотья я велела сжечь, обрезки волос — тоже. Нафиг.

Наш фельдшерский пункт отличался походным лаконизмом. Мне нашли вполне приличный стул, Рагнейд, отдохнувшая и повеселевшая, устроилась рядом на табуреточке, а для рабов поставили напротив лавку. Хошь — сади, хошь — клади. Сервис!

Заглянув первому же в голову, я поняла, что это будет долго, очень долго. Мы же хотим не просто стереть память, а получить нормального человека. Ну, или хотя бы почти нормального. Или хотя бы такого, чтобы ненормальность из него не выпирала, как перестоявшее тесто из кастрюльки.

Я поискала глазами Угги. Или хоть кого-то из его ближних помощников…

— О, Гуннар! Иди сюда, дорогой.

Викинг подошёл и навис над нами тёмной горой. Мой пациент съёжился, стараясь слиться со скамейкой.

— Да присядь, а то у меня голова отломится на тебя так смотреть!

Гуннар присел на корточки, не начав при этом казаться ни на капельку безобиднее. Теперь его лицо ещё и находилось на одном уровне с нашими. Глаза мерцали красными отблесками костров. Я думала, голландский доходяга задохнётся от ужаса.

— Слушаю, госпожа, — низкий охрипший голос ну никак не добавлял ярлову помощнику няшности. Чисто медведь.

— Гуннар, голову лечить долго. Сегодня просто тело, чтобы не перемёрли и могли нормально работать. Но я обещаю, что потом, постепенно, посмотрю всех. Договорились?

— Как скажете, госпожа.

— Вот и ладушки. Угги предупреди.

— Хорошо.

— Матушка кельда, а почему эти линии такие бледные?

— Эти люди долго голодали, истощены.

— За что с ними так? Они ведь работали, приносили пользу.

Здравое рассуждение девочки, выросшей в рабовладельческом обществе.

— Иногда людям нравится издеваться над другими людьми. Смотреть на чужие страдания. Это тоже вроде болезни.

Рагнейд задумалась, наблюдая за моими манипуляциями.

— Хродвальд никогда бы не разрешил так мучить людей. Один раз Снорк избил мальчика, сильно, пинал его по спине. За то, что рыбы мало наловил. А разве он был виноват, если рыбы нет? — я слушала и не верила своим ушам: рыбы нет? Здесь⁈ — Так Хродвальд пришёл в такую ярость, что выгнал Снорка из Хедебю. Говорят, в Линдхольме его не приняли, так он ушёл в Бирку. А мальчишку Сигрун выхаживала, он долго ещё… как бы это…

— Мочился кровью? — подсказываю я.

— М-гм.

Кажется, помню я этого мальчика.

— Рагнейд, смотри: вот это — чужеродное включение, убираем его вот так… — и всё-таки меня продолжал терзать вопрос, — А почему рыбы мало было?

— Не знаю, всегда так было. У нас и картошка не очень росла, я когда ваш огород увидела, прям обалдела, — ввернула Рагнейд новенькое словечко, — А с ячменём дак вообще, Хродвальд говорил: проще покупать — я слышала.

— И муку покупали?

— Ну да. И кру́пы.

В свете сказанного то, что трэллов кормили по три раза в день, заиграло новыми красками. Удивительно.

— Ну вот. Вот это место видишь? Похоже на узел.

— Да!

— Это старый перелом, плохо сросшийся. Исправляем вот так…

Она посидела со мной ещё три сеанса, снова начала сдуваться, и тут уж мы попрактиковались восстанавливать собственные силы. Выходило пока слабо, но уже что-то.

— Молодец! На сегодня достаточно, иди спать.

— Можно я немножко у костра посижу?

— Полчаса. И мальчишкам скажи: мать велела полчаса — и спать.

— Хорошо!

Поскакала, довольная!

ДИДЕРИК

Следующего пациента привёл ко мне Глирдан, взволнованный и встрёпанный.

— Что такое?

— Матушка кельда, это музыкант!

— Прекрасно!

Музыкант сидел передо мной, понурившись. Обрить его ещё не успели. Когда-то крашеные красным (масло масляное) волосы выцвели и отрасли сантиметров на десять, и был он теперь русым с невнятно-розовой каёмочкой. Судя по лицу, музыкантов здесь не любили особо: асимметрия щёк (зубов слева почти нет), нос сломан, куча синяков разной степени новизны и вот это что вообще, как будто угольками кожу жгли… С*ка, сигареты об него тушили!

— Вы посмотрите, что они с его руками сделали! — голос у Глирдана дрожал от гнева. Примерил на себя да?

— Твою ма-а-ать…

Пальцы на правой руке были обрублены. По одной-две фаланги, чтобы как-то мог функционировать. Причём не все сразу — это же видно. Кто-то, бл*дь, смаковал удовольствие! Левая кисть выглядела ещё хуже. Тут, видать, работали молотком, кости тщательно раздроблены. Чудо, что у парня не отгнила рука! Но срослось всё как попало…

— Дан, тут начну распутывать, часов на десять застряну. Проще ему новую вырастить.

— Рубить?

— Руби. Мужики! Чурбак нужен, срочно!

Почувствовав усилившееся вокруг него движение, парень вроде как немного разморозился, а когда его руку положили на чурбак и вынули топор, забился и начал что-то умоляюще бормотать.

— Спи! Придержите его. Смотри: вот так убирай.

— Понял! — Глирдан кивнул, и я пошла в тонкий план.

А он был, что мы называем «без сознания в сознании», то есть внутри — не в отключке.

— Да ты, батенька, маг, что ли?

— О, вы можете понимать по-голландски?

— Здесь, дружок, все языки одинаковые. Ты сейчас не метлеси и дай мне тебя вылечить.

— А как же… — левая кисть у парня исчезла, и он потрясённо охнул.

— Тихо-тихо, сейчас мы тебе новую руку вырастим, лучше прежней. Уж лучше последней прежней — точно. Сядь! Сперва рука. Смотри-ка, смотри-ка, уже растёт!

Я разговаривала с ним, как с ребёнком. Мне нужно было, чтобы он сидел спокойно. Совсем выключить — это будет почти что кома, а я хотела, чтобы он прочувствовал и пережил. Если действительно маг — больше шанса раскрыться дару.

— Тебя как зовут?

— Ди́дерик, — он смотрел на отрастающую кисть сияющими глазами, — О! Я понял! — процесс ускорился и я почувствовала, что он помогает мне.

Так вот почему им не удалось тебя забить! Маг-целитель, интуит. Неосознанно залечивал раны, но о полной регенерации и не мечтал — иначе давно восстановился бы полностью.

— А ну, вторую попробуй сам!

Его пришлось только чуть подтолкнуть.

— Это же чудо! Аллилуйя! Вы — святая? Нет, я понял! Вы — богиня!

— Нет, дружок. Я — кельда Белого Во́рона. Но научила меня богиня. А я научу тебя.

Он действительно понял, как исцелиться самому. И пока он практиковался, я осторожно залезла ему в голову. Би. Бисексуал, в смысле. Романтик. Хотел попасть в коммуну типа индийского Ауровиля. Размышлял о вегетарианстве. Так, эту дурость сразу убираем нахрен! Даже вот не бесите меня! А прочую шелуху попробуем скорректировать и задать мыслям правильное направление…

Когда сеанс закончился, я остановила викинга, положившего парню руку на плечо, чтобы отвести к остальным:

— Погоди! Этот остаётся здесь, — я похлопала по свободной табуретке и велела музыканту, подкрепляя слова жестами, — Садись!

Всех последующих мы смотрели вдвоём. Реально, хороший маг, с отличным чутьём. Немного понаблюдав со стороны, он снова воскликнул:

— О! Я понял! Это чудесно! — и началась практика.

Всех исцелённых усаживали отдельными рядами, переписывали в невесть откуда взявшийся гроссбух — «Порядок — основа хозяйства!» — объявил до глубины души поразивший меня этим Угги — и только потом выдавали миску мясной похлёбки. С ложкой! Потому что только звери едят такое руками! Дальше каждый должен был нарвать себе большую охапку травы и соорудить спальное место. В норы возвращаться Угги запретил.

Он, кстати, был очень доволен тем, что вместе с переломали и рубцами с рабов сползли модные татухи и пирсинг. Теперь все доходяги были бритые и чистые.

Внутренний звонок подсказывал, что детёнышу пора кушать.

— Гуннар! — Угги, видать, поставил его присматривать за процессом, потому что он так и сидел чуть в сторонке, но рядом с нами, в свете ночных костров пугая рабов своим звероватым силуэтом.

— Да, госпожа кельда? — и голос прям до печёнок пробирает, я уж говорила.

— Я на часок в Серебряную Гавань. Вот этот парень, Дидерик, останется за меня. Кого он полечит — отдельно посадить, я приду, проверю.

— Хорошо.

СЛУЧАЙНЫЕ МЫСЛИ

Новая Земля, Серебряная Гавань, 16.02 (июня).0031, начало ночи

Серебряная Гавань мирно спала, в одном из открытых окон баронского дома горел ночничок. Словно почувствовав моё приближение, малыш закряхтел в своей колыбельке. Сразу раздались звуки покачивания и успокаивающий голос няни.

— Ну, мой хороший, мама скоро придёт!

Я взлетела по крыльцу.

— Я тут! Иди ко мне, радость моя! Всё нормально у вас?

Конечно, всё было хорошо. Я покормила пупсика, и он снова уснул. Ветер был довольно свежим, и я укрыла его шерстяным одеяльцем с забавными рыбками. Что-то кольнуло внутри.

Стоя над колыбелькой, я прислушивалась к своим ощущениям. Этих рыбок вышила женщина, которая очень любит детей. И в нём, безусловно, было благословение. Но и что-то ещё… Грусть? Неужели Сигрун бездетна? А как же Скьёльд? Переболела чем-то? Или он от другой женщины? В том, что отец — Хродвальд, сомнений не было никаких. Чтобы понять точно, мне нужно было увидеть и мать тоже. Не удивляйтесь: если в техногенном мире можно провести ДНК-анализ на установление родства, то здесь целителю это даже проще сделать. Кровь не даст соврать. Достаточно знать, куда смотреть.

Я УТЕШАЮ УГГИ, ДЕТСКИЙ САД ПРЯМ

Тот же день, Норы, ночь глухая)))

Через час я вернулась и проинспектировала работу Дидерика. А весьма! Кой-какие мелочи нужно подкорректировать, но в целом: очень, очень неплохо!

Теперь рядом с Гуннаром сидел ещё и Угги, придирчиво и даже ревниво приглядывая за процессом целительства.

— Ну что, поздравляю тебя ярл! Отличное приобретение! Не каждый посёлок может похвастаться своим целителем, а у этого парня очень сильный дар. Береги его.

Угги насупился:

— А как же Рагнейд?

О, боги! Ну что за детский сад!

— А что Рагнейд? Ей ещё учиться надо, и не только целительству. Не забывай, у неё есть ещё один магический дар и для его развития нужны лучшие учителя! А потом — она же девочка, у неё свой путь. Выйдет замуж, будет прискакивать к тебе наездами. А этот — свой, всегда под рукой.

Угги поёрзал и признал:

— Тоже верно, — о, баронская присказка, уже нахватался!

— Ну вот! Сколько там ещё?

— Да штук десять.

— Давай, по-быстрому отоваримся. Спать уже хочу — не могу.

Всё то же 16-е июня, Серебряная Гавань. Три часа ночи, кошмар!

В три часа ночи я вернулась в Серебряную Гавань. Забрала с собой слегка обиженного Ваньку (как же, выдираю его из гущи событий!), пообещав, что сегодня же вернёмся назад, вот прямо в обед. Телохраны незаметно сменились (надо же людям спать?). Мы с сыном на цыпочках прокрались в дом: положу его в гостевой спальне, а то в рейнджерском лагере всю палатку перебудит. Когда дверь за нами закрылась, я показала сыну на кровать и коварно дождавшись, пока он примерится на мягкость, шёпотом сказала ему:

— Вань, встаём в пять. У меня есть важное дело, и ты должен мне помочь.

Сын распахнул глаза, собираясь разразиться потоком вопросов, и я просто скомандовала:

— Спи!

Два часа целительного сна кого хошь восстановят. Хорошо быть «госпожой доктор»!