Политология. Курс лекций

§ 1. Субъективное и объективное в политической жизни

Весьма вероятно, что название лекции в своей первой части вызовет некоторые сомнения в правомерности употребления понятия «субъективные основы» применительно к политике в положительно-утвердительном смысле. Действительно, некоторые основания для этого имеются. На уровне обыденного сознания «субъективное» и «субъективизм» нередко воспринимаются как нечто ошибочное, тенденциозное. Однако на теоретическом уровне в это понятие вкладывается иной смысл: оно характеризует субъективный фактор общественной жизни, включающей ряд составных частей, в том числе и систему субъектов, к которым может быть применено понятие «субъектности».

Субъективное в своей сущностной определенности выражает активное, деятельностное начало, относящееся к субъекту. Оно ведет свое происхождение от латинского «subjectus», означающего то, что является носителем предметно-практической деятельности. В современных условиях субъект осмысливается прежде всего как человек, обладающий способностью к деятельности и активно действующий, что сразу вызывает вопрос: является ли субъектом только человек или же наряду с ним субъектом может быть признано некое множество людей? В словаре русского языка Ожегова сказано следующее: «Субъект: в философии (выделено нами. — ЕЛ.) познающий и действующий человек, существо, противостоящее внешнему миру как объекту», или же: «Человек как носитель каких-либо свойств». Последнее иллюстрируется юридическим понятием человека как субъекта права[188].

В философском энциклопедическом словаре уже говорится, что субъектом может быть как индивид, так и социальная группа, но при этом указывается, что подлинным субъектом истории являются народные массы, как основная сила, творящая и революционно преобразующая мир культуры и социального бытия. Согласно такому пониманию получается, что есть субъекты подлинные и неподлинные. К сожалению, философская энциклопедия не вносит ясность в вопрос о том, чем отличаются первые от вторых и каковы критерии подлинности. По смыслу получается, что отдельный человек быть субъектом общественной жизни не может. Он может быть только объектом внешних по отношению к нему сил. Находясь в жестких рамках ортодоксального марксизма, советская философская мысль не могла сказать о том, что в тоталитарном обществе ни народ, ни человек не могли быть ни субъектами, ни источниками власти, а были лишь объектами манипулирования со стороны государства и его институтов.

Если иметь в виду индивидуального субъекта, т. е. два значения этого понятия: человека действующего и человека как носителя определенных свойств. При этом в первом случае человек рассматривается не только в качестве субъекта, но и в качестве объекта общественных отношений. Человеку присуща определенная степень проявления субъектности. Он совсем не обязательно должен быть субъектом во всех сферах и случаях общественной жизни, но объектом он будет всегда, поскольку живет в обществе и из-под его влияния высвободиться не может. Отсюда переход ко второму из указанных значений индивида: к человеку как носителю определенных свойств и интересов.

Вопрос о субъектах политики, имеющий первостепенное значение для политологии, нельзя решить без анализа таких категорий, как «субъективное» и «объективное», и тех явлений, которые они выражают. Если объектом называется то, на что направлена деятельность субъекта, то «объективное» имеет более широкое значение, охватывая все то, что существует независимо от субъекта. Чаще всего при этом имеются в виду не столько сама объективная реальность, сколько объективные законы, которым подчиняется эта реальность и которые не зависят от субъектов. Иными словами, субъект может влиять на объект, но возможности и пределы этого влияния ограничены объективными законами, внутренне присущими каждому объекту. Речь, следовательно, идет о том, насколько действия самих людей соответствуют или не соответствуют этим законам.

В своей повседневной жизни люди имеют дело с социальными нормами, но связь последних с объективными законами осознается далеко не всеми, да и связь эта не носит характера определенности, поскольку те или иные нормы порой устанавливаются произвольно на основе субъективных предпосылок. К чему приводит пренебрежение законами, свидетельствует, в частности, обострение экологических проблем. Конечно, общество во многом отличается от природы, но и в нем действуют объективные законы, хотя они не проявляются здесь столь отчетливо и столь независимо от людей, как в природе. На этом основании порой высказывается сомнение в том, подчиняются ли вообще общественные явления, в том числе и политические, объективным закономерностям. Однако это сомнение разделяется далеко не всеми. Большинство обществоведов полагают, что общественная жизнь развивается по своим внутренним законам, не подвластным воле людей. Вот что по этому поводу пишет известный философ и политолог А. Зиновьев: «Социальные законы суть то в жизни людей и человеческих сообществ, что при определенных условиях имеет место с необходимостью, причем независимо от того, осознают люди эти законы или нет. И с этой точки зрения социальные явления принципиально не отличаются от явлений природы»[189]. В данном случае он полемизирует с идеологией западного общества (он называет ее «западнизмом»), которая отрицает наличие в общественной жизни объективных законов, аналогичных законам природы.

Если политика как социальное явление подчиняется объективным законам, то субъективизм в политике эти законы игнорирует, что порождает немало отрицательных последствий. В сознании людей существуют различные представления о соотношении субъективного и объективного, часто преувеличивающие либо одну, либо другую сторону. Одни пасуют перед необходимостью, другие, наоборот, с ней мало считаются. Тем, кто обладает значительной властью, кажется, что их субъективные возможности беспредельны, и действуют в соответствии с такой установкой, а тем, кто такой власти лишен, остается лишь переживать свое бессилие перед ходом вещей. Примером крайнего субъективизма может служить культ личности, пережитый нашей страной. Однако было бы неверным полагать, что культ был свойствен только социализму. Это явление более широкое, поистине международное. Сошлемся снова на А. Зиновьева. «На Западе, — пишет он, — издевались над культом личности в коммунистических странах. Но на самом Западе это же самое делается в масштабах, в сотни раз превосходящих эти страны. Тут постоянно создается и поддерживается культ заурядных президентов, премьер-министров, генералов, профессоров, киноактеров, спортсменов и даже преступников. Тут существует целая индустрия производства выдающихся личностей, причем индустрия настолько мощная, что западное общество можно считать культистским. А ведь это есть не воздание должного тому, что сделали люди, а идеологическая работа по оболваниванию населения. Людям ежеминутно по бесчисленным каналам вдалбливается убеждение, будто их общество и его эволюция суть результат усилий этих выдающихся личностей»[190].

Итак, нельзя не признать, что есть намерения людей и есть результаты осуществления этих намерений, которые не всегда совпадают. Известны ставшие почти афоризмом слова: «Хотели как лучше — получилось как всегда». К сожалению, автор этого изречения ничего не сказал о причинах этого феноменального парадокса, а они — в недостаточном теоретическом обосновании проводимых политических актов в отсутствие расчетов их результатов.

При анализе соотношения субъективных и объективных факторов в политике необходимо учитывать еще одно обстоятельство — интересы людей, как субъективные, так и объективные. Это требование относится и к тем, кто управляет, и к тем, кем управляют. И к тем и к другим относится проблема осознания интересов. Объективные интересы, есть взять, например, человека — одно, а то, что человек думает и говорит о них, бывает другим. Этот вопрос нуждается в пояснении. Интересы личности в обычном понимании, как правило, относят к выражению различных потребностей человека, к его деятельности: интерес к чему-либо, например, к работе, к спорту, искусству, наконец, — к политике. Но личные интересы имеют и другой, более скрытый смысл, вытекающий из социальной сущности человека. В отличие от первых они имеют объективное содержание, так как человек живет в обществе и не может объективно выключиться из сферы общественных интересов, в том числе и политических. «Можно не заниматься активной политической деятельностью, но нельзя уклониться от всепроникающего воздействия государственных институтов, — пишет О. Шабров, — нельзя не иметь того или иного отношения к ним и никак это отношение не выражать»[191].

Если человек живет в обществе, значит, интересы общества включаются в систему его личных интересов независимо от того, осознает он это или не осознает. Со своей стороны и общественные интересы имеют объективное содержание и субъективную форму их осознания и применения. Эти объективные интересы, по идее, должны выражать интересы отдельных людей.

Сочетание личных и общественных интересов должно осуществляться с учетом объективного содержания и тех, и других, но на практике оно чаще всего осуществляется на валюнтаристской основе, обязывающей личность подчинять ее интересы общественным. При этом государство стремится представить свои интересы как всеобщие, как интересы всех. В таких случаях автономность личности ограничивается — ее социально-политические права нарушаются, и вопрос о человеке как субъекте политики снимается.

В марксистской теории проблема субъективного и объективного определялась исходя из основного вопроса философии, т. е. соотношения сознания и материи. Обосновывая зависимость сознания от материи, марксизм в то же время отстаивал почти безграничные возможности сознательного изменения людьми общественной жизни при условии их действий в соответствии с ее объективными законами. Ясно, что при таком подходе резко возрастала роль субъектов политики и субъективных начал в ней, хотя марксизм всегда выступал против субъективизма в политике, но только в аспекте отхода от закономерностей общественного развития, открытых и сформулированных в марксистской теории. Отсюда проистекала вера в почти безграничную созидательную силу политики, особенно партийно-государственную, якобы способную планомерно обеспечивать прогрессивное развитие общества в интересах широких слоев трудящихся. Эта вера породила немало социальных утопий, весьма привлекательных для широких масс, ожидавших от властей всяческих благ, оказавшихся не более чем иллюзией.

Парадокс состоял в том, что, обосновывая зависимость субъективного от объективного, политики от экономики, марксизм придавал в большинстве случаев именно политике решающее влияние во всех сферах общественной жизни, в том числе и в экономике. Это отмечал в свое время еще Бернштейн: «То самое учение, которое исходит из мысли, что экономика оказывает влияние на власть… становится настоящей верой в чудесную созидательную силу власти»[192]. По сути дела, в марксизме решающую роль играл классовый субъективизм, поскольку все развитие общества сводилось к борьбе классов и к руководству обществом со стороны рабочего класса.

Анализ соотношения политики и экономики не входит в задачу данной лекции, но мимо этого соотношения нельзя пройти, поскольку в нем хорошо просматривается практическое значение субъективного и объективного. Известно, что либеральные концепции общественного развития ограничивают функции государства, рассчитывая на способность рынка стихийно регулировать экономическую жизнь при минимальном воздействии политической власти, в отличие, скажем, от социально-социалистических концепций, которые, наоборот, отводят значительную роль государству в проведении эффективной социальной политики. Очевидно, что обе эти концепции в своих крайних проявлениях нарушают закон соответствия субъективного и объективного. Истина, по-видимому, лежит в сочетании социально ориентированной экономики и регулируемого рынка.

Продолжая анализ субъективного и объективного в политике, необходимо коснуться еще двух вопросов, с которыми приходится иметь дело в современной политической теории: с политическим субъективизмом и с субъективизмом в политике. Как отмечалось выше, понятие «субъективизм» несет отрицательный смысл. С его помощью часто характеризуются предвзятые, ошибочные, самовольные действия, не учитывающие реальные обстоятельства. Часто это приводит не к разрешению возникающих в обществе противоречий, а к их обострению, к выдвижению невыполнимых программ и задач, попытки решения которых наносят непоправимый ущерб обществу.

В прошлом отчетливо выраженным политическим субъективизмом отличались многие программы, проекты и решения, принимаемые Н.С. Хрущевым, обладавшим огромной политической властью: проект создания агрогородов в послевоенном советском государстве, объединение колхозов и ликвидация «неперспективных» деревень, ограничения подсобного хозяйства крестьян, ликвидация министерств и создание совнархозов, отправка ракетного вооружения на Кубу, чуть было не вызвавшая ядерную войну, и др. Крайним проявлением политического субъективизма была провозглашенная Н.С. Хрущевым утопическая задача построения коммунизма в течение 20 лет, т. е. к середине 80-х годов. Не менее утопичной была и задача догнать и перегнать Америку по производству некоторых видов промышленной и сельскохозяйственной продукции.

Политический субъективизм недостаточно сводить к ошибочным решениям и действиям. Часто это настоящий произвол, порожденный безграничной властью. Существует выражение: «Политика — грязное дело». Здесь уже субъективизм принимает форму обмана, цинизма, безнравственности. Политический субъективизм, если он не является рассчитанной политикой, может быть объяснен, но не оправдан недостаточной общей политической культурой субъектов политики, а также негодными попытками применения в политике приемов и методов, присущих не политике, к другим сферам общественной жизни, или нежеланием воспринимать политику как специфическую науку.

Политический субъективизм следует отличать от субъективизма в политике. Субъективизм в политической деятельности, как практической, так и аналитической, нередко возникает спонтанно в деятельности тех людей, которые профессионально не подготовлены к этой деятельности, не обладают для нее необходимыми знаниями и опытом. Так происходит потому, что в политику часто вовлекаются люди — профессионалы в различных сферах общественной жизни, но не в политике.

Рассматривая политический субъективизм, нельзя не сказать несколько слов о проблеме объективизма, отражающего противоположную субъективизму тенденцию. Под объективизмом понимается отказ от социально-критических оценок действительности, отрицание ценностного подхода, духовно-нравственных и гуманистических истоков политической деятельности.

Ни субъективизм, ни объективизм не являются и не должны являться сущностной характеристикой субъектов политики. Иначе политика никогда не будет ни наукой, ни искусством, останется грязным делом, обслуживающим не интересы народа, а интересы различных групп людей со своими, порой корыстными интересами.

§ 2. Субъекты политики: система и функции

Вопрос о субъектах политики последовательно вытекает из вопроса о субъективном и объективном. Однако в современных учебниках и учебных пособиях по политологии этот вопрос не получил должного отражения возможно потому, что авторы не считают его заслуживающим внимания в политических науках. Между тем в этой проблеме есть ряд вопросов, без освещения которых политологию вряд ли можно будет считать наукой. Возьмем из этих вопросов два: кто является действующими лицами, т. е. актерами на сцене, именуемой политической жизнью? И кто пишет сценарии и организует постановку политических действий?

Разумеется, политическую жизнь лишь условно можно уподобить театральной сцене. Тем не менее такое сравнение существует и является по существу классическим. «Весь мир — театр…» — утверждал великий Шекспир. Как бы вторя ему, Маркс писал о людях как об авторах и действующих лицах их собственной драмы[193]. В книге современного французского автора Ж.М. Денкена «Политическая наука» целый раздел посвящен ответу на вопрос: кто является актерами мира политики? Типологии социальных актеров посвящена глава в книге других французских социологов — М. Догана и Д. Пеласси «Сравнительная политическая социология». Строго говоря, отождествление субъекта политики с актером, хотя и образно, но некорректно с научной точки зрения, поскольку актер все же вынужден играть заданную или предписанную ему драматургом или режиссером роль. Писать пьесу ему не дано. Функции политического субъекта иные. Он должен быть творцом политики, должен иметь возможность оказывать влияние на власть.

Выше отмечалось, что понятие субъекта широко используется в юридической теории и практике и что там оно относится к правовому статусу личности. «Признавая гражданина субъектом права, государство определяет его правовой статус, характеризующий его положение по отношению к государству, его органам, другим лицам»[194]. Поскольку политология имеет дело не столько с правовыми, сколько с политическими отношениями, речь должна идти о политическом статусе личности или социальной группы. Субъекты политики имеют свои особые функции, не сводимые к функциям правовым, хотя их действия регулируются правовыми отношениями и нормами. Все это говорит в пользу разграничения субъектов политики и субъектов права.

К субъектам политики могут быть отнесены различные общности и объединения, имеющие политические интересы, но по своей политической субъектности они отличаются от таких политических субъектов, как государство и его органы. Основная функция последних — организация и поддержание политической власти. В отличие от государства не все общности и даже не все объединения активно участвуют в политике и политической жизни, если политику понимать в указанном выше смысле.

Субъективный фактор, как деятельность различных субъектов в политике, может иметь различные цели и разную степень активности. Последняя резко возрастает в кризисные и переходные периоды общественной жизни и может иметь как социально-конструктивный, утверждающий характер, так и деструктивный, антисоциальный, нарушающий установленные в интересах народа правовые нормы. Примером может служить политический терроризм. Это, конечно, не означает, что граждане должны подчиняться любым политическим актам, в том числе и государственным. Существует классическая норма демократии, предоставляющая гражданам право выступать против нелигитимной власти. К сожалению, в нашей Конституции этой нормы не оказалось, хотя во Всеобщей декларации прав человека об этом не в прямой форме, но говорится: «…Необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения…».

Политическая жизнь может быть представлена как системное взаимодействие субъектов политики, каждый из которых в определенной политической ситуации может быть и бывает не только субъектом, но и объектом. Если иметь в виду субъектов, то в первую очередь в эту систему входит народ. По определению ст. 3 Конституции Российской Федерации народ является «единственным источником власти», и далее: «Народ осуществляет свою власть непосредственно (выделено нами. — ЕЛ.), а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления». Здесь дан четкий ответ на вопрос о народе как определяющем субъекте политической власти, интересам которого, по определяющей идее, должно быть подчинено функционирование всех других субъектов политики.

Субъекты политики могут быть не только коллективными, но и индивидуальными. Именно индивидуальных субъектов чаще всего имеют в виду, когда речь идет о том, кто осуществляет реальную политику. Отдельные личности, и прежде всего политические лидеры, в ряде случаев играют в политике определяющую роль. Издавна существует противопоставление государей и народов, «героев» и «толпы». Причем под толпой понимается консервативное начало. Такая точка зрения часто проявляется в наше «цивилизованное» время. Так, например, Н. Макиавелли писал: «О людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива: пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества, но когда у тебя явится в них нужда, они тотчас от тебя отвернутся. И худо придется тому государю, который, доверяясь их посулам, не примет никаких мер на случай опасности»[195].

Макиавелли отнюдь не исключал народ из политической жизни, но он учил государей, как народом нужно управлять. Интересна его мысль о роли советников государя. «Многие полагают, что кое-кто из государей, слывущих мудрыми, славой своей обязан не себе самим, а добрым советам своих приближенных, но мнение это ошибочно. Ибо правило, не знающее исключений, гласит: государю, который сам не обладает мудростью, бесполезно давать благие советы, если только такой государь случайно не доверится мудрому советнику, который будет принимать за него все решения. Но хотя подобное положение и возможно, ему скоро пришел бы конец. Ибо советник сам сделался бы государем»[196].

К проблеме «героя и толпы» в свое время обращался русский исследователь К.Н. Михайловский, оставивший малоизвестную широкому читателю книгу с таким же названием. «Есть какие-то нам пока неизвестные причины, — писал Михайловский, — которые обращают людей в автоматов и заставляют их повторять все, что проделывал перед ними какой-нибудь «герой». А таким героем мог быть иногда герой, цвет и краса человечества, а иногда и полоумный или шарлатан»[197].

Проблема политического лидерства в личностном аспекте хотя и относится к вопросу о субъектах политики, имеет самостоятельное значение и в силу своей важности подлежит отдельному анализу. Поэтому в данном случае автор счел необходимым лишь указать на ее роль в системе субъектов политики и обратить больше внимания на другой, менее исследованный, но не менее важный аспект данной проблемы: на аспект субъектной роли «рядовой» или «массовой» личности, выделив его в заключительный раздел лекции.

Чтобы лучше понять функции и системную связь субъектов политики, необходимо иметь в виду некоторые особенности политики и политической деятельности. Дело в том, что эта деятельность имеет ряд ограничений. Одни из них — те, которые вытекают из Конституции, вполне законны, легитимность же других находится под вопросом. Наша Конституция, например, запрещает деятельность общественных объединений, целью которых является насильственное изменение основ конституционного строя. Не подвергается сомнению положение Закона Российской Федерации «Об образовании», в соответствии с которым в государственных образовательных учреждениях, органах управления образованием запрещается создание и деятельность организационных структур политических партий, общественно-политических и религиозных движений и организаций. Подобный запрет распространяется на армию и другие структуры. На этом основании нередко делается вывод о полном запрещении политической деятельности в вузах. С таким выводом вряд ли можно согласиться, если политическую деятельность рассматривать в свете прав человека. Ведь из системы политической деятельности нельзя исключить право человека иметь и распространять любые свои убеждения, что предусмотрено ст. 29 Конституции Российской Федерации, а также право проводить собрания, митинги, демонстрации. Подобная правовая норма содержится в ст. 18 и 19 Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г. В ней сказано, что каждый человек имеет право на свободу убеждений, на свободное их выражение и распространение как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в том числе и в учении. Запрет этого права противоречит и Конституции, и международным правовым нормам, с которыми Россия как член Совета Европы сейчас не может не считаться. Такой запрет опасен тем, что сводит на нет функции человека как субъекта политических отношений, запрещая ему заниматься политикой. Ведь строго говоря, обсуждение того или иного политического вопроса можно подвести под понятие политической деятельности, не исключая и изучение политологии.

Как было показано выше, под субъектами политики понимаются люди и организации, обладающие политической (государственной) властью или стремящиеся к ней. Исходя из этого следует различать понятия «субъект политики» и «политический субъект». К последним могут быть отнесены те люди и организации, для которых политическая деятельность не является профессиональной, но которые, тем не менее, участвуют в политической жизни и могут существенно влиять на нее. К ним относятся, например, профессиональные, творческие, научные, спортивные, религиозные и другие подобные организации. Строго говоря, к субъектам политики они отнесены быть не могут, поскольку политическая деятельность — не их сущностное качество. Как правило, эти организации создаются не для борьбы за власть и не для выполнения ее функций, а для защиты, в том числе и от государственной власти, своих корпоративных интересов. Но полностью изолироваться от власти они не могут. Более того, в отдельных случаях они не только могут выполнять функции субъектов политики, но и активно й нее вмешиваться. Например, русская православная церковь, не являясь по своей сути субъектом политики, имеет определенные политические ориентации. Архиерейский собор (1994 г.) заявил, что церковь воздерживается от поддержки деятелей, находящихся у власти. Хотя традиционно русское православие всегда поддерживало власть, ссылаясь на библейское изречение: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога: существующие же власти от Бога установлены». Сейчас священнослужителям предписано воздерживаться от выдвижения своих кандидатур в органы власти[198].

Однако церковь порой делает те или иные политические заявления, вызывающие значительный общественный резонанс, выступая по существу в роли политического субъекта. Не так давно Патриарх всея Руси Алексий Второй принес покаяние немецкому народу «за насаждение тоталитарного режима в ГДР». Это покаяние было оценено широкой общественностью как политический акт.

Основные взаимоотношения людей в общественной жизни могут быть рассмотрены в двух координатах: вертикальной, собственно политической, и горизонтальной — социальной. Если представить общество в виде пирамиды, вершину которой составляет государственная власть, а основание — народные массы, то сверху вниз от субъектов власти к объектам идут политические импульсы, определяя отношения политического управления и подчинения. Вместе с тем в государственной пирамиде есть другие, горизонтальные отношения между людьми. Эти отношения не носят ярко выраженного политического характера и называются социальными. Однако неполитические по своей сути социальные общественные отношения могут при определенных условиях приобрести политическую направленность, поскольку регулируются законами. Точно так же и политические отношения могут иметь социальный аспект.

Итак, политические и социальные отношения нельзя рассматривать как абсолютно независимые друг от друга. В чистом виде они существуют лишь теоретически. Если, например, государство принимает тот или иной закон, то это действие политическое, хотя этот закон может касаться чисто социальной проблематики. В свою очередь, социальные группы, с какими бы целями они ни были созданы, почти всегда сталкиваются с политикой. Заметим, что социальные отношения характеризуют гражданское общество. Следовательно, правомерен вопрос о неполитических субъектах гражданского общества.

Вертикальные (политические) отношения имеют четко выраженную субординацию и иерархию субъектов политики. В этой системе низшие субъекты по отношению к высшим выступают в качестве подчиненных им объектов. Политику субъектов, обладающих властью, обеспечивающую ее функционирование, следует отличать от политики тех субъектов, которые ведут борьбу за власть. В первом случае субъекты политики и субъекты власти совпадают, во втором — различаются. Это значит, что не все субъекты политики являются субъектами власти, хотя некоторые из них могут оказывать на нее существенное влияние. Например, оппозиционные партии имеют все признаки субъектов политики, но не являются субъектами власти, поскольку властные функции не осуществляют, а лишь борются за обладание ею или изменение. Правда, в ряде стран, например в Англии, оппозиция прочно вписана в систему государственной власти и оказывает на нее значительное влияние, чего не скажешь о современной России.

Далее, политические отношения — это отношения управленческие, предполагающие наличие управляющих и управляемых. Политические управленческие отношения имеют свою специфику, отличающую их от других управленческих отношений, например административных. Политические методы решения тех или иных вопросов отличаются не только от административных, но и от военных. Обычно они опираются на определенную идеологию, на переговорный процесс, на использование компромиссов и др. Коммунистическая партия в прошлом, будучи и субъектом власти, и субъектом политики одновременно, часто действовала не столько политическими методами, сколько административно-командными, что было одной из причин ее дискредитации в глазах трудящихся. Необходимо отметить тот факт, что командные методы в деятельности субъектов политики оправдывают себя в экстремальных ситуациях, но терпят фиаско в других, мирных условиях. Эти методы, например, были оправданны в годы Великой Отечественной войны, но в мирное время они стали неэффективными, более того, вызывали недовольство народа.

В политической, как и во всякой другой системе управления людьми, есть два аспекта: командный и манипуляционный. Первый доминировал в коммунистических системах, второй и сейчас преобладает в западнических либеральных системах. Во втором случае, по словам А. Зиновьева, «власть не непосредственно требует исполнения ее воли, а путем воздействия на сознание людей, в результате которого насилие сверху принимает форму добровольности снизу». Далее Зиновьев пишет еще о двух аспектах политической деятельности — публичном и скрытом: «В коммунистических системах превалировал скрытый аспект (секретность). В западнических, наоборот, — публичный». Главным в последнем стало не привлечение народа к созданию политики, а стремление политиков к паблисити, удовлетворению тщеславия и завоеванию популярности. «Политики буквально теряют рассудок от тщеславия, смотря на каждое свое слово и каждую позу как на нечто такое, что имеет историческое значение, решает судьбу народов». Хотелось бы надеяться, что этот западный опыт не приживется на российской политической почве хотя бы потому, что россияне помнят опыт культа личности.

Одним из наиболее острых и конфликтных вопросов, относящихся к субъектам политики, является вопрос о субъектах Российской Федерации. Субъекты Федерации обладают лишь относительным суверенитетом и являются объектом регулирования со стороны центральной власти. В то же время у них есть определенные права по отношению к нижестоящим субъектам. Российская Федерация унаследовала от Советского Союза проблему неравенства субъектов Федерации, вследствие которой возникает немало конфликтов как между центральной и местной властью, так и между самими субъектами Федерации.

В проблеме субординации и координации субъектов политики есть еще один важный момент. Нельзя не учитывать, что и народ, и люди, составляющие его, являются и коллективными, и индивидуальными субъектами политики. Если это отрицать, то всякие разговоры о демократии теряют смысл. Как правило, все недемократические, авторитарные и другие подобные режимы стремятся к ограничению нижних уровней политической власти, которая в лучшем случае бывает критически-конструктивной, а в худшем — деструктивной. В этом еще Макиавелли видел законы властных отношений. Политическая воля народа и тем более политические интересы отдельного человека в нашем обществе пока еще если и учитываются, то столь незначительно, что можно говорить о субъектной неподлинности народа и человека. Имеется немало примеров политического обмана народа. Беда еще и в том, что в распоряжении народа, за исключением выборов, нет средств для защиты и выражения своих политических интересов. По сути дела, и средства массовой информации выведены из-под контроля народа. Вместо того, чтобы служить народу, они служат власти, и не только политической. Затронутый выше вопрос настолько важен, что нуждается в специальном рассмотрении.

§ 3. Народ и человек как субъекты политики

При анализе вопроса о роли народа и отдельной личности в политике необходимо избавляться от идеологического подхода, которого традиционно придерживались ортодоксальные марксисты. Они обосновывали роль народных масс в политической жизни (об отдельной личности вопрос обычно не ставился) с помощью нескольких тезисов о прогрессивных и реакционных классах, классовой борьбе и Коммунистической партии как выразителе интересов трудящихся и вождях, способных вести народ к светлому будущему. Тем не менее сложившаяся на этой идейной основе политическая практика ставила народ в положение объекта, которым партия и государство свободно манипулировали. В то же время постоянно подчеркивалось, что народные массы — основная прогрессивная сила, революционно преобразующая социальное бытие. В современных условиях идеологические подходы к этой проблеме не исчезли. Только на место прежних идеологических штампов пришли новые, но не менее одиозные. Теперь уже не народные массы, а политическая элита стала выдвигаться на роль подлинного субъекта политики. Понятие «народ» стало вообще исчезать из лексикона современных политиков. Сейчас они больше говорят не о народе, а об «электорате». Более того, приходится читать и слышать негативные оценки народа как темной силы, неспособной к конструктивной творческой деятельности. К сожалению, такие оценки приходится слышать из уст некоторых представителей российской интеллигенции, которая по самой своей изначальной сути и по российской традиции должна быть защитницей и выразительницей воли народа. Ведь заявил же во всеуслышание один из ее представителей, которому не понравились результаты выборов в Государственную Думу в 1993 г.: «Россия, ты одурела». Оценка красноречивая, ничего не скажешь. Нечто подобное повторилось в 1995 г. накануне новых выборов в Государственную Думу: известный театральный деятель М. Захаров в статье, опубликованной в «Известиях», писал: русский народ не способен правильно голосовать по причине того, что он «…потомственный раб, с удовольствием впитавший в свою генетику нормы раба-отца и раба-деда, освободившись от рабства, может стать только рабом». С точки зрения Захарова, это объясняется тем, что «после реформы 1861 г., упразднившей в России крепостное право, прошло слишком мало времени, и многие россияне не успели почувствовать себя свободными людьми, поменять стиль мышления, обрести необходимое достоинство»[199].

Правда, несколько позднее в тех же «Известиях» Захаров с сожалением писал об утрате народного контроля и об углублении социального неравенства. «Выход у нас, думается, один. Пора возвращаться к равенству. Достоевский бы добавил: «К равенству в нищете». Но его, славу Богу, с нами сегодня нет. Поэтому возвращаться будем одни, в соответствии с социалистическими традициями»[200].

Право народа голосовать на выборах так, как он хочет, никто не отнимал. Другой вопрос: насколько политически сознательны и активны массы, как они информированы? Да и то, говоря об этом, следует учитывать присущий народу здравый смысл. Многие аналитики отмечают, что в современных условиях достаточно широкие слои народа не воспринимают себя в качестве субъектов политической жизни, смотрят на политику глазами не участников, а зрителей.

Проблема участия народа и его рядовых представителей в государственной политике возникла не сегодня. Часто ее связывают с ленинскими высказываниями о привлечении чернорабочих и кухарок к управлению государственными делами. Над этим высказыванием часто иронизируют, но вряд ли эта ирония уместна. Действительно, Ленин говорил о любом чернорабочем и любой кухарке, которые хоть и не способны сейчас же вступить в управление государством, но должны к этому готовиться. Вряд ли следует понимать эту мысль буквально. Ленин, конечно, понимал, что любая отдельно взятая кухарка с управлением государственными делами не справится. Для него был важен весьма гуманный и разумный принцип: «Привлечение к управлению государством всех трудящихся»[201]. Отказать в демократичности этому принципу нельзя. Другое дело, как этот принцип был впоследствии реализован последователями Ленина.

Формируя «сверху» органы государственной власти, партия требовала, чтобы значительное количество мест отводилось рабочим и колхозникам, т. е. непосредственным представителям народа, который якобы через них и должен был управлять всеми делами государства. Конечно, на практике депутаты из рабочих и крестьян никакой самостоятельной роли не играли и не могли играть, поскольку не обладали для этого ни политическим опытом, ни знаниями, ни достаточной информацией. Однако такая практика выдавалась чуть ли не за вершину социалистической демократии. При этом считалось, что если человек хорошо работает на производстве, обладает незапятнанной биографией, то уже в силу этого он способен управлять государством. В то же время принадлежность к депутатскому корпусу рассматривалась как высокая награда за труд, как почетное звание, к тому же дававшее определенные привилегии. Разумеется, сказанное нельзя понимать так, будто сейчас следует ограничивать участие рабочих и крестьян в органах власти. Сейчас такого участия явно недостаточно. Нелишне в связи с этим напомнить, что представители рабочих и крестьян входили в состав почти всех государственных дум прежней России и обладали заметным влиянием.

Анализируя вопрос о субъектах политики, нельзя обойти вниманием отдельную, «рядовую», или «массовую», личность. Судя по современной политологической литературе и по опыту политической практики, рядовой человек из числа субъектов политики исключен. И это несмотря на многочисленные разговоры о создании подлинной демократии в России. Очень часто объективные обстоятельства, в данном случае государственная власть, представляются рядовому человеку в качестве силы, на которую он никакого существенного влияния оказать не может. На этой основе порой возникает политический конформизм, т. е. приспособление человека к политическим обстоятельствам, чем часто и пользуется власть в своих интересах. Нередко встречается личная политическая индифферентность — равнодушие или безразличие, а то и враждебное отношение к политике и даже к науке о политике. Люди, придерживающиеся подобных взглядов, не учитывают того обстоятельства, что если они отстраняют себя от политики, то политика все равно будет на них влиять. Из системы политических отношений человеку выключиться не дано. Другое дело, если он согласен на роль пешки, которую двигают независимые, а то и враждебные ему силы. К сожалению, все еще многих людей приходится убеждать, что жить в политическом обществе и не знать его правил, значит — дать собой манипулировать.

Рядовой человек может быть субъектом политики при наличии тех же условий, о которых говорилось выше применительно к народным массам. К ним относятся: политические знания и политическое сознание, наличие политических интересов, политическая психология и др., т. е. все то, что должно создавать у человека научное представление о государственной власти и путях влияния на нее. Его оружием перед политической стеной является система прав и свобод, зафиксированная в соответствующих правовых документах. Другой ряд условий относится к уровню развития демократии, средствам массовой информации, функционированию политического механизма и, наконец, к людям, стоящим у власти.

Одним из важнейших условий политической субъектности личности является ее взаимодействие с другими людьми. Трудно представить человека в качестве субъекта политических отношений, если он пытается влиять на политику в одиночку, исключая, конечно, террористическую деятельность и другие насильственные акты. Человек, не обладающий властными функциями и соответствующими правами, сам по себе подлинным субъектом политики быть не может, хотя определенные политические действия с его стороны возможны и бывают не лишены эффекта. Однако речь в этом случае идет о политической субъектности по большому счету. В общем и целом политические действия отдельной личности мало результативны. Поэтому люди объединяются в соответствующие организации — партии, союзы, движения и др. Конечно, это не означает, что отдельный человек не может быть признан субъектом политики, а лишь говорит о том, как реализуется или должна реализоваться политическая субъектность личности. Собственно, как общности, так и объединения могут быть субъектами политики, в зависимости от политической активности входящих в них людей.

Следует иметь в виду еще одно обстоятельство, а именно: заимствованное у США и западных стран культивирование «суверенной личности», имеющее своей целью «атомизацию» общества, расщепление его на изолированных одиночек, с которыми властям легче Иметь дело, но которые, естественно, в этом случае не могут быть субъектами политических отношений. Этим обусловлены возражения против коллективизма и против политических партий, якобы ограничивающих демократию.

С учетом сказанного выше об условиях становления личностной субъектности становятся яснее некоторые причины неудач проводимых в России реформ. Они — в резком усилении властной, государственно-бюрократической машины, стремящейся к господству над «маленькими, простыми людьми», к которым относится большинство населения России. Как это ни покажется парадоксальным, но «суверенизация» человека делает политический процесс бессубъектным.