Последние поручения

Глава двадцать четвертая

Донал Мартин проглотил несколько таблеток, запил их глотком воды, затем хлопнул себя ладонью по груди и громко отрыгнул.

— Простите. Вчера мы устроили рождественскую вечеринку и чуть-чуть увлеклись. Было много выпивки. Некоторые напитки даже горели.

Детектив Уилсон кивнул. Сидевшая рядом агент Дав просто улыбнулась и медленно моргнула. Уилсон не смотрел на нее, но все понял по выражению лица слегка обалдевшего Мартина. Агент Дав на всех производила одинаково тревожное впечатление.

Большую часть утра они провели в офисах Sláinte Ferries, пытаясь реализовать единственную зацепку, которая у них была. О том, что в конторе накануне вечером бушевала рождественская вечеринка, Уилсону вовсе не требовалось узнавать от Мартина — доказательства и так были налицо. Сотрудники — те, что вообще смогли сюда добраться, — все утро перемещались вокруг Уилсона и Дав подобно зомби; правда, эти зомби пахли как задница алкаша и выглядели так, будто были готовы в любой момент расплакаться. Уилсон не мог не думать о том, что эта грустная сцена, к сожалению, подтвердила все стереотипы об ирландцах, которые, скорее всего, сложились у агента Дав. Апофеозом стал момент, когда женщина по имени Софи, помогавшая просматривать записи, схватила вдруг мусорное ведро и наблевала в него, не успев завершить фразу. Разговорная рвота стала новшеством для Уилсона, хотя он готов был признать — тугая струя, безусловно, способна подчеркнуть любую высказанную точку зрения.

— Итак, — произнес Мартин, вытирая платком довольно большое потное лицо, — чем могу помочь?

Обычно потливость опрашиваемого является верным признаком волнения. Однако не таков был Донал Мартин. Уилсон был практически уверен, что он будет истекать потом независимо от того, находятся рядом полицейские или нет. Он был болезненно тучен. Массивный живот Мартина растягивал рубашку и упирался в подлокотники офисного кресла. Теперь, когда Уилсон присмотрелся к нему внимательнее, он заметил, что Мартин побрил только левую сторону лица, будто начав, но забыв закончить, а может, просто решив «забить».

— Мы расследуем дело тысяча девятьсот девяносто девятого года, — произнес Уилсон. — Нам сказали, что вы можете нам помочь.

— И каким же образом?

Уилсон достал копию найденного ими судового манифеста[51].

— Это с рейса, который отошел в час ночи десятого декабря тысяча девятьсот девяносто девятого года из Дублина в Ливерпуль. В нем указан некий Дэниел Зайас.

Уилсон ткнул пальцем в выделенную строку. Когда Мартин наклонился вперед, чтобы рассмотреть получше, офисное кресло под ним издало болезненный стон.

— Все правильно, ага.

— Проблема в том, что мистера Зайаса на прошлой неделе нашли закопанным в горах Уиклоу; и теперь мы недоумеваем, как он мог оказаться на том пароме.

Мартин откинулся назад:

— Понятия не имею. Это было так давно! Честно говоря, после вчерашнего мне трудно вспомнить даже свое имя.

Нерешительный смешок Мартина быстро затих, когда он заметил, что никто к нему не присоединился.

— В то время вы занимали должность главного судового казначея на пароме «Сент-Джозеф», — продолжил Уилсон, — прежде чем перешли на свою нынешнюю работу в офисе.

— Ага. То есть я работал когда-то казначеем. Но не помню, когда именно.

Уилсон вяло улыбнулся:

— Если вы внимательнее посмотрите на манифест, то разглядите собственную подпись.

Мартин снова наклонился вперед, опять заставив офисное кресло протестующе застонать.

— Точно, ага. Подпись моя.

Капля пота со лба Мартина упала на бумагу.

— Нам просто интересно: как, по вашему мнению, мертвец мог оказаться в этом списке?

Мартин поднял глаза и облизнул губы.

— Я не знаю. И вообще, давайте начистоту: паромы — это не самый безопасный вид транспорта. При тех прозрачных границах, что отделяют нас от Великобритании, у нас не проводятся тщательные паспортные проверки и тому подобное, как это водится в аэропортах. Хотя с этим Брекситом кто знает?.. Будет дикое количество проблем — точно вам говорю. Этот Брексит станет настоящим кошмаром!

— Просто Брексит.

— Что?

Уилсон заерзал на стуле, понимая, что вступает в ненужную дискуссию.

— Просто «Брексит», а не «этот Брексит». Не то чтобы это было важно…

— Это очень важно! Начнутся бесконечные проблемы. Сущий кошмар!

— Как бы то ни было, — перебил Уилсон, пытаясь вытащить их из того болота, которое создал сам, — нас беспокоит другое. А именно тот факт, что добавление кого-либо в судовой манифест парома могло стать отличным способом сделать вид, будто этот кто-то покинул страну, хотя на самом деле это не так.

Мартин откинулся на спинку стула:

— Не уверен, что мне нравятся ваши намеки, детектив.

— Я не намекаю, мистер Мартин, а просто интересуюсь. Учитывая ваш опыт, помогите нам разобраться, как такое могло случиться.

— Ну, способы есть. Может, кто-то путешествовал с паспортом этого человека. Или, может, он действительно был на пароме, но потом взял и вернулся? В смысле, вдруг следует поискать документы о том, что он прибыл на другом пароме? Или же добрался до Белфаста, а потом доехал оттуда. Мы не отвечаем за безопасность границ, знаете ли, хотя, видит бог, после этого Брексита…

— Да, — перебил Уилсон, — но возможно ли, чисто теоретически, что какой-нибудь сотрудник компании добавил его в манифест?

Все подбородки Мартина одновременно дрогнули, когда он решительно покачал головой.

— Абсолютно исключено. Вообще-то это повод для увольнения.

— Вообще-то это повод для обвинения в мошенничестве. Но если бы кто-то захотел, чтобы люди подумали, будто мистер Зайас покинул страну, он мог сделать именно так, верно?

— Наверное, но… если этот человек указан в манифесте, значит, он поднимался на паром или, по крайней мере, поднимался кто-то с его паспортом.

Уилсон понизил голос:

— Послушайте, Донал… Извините, я могу называть вас Доналом?

Мартин кивнул.

— Донал, нас не волнует, кто именно мог вписать или не вписать имя, окей? Мы хотим только выяснить, кто попросил это сделать. Вот с тем человеком мы бы действительно хотели поболтать. Вы понимаете, о чем я?

— Да говорю вам, я понятия не имею, как сюда попало это имя.

Мартин наклонился вперед и для убедительности постучал пухлым пальцем по листу бумаги. Уилсон мог поклясться, что в этот раз в стоне кресла прорезался треск, будто оно уже было не в силах все это выносить.

— Ладно, — сказал Уилсон, — я понял. Просто хотел, чтобы вы оказали мне услугу, Донал. Подумайте об этом хорошенько и не спеша. Вы… — Уилсон осекся и перефразировал: — В смысле, тот сотрудник восемнадцать лет назад мог не понимать, что делает и почему, добавляя лишнее имя в манифест. Мы вполне могли бы посмотреть на это дело сквозь пальцы. Но теперь, когда расследуется убийство, все становится гораздо серьезней. Наказание за утаивание от следствия информации об убийстве — это…

Уилсон втянул воздух сквозь зубы и покачал головой, как бы говоря «Ну, вы сами понимаете», примерно как делают автомеханики, прежде чем бросить кому-нибудь на колени счет на крупную сумму.

— Послушайте, — ответил Мартин, — я ничем не могу вам помочь. Я не помню, что было восемнадцать лет назад. Если на этой бумажке написано, что он находился на корабле, значит, он находился на корабле. Если есть еще вопросы, обсуждайте их с юристами компании.

Уилсон сунул руку во внутренний карман и вынул одну из своих визитных карточек.

— Окей. Ну что ж… если вспомните еще что-нибудь — любую мелочь…

— У вас прекрасная семья, мистер Мартин.

Уилсон и Мартин одновременно повернулись к агенту Дав, удивленные этой странной непоследовательностью, ведь светская часть беседы закончилась примерно пять минут назад, а теперь уже подходила пора прощаться. Лицо агента Дав вновь осветилось широкой улыбкой. Она указала на фотографию на полке позади стола Мартина. На ней стоял сам Мартин с крошечной женой и тремя тучными детьми. Их совместный вид мог заставить владельца закусочной со шведским столом зарыдать при одном их появлении в дверях.

Мартин развернулся к фотографии, словно удивленный тем, что кому-то его семья могла показаться «прекрасной». Стул под ним издал немного другой, хотя и не менее болезненный визг.

— Ну… да. Конечно. В смысле спасибо. Фотографии уже пара лет. В этом году Джон поступает в университет, а Шэрон сдает на выпускной сертификат.

— В самом деле? Ух ты!

Уилсон был уверен, что Дав не знает, что такое выпускной сертификат[52], но это не помешало ей изобразить ужасно впечатленный вид.

— У вас же имеется еще и сестра, правда?

Мартин развернулся обратно, чтобы еще раз посмотреть на Дав. Теперь на его лице отразилось недоверие.

— А?.. Да, у меня… Откуда вы знаете?

Дав тут же отреагировала на вопрос:

— Она живет в Санривере, штат Орегон, не правда ли? Обалденно красивая часть мира. Вы там бывали? Слыхала, рыбалка в тех местах — умереть не встать!

Мартин непроизвольно приоткрыл рот, проведя большим языком по зубам.

— Нет, — ответил он. — Не бывал. Кэти навещает нас каждые несколько лет, но мы к ней еще не ездили.

— Понятно. Что ж, думаю, они с Питом ужасно увлечены ландшафтным дизайном и всем таким прочим. Она редактирует его книги — я видела на их сайте. Еще их сын Фиахра приезжает помогать по выходным. Настоящий семейный бизнес — такой, каким он и должен быть.

Мартин посмотрел на Уилсона. Уилсон молча пожал плечами. Он и сам не мог понять, к чему она ведет.

Улыбка не сходила с лица Дав. Она наклонилась и с помощью протеза вынула из сумки банку диетической колы.

— Не возражаете, если я попью перед тем, как мы уйдем? У меня ужасно пересохло во рту.

— Конечно.

Голос Мартина прозвучал так, словно с этой секунды своей жизни он уже не был уверен ни в чем. Теперь он смотрел только на металлическую руку. От нее невозможно было оторвать взгляд. Эта рука возбуждала самое низменное человеческое любопытство.

Агент Дав открыла колу, достала из пиджака соломинку и вставила ее в банку.

— Когда-то я знала одного парня. Он владел ландшафтным бизнесом — очень похожим на тот, какой у Кэти и Пола. И все у него шло отлично, пока однажды — БАЦ! — им не заинтересовалось Налоговое управление. — Дав сделала осторожный глоток через соломинку. — Полная аудиторская проверка. Извините, вы знаете, что такое американское Налоговое управление? О, наши налоговики в Штатах — абсолютно безжалостные сукины дети. — Дав произнесла это с улыбкой, затем сделала еще один глоток и медленно моргнула. — Его поймали на выполнении пары заказов за наличные и по-королевски отымели в жопу. Я имею в виду по-настоящему жестко. В итоге он заехал в тюрьму.

Мартин посмотрел на Уилсона широко раскрытыми глазами:

— Она что, меня запугивает?

— О небеса, конечно нет, — сказала Дав, ни на секунду не переставая улыбаться. — Просто болтаем, чтобы скоротать время. Его жену депортировали обратно в… не помню, откуда она была. Последнее, что я слышала, — их дочь стала уличной проституткой. Настоящий позор семьи. А ведь была таким милым ребенком!

Мартин встал:

— Я хочу, чтобы вы ушли.

— А я хочу, чтобы ты сел и рассказал нам всю правду, козел.

Тон Дав не изменился ни на йоту. Он остался таким же, каким был, когда она расспрашивала его о семье.

Мартин снова потер грудь:

— Ну все, с меня хватит. Звоните нашим адвокатам, если хотите…

— О, я не буду звонить никаким адвокатам. Я просто выйду за дверь и сделаю телефонный звонок. Только один. Больше ничего не потребуется. Эй, да не переживай ты так! Может, твой шурин — единственный ландшафтный дизайнер на планете, который строжайше ведет бухгалтерию. Вероятно, у него нет команды низкооплачиваемых мексиканцев, работающих на него нелегально. Скорее всего, он трудится только один, с малышом Фиахрой по выходным. ИТС во всем разберется. Ты же знаешь, что такое ИТС, да? Иммиграционная и таможенная служба. По сравнению с ними наши налоговики всего лишь охрененные смурфики. Эти же трахают людей в черепа просто ради забавы.

Дав была самой шокирующей матершинницей из всех, кого Уилсон когда-либо слышал. Это было все равно что увидеть Мэри Поппинс, нападающую с ножом на бездомного.

Мартин тяжело оперся о стол, растирая ладонью вспотевшее лицо. Он выглядел так, будто его вот-вот стошнит.

— Твоя сестра, ее муж, малыш Фиахра — они все могут оказаться в тюрьме. Фиахра, вероятно, не получит большой срок, но многое зависит от того, куда его поместят. Один звонок — и он окажется наедине с худшими подонками на свете. Я имею в виду с настоящими мразями. Представляешь, каким станет милый маленький Фиахра, когда оттуда выйдет? Если, конечно, выйдет вообще.

Дав повернулась к Уилсону:

— Я же правильно говорю? Фи-ах-ра?

Уилсон кивнул.

— У вас такой красивый язык! В нем чудесная мелодичность, не правда ли? — Она снова посмотрела на Мартина. — Я хочу знать, кто просил тебя вписать покойника в манифест. А еще я хочу знать, просили ли тебя помочь вывезти из страны женщину. В то время ей был тридцать один год, афроамериканка, рост около ста шестидесяти сантиметров. Ее звали Симона Деламер, но я уверена, что она путешествовала под каким-то другим именем. Я хочу узнать все это — и хочу узнать прямо сейчас, или я выйду за дверь и сделаю один и только один нужный телефонный звонок. Итак, мистер Мартин, я хочу, чтобы ты долго и тщательно обдумал следующие слова, которые слетят с твоих уст, поскольку они окажут значительное влияние на жизни многих людей.

Мартин ничего не ответил. Его лицо сделалось еще краснее, а губы сжались так плотно, что кожа вокруг рта побелела. Он облокотился на стол и посмотрел на Дав так, будто решился сказать что-то важное.

Но, как оказалось, это знаменательное событие лучше всего можно было бы охарактеризовать криком боли, страха и неожиданности.

Ибо Мартин ухватился за грудь и откинулся назад, в результате чего многострадальный офисный стул подломился под ним — и он растянулся на полу.