Проклятье Первородных

Глава 23. Третье видение

Подавленные образы никогда не останутся в подсознании. Мозг человека устроен так, что блокирует травмирующий опыт, до последнего пытаясь спасти личность. Но однажды тщательно сдерживаемые картины прорвут плотину и затопят бурным потоком сдавшийся мозг. Кричащее безумие.

Он снова лежит на кушетке, к голове подключены датчики самого современного аппарата в психиатрии, замедляющего бета-ритмы. Тихий звук работающего монитора прерывается только дыханием. Пока спокойным.

— Клеон, я хочу, чтобы ты вспомнил свою третью поездку. Ты помнишь, где ты был? — доктор Монморанси всю неделю настраивала себя на сеанс с Клеоном, который после экспедиции по четырем местам, медленно сходил с ума.

Каждый день ей звонил младший брат Клеона, Павел, в голосе которого слышалось явное беспокойство за состояние старшего брата.

Последний звонок был за день до третьего сеанса с Клеоном.

— Доктор, что-нибудь получается? Есть положительные результаты? — обычно веселый и беззаботный Павел даже не пытается скрыть тревогу.

— Первые два сеанса прошли успешно, — доктор Монморанси в разговоре с братом Клеона тщательно следит за тем, что говорит.

Не только для того, чтобы соблюсти правило доктора и пациента и не выдать конфиденциальную информацию. То, что доктор слышала на сеансах гипноза с Клеоном, она никому вообще не собиралась рассказывать.

— Да мне сказали врачи, что после второго сеанса, Клеон хотя бы стал засыпать, — в тоне Павла слышится небольшое облегчение. — Правда состояние брата все равно оценивается, как критическое.

— Подождем третьего сеанса, — спокойно говорит доктор Монморанси, которая привыкла успокаивать родственников пациентов. — Наблюдаются некоторые улучшения, нужно провести еще процедуры.

— Доктор! Что-нибудь нужно? Если необходимо купить оборудование или лекарства, сразу говорите. Деньги — вообще не проблема. Я заплачу любую цену. — В голосе Павла все-таки прорывается паника, и доктор понимает, что не ошиблась в своей оценке очень близких отношений между братьями.

— Пока все нужное есть, Павел, успокойтесь, все будет хорошо, — Монморанси говорит нужные слова, но сама не верит до конца в успешный исход. Но не может же она высказать свои опасения родственникам?

Клеон пришел на третий сеанс, находясь под наблюдением в стационарной психиатрической клинике. Действительно, после первых двух сеансов состояние немного улучшилось. Клеон стал самостоятельно засыпать.

Он по-прежнему вскакивал с дикими криками посреди ночью и долго сидел, покрытый испариной, смотря безумными глазами в одну точку. Однако Клеон больше не впадал в ступор, кататоническое состояние не возвращалось.

— Ты помнишь свою третью поездку, Клеон? — доктор Монморанси повторяет вопрос, проверяя работу датчиков и показания монитора.

— Помню. Я искал заброшенную деревню в пустыне. Недалеко от места расположения древнего Вавилона. — Клеон говорит медленно, пока спокойно.

— Хорошо, что происходит? — доктор задает обычные вопросы, чтобы под гипнозом человек вспомнил то, что в обычном состоянии скрывает мозг.

— Мы долго шли. По пескам. Потом песок закончился, начались невысокие горы. — Голос Клеона немного напряженный, но все показания пока в норме. — Проводник рассказывал местные легенды. Про место, которое я ищу.

— Куда ты направился дальше? Ты проходишь мимо гор? — Монморанси решает не заострять внимание на легендах, чтобы не вызывать лишний стресс.

— Они отказались идти дальше, наотрез, — короткая фраза. Пауза.

— Кто отказался идти, Клеон? Почему?

— Проводник и местные рабочие. Третий раз одно и то же. — В голосе Клеона слышится разочарование. — Никто не хочет близко подходить к поселениям, которые я ищу. Здесь тоже. К деревне за горами никто не пошел.

— Ты пошел один?

— Да. Я должен найти деревню.

— Где ты идешь? Что ты видишь? — доктор пропускает неважные детали потому, что монитор не показывает никакой реакции. Она же хочет добраться до травмирующих событий, которые и привели Клеона в клинику.

— Я прошел между горами. Узкая тропинка. Дальше деревня. Странно. Очень странно. — Голос немного напрягается, пульс повышен.

— Что странно, Клеон? Что ты видишь?

— Деревня пустая. Не так как в первый раз. Жителей нет. Вообще никого. — Клеон все больше напрягается. — Тишина неестественная. Никаких звуков. Ни животных, ни птиц. Ни людей. Во дворах еще висят вещи на деревянных столбах. Как будто все ушли очень быстро, в спешке. Непонятно, почему.

— Хорошо. Куда ты направляешься? — Монморанси следит за своим тоном, чтобы голос звучал нейтрально.

— Шум. Необычный шум. Очень громкий. — Клеон говорит короткие фразы, однако дыхание становится учащенным, повышается пульс. — Никогда такого не слышал. Похоже на стук.

Доктор Монморанси не успевает ничего спросить.

— Воронка! — Клеон явно напрягается, голос становится громче. — Громадная воронка, почти сто метров в диаметре. Не может быть песок черным. Блестящий черный песок закручивается к центру в бешеном ритме.

— Тебя пугает то, что ты видишь? — доктор всю жизнь привыкла работать с образами, и все еще уверена, что некое травмирующее событие мозг кодирует в образ, например, в воронку черного песка. Предположить, что Клеон реально стоит в пустыне у громадного закручивающегося круга, она не может.

— Как я опять оказался внизу? Внутри черных базальтовых скал? Они под землей! В этот раз круг под землей! — Крик Клеона заставил доктора вздрогнуть.

— Где внизу Клеон? Что ты видишь? — Доктор пытается выровнять ситуацию, и успокоить Клеона, чтобы снизить пульс.

— Громадные базальтовые блоки, стоят плотным кругом, глубокой под землей…, — голос Клеона становится все более напряженным. — Одинаковые скалы во всех местах. Снова шум в центре. Ужасный стук…

— Ты видишь, что издает стук, Клеон? Что ты видишь? — Доктор смотрит, нахмурившись, на монитор. Все показатели приближаются к критическим. У Клеона резко падает давление, при этом увеличивается пульс.

— Она тоже здесь, внизу. Снова предупреждает.

— Кто предупреждает? О чем?

— Анагиана, — голос Клеона в глубоком гипнозе звучит с особой теплотой. — Она умоляет не подходить к проходам… сильно переживает…

— Кто такая Анагиана? — Доктор и правда впервые слышит это имя.

— Женщина, странная, очень красивая. Мы познакомились в городе. Несколько раз встречались. — В голосе Клеона все четче проявляются нотки истинного чувства. — Она все время приходит в поездках. И снова здесь, теперь внутри. Просит ни за что не подходить к проходам…

— К каким проходам, Клеон?

— Это не песок! Господи! Это измельченные частицы базальта. Каменные. Вот почему такой громкий стук! Разрывает барабанные перепонки… — Клеон снова почти кричит… — Не может такого быть. Просто не может. Огромный столб вырывается вверх из прохода. На самый верх.

— Клеон! Откуда вырывается столб! Опиши, что ты видишь. — Монморанси уже понимает, что, несмотря на всю подготовку, сеансы гипноза не будут соответствовать каким-бы то ни было нормам. Однако она полна решимости в этот раз дойти до самого конца. Вырвать похороненные воспоминания.

— Проходы одинаковые, — доктор уже поняла, что, когда Клеон вынужден рассуждать, включается мозг, и он немного успокаивается. — Во всех местах, круглые отверстия, примерно три метра в диаметре и три метра в высоту.

— Хорошо! Что поднимается из прохода? — Доктор все еще пытается стоять на основах психологии. Она уверена, что под громадными проходами прямо в глубь планеты и выползающим оттуда чем-то ужасным, кроется закодированный образ какого-то травмирующего события. Надо узнать, какого.

— Господи, сохрани и помилуй! — Клеон снова срывается на крик. — Базальтовый песок только прикрывает! Только помогает им выбраться!

— Кому им, Клеон? — Монморанси и правда удивлена.

— Между песком огромные маслянисто-черные столбы. Сколькие полосы перекручиваются, сплетаются. Боже мой, они же живые! — Голос Клеона становится хриплым от крика. — Клеточный ужас… Беспорядочное само-рождение… Не прекращающаяся мутация… Как такое может быть?

— Стены… стены не сплошные… между тысячами базальтовых осколков неизвестных форм прожилки… черные маслянистые прожилки… Я видел уже эти прожилки…. В каждом месте, на стенах густые полосы…

Наступает пауза. Доктор прекрасно понимает, что это не значит, что Клеон успокоился. Показатели монитора становятся критическими. Очевидно, что пациент переживает болезненные воспоминания, но не может даже говорить.

— Звук… Откуда под землей может капать жидкость? Густой, хлюпающий звук. И запах. Невозможно дышать. — Голос хриплый, и напряженный.

— Клеон, где источник звука? Звук издают базальтовый песок? — Доктор Монморанси не может задать наводящие вопросы, потому что впервые не понимает, о чем говорит пациент. Какой базальтовый песок? Какие густые маслянистые полосы, живые и переплетающиеся между собой?

— Саморазвитие материи! Эволюция. Очень смешно. — Слышится сдавленный смех Клеона, и доктор не знает, как реагировать. — Невозможно уследить. Постоянный распад клеток и соединение. Беспорядочное и очень быстрое. Никакой закономерности. Громадные бесформенные щупальца, с тысячами наростов, выбрасывающих еще тысячи отростков… Клеточный хаос.

— Облако… густое облако приближается…, — Клеон начинает говорить тише, однако пульс продолжает увеличиваться, бета-ритмы головного мозга пока в пределах нормы. — Тысячи черных лопающихся пузырьков… Постоянно мечутся и перемещаются… Собираются. В единое целое!

Тишина наступила неожиданно. Доктор Монморанси подняла голову, внимательно посмотрела на Клеона и на показания монитора.

Вот теперь можно утверждать, что в прошлый раз ей не показалось. Стрелки, показывающие воздействие аппарата на бета-ритмы, остановились и очень медленно пошли в обратную сторону. В какой-то момент гипноза, мозг Клеона переходил предельное состояние и начинал посылать импульсы, что априори невозможно. Бета-ритмы, тем не менее, постепенно увеличивались.

— Клеон, где ты сейчас находишься? Что ты видишь? — Доктор усилием воли пытается сохранить профессиональный подход, несмотря на странности сеанса. Она должна докопаться до самого травмирующего видения.

— Лестница, как и в прошлые разы, на несколько километров вниз, — голос Клеона звучит еще тише. — Направление все время меняется, лестница закручивается во все стороны, каждый раз попадаешь в разное место.

— Стены. Покрыты неизвестными золотыми символами. Символы выжжены внутри базальтовой поверхности. Углубленные золотые линии в стенах, становятся все ярче. — Клеон говорит еще тише, но монитор показывает ускоряющийся рост бета-ритмов. Растет стресс, который переживает мозг.

— Клеон! Опиши пожалуйста, что ты видишь, — доктор возвращается к приему, чтобы заставить работать мозг Клеона.

Только так можно остановить зашкаливающие эмоции.

— По золотым символам и стекает густая маслянистая жидкость, — голос становится еще тише. — Вот откуда звук капель… Это не просто символы! Пресвятый Боже, именно так они и проходят сквозь стены. Вот почему она называла это проходами. Древние легенды… Врата в преисподнюю…

— Кто проходит сквозь стены? — профессионализм не помогает, вопрос срывается, доктор Монморанси не может справиться с удивлением.

— Капли… черные… густые… зловонная жижа, — Клеон почти шепчет. — Поднимаются прямо из маслянистых пятен. Невероятная скорость. Боже мой! Тысячи мечущихся отростков. На них еще сотни наростов. Все лопается, сливается и смешивается. Форма. Как быстро они собираются в форму…

— Невероятно! Просто невероятно. Истинная природа первородной материи. — Голос Клеона становится громче, мозг ученого пытается выделить закономерности. — Фигуры. За несколько секунд, из зловонной жижи. Высокие фигуры. Отделяются от стен. Господи, сколько же их? Легион. Имя им легион…

Клеон замолкает, хотя пульс продолжает увеличиваться. Доктор Монморанси понимает, что ей приходится заставлять себя задавать вопросы.

— Клеон, где ты сейчас? Ты видишь скопление людей?

Дикий смех заставляет доктора снова вздрогнуть.

— При чем здесь люди? — Клеон говорит тихо, в голосе звучит горечь. — Другие. Чужеродные. Формы нет. Никакой. Могут распадаться обратно на молекулы и собираться в любой комбинации. Своего обличия нет. Клеточный хаос. Тотальное бесформие. Копируют и мгновенно принимают любой образ.

— Идут все дальше… Длинные коридоры… Везде черный базальт… — Все показатели на мониторе однозначно говорят о том, что нужно прекратить сеанс. Но доктор Монморанси молча наблюдает за Клеоном, потому что полна решимости раз и навсегда вытянуть из памяти, что же он видел.

— Со всех сторон тысячи черных фигур. Выступающие бугры, наросты, лопаются… Вытекает зловонная маслянистая жижа… Форма не закрепляется до конца…. Не могут справиться с мутацией… Не способны долго держать форму. Идут все вперед. К центру. — Клеон замолкает.

Доктор все же делает огромное усилие и задает вопрос:

— Что ты видишь в центре Клеон? Куда все приближаются?

— В центре каменный огромный базальтовый куб. Посередине лежит что-то белое. Все приближаются. Господи, сколько же их здесь? Новые постоянно появляются из маслянистых луж. Так и проходят сквозь скалы…

— На кубе в середине лежит что-то белое, не могу разглядеть, — Клеон говорит срывающимся шепотом. — Когда приближаются, снова выбрасывают из тел отростки… громадные… гигантские… омерзительные присоски…

Доктор Монморанси не может пересилить себя и задать вопросы. Да и какие вопросы можно задать на основании того, что она слышит?

— Все ползут к черному блоку. Окружают со всех сторон. Бесчисленные скользкие черные отростки тянутся к блоку. — Клеон тихо шепчет, и мониторы считывают критическое падение давления и зашкаливающий пульс. Сердце может не выдержать нагрузки и остановиться. Доктор не успевает принять решение остановить сеанс, потому что слышит душераздирающий крик.

— Боже всесильный и всемогущий! Да как такое может быть? Мерзость… Мерзость запустения… Невозможно, этого просто не может быть…. — После крика Клеон трудно разобрать еле слышное бормотание. — Я знаю, что они делают… Теперь я знаю… Белые беззащитные тела, опутанные тысячами скользких омерзительных отростков… Господи, зачем я это увидел?

— Я это уже видел… Нет, это не поглощение. Лучше бы разорвали на части. Лучше бы пожирали или выпивали кровь… Святый Боже… Сохрани и помилуй… Защити от всякого зла… — Клеон явно на грани, бормотание становится все труднее разобрать… — Разве можно представить такое? За что?

Доктор Монморанси задает вопрос не как психиатр. Долгое время она внимательно вслушивается в речь Клеона и понимает, что придется отказаться от теории «кодирования» травмирующих событий в образы. Ни один мозг в мире, даже такой сильный, как у Клеона, не способен придумать подобные картины.

Монморанси спрашивает, потому что не сможет потом спокойно жить.

— Что делают черные фигуры? Что лежит на черном кубе, Клеон? Ты говоришь о насилии? Ты видел, как совершалось насилие над кем-то?

— Насилие… какое просто слово…, — сдавленный смех. — Господи, да лучше бы это было изнасилование… даже самое жестокое, но человеческое.

— Белых тел почти не видно, опутаны скользкой густой слизью… Черная мерзость проникает внутрь и заполняет все… — Клеон шепчет, срываясь на плач. — Где же Бог? Если он есть, почему допустил такое? Чужеродное. Против человеческого естества… Да что же это такое? Отползают, медленно отползают от базальтового куба. Я не хочу видеть. Почему я все это увидел?

Доктор Монморанси не успевает пошевелиться, хотя давно должна была встать и отключить аппарат. Состояние Клеона критическое.

— Облако… Приближается… Нет, это не облако… Одна сущность… Самая могущественная… — Клеон говорит с трудом выдыхая после каждого слова, словно не может вдохнуть. — Тысячи вытянутых маслянистых пузырьков. Беспредельная воля и концентрация. Распадается и собирается обратно.

— ANAS ENERON! — Доктор никак не ожидала, что снова услышит мерзкий хрипящий шелест, царапающий мозг сильнее самых острых ножей.

Подсознательно она бросает взгляд на монитор, понимая, что после неизвестного шепчущего звука электрические импульсы, исходящие от аппарата, с огромной силой оказывают посылаются обратно. Мозг, способный оказывать такого уровня воздействие, должен быть без преувеличения могущественным.

— Anas Eneron. Erksomay ara melas Eneron, — едва различимый шелест в процессе восприятия человеческим мозгом трансформируется в удары молота.

Тело Клеона резко выгибается над кушеткой, дыхание останавливается. Нельзя сказать, какой пульс, потому что, как и в прошлый раз в движении выдергиваются все датчики и аппарат прекращает работу.

Доктор Монморанси убеждала себя, что на прошлом сеансе в результате эмоционального вовлечения на фоне тяжелого рассказа пациента ей просто показалось. Не могла она принять тот факт, что действительно слышала лающие и скрипящие одновременно звуки. Звуки, от которых разрывало сознание.

Второй раз показаться не могло в силу законов статистики. Доктор вынуждена признать, что и в прошлый раз не остановила сеанс только потому, что не могла пошевелиться. Хотя должна была остановить.

Тело Клеона продолжает неестественно выгибаться, голова откидывается все больше назад и в какой-то момент кажется, что позвоночник просто сломается. Монморанси прекрасно понимает, что должна что-то сделать. Но не может двинуться с места. Хриплый шепот оказывает парализующее воздействие.

— Anas Eneron. Melas Eneron. Klazo Erxomay pros Anas, — снова появляется ощущение, что говорящий (шепчущий, лающий?) использует совсем другой язык, слишком древний для современного человечества.

Мозг в силу функции адаптации пытается найти ближайший аналог для передачи чужеродного звучания при помощи известного языка.

Тело Клеона с неестественно выгнутой назад спиной поднимается все выше над кушеткой. Монморанси понимает, что должна осуществить какие-то действия. Пациенту явно угрожает опасность, и нужно остановить прием.

Сеанс. Вот меньше всего теперь это напоминает сеанс гипнотерапии.

Занятая попытками выйти из странного парализующего состояния доктор снова не обратила внимание на титановый луч, который на мгновение осветил всю комнату. Солнечный луч попал в комнату, что такого?

Кто в такой ситуации обратит внимание на свет из окна?

Ни доктор, ни Клеон, конечно, не слышали очень тихое звучание: «Arcanum Agnitio!», которое пронеслось по комнате металлическим отзвуком. Словно тысячи колокольчиков ударились друг от друга одновременно.

Никто не слышал, кроме того, кто должен был услышать.

И если от лающего хрипа хотелось умереть, чтобы только прекратить разрывающую боль, то от очень тихого переливающегося тихим звоном голоса возникало непреодолимое желание жить и наслаждаться самим существованием.

И все прекращается в одно мгновение. Тело Клеона самостоятельно опускается на кушетку также быстро, как и в прошлый раз.

Клеон садится, и смотрит на доктора посветлевшими глазами:

— Вы знаете, доктор, я чувствую себя намного лучше. Я теперь спокойно сплю. Ваши сеансы реально помогают.

— Я очень рада, что наблюдается прогресс, — доктор тщательно подбирает каждое слово. Не только в силу профессиональной привычки. На самом деле она и правда не знает, как себя вести и что говорить в подобных случаях.

— Скорее всего, меня скоро выпишут из больницы, — Клеон довольно веселый и как будто посвежевший встает с кушетки. — Спасибо за то, что попробовали этот новый аппарат. Как будто заново родился!

— Ну за это не забудь поблагодарить своего младшего брата, Павла, — доктор чувствует себя более уверенно, когда разговор переходит к обыденным темам. — Даже у лучших университетов нет таких денег, чтобы проводить испытание замедления бета-ритмов головного мозга.

— Младшенький… Да он такой… Обязательно поблагодарю, — Клеон произносит прозвище младшего брата с такой теплотой, что Монморанси еще раз убеждается в очень близких отношениях между братьями.

— Клеон, ты без гипноза что-нибудь помнишь из своих поездок? — Она должна была задать этот вопрос.

— Не все. Я помню, конечно, детали поездок, людей, отели, ну все остальное. Только до определенного момента. Потом ничего. — Клеон говорит спокойно. — Поверьте мне, я все уже перепробовал. Я пытался вспомнить, никаких результатов. Поэтому, скорее всего, я здесь и нахожусь.

— Под гипнозом я говорил, что происходило? — Клеон внимательно смотрит на доктора Монморанси. — Вы можете мне рассказать?

— Нет, ничего такого ты не говорил, — доктор отвечает слишком быстро, понимая, что это может вызвать подозрения, и добавляет. — Ничего нового, я имею в виду. Под гипнозом ты описывал события, которые и на обычных сеансах.

— Ну тогда не знаю, как именно это работает, но после воздействия Вашего экспериментального аппарата мне намного легче, — Клеон улыбается, и доктор вынуждена признать, что и правда наблюдаются существенные улучшения в состоянии пациента. Посвежевшее лицо, светлые кристальные глаза.

После всего, что Монморанси слышала от Клеона под гипнозом, она и сама не понимает, почему ему с каждым разом становится намного лучше.

Клеон не видел освещающий комнату титановым светом луч, после которого прекращался страшный приступ паники. Доктор же, в свете тяжелейшего гипнотического сеанса, когда под угрозой была жизнь пациента, не обращала внимания на подобные мелочи. Да и как светлый луч (конечно, солнечный, какой же еще?) мог что-то изменить в сознании Клеона?

Доктор Монморанси, конечно, на знала, что лично присутствовала при встрече сил, противоборствующих на протяжении существования вселенной.

Противостояние можно было обозначить, как примитивную «борьбу добра со злом», только в реальности все было намного глубже и сложнее.

Темная энергия, родившая сама себя в живой клетке, всегда противостояла кристальному Свету. Объединенная же с совершенным разумом изгнанных из Иерархии, материя получила организацию. Противоположную законам света. Другой способ существования. Другие законы. Тьмы и тотального хаоса.

Разве мог об этом знать даже дипломированный психиатр? Конечно, нет.

Вот Клеон прекрасно знал. Только понимание своей собственной природы Хранителя были похоронены очень глубоко в подсознании.

Говоря человеческим языком, Клеон забыл — кто он и откуда пришел.

Но противостоящие стороны прекрасно знали о самом сильном Хранителе тайного Знания. И представители Иерархии сил Света, и Первородные, впитавшие Темную энергию, прекрасно знали, что от Хранителя зависит исход вечной борьбы. И поэтому за тело и душу Клеона велась непримиримая борьба.

Вселенская борьба между Темной энергией и Светом длилась вечность. Основой Темной энергии была сам жизнь, диктующей дикие и жгучие импульсы борьбы за существование, стремления к превосходству, размножения и распространения. Чистый Свет, контролирующий совершенную организацию мира, вызывал у Первородных дикое отвращение. Изощренный план заключался в том, чтобы вернуть молодую планету в тотальную агонию первозданного хаоса. Именно так Первородные понимали свободу. Именно поэтому восстали против установленного миропорядка и были изгнаны из Иерархии.

Доктор Монморанси не знала, что видела всего лишь один эпизод вечного противостояния. И не поняла, что наблюдала соотношение сил. Едва заметного веяния было достаточно. На самом деле у Первородных не было ни единого шанса, если Свет решит уничтожить противоположную сторону бытия.

— Я очень рада, что ты чувствуешь себя лучше, — только многолетняя выдержка позволила доктору сдержать рвущийся крик и ответить пациенту с улыбкой. — Принимай лекарства, прописанные доктором. Постарайся побольше отдыхать. Надеюсь, симптомы исчезнут и больше не вернуться.

— Я уверен, что симптомы практически прошли! Еще раз спасибо Вам большое! — Клеон улыбается и выходит из кабинета.

Заметно, что Клеону и правда легче.

Доктор уверена, что наблюдает временную ремиссию пациента. Нельзя так просто встать и полностью вылечиться от параноидального синдрома, в котором находился Клеон два месяца после экспедиций.

Однако Клеон так и не вернулся на лечение. Он просто вышел после третьего сеанса, улыбнулся, посмотрел вокруг обычными кристально-серыми глазами с блестящими вкраплениями вокруг зрачков. И просто ушел.

Доктор Монморанси долго сидит, не двигаясь в кресле. Проработав профессиональным психологом долгие годы, она прекрасно знает этические правила профессии. И впервые в жизни принимает тяжелое решение нарушить основы психотерапии. Нельзя отдавать Клеону записи с гипнотического сеанса.

И рассказать о том, что она слышала, тоже нельзя. Свято веря в психологию, и в то, что все кошмары скрывают физические или психологические травмы, Монморанси решает нарушить собственные стандарты. И никогда никому она об этом не расскажет.

Написанные в блокноте объяснения видений Клеона, как кодирование пережитых событий, теперь и ей кажутся смешными.

Доктор открывает блокнот, вырывает последние исписанные листы, ожесточенно мнет и бросает в корзину. Следом за записями нажимает на кнопку «Стереть» и стирает с диктофона в последнюю запись.

Но вот слова. Режущий шепот. Инородные звуки, разрывающие человеческое сознание, навсегда застревают хриплым отзвуком в подсознании.

В тусклой атмосфере комнаты, отсвечивающей со всех сторон черным базальтом, физически ощущается сильнейшее напряжение.

Исконные обитатели молодой планеты, Первородные, имеющие все права на управление планетой. Вынуждены прятаться в недрах планеты, в сверхзащищенной сфере из черного базальта, на многокилометровой глубине.

Сфера состояла из миллионов осколков, скрепленных таинственными знаками и секретными символами, которые знал только Anas Eneron — Правитель Энерона. Способности и потенциал Правителя были ничуть не слабее Властителей Иерархии сил Света. Тогда почему прятаться должны они — могущественные существа, соединившие разум с бьющейся живой материей?

Вынужденные распадаться до жидкого состояния и просачиваться сквозь мерцающие золотом линии никому не известных символов в базальтовых блоках, и заново собираться на другой стороне. Только так они могли оказаться на поверхности планеты, в полностью закрытом помещении без окон и дверей.

— Уничтожен третий проход! — лающий хрип выдает едва сдерживаемую ярость фигуры в черном блестящем одеянии. При всех высокоадаптивных свойствах Первородных, человеческий голос скопировать они не смогли.

— В этот раз мы подготовились. Скрещенные были доставлены в сферу до прихода Хранителя. — В шелестящем шепоте слышаться нотки оправдания и становятся понятным иерархия отделившихся от стен двенадцати фигур.

Сидящий в центре явно обладает большими полномочиями.

Базальтовый стол имеет ровную квадратную форму, с каждой стороны сидит по трое высоких фигур в черном поблескивающем одеянии. Догадаться о том, что на фигурах вовсе не одеяние и оболочка первородной материи, защищающая от воздуха планеты, практически невозможно.

— Дело не в том, что удалось спасти группу скрещенных, — вступает сидящий слева от фигуры в центре. — Весь план находится на грани срыва. Не мне вам рассказывать, насколько важен временной интервал. В случае провала придется начинать все заново, на что потребуются еще сотни лет.

— Почему отправленная на поверхность не справилась с заданием? — сидящий напротив лидера осматривает всех присутствующих маслянистыми черными глазами. — В нашу задачу и не входило решение проблемы с Хранителем. Для этого Правитель и отправил одну из скрещенных, дав четкие и подробные инструкции, как нейтрализовать угрозу.

При упоминании Правителя непроизвольно напрягаются все двенадцать. Становится понятно, что иерархия власти распределяется только между сидящими за базальтовым столом. Перед Правителем Энерона все оказываются в одинаковом подчиненном положении. Никто не может противостоять создателю сферы, обладающему безграничной Волей и могущественным Разумом. Кроме подчинения на черных лицах сидящих за столом сильнейших Властителей Энерона читается явный страх.

— Почему скрещенная не справилась с заданием? Необходимо это выяснить, причем незамедлительно. — Хрипящий шепот лидера, с одной стороны, требует беспрекословного подчинения, с другой стороны, выдает всепоглощающий страх. Никто не хочет отвечать Правителю — почему план не сработал, когда до успешного конца оставалось совсем немного.

— Я так и не могу понять, почему мы не можем уничтожить Хранителя? — более тихий лающий шепот раздается с левой стороны стола. — В организации огромное количество адептов, я имею в виду в человеческом обличье. Адепты находятся среди людей и занимают разные положения. Мы не можем выйти на поверхность и убить Хранителя. Но члены организации в телах обычного человека, адепты могут приблизиться к ученому.

— С самого рождения Хранителя все силы Энерона только этим и занимались — попыткой его уничтожить, — медленно шепчет сидящий справа от лидера. — Нельзя переступить защиту Arcanum Agnitio.

Сидящие за столом прекрасно все понимали. Свой совершенный разум некогда занимающие управляющие позиции в Иерархии сил Света Первородные сохранили. Удержать мутирующую форму удавалось с трудом, только на короткое время. Но уничтожить сознание было невозможно.

При упоминании того, кто предоставлял защиту Хранителю, наступила пауза. Никто не хотел сказать вслух, что даже сам Anas Eneron, Правитель Энерона, не может ничего сделать с властью Arcanum Aпnitio.

— Нам нужно вызвать посланную с заданием скрещенную, — скрипящий шелест лидера звучит утвердительно. — Необходимо выяснить причины, почему до сих пор не выполнено задание и решить, что делать дальше. Нельзя допустить уничтожения главного прохода, находящегося глубоко под водой.

Когда прозвучал мощнейший призыв явиться на Правление, Анагиана стояла напротив дома, в котором жила все время после того, как вышла из Темного озера. Ослушаться призыва она не могла. Первородные обладали единым коллективным сознанием и жестким централизованным управлением.

Занимающие высокое положение в структуре Энерона Властители обладали сильнейшей волей и могли оказывать мощное воздействие. Именно так и осуществлялся тотальный контроль над более слабыми.

— Какой красивый свет. Солнечный. — Анагиана молча смотрела в окно, наслаждаясь картинами, появляющимися в голове. Она так и не смогла понять, откуда появляется столько образов, если не было источника поглощения.

Анагиана знала, что придется отвечать перед теми, кто отправил ее на поверхность с одной единственной миссией. И в силу окрепшего сознания, могла оценивать события. Конечно, она понимала, что провалила миссию. Очень быстро возрождающееся сознание давало женщине преимущество.

Она уже могла думать и училась размышлять. Теперь она могла сказать часть правды и скрыть остальное от Властителей. Теперь она могла солгать.

Странно, что в момент призыва Анагиана думала не о том, что будет с ней. Здесь как раз-таки секретов не было. Слишком много раз она наблюдала, что происходит с теми, кто посмел ослушаться Властителей Энерона.

— Выбрался, ты все-таки выбрался из третьего прохода, — прошептала женщина, чувствуя привычное поднятие уголков губ. Она уже знала, что такое улыбка. — Клеон, ты должен продержаться. Пожалуйста, останься живым.

Неописуемая теплая волна окатила все тело, когда Анагиана поняла, что дорогой ей человек выжил, хотя любого, кто даже находился рядом с проходами в бездну, безжалостно убивали. Радость. Какое светлое и горячее чувство.

Странно, но люди, имеющие возможность развивать сознание всю жизнь, часто так и не постигают истин, которые открылись только пробуждающейся душе. Большинство думает, что любовь — это хождение за ручки под луной, томные поцелуи и страстные занятия любовью. Многие, прожившие всю жизнь, так и не осознают, что никакого отношения к любви это не имеет. Настоящая любовь, когда одно существование другого человека приносит истинное наслаждение, всегда жертвенная. Отдать свою жизнь только для того, чтобы жил любимый и есть истинное проявление любви. Всепоглощающей и безграничной.

Стоя напротив дома, Анагиана улыбалась не только тому, что пока Клеон в безопасности. Отправляясь на призыв Властителей в самое сердце черной бездны Энерона, она смогла придумать план. План по спасению человека, жизнь которого теперь ценила больше, чем свою собственную. Развивающегося сознания, может было еще недостаточно для сложных логических размышлений. Но разрывающая сердце любовь подсказала, что нужно сделать.

Единственное правильное решение.