Прощальные слова

Глава 6

Эмма

Заканчивая читать о том, как бабушка попала в концлагерь, я слышу, как ее дыхание сменяется тихим посапыванием. Не желая надолго отрываться от чтения, кладу книгу в сумку и пользуюсь возможностью найти туалетную комнату, а затем место, где можно перекусить. Но, едва покинув палату и пройдя по коридору, я сталкиваюсь с доктором Беком, пока он проверяет карточку какого-то пациента.

— Эмма, — приветствует он.

Голос звучит глубже, чем мне запомнилось утром, но все также профессионально.

— Доктор Бек, — отвечаю я.

Он кажется немного взволнованным, когда из папки, которую он держит под мышкой, выпадает лист бумаги. Мы оба наклоняемся, чтобы поднять его с пола, но доктор делает это быстрее. Выпрямляясь, он поправляет свои бумаги и немного прочищает горло:

— Можешь называть меня Джексон.

— Джексон, — исправляюсь я, — прошу прощения за мою бабушку.

Он кладет планшет под мышку, туда же, где находится папка, и складывает руки перед собой.

— За что ты извиняешься?

— Она не должна была так настойчиво себя вести.

Улыбка появляется в правом уголке его губ, и он переносит вес с одной ноги на другую:

— В это сложно поверить, но моя бабушка точно такая же. На самом деле, она делает все возможное, чтобы смутить меня.

Чувствуя себя неловко от такого не совсем непринужденного разговора, я поправляю сумку на плече:

— Что ж, видимо, сегодня все это я беру на себя, — чувствую, как румянец расползается по моим щекам, они сейчас скорее всего ярко-розового цвета.

— Берешь все на себя? — спрашивает он, — значит, ты бы предпочла никуда сегодня не идти? Обещаю, меня это не обидит, если тебе не захочется встретиться со мной.

Не желаю звучать так, будто жалуюсь:

— Нет, конечно, хочу, — я пытаюсь закрыть рукой свой рот, чтобы не сказать лишнего, — это не то, что я имела в виду.

— Хорошо.

Его лицо растягивается в ухмылке, превращая глаза в узкие щелочки. Затем Джексон, нежно хлопнув своим планшетом по моей руке, прощается:

— Увидимся вечером, Эмма.

Моя рука все еще прикрывает лицо, пока я иду дальше по коридору. У меня есть парень. Я не могу пойти на свидание с кем-то просто потому, что он очень симпатичный доктор, или моя бабушка заставляет меня чувствовать себя виноватой. Это продолжается уже шесть лет. Майк не понравился моей семье в первую же секунду их знакомства. В свою защиту скажу, что он не всегда был таким, так мне кажется. Ну, или я просто не замечала этого тогда. Не знаю.

Я беру перекусить в киоске и отправляюсь на задний двор, там прямо под низкой нивой нахожу скамейку для пикника. «Будем надеяться, что здесь есть Wi-Fi». Достаю лэптоп из сумки, открываю его и ставлю на стол. Мгновение, и десятки электронных писем появляются на экране — все внутри сжимается.

Я вижу только темы сообщений, но, клянусь, в каждой говорится о какой-то проблеме, которую нужно решить. Карьера всегда была для меня на первом месте, но сегодня я с трудом могу об этом думать.

Глубоко вдыхая свежий осенний воздух, я открываю первое письмо. Начинаю отправлять ответы и понимаю, что действительно разберусь с этими проектами лишь к сегодняшней полуночи.

— Думаю, надо радоваться тому, что сегодня найти тебя было не сложно.

Майк обходит дерево с другой стороны и без приглашения садится на лавку напротив меня.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Пришел узнать, как там бабушка.

— Майк, почему ты это делаешь… называешь ее так? С каких пор тебя вообще волнует моя бабушка? Когда ты последний раз ходил со мной ее проведать? — не могу сдержать раздраженный стон, когда прохожусь рукой по волосам, — сейчас мне интересна причина такой внезапной необходимости меня впечатлить.

Он кладет руки на стол, сцепляя пальцы, и наклоняет голову, будто бы со стыда, но здесь не тот случай:

— Я правда хочу быть с тобой.

— Ответь мне, Майк, ты изменял мне или нет? Я имею в виду что угодно: от поцелуев и до всего остального. Посмотри мне в глаза и скажи правду.

Я не уверена, что он скажет, но я уже знаю правду. Он изменял мне… много раз.

Я закрываю лэптоп и складываю на нем руки, смотря скорее сквозь Майка, чем на него. Раз он сразу же не сказал, что никогда бы не совершил такое, я надеюсь на правду. Это стало бы чем-то новым, нежели его обычные ответы на этот мой вопрос. Нельзя прийти домой, провоняв парфюмом, просто потому, что проехал с кем-то в лифте, или что этот кто-то помогал тебе с проектом на протяжении двух часов. Он хорошо выдумывал истории, это точно.

После долгой минуты, Майк поднимает голову и выполняет мою просьбу. Он смотрит мне прямо в глаза и начинает говорить:

— Я спал кое с кем, — слова звучат с едва различимым раскаянием.

Часть меня чувствует облегчение от того, что я не сумасшедшая, и мое чутье никогда не подводит.

— Так что же, она в постели не так хороша, как я? Вот почему ты сейчас так меня любишь? — это грубо, но я достаточно знаю Майка, чтобы догадаться о его причинах.

— Эмма, — говорит он, судорожно выдыхая, словно это я сейчас веду себя неадекватно, — у меня абсолютно нет желания сделать это снова, клянусь. Я намеревался сделать предложение и все такое. Затем подумал о том, как пугающе звучит «навсегда», и эта мысль засела в голове. Изменив тебе, я понял, каким был глупцом, когда допустил мысль, что мне нужен кто-то еще.

В эту секунду единственной овладевшей мною эмоцией было счастье, и я не до конца понимаю, почему.

— Ты знаешь, как долго я ждала этих слов?

— Каких конкретно?

— О том, что ты собирался сделать предложение, — мне не удается удержаться от смеха, — мне тридцать один, и мы вместе уже шесть лет. Я сидела и ждала, когда же ты повзрослеешь и станешь мужчиной, готовым остепениться. Тем не менее, я так боялась закончить все это, ведь мои лучшие годы уже позади. Меня пугало новое начало и надежда на то, что найдется тот, кто захочет быть со мной. Но за последние пять минут ты дал мне понять, насколько лучше будет моя жизнь, если я начну ее с чистого листа, чем если останусь с тобой.

Он смотрит на меня в недоумении. Очевидно, Майк не видит смысл в моих словах. Но как он мог допустить, что я спокойно приму то, что в какой-то момент он решил проверить свои границы, переспав с другой женщиной? Возможно, я слишком долго держалась за эти отношения, но я не настолько отчаялась.

— Так к чему ты ведешь? — нервно спрашивает мужчина.

«Он действительно настолько глуп?». Вероятно, не стоит задавать ему этот вопрос:

— Я хочу тебе сообщить, что между нами все кончено. Я ждала достаточно, чтобы ты мог полюбить меня настолько, насколько я заставила себя полюбить тебя, но этого никогда не произойдет.

Майк саркастически смеется:

— Я знал, что ты не сможешь понять. Как я могу быть с человеком, который не способен на прощение? Может быть, я был неправ, но холод в твоем сердце аукнется тебе. Я удивлен, что ты не напомнила мне о своем любимом… ну знаешь: «Люди не меняются», и бла-бла-бла.

Я беру лэптоп со стола и кладу обратно в сумку:

— Если тебе хочется кого-то винить — пожалуйста, я скажу, что все это моя вина. Возможно, от меня веет холодом. Возможно, я, всем сердцем веря в то, что люди не способны изменить себя, все еще продолжала ждать, что ты станешь лучше как человек. Видимо, это делает меня нелепой в этой ситуации.

— Можешь повторить, так и есть.

Майк всегда должен был поставить точку, и я позволяла ему это после каждой нашей ссоры, никогда не переживая о том, какие слова мне бросают вслед.

Я ухожу, наконец-то чувствуя себя свободной от ограничений, которые не давали идти вперед — тех, от которых по сей день не могла избавиться.

— Я не просто однажды изменил тебе, — кричит он, — я сделал это столько раз, что потерял счет.

Смех Майка заполняет пространство вокруг него, от чего он кажется сумасшедшим.

Слезы проступают на моих глазах после его последнего комментария, из-за чего я чувствую злость. Не хочу, чтобы его слова или действия могли ранить меня. Тем более, какое у меня право притворяться, будто понимаю, что такое боль, после того, как я прочитала начало бабушкиного дневника? Мне повезло, что у меня есть выбор — чтобы иметь возможность уйти.

Когда я приближаюсь к входу в больницу после неудачной попытки разобрать почту, слышу звук мотора машины Майка, а затем визг шин.

— Как я могла быть такой дурой? Шесть лет. Ради чего?

— Это случается с лучшими из нас, — знакомый голос звучит позади. Джексон вырывает меня из состояния злости и ярости, с которым я пыталась справиться.

— Я не собирался подслушивать.

Понятия не имею, какую часть разговора с Майком он услышал, но, надеюсь, только ту часть, где я говорю сама с собой.

— Все в порядке.

— Видишь? — он указывает на свой безымянный палец. Там виднеется небольшой обруч светлой кожи.

Уходит несколько секунд, пока я пытаюсь понять, на что же смотрю, но затем до меня доходит, что на этом пальце обычно носят кольцо:

— Ты потерял свое кольцо?

Джексон смеется, но его дискомфорт очевиден:

— Я точно не терял его.

— Ох… — немой вопрос, я жду больше объяснений.

— Я был женат восемь лет, разведен уже одиннадцать месяцев, а этот тупой след все никак не исчезнет. Она все еще мучает меня.

— Господи, даже не думала, что такое может произойти, — отвечаю я.

Серьезно, я не думала, что кожа может так осесть, оставляя следы.

— Может, так и случилось, думаю, она была бы счастлива знать об этом.

— Могу предположить, твой брак был не самым удачным?

Теперь, когда я точно иду на свидание с этим мужчиной, рассуждаю, что нужно узнать о нем чуть больше, чем его имя.

— Это если очень преуменьшить, но да, у меня был не лучший брак.

Я нервно поправляю лямки своей сумки, оставляя их на плече:

— Так что произошло?

Может быть, она тоже изменила ему. Было бы очень милым совпадением, не правда ли?

— Она думала лишь о себе, была ленивой, эгоистичной, подлой, ей постоянно было скучно. Ей не нравилось то, что мне приходилось много работать, но при этом постоянно жаловалась на то, что у нас недостаточно денег. Она говорила, что устала готовить, но настаивала на том, чтобы сидеть дома без работы. Мало того, она почти каждую ночь не спала, проводя время за перепиской и общением со своими друзьями, пока я просто сидел рядом, ожидая хотя бы немного ее внимания после двенадцатичасовой смены. Если я пробовал проявить инициативу, она отталкивала меня. Даже не смогу сосчитать, сколько раз она просила меня поспать в комнате для гостей.

— О, Боже, это ужасно, — замечаю я, — возможно, мне известна идеальная пара для нее, если она еще свободна.

Смеюсь, потому что предполагаю, как трудно должно быть найти мужчину, способного удовлетворить ее, раз даже Джексон был недостаточно хорош. С другой стороны, он мог говорить, что угодно. Я ведь знаю его совсем немного, учитывая, что мы только недавно познакомились. Но мне кажется, что мы уже успели хорошо изучить друг друга.

— В какой-то момент она поймет, что потеряла. Не представляю, какой мужчина сможет подойти под все ее потребности и желания.

Мы подходим к боковому входу в больницу, Джексон открывает дверь, придерживая ее, чтобы я могла зайти:

— Удивительно, но она уже замужем, и это меня абсолютно не беспокоит. Я просто пожелал парню удачи во время нашей неловкой встречи в Таргете несколько месяцев назад.

— Вау. Полагаю, хорошо, что тебе хватило ума сбежать тогда.

Джексон шаркает ботинком по тонкому ковру, всматриваясь в свои ноги, затем громко вдыхает и выдает:

— Да, учитывая только то, что это она ушла от меня. Я не тот, кто бросает все на полпути, так что продолжал находить оправдания самому себе и пытался бороться за эти отношения.

Не уверена, что сказать ему в ответ, но, наверное, хорошо, что я решилась на новые отношения. Во мне жил страх, что у меня никогда этого не получится. Хотя я убеждена, что Майк еще не успокоился. Уже вижу десятки сообщений и пропущенных звонков завтра с утра, когда проснусь после еще одной ночи у мамы. Но в этот раз я не вернусь к нему. Не хочу однажды рассказывать кому-то, как мой бывший бросил меня, потому что сама не смогла найти силы оставить его.

— Ну, думаю, у нас есть что-то общее, — говорю Джексону.

Намек на улыбку появляется на его левой щеке:

— Эй, еще раз, я понимаю, что это скорее всего звучит так, будто я подслушивал, что, клянусь, совсем не так, но я услышал часть того, что ты читала своей бабушке сегодня.

— Ох, — пытаюсь представить, какую часть он мог слышать, — да, довольно тяжелая история. Рассказанное ею пока просто не укладывается в моей голове. Я поэтому вышла на улицу, хотела очистить голову, но, очевидно, бывшие всегда находят лучшее время, чтобы появиться и сделать жизнь еще сложнее.

— Это точно, — соглашается он, — могу себе представить, как тяжело должно быть читать такие слова вслух.

— Она очень детально описывала события, поэтому так легко представить все это. Что происходило, понимаешь? Она моя бабушка, и мне просто невозможно осознать, какие зверства она пережила. К тому же, я никогда до сих пор не слышала от нее никаких историй о концлагере. Это все кажется таким сюрреалистичным.

— Жизнь у нее была не сладкой, — говорит он, — к счастью, ты сегодня обрадовала ее, согласившись на свидание со мной, — он выпячивает грудь и на его лице расползается глупая улыбка, — это моя работа: спасать жизни и ходить на ужины с симпатичными внучками пациентов. Хороший способ зарабатывать на жизнь, не правда ли?

— На сколько свиданий с внучками тебя подкупали? — спрашиваю я, частично шутя, но в какой-то степени хочу знать ответ.

Уверена, что Джексон сейчас не серьезен. Не может быть так много бабушек, пользующихся своей болезнью, как предлогом, чтобы женить своих одиноких внучек.

— О, ты всего лишь вторая, не волнуйся, — говорит Джексон, подмигивая, — мне нужно идти, так что, если я невероятным образом снова не встречусь с тобой до ужина, хорошего вечера.

— Тебе тоже, — он как глоток свежего воздуха, и я никак не могу сдержать свое любопытство, пока смотрю ему вслед. Мне хочется узнать больше об этом мужчине, который кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.

— «Код синий» на восьмом этаже. Доктор Бек, вызывают доктора Бека.

Момент беззаботной легкости исчезает, как только я слышу объявление системы оповещения. Имя доктора Бека и восьмой этаж сразу же вызывают панику, потому что именно там палата моей бабушки, и я знаю, что значит «Код синий». Тем не менее, мне не известно, сколько пациентов у них на восьмом этаже.

Какое-то время я осматриваюсь в поисках ближайшего лифта, найдя его, срываюсь на бег в его направлении. Отчаянно бью руками по кнопкам вызова, пока двери не открываются, затем делаю то же самое с кнопками «закрыть дверь» и «восьмой этаж» внутри. «Быстрее. Пожалуйста». Кажется, проходит вечность, пока лифт доезжает до восьмого этажа. Как только дверь открывается, я слышу писк и звуки сирены, ревущие с разных сторон. Не могу побороть тревогу от неизвестности, и от страха забываю номер бабушкиной палаты. Поэтому просто бегу в том направлении, где, по-моему, она находятся. Оббежав, наверное, весь этаж, я вижу медсестер, заходящих в палату и выходящих из нее в конце коридора. Это ее комната. Восемьсот одиннадцать. «Нет, нет, нет. Пожалуйста, пусть все будет в порядке, бабушка».

Я будто бы на беговой дорожке, или, может, коридор словно удлиняется с каждой секундой. Не могу добраться до палаты достаточно быстро, грудь наполняет чувство вины за то, что я оставила бабушку в одиночестве. «Я не должна была так волноваться об этих электронных письмах». Когда я наконец-то добегаю, вокруг бабушки уже суетятся медсестры и доктора. Это доказывает, что звуки сирены были отсюда, и ее сердце не бьется, судя по изображению на мониторе. Молюсь, что они просто отключили ее от прибора, чтобы сделать процедуры, а не потому, что больше ничего нельзя сделать.

Джексон на доли секунды смотрит на меня. Его лицо белое, а на лбу сияют капли пота под ярким светом:

— Эмма, тебе нужно выйти в комнату ожидания. Сейчас же.

— С ней все будет хорошо? — кричу я.

— Эмма, пожалуйста, иди, — настаивает он.

Я хватаюсь за грудь, когда слезы льются из глаз. Пожалуйста, Господи, не забирай ее у меня. Она нужна мне. Я просто хочу быть эгоисткой, хочу, чтобы она осталась со мной. Медленно иду в маленькую комнату ожидания, где мы сидели вчера перед тем, как узнать, что произошло. Теперь я одна и не знаю, стоит ли звонить маме и Энни прямо сейчас. Нужно подождать несколько минут, пока не узнаю, что случилось, прежде чем пугать их. Думаю, это правильно. Надеюсь, что так и есть.

Я сажусь на кресло и сгибаюсь, хватаясь за голову, пытаюсь медленно вдыхать и выдыхать. «Пожалуйста, пусть все будет хорошо».

Проходят минуты, и я все еще ничего не знаю. Чувствую себя абсолютно бесполезной и одинокой, сидя здесь, так что достаю кожаный дневник из сумки и прижимаю к груди. Это я виновата? Ей слишком тяжело вновь пережить описанное в дневнике? Не понимаю, почему бабушка так сильно хотела, чтобы я ей его читала?

Чарли. Именно из-за него я изначально искала книгу. Хотя, до сих пор ничего про него не знаю.

С каждой минутой тишины во мне растет нетерпение, и руки сами тянутся, когда я раскрываю дневник снова. Мне нужно почувствовать ее близость, ее слова.