Просто космос

последнее голосование

«Пенультима» — Penultima — на латыни значит «предпоследний», или, если совсем точно, «предпоследний слог». Это название летного имитатора. Правильное название, потому что круче «Пенультимы» — только сам полет в космос. Если посмотреть снаружи, кажется, что это обычный имитатор. Ну, может, он чуть больше обычного. Но когда заходишь внутрь, понимаешь, что перед тобой самый лучший и идеально точный имитатор условий полета, какой только можно вообразить, полноразмерная копия командного модуля «Беспредельной Возможности». Пять сидений. Экраны МФИ — многофункциональных индикаторов. Есть даже игровая приставка, последняя модель, — это чтобы тайконавтам было чем себя занять в свободное время. Сразу видно, что у разработчиков все просчитано: имитатор находится в самом центре Зала Беспредельности, и проходы перед ним оставлены такие, что свободно выстроится очередь хоть в милю длиной. Когда мы проходили мимо таблички «Ориентиры очереди: до входа 45 минут», Флорида просто млела:

— Мы как звезды, да? Я читала, что однажды парк развлечений «Чессингтон» открыли раньше времени — специально для Брэда Питта и всех его детей.

Мы провели в «Пенультиме» все утро — учились управлять ракетой при вхождении в плотные слои атмосферы.

— Конечно, — сказала нам доктор Дракс, — когда дойдет до дела, специалисты из Дракс-центра обо всем позаботятся. Но мы думаем, вам тоже кое-что не помешает знать. Просто на всякий случай.

Монитор, к которому нас подвели, был в форме иллюминатора, а в иллюминаторе была Земля — такое большое круглое лицо, все в морях и облаках. Земля постепенно увеличивалась, и вскоре вокруг нее стал виден светящийся контур, граница между атмосферой и космосом.

Мистер Бин объяснил нашу задачу так:

— Представьте, что Земля — это конверт, а свечение вокруг нее — клапан конверта. Вам надо проскользнуть под этот клапан — и вы на пути домой. Очень просто. Надо только правильно рассчитать угол. Макс, ты первый.

Макс шагнул к панели и попытался задать направление. На экране есть стрелочка, которая показывает правильный угол; нужно только следить, чтобы модуль продвигался за этой стрелочкой и никуда не отклонялся. Макс бы, может, и уследил, но его папа стоял сзади и бубнил у него над ухом: «Спокойно, Макс, спокойно» — каждые три секунды. Макс, естественно, нервничал все сильнее, и вот, когда светящаяся каемка была уже совсем рядом, на экране все вдруг резко изменилось: Земля закружилась, океаны с континентами перемешались. А потом планета исчезла и монитор погрузился в черноту.

— Как вы видели, — прокомментировала доктор Дракс, — Макс не смог удержать нужный угол…

— Я же тебе говорил: следи за углом, следи за углом, — брюзжал его папа. — Неужели так трудно быть внимательным?

— …и в результате, — продолжала доктор Дракс, — ракета отскочила от земной атмосферы, как гладкий камешек, запущенный вдоль поверхности воды. Между прочим, мой папа прекрасно запускал такие камешки. Его личный рекорд — двадцать отскоков.

В «иллюминаторе» по-прежнему было черно, не считая звезд: видимо, мы уносились в космическое пространство.

— Разве мы не можем вернуться? — спросила Флорида.

— Сейчас нет. Мы потеряли управление.

— Но в конце концов мы же остановимся? Все когда-то останавливается.

— В космосе — не обязательно. Там можно лететь и лететь вечно.

— Верно, — подтвердил Самсон Второй. — Первый закон Ньютона. Если на тело не действует никакая внешняя сила, оно может вечно находиться в состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения.

— А если мы уже будем там и вот так же отскочим от атмосферы? — спросила Флорида. — Что тогда?

— Тогда держитесь крепче и наслаждайтесь видами, — улыбнулась доктор Дракс. — Но не волнуйтесь, ничего такого не произойдет. Покажи им, Шэньцзянь.

Доктор Дракс опять настроила монитор, и к панели подошла Шэньцзянь. Пока мы приближались к Земле, она вслух считывала с экрана данные об изменении гравитации.

— Это чтобы мы здесь, в Дракс-центре, точно знали, что она не отключилась, — пояснил мистер Бин. — Многие ведь теряют сознание при входе в плотные слои атмосферы. А бывает, что человек не может двинуть рукой. В космосе он же ничего не весил, и вдруг — хоп! — сразу наваливается такая тяжесть.

В «иллюминаторе» клубились белые облака и голубые моря, такие мирные и знакомые, — но внезапно все исчезло и экран залило ослепительным огненным светом.

— Опять погибли! — взволнованно крикнул Самсон Второй, но Шэньцзянь даже бровью не повела. — Или это имитатор сбоит?

Шэньцзянь продолжала считывать данные.

— Никто не погиб, и с имитатором все в порядке, — сказал мистер Бин. — Огненная вспышка означает, что мы вошли в атмосферу. Скорость полета такая, что атомы на поверхности ракеты теряют свои электроны. Красиво, правда? Конечно, там, на месте, у вас не будет времени оценить эту красоту.

— Гравитация пять, продолжает расти! — громко объявила Шэньцзянь.

— Значит, — пояснил Самсон Второй, — она уже в атмосфере.

— Правильно, — улыбнулся мистер Бин. — Когда летишь домой, Земля держит за руку, как мама. Тут главное — уцепиться покрепче за мамину руку и не отпускать.

Огненное свечение слетело с экрана золотой подарочной бумагой. А сам подарок остался — новенькая голубая Земля.

Пока дети по очереди входили в атмосферу, у меня прямо руки чесались — так хотелось поскорее занять их место. Штука еще в том, что «Пенультима» — этот самый точный ракетный имитатор в мире — на самом деле просто увеличенная версия «Орбитера-IV». То есть игры, в которой у меня всегда были высокие результаты. Даже панель управления точно такая же. В «Орбитере-IV» возвращение в атмосферу — это седьмой уровень. Короче, у меня все мысли были только об игре.

Зато остальные папы на экран даже не смотрели. Месье Мартине заявил, что все это напоминает ему уроки вождения, — и они тут же завели разговор о машинах. Выяснилось, что месье Мартине водит мерседес, а мистер Ксанаду сказал, что у него тоже есть парочка мерседесов, — но это так, для будней. Самсон Первый, как оказалось, предпочитает лендроверы, он ведь живет в пустыне. С этого места все переключились на полноприводные внедорожники, причем говорили о них так, будто соревновались, кто больше вспомнит крутых названий, — мне даже начало казаться, что я тут единственный взрослый.

— А вы на чем ездите, мистер Дигби?

— На машине.

— А какая у вас машина?

— Голубая… — Я пытался сосредоточиться на «Пенультиме». — Я не очень в них разбираюсь.

— То есть как?.. Это же ваша работа. Вы должны что-то знать об машинах.

Н-да. Я и забыл, кем работаю.

— Ну, таксист, в принципе, должен хорошо знать город, — сказал я. — А машина — это просто рабочий инструмент… в принципе. — Тут мне кстати вспомнилось кое-что из папиных объяснений: — Таксист работает с людьми, не с машинами. Приходится быть то психологом, то экскурсоводом — всем понемногу. Да и некогда мне заниматься машинами, есть дела поважнее… Один раз у меня даже младенец родился.

Насчет младенца — это, наверное, было уже лишнее. Хотя в общем все правильно: однажды папина пассажирка родила младенца прямо в такси, на заднем сиденье.

Все уставились на меня — кажется, сейчас потребуют, чтобы у меня немедленно родился кто-нибудь еще, в качестве доказательства. Но, к счастью, как раз в этот момент мистер Вин пригласил месье Мартине к панели управления.

Месье Мартине легко завел ракету в золотистый «конверт» — это получилось у него не хуже, чем у Шэньцзянь. Затем он скрестил руки на груди и сказал:

— Детские игрушки!

После чего экран почернел и механический голос сообщил:

— Упс! Постоянные фатальные ошибки. Экипаж погиб.

— Глупости! — фыркнул месье Мартине. — Экипаж в норме.

— Возможно, — с улыбкой ответила доктор Дракс. — Но через пару секунд он непременно погибнет. Вы забыли раскрыть парашюты.

У Самсона Первого вход в атмосферу не получился, его отбросило обратно в космос. Он отнесся к этому совершенно спокойно. Зато его увлекла мысль о том, что при достаточном ускорении он может превратиться в световой луч.

Мистер Ксанаду проявил гораздо больше интереса к покупке «Пенультимы», чем к управлению ракетой.

— Отличная машина! Если вы мне ее продадите, я добавлю к набору несколько монстров и парочку полуголых инопланетянок. Считайте, что популярность и прибыль у нас в кармане.

— Имитатор — часть подготовки тайконавтов, — возразила доктор Дракс. — Монстры не входят в нашу учебную программу.

— Минимум усилий — и вы заработаете на этом целое состояние, — сказал Эдди Ксанаду.

— У меня уже есть состояние. Но спасибо за совет.

Пока она это говорила, мистер Ксанаду зачем-то развернул ракету боком, врезался со всего маху в атмосферу Земли и загорелся.

— Превосходная графика! — восхитился он. — Ну-ка, сфотографируйте меня вот тут, у этой панели, чтобы я выглядел как настоящий тайконавт. — Он передал мне свой телефон и позвал детей, которые попозировали вместе с ним и поулыбались в кадр.

Наконец настала моя очередь. Не хочу хвастаться, но в игре «Орбитер-IV» я дошел до пятидесятого уровня, на котором при вхождении в плотные слои атмосферы приходится одновременно отбиваться от гигантского кальмара. А без кальмара вообще легкотня. Но доктор Дракс все равно впечатлилась.

— Вы могли бы повторить то же самое еще раз? Чтобы все убедились, что это не из серии «новичкам везет».

Теперь они попытались меня подловить — в самый ответственный момент устроили мне метеорный дождь. К счастью, это стандартная ловушка из «Орбитера-IV». Надо просто помнить, что метеоры тоже обладают собственным гравитационным притяжением, и корректировать свои координаты соответственно. Иначе, конечно, их гравитация тебя утянет.

И я во второй раз скользнул под клапан золотого «конверта».

Уже перед самым голосованием Самсон Второй спросил меня, как это я так легко справился с «Пенультимой». Я ответил:

— Понимаешь, у меня на приставке есть одна игра, там все то же самое. Только никому не рассказывай.

— Вы играете на приставке? — удивился Самсон Второй.

— Иногда. Но я предпочитаю многопользовательские онлайн-игры, например «Варкрафт».

— Как-то странно для папы, — сказал Самсон Второй.

— Зато, как видишь, полезно для тайконавта.

Самсон Второй улыбнулся, кивнул и вернулся к остальным детям. Они вчетвером о чем-то пошушукались. А потом пошли голосовать. Я знал, что стану победителем. И я знал, что в критической ситуации, если она возникнет, только я смогу их спасти. Я все просчитал в уме. У меня и у Эдди по шесть голосов. Если я получаю сейчас хотя бы три — я победил. Даже если два — я, может быть, тоже победил, потому что не факт, что остальные два голоса достанутся Эдди.

Когда доктор Дракс с готовыми результатами направилась к нам, я так волновался, что сердце чуть не выпрыгивало.

— Итак, дети определились, — сказала она. — Теперь мы знаем, кто самый лучший папа на Земле. И кто скоро станет самым лучшим папой в космосе. Сегодня он получил четыре голоса…

Четыре голоса. Значит, точно я. Я лечу в космос!

— Это мистер Эдди Ксанаду!

У Эдди десять очков. У меня шесть. Второе место.

Я спросил потом детей почему.

Флорида пожала плечами:

— Я люблю фотографироваться.

— Но вы же видели, я лучше всех умею управлять ракетой!

— Да, — сказал Самсон Второй, — видели. Но мы ведь понимаем, что это значит. Это значит, вы также лучше всех умеете играть на приставке. А зачем нам взрослый, который лучше нас всех играет на приставке? Чтобы он играл и играл, а мы бы сидели и ждали часами, когда его убьют, а его бы все не убивали и не убивали? Нет уж. Лучше пусть будет взрослый, который не играет на приставке.

Вот что в детях самое ужасное. Они готовы подвергать себя смертельной опасности и лететь в космос с человеком, вообще ни на что не способным, только бы у них была возможность подольше посидеть за приставкой.