Просто космос

маленькое отклонение от курса

Луна, если разглядывать ее с Земли, выглядит так себе: в принципе понимаешь, что пятна на ней — это, скорее всего, горы, но, честно, издали больше похоже на прыщи. Зато отсюда, где мы сейчас, хорошо видно, какие это умопомрачительные, остроконечные, сказочные горы. Поверхность белая, как бумага, — и резкие, четкие тени. Кажется, что разглядываешь карту какого-нибудь королевства из «Варкрафта». Горные хребты, глубокие лощины, пустынные равнины. Не хватает разве что нескольких троллей с драконами и большого старинного компаса.

— Но откуда? — недоумевала Флорида. — Что тут делает Луна?

— Ну как тебе сказать, что делает… Разное: вращается вокруг Земли, вызывает приливы с отливами. — Я сказал это абсолютно спокойно. Родители не должны поддаваться панике ни при каких обстоятельствах.

Хотя в голове у меня в это время истошно орал мой собственный двенадцатилетний голос: «Что, что, притягивает нас к себе — вот что она делает! Затягивает на свою орбиту, ближе и ближе. Чтобы мы крутились вокруг нее вечно. Вот и все, больше ничего!»

По правде говоря, спускаясь в «Одуванчик», я очень надеялся, что найду здесь что-нибудь типа руля или тормозов и смогу как-нибудь изменить направление движения, или остановиться, или, может быть, выполнить межгалактический разворот в три приема — и доставить нас всех домой. Но ничего типа руля или тормозов я тут не увидел.

Флорида пожала плечами.

— Значит, мы должны выйти на траекторию свободного возврата с облетом Луны — а уже потом на Землю.

— Э-э-э, извини… что ты сказала?

— Ну, как было с «Аполлоном-13», помнишь?

Взрослый спокойный голос (снаружи):

— Да-да. Помню, конечно. Я это и собирался предложить. Ровно то, что ты сказала.

Голос испуганного ребенка (внутри):

— Что она сказала?.. Она говорит, есть какой-то выход?

Флорида медленно-медленно опустилась на сиденье у окна и пожаловалась:

— Вот терпеть не могу, когда так! Это как будто ты уже практически дома, и тут автобус выруливает на эту, как ее…

— Траекторию?

— Да нет! Ну, знаешь, когда садишься на восемьдесят первый, и он уже подъезжает к эстакаде, и ты думаешь, ага, осталось чуть-чуть, а он вдруг ныряет ПОД эстакаду и едет аж до круглосуточного «Теско». И только потом разворачивается и возвращается на то место, где ты подумал, что ты уже практически дома.

— A-а, да.

Флорида скрестила руки на груди и повернулась к окну. Вид у нее был такой, словно она и правда едет на восемьдесят первом автобусе. Я сел рядом с ней и сказал:

— Да, насчет той траектории… напомни, что там с ней было?

И она пересказала мне всю историю «Аполлона-13». История такая: корабль летел к Луне, чтобы провести какие-то исследования на ее поверхности, когда взорвался один из кислородных баков. Экипаж перебрался в маленький лунный модуль, как в спасательную шлюпку. В этой «шлюпке» астронавты облетели вокруг Луны, чтобы лунная гравитация добавила им немного скорости, а потом, включив в нужный момент свой единственный уцелевший двигатель, они сошли с лунной орбиты и направились обратно на Землю.

Ну это вкратце. В полной версии ее рассказа было еще много чего — например, про число 13 и правда ли оно такое несчастливое, а также какие голливудские актеры играли потом астронавтов в фильме «Аполлон-13» — Кевин Бейкон и Том Хэнкс, если кому интересно, — а также на ком эти актеры сейчас женаты.

Пока она мне все это рассказывала, проснулись остальные. Они тоже, видимо, заметили открытый люк и один за другим спланировали в «Одуванчик».

Первым подплыл Хасан. Не обращая внимания на Луну, он приземлился на одно из сидений и сказал:

— А тут удобнее, чем наверху.

Самсон Второй так долго с открытым ртом смотрел в окно, что Флорида не выдержала.

— Да, это Луна, — сообщила она язвительно. — Представь себе, мы собираемся ее облететь!

— Луну? Про Луну нам никто ничего не говорил.

— Это маленькое отклонение от курса. Бывает.

— Но… Луна же далеко!

— Уже нет, — сказала Флорида.

Труднее всего оказалось с Максом. Луна его не беспокоила. Его беспокоил «Одуванчик».

— Мы должны были отделиться от этого модуля, чтобы он смог выйти на свою орбиту. Это была наша задача. Мы ее не выполнили. Мы обязаны выполнить ее сейчас.

Я объяснил ему, что прямо сейчас никак не получится, потому что у нас проблема.

— Мы не отделились, — упирался Макс. — Значит, мы потерпели поражение, как какие-то лузеры. А я не собираюсь становиться лузером!

— Почему «поражение»? Просто мы нажмем зеленую кнопку позже — когда это станет возможно.

— Но доктор Дракс…

— Доктор Дракс не может все знать.

— Все равно она знает больше вашего, — сказал он. — Я пошел нажимать зеленую кнопку.

Я побежал за ним. Ну, «побежал» — это громко сказано, в невесомости не очень-то побегаешь. Это как во сне, когда на тебя бросается бешеная собака, а ты стоишь и не можешь двинуться — ноги приклеились к полу. Но я так отчаянно дернулся вперед, что перекувырнулся в воздухе, на лету зацепил Макса ступней и, как крючком, откинул его обратно к сиденьям.

На всякий случай я решил остаться перед люком.

— Слушайте, — сказал я, — у нас есть план, который основан… — На чем он там основан? — Сейчас Флорида вам все расскажет.

Вот так. Называется: делегирование задачи. Это очень важно, когда имеешь дело с подростками.

— Нет у меня никакого плана, — сказала Флорида.

Да, делегирование и еще правильная установка.

— У тебя есть блестящий план, Флорида. Траектория… ну?

— Ах да, траектория свободного возврата, — сказала Флорида. — Все помнят «Аполлон-13»?

— Блестящее поражение, — прокомментировал Самсон Второй. — Лунная миссия, которая не была завершена якобы из-за взрыва кислородного бака.

В тот момент я не обратил внимания на это слово — «якобы», но спустя минут десять пришлось о нем вспомнить.

Флорида все подробно объяснила: мы обогнем Луну, а потом просто сойдем с орбиты и продолжим движение в нужную сторону — это будет легко, уверила она. В сущности, это прогулка вокруг Луны.

— У астронавтов «Аполлона-13» был только один малюсенький модуль, в нем было жутко тесно и не хватало кислорода. И энергии тоже. А у нас есть целый «Одуванчик», который заряжается от Солнца, и места сколько угодно, и еды… По сравнению с «Аполлоном» у нас тут просто пикник. «Одуванчик» годится для межпланетных полетов, но не для входа в атмосферу. А командный модуль годится для входа в атмосферу, но не для космических полетов. Поэтому нам придется прокатиться на «Одуванчике» до того места, откуда удобно будет возвращаться обратно на Землю. Поняли?

Поняли, сказали все. Чего же тут не понять?

А Макс сказал:

— Поняли. Всё, я пошел нажимать зеленую кнопку.

— Что?! Ты вообще меня слушал?

— Я слушал доктора Дракс.

— Все равно ты не сможешь нажать кнопку, — сказал Хасанчик. — Потому что сейчас моя очередь.

И они оба одновременно рванули в сторону люка.

— Никто не нажимает никаких кнопок! — крикнул я. — Иначе мы все погибнем.

— Ничего мы не погибнем, — сказал Самсон Второй. — Вы же не думаете, что мы действительно находимся в космосе?

Все замерли и уставились на него.

— А вы не поняли? Это же шутка — что мы якобы отправились в космос. Мистификация доктора Дракс. А если открыть дверь, выяснится, что мы находимся в Парке Беспредельности, как и раньше. И я сейчас ее открою.

Он оттолкнулся ногой от стоявшего впереди сиденья и понесся к двери шлюзовой камеры.

Я собирался погнаться за ним, но тут вспомнил, что я должен гнаться и за Максом тоже. Мой мозг мучительно пытался сделать выбор, что лучше: быть высосанным через шлюз в космическое пространство, получив смертельную дозу ускорения в придачу, или застрять навечно в тихо дрейфующем космическом фургончике?

И в этот кошмарный момент я осознал, что настоящая опасность исходит не от космического вакуума и не от изъянов ракеты, хоть бы их обнаружились миллионы. Настоящая опасность исходит от детей.

Ну, чем удручен Макс, понятно: ему подавай успех, а то, что мы сейчас находимся на полпути к Луне в фургончике для мороженого, для него — поражение. Он думает, если мы отделимся от «Одуванчика», тут же станем победителями.

Самсон Второй удручен, потому что у него просто съехала крыша.

Это, кстати, вполне понятно. Если бы мне сейчас не приходилось обо всех заботиться, у меня бы тоже съехала.

Значит, чтобы разобраться с Максом, мне надо ему доказать, что с учетом всех наших проблем вернуться домой целыми и невредимыми — это будет успех покруче, чем просто выполнить задание доктора Дракс.

И я так ему и сказал:

— Знаешь, Макс, с учетом наших проблем вернуться домой целыми и невредимыми — это будет успех покруче, чем просто выполнить задание.

— Это Хасан виноват, что у нас проблемы, — буркнул Макс.

— Нет, ты виноват, — сказал Хасан.

— Ты нажал не ту кнопку. А я нажму ту.

— Ничего я не нажимал. Ты сам нажал.

— Не я, а ты!

Я сказал:

— ПАПА решает, чья очередь нажимать. Я решаю так: сейчас мы сыграем в игру. Кто в ней победит, тот и нажмет кнопку — ПО МОЕМУ СИГНАЛУ.

— Победит? — заинтересовался Макс. Я же говорил, у каждого монстра есть уязвимое место. И у Макса тоже. — А что за игра?

Хм-мм. Да. Что за игра?

Оказалось, Хасанчик притащил с собой настолку. Не знаю уж, как он втиснул эту большую коробку в свой ПИП.

— Эта игра, — сказал он, — научила меня любить деньги. Я всегда беру ее с собой.

Игра называлась «Монополия». Даже в космосе не получается от нее отвязаться.

В условиях невесомости «Монополия» идет полегче, чем дома на кухне. Главное, что она длится всего несколько минут. Если это дорожная «Монополия» с магнитиками — как у Хасанчика, — то с фишками проблем нет, они не разлетаются. С банкнотами тоже, надо только крепко держать их в руке и не отпускать. Проблема с игральными костями. Ты их бросаешь, а они, вместо того чтобы упасть, отскакивают от стен и кувыркаются, как кубики сахара в чашке чая. Смотришь и думаешь: сахар, что ли, попался генномодифицированный? Кувыркаются и кувыркаются.

Самсон Второй следил за их кувырканием, как завороженный, а потом сказал:

— Хорошо бы как-нибудь использовать энергию их вращения. — И, чтобы я не слишком расслаблялся, добавил: — Интересно, как доктор Дракс добилась такого эффекта? Прямо полное ощущение невесомости. Так и правда можно поверить, будто мы в космосе.

Мы прилепили к одному из сидений несколько полосок скотча клейкой стороной наружу и пытались бросать кости на скотч, но кости не хотели приклеиваться. Пока все спорили, что там выпало, шестерка или не шестерка, я заметил, что Макс опять крадется к люку командного модуля.

— А давайте в «камень-ножницы-бумагу»? — крикнул я.

В «камень-ножницы-бумагу» никто из них — кроме Флориды — раньше не играл. Интерес держался примерно двадцать минут, из них первые десять все обсуждали, ПОЧЕМУ бумага побеждает камень и что будет, если все-таки попытаться разрезать камень ножницами. В одном из раундов мы играли вдвоем с Максом, причем я был «ножницы», а он «динамит». А в следующем раунде он был «бумага», а я опять «ножницы». Ножницы выиграли.

Макс сказал:

— Но ведь прошлый раз я взорвал ваши ножницы своим динамитом! Откуда у вас опять взялись ножницы? Я же их взорвал, уничтожил.

— Ты уничтожил их не навсегда, а только до следующего раунда.

Такой уровень абстрагирования оказался Максу явно не по плечу. Он тут же вспыхнул и раскричался:

— Бред какой-то! Один из двоих должен быть уничтожен, иначе получится, что победителя нет. А победитель есть, и раз он есть, он ДОЛЖЕН кого-то УНИЧТОЖИТЬ!

Когда он это так прокричал — ДОЛЖЕН УНИЧТОЖИТЬ! — я чуть не запаниковал.

Но все-таки быстро нашелся и предложил:

— А в прятки?

Поиграть в прятки в невесомости — идея, может, и неплохая, но лучше бы я ее не высказывал. Прятки в невесомости нас всех едва не доконали. В смысле, не уничтожили.

Мне выпало водить. Пока все прятались, я сидел перед окном с Луной и громко считал до сорока, потом крикнул:

— Я иду искать!

Что Самсон Второй спрятался под дальним сиденьем, я догадался сразу — по стуку. Сиденье, в принципе, неплохое укрытие, но из-за невесомости он все время всплывал и стукался об него головой. Я его засалил, и мы вместе пошли искать остальных.

Потом мне показалось, что кто-то за мной следит. Когда я поднял глаза, Макс висел под самым потолком, смотрел на нас сверху вниз и надеялся, что мы его не заметим. Я решил: ладно, пускай висит. Хочет быть победителем — окей, раз ему это так позарез нужно.

И двинул дальше. В передней части «Одуванчика» все было как на втором этаже автобуса, на котором я езжу в школу. Только между первым сиденьем (куда я всегда сажусь) и лобовым стеклом было подозрительно много места. И желобок в полу, как на отъезжающей панели. Я потянул за желобок, панель отъехала, и — снизу на меня смотрела Флорида с довольной-предовольной улыбкой:

— Ну, как тебе мое укрытие?

Мы с Самсоном Вторым спустились вниз. Так вот где у «Одуванчика» водительская кабина! И тут тоже все было как в автобусе — нормальное водительское сиденье, перед ним нормальный руль, даже два зеркала заднего вида по бокам, можно разглядывать солнечные паруса. Впереди, правда, из-за командного модуля мало что видно. Но зато еще больше похоже на обычный автобус — как будто мы застряли в пробке и перед нами торчит грузовик. А что, пожалуй, можно попробовать сесть за руль. Я посмотрел на Флориду, она мне кивнула. Прямо читает мысли.

— Правда, водитель из тебя не очень, — заметила она.

— Да, но здесь должно быть проще. Не такое интенсивное движение.

— Так себе кабинка, — оглядевшись, сказал Самсон Второй. — Ни капельки не похоже на космический корабль. Сляпали что-то из деталей старого автобуса, вот и все.

Я сел за руль.

— Эй, поосторожнее! — предупредила Флорида. — Инструкции же нет. А мы не знаем, где тут что, — она взмахнула рукой в сторону приборной доски. — Еще нажмешь какую-нибудь кнопку катапультирования.

Я посмотрел наверх. Над приборной доской находилась откидная солнцезащитная шторка — как в папиной машине. За этой шторкой у папы натянута резинка, под которой он держит инструкцию с описанием, атлас автомобильных дорог и страховой полис. Я заглянул за шторку. Атлас Луны, страховые полисы и — инструкция с описанием!

Ага, раздел устранения неисправностей, «Начало работы», схема приборной доски с расшифровкой всех…

Стоп! Мне вдруг стало страшно. Нарисованные кнопки нацелились на меня со схемы, как копья Гильдии Смерти. Кнопки! Та кнопка! Макс с Хасаном за это время уже сто раз могли добраться и до зеленой кнопки, и до шлюза — может, в эту самую секунду они как раз выбирают самый ужасный и мучительный конец для всех нас.

Оттолкнувшись, я, как Супермен, взвился с водительского сиденья, стукнулся головой о потолок фургончика, сделал сальто в воздухе и, извиваясь, нырнул в верхний люк ровно в тот момент, когда Макс протягивал руку к зеленой кнопке.

Понятия не имею, как я успел так быстро проскочить все расстояние до МФИ, но успел. И оказался между Максом и кнопкой даже раньше, чем сообразил, зачем я тут. Пока мы с ним боролись, то и дело налетая на какие-то трубки, спальники, рукоятки и циферблаты, появилась Флорида.

Она зависла перед панелью, закрывая собой злополучную кнопку, и крикнула:

— Хасан победил! Правда, пап?

Макс ее услышал.

— Победил… Хасан?

Я сказал:

— Ну, я же его не вижу — а ты? Всех нашли, а его нет. Значит, он победитель.

Послышалось глухое недовольное урчание, исходившее, кажется, откуда-то изнутри Макса. Если бы он сейчас задрал голову и завыл по-волчьи, я бы не удивился.

— Хотя, конечно, — сказал я, — если ты его сейчас отыщешь — тогда ты победитель.

Макс тут же улетучился. Я велел Флориде караулить кнопку, а сам, вместе с Максом и Самсоном Вторым, отправился искать Хасана.

Только мы не смогли его найти.

Ни в командном модуле. Ни в «Одуванчике». Ни в кабине управления.

Хасан исчез.

В космосе.

— Его нет на ракете. Следовательно, он покинул ракету — так говорит логика.

— Самсон Второй, ты все время нам пересказываешь, что говорит твоя логика. Может, Логика — это твой воображаемый друг? Давай лучше ты сам, а не Логика, что-нибудь нам скажешь.

— Говорю: он покинул ракету.

— Логика говорит, что этого никак не может быть. Потому что мы в космосе.

— Логика говорит, что, если кто-то покинул ракету — а Хасан ее покинул, — значит, мы не в космосе.

Следовательно, это не космическая ракета, а обычный имитатор.

Мы еще раз все обыскали. Не нашли.

— Я смотрела одну передачу, — сказала Флорида, — и там было так: все думали, что они в космосе, а оказалось — то ли в Эссексе, то ли в Сассексе.

— Я тоже ее смотрел, — сказал я.

— Вот именно, — сказал Самсон Второй. — А как вам космическая программа «Аполлон» — помните, как они всех убедили, что якобы были на Луне?

— А разве они там не были? — спросил Макс. — Ты уверен?

— Конечно были, — сказала Флорида. — Мистер Бин там был. Он сам нам рассказывал.

— Я не собираюсь никого уличать во лжи, — сказал Самсон Второй. — Но если они один раз побывали на Луне, что же они потом не попытались туда вернуться?

— Люди часто планируют куда-то вернуться, да не получается, — сказал я. — Например, мои родители однажды слетали на пару недель в Испанию и собирались потом возвращаться туда каждый год. Но так пока и не вернулись.

— Вы видели фотографии американского флага на Луне? — гнул свое Самсон Второй. — Видели, как он развевается?

— Да.

— А почему он развевается, если на Луне нет ветра? Вот. Значит, все их фотографии — подделка.

Я сказал:

— А ты не думаешь, что люди, которые собирались лететь на Луну, могли догадаться, что там не будет ветра? И если им хотелось, чтобы флаг не висел, а как бы развевался, они же могли, например, вшить в него по краю кусок проволоки? В конце концов, они понастроили такую кучу ракет, в каждой ракете миллионы деталей, — может, они все-таки додумались вставить одну-единственную проволочку?

Самсон Второй даже глазом не моргнул.

— Логика, — сказал он, — предлагает открыть дверь и проверить.

— Ладно, Логика. Почему бы и нет? Давай, Логика, вперед.

— Тогда я пошел?

— Я сказал: Логика, а не ты.

— Логика говорит, что идти должен я.

— Нет, она говорит, что идти должен я. Я здесь главный. Я за всех отвечаю. Значит, я иду.

Зачем я это сказал?

Когда человек выходит из летательного аппарата в открытый космос и что-то там делает, это называется ВКД — внекорабельная деятельность. К сожалению, из-за сливового сока я пропустил эту часть подготовки тайконавта. Поэтому всем пришлось припоминать по очереди: как надеть шлем, как подсоединить кислород, как проверить герметичность скафандра для ВКД. Потом мы вместе прочитали в инструкции, как открывать и закрывать шлюз.

А потом, почему-то совершенно неожиданно, оказалось, что я уже готов к выходу и стою внутри шлюза.

— Эй, а страховочный пояс? — Флорида ткнула пальцем в моток желтой веревки. — Это твоя связь с ракетой. Не наденешь — просто уплывешь в открытый космос и не вернешься.

Я надел страховочный пояс с пристегнутым к нему фалом. Флорида загерметизировала за мной внутреннюю дверь, после этого я еще минуту висел внутри шлюза. Как в лифте, подумал я. Только не стоишь в нем, а висишь. А может, Самсон Второй был прав и мы ни в каком не в космосе? Это просто имитатор. А потом началось открывание внешней двери. Сначала появилась узенькая щель, за которой была чернота, — но чернота выглядела цельной и плотной, как стена, было даже непонятно, каким образом внутри этой стены можно двигаться. Потом щель расширилась, и я увидел обратную сторону одного из серебряных парусов. То есть это я сейчас понимаю, что я увидел. А в тот момент я только мог сказать, что прямо передо мной сияет что-то ослепительное. Но форму различить было невозможно. Слишком ярко, точно смотришь на нить накала очень сильной электрической лампочки. Потом дверь открылась совсем, и я шагнул в черноту, в которой не было ничего. И полетел.

Но сразу налетел на один из парусов, ухватился за какую-то спицу, вделанную в него для жесткости, и повис — как обалделая новогодняя игрушка. Это было… это был просто космос! Я парил, держась за парус, прямо передо мной плыла огромная-огромная Луна, а мои ноги болтались будто в необъятной молочной ванне. Только она была звездная, а не молочная. Мне надо было отплыть подальше и как следует оглядеться — проверить, не видна ли Земля, — но я все висел и висел, любовался этой потрясающей картиной. Пространство между звездами черное-черное, ничего чернее я в жизни не видел. А все, что не черное, — парус, Луна, звезды, металлические манжеты скафандра, — то светится. Причем в миллион раз ярче, чем светилось бы на Земле. Даже мой желтый страховочный фал светится словно сам по себе. И я висел там и смотрел, как он проплывает мимо меня, извиваясь в черноте — плавно и красиво, как змея. Помню, я еще тогда подумал: эгей, у меня же есть страховочный фал, можно уже не держаться. И еще я подумал: если один конец прикреплен ко мне, то к чему прикреплен второй?

Ни к чему.

Он просто уплывает в пространство.

Я надел пояс, но не пристегнулся к модулю.

А дальше я помню только свои руки, мертвой хваткой вцепившиеся в спицу. Как они медленно, страшно медленно, чтобы не соскочить, продвигаются по ней в сторону ракеты. Наверное, проще было бы перехватывать руки поочередно, как при лазании по канату, но я боялся разжать пальцы даже на секунду. Я полз сто часов, сердце громко ухало, пот заливал глаза. К тому времени, когда я подползал к основанию паруса, стекло на моем шлеме почти совсем запотело.

А когда я дополз, то понял, что не знаю, с какой стороны находится шлюзовая камера. Пока я парил рядом с парусом, я забыл, откуда к нему подлетел, спереди или сзади.

Я решил, что если конец страховочного фала проплыл мимо меня, значит он должен указывать в сторону, противоположную той, откуда появился я. Еще я вспомнил, что через дверную щель, когда я выходил, Луны было не видно — значит, чтобы вернуться в шлюз, мне надо двигаться от Луны.

Проведя рукой по обшивке модуля рядом с основанием паруса, я обнаружил не то бортик, не то порожек — видимо, край ниши, в которой раньше хранились свернутые паруса. Ухватившись за этот бортик, я наконец отпустил спицу и начал продвигаться в сторону кормы.

Это заняло еще сто часов. Когда бортик кончился, я так устал, что не мог уже ничего. Просто висел и тупо пялился на металлические заклепки в обшивке ракеты, которые расплывались у меня перед глазами. Наверняка дверь была где-то рядом, но мой шлем запотел уже окончательно, теперь я вообще ничего не видел.

И не знал, надолго ли мне хватит кислорода.

Я провел ладонью по обшивке, нащупал край металлической панели. По краю шли заклепки в два ряда, расстояние между заклепками ровно такое, что можно втиснуть палец и продержаться пару секунд. Так, хорошо. Я чуть сдвинулся, зацепился пальцами другой руки. Потом дотянулся до края следующей панели, повторил то же самое еще раз. И еще раз.

Ракета мчалась сквозь космос. Я полз по ней на одних кончиках пальцев.

Одной рукой я все время шарил по обшивке — искал дверь. Но не находил. Неожиданно я зацепился за что-то носком ноги. Что там? Я подтянул вторую ногу, проверил. Да! Обе ступни теперь внутри. Пытаясь найти точку опоры, я случайно дернул ногой — и похолодел. Штанина проскребла об острый металлический край. Что, если я ее порвал? Я замер, даже перестал дышать. Но пронесло.

Теперь я не сомневался, что это она, дверь шлюзовой камеры. И мои ноги уже там. Вопрос только, как мне попасть туда целиком. Переползти? Так, чтобы ноги оставались внутри, а руки двигались по обшивке? Попробовал. Не получилось. Значит, придется прыгать. А вдруг я отпущу руки — и меня тут же унесет в пространство?

Но выбора не было, я должен был рискнуть. Я собирался легко и изящно соскользнуть с бока ракеты и приземлиться уже внутри шлюза — во всяком случае, так я себе это представлял. Вышло по-другому: прыгая, я так сильно стукнулся коленями о металлическую обшивку, что меня скорчило и скрючило от боли, в глазах потемнело, и я полетел, уже ни за что не держась. Но из-за того, что меня так скрючило, я не пролетел мимо люка, а закатился в него — а потом вцепился в него обеими руками и затащил себя внутрь. Наконец-то кругом меня не пустота, а предметы, за которые можно держаться. Я вслепую водил руками по стене. Нащупал кнопку, нажал, услышал, как закрывается дверь. Хотя опасность еще не миновала, я был так счастлив, что тут же начал стаскивать с себя шлем. Эту часть тайконавтской подготовки я тоже пропустил, поэтому провозился довольно долго. Ура, получилось, я снова могу видеть! В ту же секунду внешняя дверь шлюза плавно защелкнулась — прямо у меня на глазах. Это было первое, что я увидел. Знай я, как правильно снимать шлем, я сдернул бы его с себя гораздо быстрее, пока дверь была еще открыта, — и тогда моя голова точно бы взорвалась. А может, я бы сначала задохнулся.

Я стоял, прижавшись лбом к металлической двери. Она была такая прохладная, надежная. Как хорошо, думал я, что она не пытается никуда ускользнуть и оставить меня в пустоте навсегда. До того как открылась внутренняя дверь, прошла целая вечность, и всю эту вечность я стоял и радовался, ни за что не хватался, ничего не боялся, просто перебирал в уме бесчисленные достоинства металлических дверей.

Услышав, что я вернулся, дети слетелись к двери и порхали передо мной, как стайка херувимов. Какие они все ЖИВЫЕ, подумал я. Понимаю, что в это трудно поверить, но я видел все, каждую их ресничку, мог пересчитать эти реснички, если бы захотел. Я слышал их дыхание. Слышал, как их веки открываются и закрываются. То есть абсолютно всё. Будто я только что выполнил сложнейший квест и на меня посыпались заслуженные награды — здоровье, опыт, сила. Кажется, у меня даже появились суперспособности. Суперслух, например. Я мог теперь хоть весь день стоять и слушать, как они дышат. И моргают. Мне хотелось их всех обнять, честно. Но это, пожалуй, выглядело бы странновато, и я воздержался.

— Ты нашел его? — спросила Флорида.

— Кого?

— Хасана. Ты ходил искать Хасана.

— Нет. Его там нет.

Я был так счастлив, что спасся сам, что о спасении Хасана даже не вспомнил.

— А что там есть?

— Ну как тебе сказать… Вселенная.

— Если там его нет и здесь его нет, то где он? — нахмурилась Флорида. — Не мог же он совсем исчезнуть!

— Сначала Земля исчезла, — проворчал Макс. — Теперь Хасан исчез. Все исчезают! Может, мы тоже скоро исчезнем?

— Тсс! — сказал я.

Потому что на фоне великого множества новых звуков — а среди них были движения век, мышц и костей, жужжание электроники, постукивание фишки от «Монополии» под сиденьем, — я различил еще один звук, ясный и четкий, исходящий из стены рядом с водительской кабиной. И я полетел в ту сторону. Звук казался мне оглушительным, хотя я понимал, что остальные его не слышат. Я ведь тоже не слышал его раньше, когда искал Хасана вместе со всеми. Тогда у меня еще не было суперслуха.

Я подплыл к стене и отыскал щель между панелями. Подтолкнул одну панель, потянул за другую, панели раздвинулись — и все увидели, как Хасан спит, мирно посапывая.

Проснувшись, он радостно улыбнулся.

— Я победил, да? — спросил он. — Когда солдаты пришли в нашу деревню, я три дня прятался за баком с водой. И научился прятаться лучше всех.

Я кивнул:

— Да. Про это я забыл. Конечно.

То есть это были даже не самые опасные прятки в жизни Хасана Ксанаду.

— Так я победил?

— Ты победил. Молодец.

— Он победитель, — сказал Макс. — А я теперь лузер.

Я обернулся. Сердце Макса стучало часто-часто — я знал это благодаря суперслуху. Но вскоре оно застучало нормально, как у всех.

— А знаете, — сказал Макс, — оказывается, это не так уж страшно.

Флорида толкнула его, и он полетел спиной вперед в другой конец фургончика. И от того, как он смешно летел и как хохотал, мне тоже стало весело и легко. Я знал, что зеленой кнопке теперь ничто не угрожает.

— Давайте измерим ваш рост, — предложил я. — Проверим, как вы подросли за время моего отсутствия.

Флорида посмотрела на меня как на ненормального:

— Тебя не было всего десять минут. Когда бы мы успели подрасти?

— Все равно, это же космос. Помнишь, Самсон Второй нам объяснял: меньше давления на позвоночный столб.

Все выстроились в очередь, и я сделал новые отметки на двери, как дома делала моя мама.

— Поразительная вещь — сила внушения, — сказал Самсон Второй. — Все выросли на дюйм, если не больше, — точно мы и правда в космосе.

— А мы и правда в космосе, — сказал Макс. — Мистер Дигби даже в него выходил — помнишь?

— Да, — сказал Самсон Второй. — Вышел, почитал там газету и вернулся.

Меня подмывало сказать: «Ладно, хорошо. Не веришь мне — выйди туда сам». Но вместо этого я глубоко вздохнул и сказал:

— Ладно, хорошо. Но даже если это имитация, нам все равно надо знать, какими должны быть высота и угол наклона траектории в момент выключения двигателя, чтобы скорость полета была достаточной для выхода на траекторию возвращения. Ты мог бы это вычислить?

— Возможно. — Он открыл свой ПИП и вытащил оттуда толстую, древнюю на вид книгу под названием «Чудесная сокровищница науки».

— Это очень старая книга, — сказал он. — Мне ее мама подарила на день рождения, когда я был маленький. Потому что когда она сама была маленькая, это была ее любимая книга. Которую ей подарила ее мама. А потом я заболел и долго не ходил в школу. Я лежал в кровати и читал эту книгу. И становился все умнее и умнее. Я прямо это чувствовал — точно происходило какое-то чудо. Жаль только, что, когда я так сильно поумнел, меня отправили в специальную школу-интернат. И мы с мамой теперь редко видимся. Но иногда, например если я устал или если у меня не получается быть очень умным, я кладу свою книгу под подушку и так сплю. И опять становлюсь умным. Так что я знаю, что такое сила внушения.

В конце книги шли сплошные столбики чисел — логарифмические таблицы. Когда еще не было компьютеров, эти таблицы использовались для сложных расчетов.

— С ними что угодно можно вычислить, — сказал Самсон Второй.

— Понадобится помощь — дай знать, — кивнул я. — Если что, я, по результатам тестов, одаренный и талантливый. А когда все у тебя будет готово и настанет нужный момент… тогда мы ВСЕ ВМЕСТЕ нажмем зеленую кнопку.

Все очень оживились.

А Флорида вдруг крикнула:

— Смотрите!

На Луну за окном надвигалась огромная тень, будто кто-то раскатывал ковер.

— Что это?..

Я сразу понял, что это.

— Это тень Земли, — сказал я.

Потом мы смотрели, как она движется. Пусть это не сама Земля, только тень, но мы наконец-то ее видели — впервые после того как сбились с курса. Потому что мы все уже начали подозревать, что Земли больше нет.

Ну, то есть все, кроме Самсона Второго, который продолжал думать, что мы в Китае.

Пока тень раскатывалась по лунной поверхности, я пытался угадать, тень какой части Земли находится сейчас прямо перед нами.

Потом я спросил:

— Кто хочет есть? — И мы совершили набег на продуктовые запасы.

Все налегали на «свинину, пожирающую наши собственные руки», когда Флорида вдруг расхохоталась, указывая на Макса.

— Ты чего? — спросил Макс.

— Гляньте, он разговаривает с нами, ест и писает — все вместе! Видите, как у него трепыхается подвесной мешок?

— Макс, что, правда? Ты писаешь за едой?!

— Ну да, а что?

— Я тоже, — сказал Хасан.

И все друг за другом сказали то же самое. Кроме меня. Я решил, что для папы это будет слишком. Я даже немного на них поворчал — это, кажется, еще больше им понравилось. Хасан так смеялся, что улетел под самый потолок. И Макс тоже.

И Флорида, а под конец даже Самсон Второй. И они кружились там наверху, как хохочущий подвесной мобиль.

Сразу после этого нас накрыла тень: начиналась темная сторона Луны.