Просто космос

сорок восемь часов до старта

Обратный отсчет начинается за сорок восемь часов.

С этого момента мы не выходим из жилого модуля и не разговариваем с посторонними. Это должно нас сплотить и объединить.

Выяснилось также, что вся еда в холодильнике и в кухонных шкафчиках заменена на «космическую». Все упаковано в пакетики с торчащими из них соломинками, как соки «Капри-Сан», только вместо сока — пюре из мяса с овощами. Это чтобы мы заранее привыкали к космическому питанию. Правда, надписи на пакетиках встречаются странные и даже пугающие — например, «Слюна-цыпленок». Или «Свинина, пожирающая ваши собственные руки».

Самсон Второй сказал, что это, скорее всего, просто неудачный перевод. Наверное, «Слюна-цыпленок» — это «Цыпленок, от которого слюнки текут», а под кровожадной свининой имелось в виду «пальчики оближешь».

— Возможно, — согласилась Флорида. — Но я лучше буду есть мороженое.

— Я тоже, — сказали все остальные.

Так что все утро мы сидели, посасывали через трубочку мороженое (точнее, их было два — «Малина как ветерок озера» и «Банан расчлененный») и отрабатывали на компьютере нажатие цветных кнопок.

Среди ночи нас разбудил оглушительный металлический лязг — будто крышка от неба слетела на землю. Все повскакивали и выбежали в гостиную. Я выбежал последним — дети уже сбились в растерянную кучку посреди комнаты. Я как раз собирался нырнуть в самую середину этой кучки, когда Самсон Второй, глядя прямо на меня, вдруг спросил:

— Ну и что это?

И я понял, что все ждут от меня ответа.

— Это медведи? — спросил Хасан Ксанаду.

— Медведи? Откуда тут взяться медведям? Ждите здесь, я схожу посмотрю.

Открывая входную дверь, я думал: а если все-таки медведи?.. Но медведей было не видно и медвежатиной не пахло. Зато появился новый звук — размеренный монотонный скрежет. Я огляделся: ничего, кроме Башни Беспредельности. И тут я заметил, что знакомые очертания Башни как-то изменились. Я немного понаблюдал и понял: вывозят ракету.

Медленно, очень медленно ракета выезжала на рельсы, ведущие в пустыню. От Башни до места старта — три мили. Когда смотришь и смотришь не отрываясь, вроде ничего не меняется. Но если отвернуться, а потом опять взглянуть на Башню, понимаешь, что кусок торчащей из-за Башни ракеты стал немного длиннее. Это почти незаметно, как движение минутной стрелки.

Остальные тоже подошли и столпились у меня за спиной.

— Ладно, пошли спать. Ничего страшного, это просто ракета, — сказал я вслух.

Только она гораздо страшнее медведей, подумал я про себя.

— Хочу, чтобы тут был мой папа, — сказал Самсон Второй.

Как я его понимал.

Утром мы обнаружили на обеденном столе кучу подарков — пять коробочек, похожих на эластичные школьные пеналы, с надписью «Пакет индивидуальных принадлежностей». И пять дракскомовских игровых консолей самой последней модели, которые крепятся на запястье, в обиходе — «наручники». Кажется, к нам приходил космический Санта. Наручник, кстати, — отличная вещь. Он маленький, как обычные часы, но мучиться с крошечным экранчиком и портить себе глаза не нужно, потому что изображение проецируется на стену, как в кино, — а там уже можно растягивать его, как тебе удобно. На всех наручниках предустановлены нормальные игры — «Орбитер-IV», «Тупицы каменного века», «Серфинг по-эскимосски». И только на моем — «Профессиональный гольфист» и «Проверь свой уровень холестерола».

Рядом с подарками лежала записка от доктора Дракс, из которой мы узнали, что в свои пакеты индивидуальных принадлежностей (ПИПы, для краткости) мы можем положить все что угодно, то есть абсолютно любые личные вещи, — разумеется, если они туда помещаются.

Спустя две минуты после того, как все разобрали свои наручники, начались территориальные споры. Одну стену заняли Хасан с Максом — они решили вдвоем сразиться в «Орбитер-IV», другую — Самсон Второй с «Тупицами каменного века». Больше свободных стен в гостиной не осталось, так что Флориде негде было играть. Для начала я предложил ей поиграть в «Тупиц» на пару с Самсоном Вторым, но выяснилось, что оба игрока против и готовы защищать свои права вплоть до применения грубой силы. Тогда я попросил Самсона Второго подойти ближе к стене, чтобы уменьшилась площадь проекции.

Самсон Второй сказал:

— Нет.

Все с интересом обернулись ко мне. Это была проверка на вшивость.

И что мне было делать? Упрашивать его? Уламывать? Угрожать?

Если я не способен справиться с детьми здесь, в гостиной, то что будет на орбите?

Я молча перетащил диван в центр комнаты. Подвинул его чуть в сторону, чтобы середина дивана и середина стены находились на одной линии. Потом, даже не поворачивая головы, сказал:

— Самсон Второй, сядь.

Все, только три слова. Но я постарался произнести их так, будто ни капельки не сомневаюсь, что он меня послушается.

И затаил дыхание.

Самсон Второй ничего не ответил и не оторвал взгляда от стены. Но он все же прошел вперед, обогнул диван и сел. Площадь его экрана на стене сократилась наполовину, и появилась куча свободного места для Флориды.

— Теперь передвинься на этот конец, Самсон, — сказал я. — А ты, Флорида, садись на тот.

Самсон подвинулся. Флорида села. Хасан с Максом отвернулись.

Я прошел проверку.

Хорошо, а если бы Самсон Второй продолжал говорить «нет»?

И я решил сразу же упаковать в свой ПИП «Беседы с подростком» — так, для подстраховки. «Беседы» оказались великоваты, и мне пришлось их втискивать и впихивать. Старательно натягивая эластичную крышку «пенала» на корешок, я заметил папины следы: два круга от чайной чашки, вместе похожие на цифру 8, чей-то номер телефона, расходы на бензин… Папина книга. Книга моего папы. Мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы он сейчас появился здесь — как тогда, в салоне «Порше». И сказал бы: «Так. Выметайся. Быстро».