Просто космос

бриться насмерть

Мою раннюю растительность было не так легко разглядеть, но я-то знал, что она у меня есть. И не мог о ней не думать. Она казалась мне ужасно щекотной, и все время хотелось ее потрогать. А когда я ее трогал, окружающие тоже начинали ее замечать. А когда они ее замечали, они орали во весь голос: «Оборотень среди нас!» — или что-нибудь еще похлеще. И я решил от нее избавиться.

Я взял папину бритву и устроил своей сахарноватной растительности настоящее побоище. Это помогло, я ее победил. Но, к сожалению, на поле боя я потерял много крови.

Кровь ползла вниз по щекам и капала с подбородка. Я понятия не имел, что положено делать в таких случаях, поэтому взял с полки полотенце и прижал его к нижней части лица. Целый час я изо всех сил прижимал полотенце и надеялся, что не умру. Честно говоря, у меня даже появилось подозрение, что я уже умер. Но тут мама позвала меня ужинать.

— Что с тобой? — спросила она, как только я спустился вниз. — Ты обварил лицо?!

— Нет, — сказал папа. — Он просто брился.

— То есть как? — опешила мама. — Он же еще маленький. Разве можно бриться в одиннадцать лет?!

— Ну, с бородой в одиннадцать лет тоже не походишь, — возразил папа.

И показал мне, как бриться с меньшим риском для жизни.

— Единственное, — сказал он, — раз уж ты начал, теперь придется продолжать. Когда бреешься регулярно, волоски становятся толще и жестче.

Так что сахарная вата на мне больше не растет. Скорее что-то вроде туалетного ершика.

— Послушай, Лием, — сказала мне мама, — давай ты не будешь расти так быстро, а? Я пока что не готова расстаться со своим маленьким мальчиком.

После этой истории мама долго не могла успокоиться и потащила меня к врачу. Врач сказал, что для волнения нет никаких причин. Но от этого мама еще больше разволновалась и потребовала, чтобы нас направили к специалисту.

— Простите, к какому именно специалисту?

— Ну вот, бывает же, что дети слишком быстро взрослеют. В пятнадцать лет они начинают лысеть и сморщиваться, а в двадцать они уже дряхлые старики…

Видимо, на моем лице появилось выражение такого ужаса, что мама быстро сказала:

— Конечно, такое встречается очень, очень редко! Но иногда все же бывает. Вы ведь читали в интернете, да?

— Нет, — ответил доктор, к моему огромному облегчению. — Честно говоря, не читал. Но у нас в детском отделении есть ортопед. Если хотите, могу вас к нему направить.

В детском отделении мне сделали рентген и анализ крови и выдали наклейку «Уколов не боюсь!». Меня показали специалисту, потом еще одному специалисту. Оба специалиста сказали, что я нормальный ребенок. В смысле, совсем нормальный. Чересчур нормальный. Прямо ненормально нормальный. Разве что очень высокий.

— Тогда почему он растет так быстро? — спросила мама.

— Миссис Дигби, не волнуйтесь так, все в порядке. Просто помните, что Лием пока еще ребенок. Хоть и похож на взрослого. Если приходится покупать ему одежду во взрослом отделе, это не значит, что детство кончилось. Мальчики ведь растут по-разному, кто быстрее, кто медленнее. Особенно в таком возрасте. Вот увидишь, Лием, за лето все твои друзья вытянутся, и после каникул может оказаться, что ты уже не самый высокий в классе.

— А ведь и правда, — сказала мама. — В начальной школе его папа тоже был очень, очень высокий. А теперь — видите, ниже среднего роста.

— Вообще-то я повыше среднего роста, — сказал папа.

— Вообще-то пониже.

— Чуть-чуть, но все-таки повыше.

— Мы обсудим это после, — сказала мама. Она всегда так говорит, когда ей надоедает препираться с папой или со мной.

Насчет вытягивания специалист из детского отделения оказался прав. За лето все вытянулись. Особенно я. Чтобы отметить мой рост на линейке ростомера, который висит у нас на кухне, маме пришлось взобраться на стул. Иначе она не доставала до моей макушки.

— М-да, — сказала она. — Неплохо прибавил.

— Семь дюймов — это уже не прибавка, — проворчал папа. — Семь дюймов — это уже мутация.

В первый же день в средней школе Ватерлоо я убедился, что я здесь выше всех. И учеников, и учителей. Новая школьная форма, которую мама покупала мне в начале лета, уже не годилась, пришлось заказывать блейзер самого большого размера, какой у них только бывает. А пока его не прислали, мне разрешили ходить в школу без формы, в обычной одежде.

Когда мы с мамой ездили за моим проездным, чтобы я мог бесплатно добираться в школу на городском транспорте, сотрудница в офисе автобусной компании не поверила, что я школьник, — пришлось возвращаться домой за свидетельством о рождении. А на следующее утро, когда я предъявил проездной женщине-водителю, она не поверила, что этот проездной — мои, и не пустила меня в автобус. Я послал маме эсэмэску, и мама прибежала на остановку, чтобы объяснить водителю уже следующего автобуса про мой рост.

— Ну, милая, — сказал водитель. — Рост ростом, а щетина щетиной.

Мама вздохнула.

— И что, мне теперь каждое утро сажать его в автобус?

— Видно, придется, пока мы все его не запомним.

В конце концов мама заказала мне паспорт, и я стал носить его с собой — на случай если еще кто-нибудь меня в чем-то заподозрит.

— Ну вот, теперь все окей, — объявил папа. — Паспорт защитит тебя от любых неприятностей.

Если бы.

Еще папа отдал мне свой старый мобильный телефон. Чтобы, если я опять потеряюсь — как тогда, в Зачарованном Парке, — меня можно было найти. У него на телефоне есть приложение «ДраксМир», а это, если вы не в курсе, — классная штука, просто космос! Оно определяет твое точное местоположение, объясняет, как попасть откуда угодно куда угодно, и показывает спутниковые фотографии из любой точки мира. Можно посмотреть извержения вулканов. Или приливы. Или лесные пожары. Короче, что хочешь. Мой папа обычно смотрит, в какой части города сейчас пробки.

В то первое утро, когда маме пришлось сажать меня в шестьдесят первый автобус, я всю дорогу до школы не вылезал из «ДраксМира». Разглядывал парки развлечений и аттракционы. Вот «Обливион» в парке «Альтон-Тауэрс», вот «Космическая гора» в парижском Диснейленде, и «Ужасы» в Камелоте, и токийский «Громовой дельфин», и «Воздушные гонки» — все как на ладони. Когда автобус выполз на Ватерлоо-роуд, я набрал на телефоне «Ватерлоо»: вдруг мне сейчас покажут спутниковое изображение меня в автобусе? Но вместо моего портрета на экран высыпались тысячи других картинок. Оказывается, Ватерлоо есть везде. Станция Ватерлоо в Лондоне. Порт Ватерлоо в Сьерра-Леоне. Ватерлоо в Бельгии. Можно обежать вокруг света, просто перескакивая с Ватерлоо на Ватерлоо.

В одних Ватерлоо водопады, в других — джунгли, или снежные вершины, или песчаные белые пляжи. Я только одного не мог понять. Предположим, человек решил жить в Ватерлоо и говорит себе: так, хорошо, пусть будет Ватерлоо, но только не вот это, с длинным белым пляжем. И не то, которое среди снегов Сибири. Нет, мне подавай то, которое с эстакадой, чтобы удобнее было добираться до Нью-Стренда…

Вот это у меня никак не укладывается в голове.

Казалось бы, можно легко все переиграть. Есть же «ДраксМир», который указывает направление в любую точку мира. И если ты взрослый — а не ребенок, у которого просто щетина выросла на подбородке, — тебе всего-навсего надо наполнить бак бензином и ехать прямо, потом направо, потом налево, а там смотришь — и вот уже песочный пляж, и снежная вершина, и коралловый риф. Нет, правда, взрослые вообще не умеют пользоваться своей взрослостью.

В школьном вестибюле ко мне сразу же подошла миссис Сасс, директор:

— Наконец-то… Том?

— Лием.

— Ах да, конечно. А я Лоррен. Ну, идемте.

Помню, я еще подумал: надо же, директриса представляется по имени! Это так по-дружески. А миссис Кендал из школы Жанны д’Арк вообще ни разу не сказала нам, как ее зовут.

Короче, «Лоррен» отвела меня в учительскую и начала знакомить с учителями. В смысле, она называла всех по именам, а они жали мне руку и говорили, как они рады и счастливы. Какая вежливая школа, думал я. Интересно, они каждого нового ученика так встречают? Это сколько же времени у них на это уходит?

Потом Лоррен объявила:

— Прошу любить и жаловать: Том… простите, Лием Мидлтон! Наш новый преподаватель медиаведения.

И указала на меня.

Я понимаю, мне надо было прямо тогда сказать ей все как есть. Но как раз в этот момент мне сунули в руки чашку кофе и ванильное печенье и усадили в удобное мягкое кресло. И я подумал: съем печенье, потом скажу.

Лоррен опять обернулась ко мне:

— Сейчас у нас будет общешкольное собрание. Я приглашу вас на сцену и представлю всем ученикам. Не хотите сообщить мне что-нибудь самое любопытное про себя? Ну не знаю, может, за какую футбольную команду вы болеете. Или чем увлекаетесь.

Тут, наверное, мне следовало ей ответить: «Самое любопытное — это что я не учитель. А ученик седьмого класса». Но она так искренне радовалась и мне так не хотелось ее огорчать, что я сказал:

— Я увлекаюсь массовыми многопользовательскими онлайн-играми.

На ее лице появилось немного озадаченное выражение.

— Такими, как «Мир Варкрафта». Это где надо выбрать себе аватар, придумать персонаж, а дальше уже этот персонаж нарабатывает разные навыки с умениями и выполняет квесты.

— А-а, — протянула Лоррен, — тогда понятно. Наша школа уделяет большое внимание развитию навыков и умений.

— У меня их знаете сколько? — продолжал я. — Конечно, некоторые из них не очень помогают в повседневной жизни… Умение приручать драконов, например. Есть даже запрещенные. Скажем, метание ножей — это же запрещено, правильно?

— Н-ну… думаю, да.

— В моей прошлой школе я пытался убедить директора организовать клуб любителей «Варкрафта». Но она только смотрела на меня как на идиота.

Лоррен посмотрела на меня как на идиота.

Тут прозвенел звонок, и она сказала:

— Что ж, пора на собрание. Может, вы лучше сами им представитесь? Можно просто себя назвать, без интересов и увлечений.

Вот так я оказался на сцене. Пока Лоррен говорила вступительную речь, я разглядывал зал из-за ее спины и выискивал знакомых. В первом ряду я узнал человек восемь — все из начальной школы Жанны д’Арк. И они тоже меня узнали. Причем Флорида Кирби все время махала мне рукой и корчила рожи. Лоррен рассказывала, как она рада всех нас видеть и как она надеется, что мы прекрасно провели лето. Потом она долго объясняла что-то про утренние переклички, а потом сказала:

— Хочу представить вам нового учителя нашей школы. Он будет вести медиаведение и курировать наш девятый класс, класс имени Нельсона Манделы. Итак, мистер Мидлтон!

Она взмахнула рукой в мою сторону.

Я шагнул к микрофону и сказал:

— Спасибо, Лоррен… простите, миссис Сасс.

Зал оживился: «Лоррен… Ее зовут Лоррен…»

У Лоррен вытянулось лицо.

Теперь все смотрели на меня с интересом. При этом одна часть меня думала, что надо бы притормозить, позаботиться о последствиях. Потому что мало ли как потом обернется. А другая часть думала: да ладно, все классно.

Я сказал:

— Доброе утро всем!

И все ответили:

— Доброе утро, сэр.

«Сэр»!

— Кто-нибудь из вас бывал в Ватерлоо под Ливерпулем?

Передо мной немедленно вырос лес из двенадцати сотен рук, и все они покачивались из стороны в сторону, будто приветствуя меня. Тут я почувствовал себя темным лордом из «Звездных войн». Набрал в легкие побольше воздуха и спросил:

— А кто был в Ватерлоо в Бельгии, где состоялось знаменитое сражение в тысяча восемьсот пятнадцатом году?

Ни одна рука не поднялась.

— А в Сибири? Напомню, Сибирь по площади превосходит Европу. В Сибири находится самое большое в мире озеро с пресной водой. В нем даже водятся уникальные дельфины. А лед такой толстый, что прямо на него кладут рельсы и пускают поезда. Так вот, в Сибири тоже есть город Ватерлоо. Кто-нибудь там был?

Никто.

— Почему?

Все молчали и неловко ерзали на стульях, точно Сибирь — это их домашнее задание, а они его не сделали.

— А Ватерлоо в Сьерра-Леоне?

Ни одной руки.

— Сьерра-Леоне — страна буйных тропических лесов, страна с удивительной историей. Ну, кто-нибудь там побывал?

Не побывал.

— Почему?!

Все опять заерзали.

— Почему в Ватерлоо с окружной дорогой и кучей магазинов были все, а в тех Ватерлоо, где водопады, джунгли и ледяные озера, — никто? Это же не где-нибудь в Нарнии. Чтобы попасть туда, не нужен волшебный платяной шкаф. И не в Азероте. Можно обойтись без аватара, даже без компьютера. Все эти Ватерлоо абсолютно реальны. До любого из них можно доехать на автобусе. Ну, пусть даже понадобится несколько автобусов, много автобусов. Но все равно это возможно. Они — часть нашего мира.

— Да! — воскликнул рядом чей-то голос.

К моему удивлению, это был голос Лоррен, а не кого-то из учеников. Я только потом понял, что она приняла мои слова за метафору. Решила, что я сейчас заговорю про то, как учение открывает перед человеком новые горизонты или типа того.

Но я вместо этого сказал:

— Ну так вперед.

Никто не двинулся с места. Видно, весь зал тоже думал, что я говорю метафорами.

— Вперед! Что мы тут делаем? За мной!

Понятия не имею, кто меня тянул за язык и откуда все это взялось. Само откуда-то выскочило. И дальше все тоже катилось как-то само собой, без моего участия. Я спустился со сцены и пошел через зал прямо к выходу. Сначала все сидели. Потом кто-то встал и пошел за мной. И еще кто-то. И еще. А потом все повставали и потянулись за мной — по коридору, во двор.

Во дворе сияло солнце и пели птицы. Я подошел к воротам и толкнул створку. Ничего не произошло. В средней школе Ватерлоо безопасность поддерживается на высшем уровне. После девяти ноль-ноль ворота запираются, без специальной магнитной карточки нельзя ни войти, ни выйти. Например, как раз в этот момент за воротами стоял человек в кожаной куртке и явно очень хотел попасть внутрь, но не тут-то было.

— Я новый учитель медиаведения! — доказывал он через переговорное устройство.

И слышно было, как секретарша, тоже через переговорное устройство, ему отвечает:

— Ничего не понимаю. Вы же уже здесь! Вы сейчас находитесь на собрании.

Тут подоспела Лоррен. Она посмотрела через прутья ворот на настоящего учителя медиаведения. Потом она посмотрела на меня. И прошипела:

— А вы кто?

Я постарался все ей объяснить и в конце сказал:

— Простите меня, Лоррен.

— Не Лоррен, а миссис Сасс!

— Да, миссис Сасс.

— Почему ты не сказал мне, как по-настоящему тебя зовут?

— Я сказал…

— Но… нет, ну как же так можно? Такой большой мальчик…

Когда я вернулся домой, мама спросила:

— Ну, как твой первый день в большой школе?

— Нормально, — ответил я.

— Нормально? И это все, что ты можешь сказать?

— Не все.

— А что еще?

— Еще ужасно хочется есть…

Иногда лучше не вдаваться в детали.