Опять пленён...
Был мальчиком когда-то,
Пришла любовь и, розу оброни,
Открыла тайну своего адата
И сразу взрослым сделала меня.
По гребням лет не в образе богини,
А женщиной из плоти и огня,
Она ко мне является поныне
И превращает в мальчика меня[26].
Это случилось в Махачкале. Война изменила многое, но отменить любовь, которая вспыхнула в сердце молодого поэта, не в силах была даже она. Это спасительное чудо было сильнее законов военного времени. Вечерами, забывая обо всём, Расул стоял под окнами очаровавшей его девушки, прячась за деревьями, чтобы её родители не заметили ухажёра. Он был счастлив, если удавалось увидеть хотя бы дорогой силуэт, а губы его шептали стихи, которые будто сами являлись, как награда за чистые светлые чувства.
Несколько робких свиданий ошеломили. Расул не узнавал себя, взрослого, как ему казалось, к тому же — поэта. Это хрупкое создание превратило его в неуклюжего стеснительного увальня, не смеющего произнести слова, которые разве что не были написаны у него на лбу.
Но всё вдруг оборвалось, она уехала с отцом, которого перевели на работу в другой город. Образ той девушки остался в сердце поэта и отразился в его воспоминаниях.
Закрыто наглухо твоё окно.
Смотрю, под ним трава растёт давно,
Трава длиннее, чем моя рука,
И зеленее, чем Койсу-река...
Траве расти я раньше не давал.
Я утром, в полдень, в полночь здесь бывал,
Топтал песок я, не жалея ног,
Здесь виден был лишь след моих сапог[27].
Расул долго не мог очнуться от того неудачного романа, но затем влюбился ещё сильнее. Патимат, дочь поэта, рассказывала в интервью Таисии Бахаревой о том его увлечении:
«Его возлюбленная была художницей, она рано ушла из жизни, оставив после себя несколько картин и разбитое сердце поэта».
Я это помню, как сегодня:
Мне — восемнадцать лет всего,
И я пишу ей писем сотни,
Чтоб не послать ни одного.
Я столько вкладывал старанья,
Терпенья, мужества и сил,
Боялся знаков препинанья
И непокорности чернил![28]