Рубеж

Глава 35

– Приятно представлять Брюса под арестом, – сказал старший посол Эллиот. – Теперь, как говорит старая пословица, думаю, нам лучше оставить титулы за дверью, чтобы сэкономить время в ходе дискуссии.

Лукас кивнул.

– Если я правильно понял, то согласен, Эллиот.

– Я объяснял, что мы впятером рассказывали Михаэле, как великолепен Брюс, – проговорил тот.

– Брюс узнал правду о телепатах за месяц до моего вступления в команду по серфингу, – присоединилась к разговору Михаэла. – То есть, со мной он вел себя иначе с самого начала.

– Вы имеете в виду, Брюс держал себя в рамках, поскольку верил, что носачи постоянно проверяют его мысли, – сказал Лукас. – А как только узнал, что в улье всего несколько истинных телепатов, начал проявлять истинный характер. Как он выяснил правду?

– По моей вине, – объяснил Эллиот. – Сотрудники сил законопорядка живут на своем двадцатом уровне, но наша семья принадлежит к первому, поэтому мы стараемся хранить секреты улья даже от ближайших родственников. Каждый из нас верил в миф о носачах до прохождения лотереи и получения импринтинга на высокие посты в политике улья. К сожалению, я неосторожно дал Брюсу доступ к своему инфовизору, и он увидел несколько сообщений о телепатах.

– Дело не в неосторожности, – проворчала Паула. – Ты был без сознания.

Я нахмурилась.

– В тот вечер Брюс навещал Эллиота в его квартире, – сказал Деклан. – Они спорили о результатах каких-то соревнований, и Эллиот решил достать с верхней полки свой кубок, чтобы посмотреть, кто из них прав.

– Я тянулся за ним, стоя на коробке, когда на инфовизор пришло срочное сообщение, – пояснил Эллиот. – Я вытащил из кармана прибор и ответил на вызов. И как-то соскользнул с коробки.

Эллиот явно был так же помешан на работе, как Лукас, который реагировал на инфовизор практически в любой ситуации. Я видела, как мой командир-тактик отвечал на звонки во время плавания или на бегу по коридорам, и могла представить его в такой же ситуации, как описывал Эллиот.

– Падая, Эллиот ударился головой о край полки и вырубился, – проговорила Шарлотта. – Брюс провел счастливые пятнадцать минут, уткнувшись носом в сообщения на инфовизоре Эллиота, и лишь затем позвонил в аварийные службы.

– Я бы не удивилась, если бы Брюс намеренно столкнул Эллиота с коробки, – с горечью прибавила Франциска.

– Брат мог умереть, лежа там и дожидаясь, пока Брюс вызовет помощь, – сказала Паула. – К счастью, Эллиот полностью поправился, и мы все поверили Брюсу, когда тот сказал, что сразу обратился за помощью. Даже поблагодарили его за своевременные действия.

– Итак, вступив в команду, – вновь заговорила Михаэла, – я еще верила, что носачи – истинные телепаты, но Брюс знал правду. Он всегда со смехом просил у моих братьев и сестер небольшие одолжения – так подростки навещают свои семьи и возвращаются на пятидесятый уровень с кусками пирогов в кармане. Он никогда не требовал чего-то значительного, поскольку не хотел, чтобы носачи обнаружили в нем излишнюю жадность, но сейчас был волен брать все, что пожелает.

Она помолчала.

– Брюсу нравились визиты на первый уровень и дружба с важными сотрудниками политики улья, но я была младшей в семье. Брюс понял, что когда я покину подростковый уровень, его тесная связь с нашей семьей прервется, а походы на первый уровень, вероятно, закончатся. Он предложил план решения этой проблемы, но для этого Эллиоту требовалось воспользоваться своим положением и оказать тренеру большую услугу. Брюс знал, что убедить такого этичного человека, как мой брат, будет проблематично, но видел, как я общаюсь с Эллиотом, и верил, что я могу уговорить его на что угодно.

Я поразилась, увидев, как покраснел глава политики улья.

– Одна из причин, по которой лотерея дала Михаэле пост старшего посла в том, что она невероятно убедительна, – сказал он.

– Эллиот особенно податлив, когда Михаэла использует против него тактику крошки-сестрички, – заметила Паула. – Он просто рассыпается и сдается. Я понимаю, почему именно ее Брюс решил использовать в качестве оружия против Эллиота.

– Брюс около шести месяцев меня обхаживал, чтобы убедиться, что я на его стороне, – продолжала Михаэла. – Это ему не очень помогло. Брюс чересчур старался, поэтому его комплименты выглядели неестественными и вынужденными. Со временем, он объяснил мне свой грандиозный план. Брюс хотел, чтобы Эллиот дал ему новую должность, связанную с персональными тренировками серфингистов на пляже первого уровня. Таким образом, Брюс регулярно встречался бы с нами во время наших заплывов в выходные и смог подружиться с другими жителями первого уровня.

Она пожала плечами.

– Я отказалась помогать. Это выглядело не такой ерундой, как уговорить Эллиота дать мне попользоваться его книгарней час или два. Брата только что назначили главой политики улья. И просить о подобном значило поставить его в ужасно неловкое положение.

– Да, – подтвердил Эллиот. – Любой тренер по серфингу был бы рад престижному посту на пляже первого уровня. И отдав его другу с низкого уровня, я бы страшно злоупотребил властью.

– Брюс все просил меня помочь, а я продолжала говорить «нет», – рассказывала Михаэла. – В итоге, он повел себя гадко и пригрозил выбросить меня из команды, если я не сделаю того, что ему хочется.

Она вздохнула.

– Квартира наших родителей находится на первом уровне вблизи центра Синей зоны, но они уехали в долгую командировку в главный торговый центр Европы, так что Эллиот каждую неделю устраивал семейные встречи в своих апартаментах в Оранжевой зоне. На следующих нескольких встречах я пыталась рассказать братьям и сестрам о проблемах с Брюсом, но не смогла.

– Он и сам приходил на пару этих встреч, – объяснил Эллиот. – А когда его не было, любое упоминание о тренере вызывало у нас счастливые воспоминания о нем и команде.

– Я решила использовать простейший выход из этой ситуации, – сказала Михаэла. – Сказала Брюсу, что его поведение лишило меня удовольствия от серфинга и я покидаю команду.

– Тогда Брюс извинился, – договорил за нее Лукас. – Пообещал, что больше не станет на вас давить, и казался таким расстроенным, что вы почувствовали себя обязанной дать ему второй шанс.

Михаэла с удивлением взглянула на командира-тактика.

– Откуда вы знаете?

– Мне уже приходилось заниматься такими токсичными людьми, и я узнаю схему поведения, – объяснил Лукас. – Брюс должен был оставить вас в команде, иначе ваш уход разорвал бы его тесную связь с вашей семьей. Лотерея дала ему импринтинг тренера за талант манипулировать людскими эмоциями. При правильном использовании эта способность – хорошая штука. Она позволяет Брюсу вдохновлять своих спортсменов на лучшие результаты и внушать им любовь ко времени, проведенному в команде.

Лукас скривился.

– Брюс годами верил, что носачи наблюдают за его мыслями. Он использовал свои способности во благо, поэтому у пятерых братьев и сестер остались великолепные воспоминания о серфинге на пляже подросткового уровня. Теперь Брюс знал правду о телепатах и был счастлив злоупотребить своей властью, чтобы оказать на вас эмоциональное давление.

– На несколько дней Брюс оставил меня в покое, – подтвердила Михаэла. – Но на следующей семейной встрече я обнаружила, что он рассказал моим братьям и сестрам искаженную версию правды. Выходило, будто я чересчур сильно отреагировала на мягкую критику и из-за детских капризов угрожала уйти из команды.

– Брюс боялся, что вы сообщите им о произошедшем, – сказал Лукас. – Поэтому рассказал свою версию первым. Уверен, он был крайне убедителен и в конце попросил их ничего вам не говорить, так как же вы все узнали?

– Брюс был совершенно убедителен, – согласилась Паула. – Он сказал, что мы не должны упоминать об этом при Михаэле, иначе вызовем новый приступ капризов, но мы верили: дипломатичный разговор спасет ситуацию. Мягко напомнили Михаэле, что работа тренера – говорить членам команды об ошибках, чтобы они могли все исправить.

– Мне следовало рассказать братьям и сестрам, что случилось на самом деле, но я вышла из себя, наговорила грубостей и ушла, – сказала Михаэла.

Я вспомнила, как разозлилась, когда Золотой командир Мелизенда заявила, что я похитила Бекета.

– Понимаю, что вы почувствовали. Ужасно, когда вы пострадали, а потом другие вас же и считают виноватой.

– Я отправила Брюсу сообщение, что ухожу из команды и никакие его слова не заставят меня вернуться, – сказала Михаэла. – Всю следующую неделю он звонил мне по десять раз на дню, но я не отвечала. На новой семейной встрече все были немного напряжены, а затем появился Брюс, подошел прямо ко мне и заговорил о последних крупных соревнованиях перед Праздником, в которых я хотела поучаствовать.

– Вы отказались отвечать на звонки Брюса, – пояснил Лукас. – Он посчитал, что на глазах семьи вам придется вежливо принять его предложение. А потом, согласившись придти на соревнования, вы почувствуете себя обязанной сдержать слово, а значит, вернетесь в команду.

– Брюс просчитался, – ответила Михаэла. – Я подумала обо всем, что следовало рассказать семье в прошлый раз, и накричала на Брюса. Припомнила ему и работу, которую он хотел, и его угрозы. Затем велела ему выбросить все, оставленное мной на пляже подросткового уровня, поскольку ноги моей больше там не будет, и вылетела из квартиры.

– После ухода Михаэлы мы все выступили против Брюса, – сказала Шарлотта. – Он начал врать, чтобы оправдаться, мы ему не поверили, а затем Брюс внезапно превратился из старого милого друга в мстительного незнакомца.

– Брюс наговорил нам кучу ядовитых слов, – дополнил Эллиот. – Когда же выдохся, мы велели ему больше не звонить и не приходить к нам и вообще сейчас же уйти, пока мы не велели безопасникам его арестовать.

Паула кивнула.

– Как только Брюс ушел, мы позвонили Михаэле и все ей рассказали. И думали, что больше не услышим о Брюсе.

– Но, конечно, услышали, – грустно сказал Лукас. – Став слишком жадным, Брюс не мог больше держаться за вашу семью, но винил в произошедшем не себя. Он обвинял Михаэлу и хотел ее наказать. Что случилось дальше?

– А дальше я застряла в лифте во время крупного отключения энергии в Синей зоне, – хмуро отозвалась Михаэла.

– О, нет! – воскликнула я с инстинктивным сочувствием. – Я тоже попала в ту аварию, но мне повезло оказаться в это время в своей комнате.

– Я воспользовалась инфовизором, чтобы позвать на помощь, – продолжала Михаэла, – но люди застряли практически в каждом лифте Синей зоны.

– Через сколько до вас добрались? – спросила я.

– Через сорок семь часов, – дрожащим голосом ответила Михаэла. – Я знала, что тут нет ничьей вины. Аварийные службы делали все возможное, но их завалили просьбами о помощи, и они в первую очередь спасали крупные группы людей, а также больных и раненых. Другие зоны тоже прислали на помощь своих спасателей, но им пришлось долго добираться до центра Синей зоны.

При этих воспоминаниях она стиснула руки в кулаки.

– В лифте стояла полная темнота, а я не решалась использовать инфовизор для освещения, боясь, что он разрядится. У меня не было ни еды, ни воды, и я паниковала из-за ситуации с воздухом. Аварийные службы послали мне сообщение, что это не проблема, поскольку большинство людей находилось в парке и получало воздух из вспомогательных систем, но когда ты заперта одна в темноте…

Она тряхнула головой.

– В итоге аварийная группа нашла меня и отвезла в импровизированный медицинский отдел в ближайшем парке. Здесь были свет, воздух, еда и вода. В тот момент я правда думала, что все в порядке, но когда снова включили энергию, мы разошлись по комнатам и…

Михаэла уставилась на свои руки.

– У меня начались ночные кошмары. Я боялась войти в лифт или проехаться на ленте. Прятала еду и бутылки с водой в своей комнате.

– Это была естественная реакция на пережитое, – сказал Эллиот.

– Совершенно естественная, – подтвердила я. – Все в Синей зоне неделями не пользовались лифтами.

– Вам должны были предложить терапию, – прибавил Лукас.

– Меня записали на лист ожидания, – сказала Михаэла. – Но множество людей в Синей зоне также нуждались в помощи. Я не могла ездить на лечение в другую зону улья или в те районы своей, до которых не могла добраться пешком из комнаты. На самом деле, я вообще не могла на час оставить свои запасы еды и воды, не испытав приступ паники.

Она пожала плечами.

– Терапевт звонила мне несколько раз. Потом она нашла время навестить меня в моей комнате и провести полную оценку. Врач решила передать меня специалисту для предположительной перемотки памяти в момент до аварии, но это означало новое долгое ожидание. К тому времени, когда специалист пришел, он беспокоился о количестве воспоминаний, которые пришлось бы уничтожить. В итоге я прошла стандартное лечение в ближайшем районе Синей зоны и постепенно нашла свой способ справляться с проблемами.

– То есть вы долго оставались уязвимы и в одиночестве, – сказал Лукас.

– Да, – ответила Михаэла. – Правила подросткового уровня разрешают один день или вечер в неделю провести у родителей, но я не могла отправиться на первый уровень.

– А семьи вообще не должны посещать подростковый уровень, – прибавил Эллиот. – Люди такого высокого ранга, как мы, обязаны подавать пример, так что нам удавалось разговаривать с Михаэлой только по инфовизору.

– Уверен, Брюс воспользовался этой ситуацией, – заметил Лукас.

– Да, – подтвердила Михаэла. – Переезжая на подростковый уровень, вы обычно получаете комнату в том же районе, что и ваши родители, и вас отделяет от дома лишь поездка на лифте. Это означало, что моя комната находилась возле центра Синей зоны.

Она помолчала.

– Будучи тренером по серфингу, Брюс имел один рабочий кабинет на пляже подросткового уровня, а другой – в общинном центре Синей зоны. Он сказал, что нуждается в офисе еще ближе к центру, и договорился о переезде в общинный центр рядом с моей комнатой. Это давало ему превосходный предлог каждый раз по пути в кабинет проходить мимо моего жилья.

– Хитро, – сказал Лукас.

– Да, и Брюс не просто ходил по коридору, – продолжала Михаэла. – Он всегда делал что-то, чтобы я знала о его присутствии: то врезался в мою дверь, то, стоя около нее, так громко разговаривал по инфовизору, что я могла его слышать. В то время я была в плохом состоянии, и знание, что Брюс находится рядом с моей комнатой, внушало страх.

– Вы жаловались на него безопасникам? – спросила я.

– Нет. Я чувствовала: Брюс хочет, чтобы я обратилась или к безопасникам, или к семье. Это дало бы ему возможность изобразить давно страдающего человека, которому нельзя даже дойти до своего кабинета без обвинений девицы-параноика. Вероятно, он сумел бы воспользоваться ситуацией, чтобы навязать разговор Эллиоту и попробовать на нем эмоциональный шантаж.

– Тебе не стоило жертвовать собой, защищая меня, – раздраженно заметил Эллиот. – Я бы смог пережить разговор с Брюсом.

– В любом случае, жалобы не помогли бы, – твердо сказала Михаэла. – Я знала, что если Брюс не сможет больше ходить мимо моей двери, то найдет худший способ мучить меня. И надеялась, что если проигнорирую его, со временем он заскучает и отстанет.

– Что происходило в это время с «Синим подъемом»? – спросил Лукас. – Должно быть, вы начали игру как раз перед аварией.

– Не я начала «Синий подъем», – поправила Михаэла. – Это сделал парень из моего коридора. Он увлекался скалолазанием, и мы часто ездили на пляж вместе. После обрыва энергии мы, конечно, больше не путешествовали вдвоем, но он часто звонил мне, чтобы поболтать. Затем рассказал мне о «Синем подъеме» и пожаловался, что руководство подростковой игрой требует большого труда.

Она улыбнулась.

– В итоге я стала помогать другу вести «Синий подъем», поскольку мне нечем было заняться. Через несколько недель он свалил в моей комнате базу данных и сказал, что игра моя. Хотела бы я закрыть все еще тогда, но мне было так одиноко сидеть в комнате, что я продолжила руководство. Я знала лишь нескольких участников по игровым прозвищам, но они стали моими друзьями. Странно, но это помогало мне посылать игроков изучать места, в которые я боялась ходить сама.

– Должно быть, будучи в команде по серфингу, вы встречали Форжа, – сказала я.

Лицо Михаэлы вытянулось.

– Да, но вряд ли я хоть раз с ним говорила. Все девушки-серфингистки избегали Форжа, потому что у него была страшно назойливая светловолосая подруга.

Вспомнив Шанну, я нахмурилась. Она была моей лучшей подругой на подростковом уровне, но я понимала, почему Михаэла назвала ее назойливой. Шанна любила всем командовать.

– Вы знали, что Форж был чемпионом «Синего подъема»? – спросил Лукас.

– Узнала лишь через шесть месяцев после того, как ушла из команды по серфингу, – ответила Михаэла. – Я обменивалась с чемпионом «Синего подъема» сообщениями по поводу одного из испытаний, которое вызвало проблемы, и Форж случайно использовал свое настоящее имя. Оно таким необычным, что я сопоставила его с парнем, который состоял в команде серфингистов. Полагаю, Брюс, получив контроль над игрой, просмотрел те старые сообщения и также раскрыл личность чемпиона.

Ее голос слегка дрогнул.

– Форж казался хорошим человеком. Не хочу, чтобы он пострадал из-за меня.

– Форж и Эмбер прошли последнюю Праздничную лотерею, – сказал Лукас. – Вы, конечно, тоже собирались вступить в нее, если закрыли базу данных «Синего подъема». Что произошло?

– Я закончила лечение больше, чем за месяц до Праздника, – объяснила Михаэла. – Тогда я себя так хорошо чувствовала. Снова могла нормально путешествовать, ходила на еженедельные семейные вечеринки у Эллиота и на специальные мероприятия для кандидатов лотереи.

Она застонала.

– В последний день Праздника Брюс повторил свой трюк, пройдя мимо моей двери и постучав в нее. Я совершила ошибку, открыв дверь и накричав на него. Я сказала, что как только выйду из лотереи, получу собственные апартаменты на другом уровне улья. И если после этого Брюс когда-нибудь приблизится ко мне, я сообщу безопасникам о преследовании.

Она помолчала.

– На следующее утро я отправилась на лотерею, но не дошла до центра оценки. Кто-то схватил меня сзади, надел на голову мешок и запер на отдаленном складе.

– Вы не прошли Праздничную лотерею именно из-за этого нападения? – спросил Лукас тщательно контролируемым голосом, означавшим, что он взбешен.

Михаэла кивнула.

– Лампы на складе были разбиты, и я провела шесть часов в полной темноте, прежде чем услышала, что кто-то отпер дверь. Шатаясь, я выбралась наружу и никого не увидела. Как-то мне удалось добраться до оценочного центра, но пробыв так долго в темноте, я вновь ощутила последствия травмы. Сотрудник лотереи лишь раз взглянул на меня и вызвал медиков.

– Вы сообщили о нападении Брюса? – спросил Лукас.

Михаэла скривилась.

– Да 145a05. Я позвонила из медицинского отделения, где меня лечили, и безопасник пришел выслушать мою историю. Он отнесся ко мне с сочувствием, но на следующий день вернулся и сказал, что носач прочитал разум Брюса и подтвердил, якобы тот ничего не знал о нападении на меня. Тогда я верила, будто носачи – истинные телепаты, и была вынуждена признать, что тренер невиновен.

– Вот бы ты рассказала нам об этом тогда, – сказала Паула. – Это было такое серьезное происшествие, что мы могли привести истинного телепата и прочитать разум Брюса.

Михаэла беспомощно всплеснула руками.

– Мой друг-скалолаз сообщил, что Брюс распространяет ядовитую ложь о моем уходе из команды по серфингу. Я подумала, вдруг он вызвал в команде такую ненависть ко мне, что кто-то из них зло пошутил, напав на меня. Я знала, стоит Эллиоту прослышать обо всем, поднимется большой шум. И не хотела, чтобы носачи приходили на пляж подросткового уровня и читали разумы всей команды по серфингу, и кто-то попал в большую беду, поверив в ложь Брюса, поэтому промолчала.

Она пожала плечами.

– Итак, медики организовали для меня новый шестимесячный курс терапии, записали в кандидаты Хеллоуинской лотереи и отослали обратно на подростковый уровень. Я решила, что единственный способ избегать Брюса – стать еще большей лгуньей, чем он. Я сказала всем, включая семью, что стресс от вступления в лотерею возродил старую травму и я вернулась на подростковый уровень на целый год, а не на шесть месяцев.

Она поморщилась.

– Я чувствовала себя так же, как после нарушения энергоподачи в Синей зоне. Опять лечение, опять прятки в собственной комнате, руководство «Синим подъемом» и стук Брюса в дверь или его громкие разговоры по инфовизору возле нее. Через шесть месяцев я ускользнула, чтобы пройти Хеллоуинскую лотерею.

– И на этот раз вы добрались до проверочного центра, – заключила я.

– Да, – согласилась Михаэла. – Я так боялась, вдруг кто-нибудь меня снова остановит, что постаралась не оставить абсолютно никаких следов своего ухода в лотерею. Не попрощалась с соседями. Не отключила базу данных «Синего подъема». Не взяла с собой сумку. Я просто вошла в центр лотерейного тестирования с пустыми руками.

Она засмеялась.

– Оценивающий персонал решил, что я слишком запаниковала и умудрилась потерять сумку по дороге. Мне очень помогли, найдя смену одежды. После всего произошедшего я ожидала, что лотерея пошлет меня чистить канализационные баки на дне улья. Но на утро четвертого дня мне сказали, что я стану старшим послом. Позже в тот же день мне провели импринтинг, и я отправилась прямиком в апартаменты Эллиота. Когда я рассказала брату о результатах лотереи, он поразился, что я так хорошо справилась.

– Меня поразило не то, что ты хорошо справилась, – возразил Эллиот. – А то, что ты прошла лотерею, не сказав нам.

– Эллиот созвал всю семью, – продолжала Михаэла. – Братья и сестры собрались отпраздновать мое назначение. Мой импринтинг включал правду о телепатах, и я сочла подозрительным утверждение, будто носач прочитал разум Брюса после нападения на меня. Я наконец рассказала семье о том, что же случилось по пути на праздничное тестирование, и о привычке Брюса подстерегать меня у двери.

– Я был в ярости, – сказал Эллиот. – Вызвал сотрудников законопорядка, чтобы выяснить, что на самом деле произошло после сообщения Михаэлы о нападении. Оказалось, безопасник пошел поговорить с Брюсом и выяснил, что у того есть дюжина свидетелей, как в момент нападения он завтракал в местном общинном центре. Брюс сказал безопаснику, что ему пришлось выкинуть Михаэлу из команды, поскольку она устраивала проблемы. Якобы сестра все время придумывала такие истории. Он вел себя так очаровательно и убедительно, что безопасник решил заткнуть Михаэле рот и сказал, мол, носач прочитал разум Брюса.

– Вероятно, Брюс уговорил кого-то из серфингистов запереть Михаэлу на складе, сказал, что это шутка и что сам выпустит ее через несколько минут, – предположил Лукас.

– Мы тоже так подумали, – согласился Эллиот. – Я хотел добиться, чтобы силы законопорядка занялись Брюсом, но в первую очередь должен был обеспечить безопасность Михаэлы. Очевидно, что Брюс помешался на мести.

– Результаты лотереи Михаэлы уже опубликовали, – сказала Паула. – Мы боялись, что Брюс увидит их и отреагирует новым нападением.

– Наша делегация готовилась к вылету в улей Генекс, – подхватил Эллиот. – И я решил отослать Михаэлу с ними, чтобы удостовериться, что она в полной безопасности.

– Срочность миссии и продолжительность путешествия означали, что самолет вылетал в полночь, – сказала Михаэла. – У меня оставалось меньше двух часов, чтобы одолжить у сестер подходящую одежду, сложить вещи и добраться до ангара. В последнюю минуту я вспомнила, что должна рассказать семье о руководстве «Синим подъемом».

Она помолчала.

– Я знала, что инфовизоры из базы данных командира игры уже должны разрядиться, но мне не нравилась мысль оставлять их в своей комнате на недели или месяцы своего отсутствия. Я сказала братьям и сестрам, что база лежит у меня в контейнере, дала им дверной код и попросила удостовериться, что она уничтожена.

Эллиот подавленно вздохнул.

– Как только Михаэла вылетела в Генекс, мы с Паулой быстро переговорили. Решили, что следующим утром я позвоню в телепатическое подразделение и попрошу телепата проверить разум Брюса, а Паула займется базой данных «Синего подъема».

– Если бы вы позвонили в отряд телепата, Брюса арестовали бы еще несколько месяцев назад, – упрекнул Лукас. – Мы уже поняли, что Брюс украл базу данных командира игр, пока Михаэла проходила лотерейное тестирование. Предположительно, Паула обнаружила отсутствие инфовизоров, когда пришла в комнату Михаэлы, а Брюс с тех пор шантажирует вас ими.

Эллиот кивнул.

– Но почему вы уступили шантажу? – спросил Лукас. – Как могла база данных создать для вас такую угрозу? Михаэла хранила в инфовизорах какую-то важную секретную информацию?

– Нет, проблема была именно в том, что Брюс угрожал сообщить в силы законопорядка об участии Михаэлы в «Синем подъеме», – ответил Эллиот.

– Вы наверняка знали, что ее за это не арестуют, – сказал Лукас.

– О, все мы в курсе, что управление хорошо организованной подростковой игрой лишь технически незаконно, – подтвердил Эллиот. – Но безопасники должны сохранить записи о доносе Брюса.

– И в чем трудность? – удивленно спросила я. – Похоже, большинство людей в моем отряде в прошлом играли или вели подростковые игры. Лукас и сам был командиром, и даже мой старший администратор доверилась нам, что дважды получала ранг полковника. Я понимаю, в политике улья все может быть иначе, но неужели публичное разоблачение, что Михаэла вела подростковую игру, действительно разрушило бы ее карьеру и причинило проблемы всем вам?

– Это вызвало бы некоторую неловкость, – сказала Михаэла. – В основном, потому что кому-то пришлось бы вынести мне официальное порицание за прежнее недостойное поведение на подростковом уровне и предупреждение не повторять подобного в будущем.

– И этим «кем-то» должен быть сам Эллиот, – прибавила Паула. – Несправедливо было бы просить кого-то вынести официальное порицание обожаемой младшей сестренке главы политики улья.

– Но это не помешало бы карьере Михаэлы, – заметил Деклан. – Никто не воспринимает всерьез порицание за подростковое поведение. Это лишь формальность, позволяющая подтвердить, что люди, прошедшие лотерею, понимают: как первые лица улья они должны вести себя осторожнее. Эллиот и сам получал порицание, когда начинал работать в службе политики, но оно не помешало ему достичь высшего поста.

– Так почему вы поддались на шантаж Брюса, раз он не мог повредить вашим карьерам? – спросил Лукас.

– Мы уступили Брюсу не потому, что он мог повредить нашим карьерам, а потому, что это нанесло бы вред улью, – объяснил Эллиот. ягзшуз – Как только наша делегация прибыла в Генекс, начались политические осложнения.