Рудознатцы

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Трое мужчин вышли из облицованного гранитом здания и остановились на тротуаре под раскидистой липой.

— Вам куда, месье Бастид? — нагнув лысую голову, спросил Птицын, с большим усилием застегивая пуговицу на плаще «болонья», который спеленал его ожиревшие телеса.

— Я живу в отеле «Метрополь», — по-русски ответил месье Бастид.

Французу на вид было около сорока. Среднего роста, полный, как Птицын, с очень белым лицом, живыми, умными глазами, тонкими чернявыми усиками, он производил приятное впечатление.

— Мы вас проводим, если разрешите… — сказал третий собеседник. — Между прочим, должен вам сделать запоздалый комплимент: вы хорошо говорите по-русски, во всяком случае, лучше, чем я по-французски: забывается без практики.

Высокий, немного сутуловатый, профессор академического института Проворнов старался держаться прямо, откинув назад голову с крашенными хной волосами. Любезно улыбался желтым с синими прожилками лицом.

Они пошли по улице Горького к Центральному телеграфу.

— Как вам нравится летняя Москва? — спросил гостя Проворнов.

— Я очень люблю Москву, а еще больше — Ленинград. Я бывал туристом в России раньше, студентом Сорбонны, — ответил Бастид.

Вышли к проспекту Маркса и вскоре оказались в сквере Большого театра. Бастид предложил посидеть на скамейке у фонтана.

На кирпичного цвета дорожках играли в лошадки три карапуза под неослабным надзором что-то вязавшей бабушки. На соседней скамейке целовалась влюбленная парочка.

— О! Жизнь везде одинакова: в Париже, как в Москве, люди тоже влюбляются, рожают детей, стареют — независимо от того, коммунисты они или буржуа…

Птицын и Проворнов дипломатично промолчали. Бастид изменил тему:

— Я доволен результатами совещания, хотя — прошу меня извинить! — у вас на совещаниях или заседаниях разговаривают очень много и очень долго. Ваша речь, профессор, в пользу нашего сотрудничества, — обращаясь к Проворнову, заметил он, — была логична и научно аргументирована. Спасибо! Теперь дело за вами, месье Птицын, помогите быстрее оформить контракт!

— Я всего лишь исполнитель, от меня мало что зависит, — сказал Птицын.

Они поднялись со скамейки и, миновав здание Малого театра, перешли улицу. На углу, у «Метрополя», Проворнов поклонился, пытаясь распрощаться. Бастид удержал его:

— Время обеда! Французы никогда и ни при каких обстоятельствах его не пропускают. Прошу оказать мне честь!

Птицын ссылался на неотложные дела, Бастид ничего не хотел слушать. Взяв своих провожатых под руки, потащил их в гостиницу.

В просторном номере с окнами на Малый театр уже был накрыт стол, в центре которого красовалась фарфоровая ваза с крупными красными розами.

…Бастид лихо пил «Столичную», нахваливал семгу, икру, признался, что очень любит русскую кухню вообще, а у себя дома, в Париже, часто обедает в ресторане «Максим».

— Говорят, что человек ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть. Но мы, французы, с этим не согласны! — шутил он.

Посреди застольной болтовни успел рассказать кое-что о себе: окончил два факультета, имеет ученую степень доктора наук, его призвание коммерция, он возглавляет французское отделение международного концерна «Майнинг корпорэйшн», женат, двое детей, семья живет постоянно в Вене.

— Скучаете, вероятно? — учтиво осведомился Птицын.

— В Париже одному жить веселей, — подмигнув, ответил Бастид.

Предпринимателем стал месье Бастид по настоянию отца жены, крупного промышленника, хотя душа лежит больше к гуманитарной деятельности. Что поделаешь, мы не всегда вольны в своем выборе…

Бастид предложил тост за коллегу — профессора Проворнова, за развитие контактов ученых всех стран.

Проворнов сегодня пил мало: к шестидесяти годам нажил кучу всяких болезней и поэтому стал воздерживаться от спиртного, — но после такого тоста не осушить бокал было нельзя.

Бастид пил много, но не хмелел.

— Друзья! — торжественно начал он, когда атмосфера разогрелась, и поднял бокал. — Сегодня я не чувствую себя в гостях, мне кажется — я дома, в Париже. Так мне хорошо с вами… Думаю, что всем нам надоело при встрече угрожать друг другу только потому, что один поклоняется Христу, а другой — Марксу… Мы живем в шестидесятые годы просвещенного двадцатого века, когда люди не верят никаким пророкам, кроме науки… В наше время индустрия гордо шагает по всей планете, преобразуя старые, традиционные общества, меняя многие их черты… Мир вступил в новую эпоху — эпоху тотальной индустриализации. Эта цель сближает Восток и Запад… Предлагаю выпить за единый мир!

— Простите, месье… Единый мир!.. Такой ли он единый? — возразил Проворнов.

— А как вы относитесь к тому, что современное индустриальное общество уже, собственно говоря, не состоит из рабочих, получающих жалованье, и предпринимателей, получающих прибыль? При корпоративной экономике все рабочие и служащие участвуют в прибылях, производством управляет совет директоров, не являющихся собственниками. Частная собственность, так сказать, «расщеплена»: кто обладает ею, тот не управляет, а кто управляет, тот не обладает ею… А как вы смотрите на то, что индустриализация, научно-техническая революция автоматически ведут к интегрированию, синтезу всех стран и их общественных систем?.. И вы у себя, и мы у себя для материального преобразования используем одну и ту же технику — экскаваторы, бульдозеры, буровые станки… Индустриальное общество — всемирное общество. Наука и технология, на которых оно базируется, не знают границ. Они, так сказать, говорят на интернациональном языке. Да! Индустриальное общество — единый, неразделенный мир. Например, различия в языке, в одежде, которые значительно сгладились, не соответствуют общей, как бы это вернее выразиться… — Бастид щелкнул пальцами, — культуре народов! Культуре, создаваемой повсюду автомобилями, самолетами, электрическим светом, мощной энергетикой… Хотим мы этого или не хотим, идет взаимное сближение капитализма и социализма… Но не будем сегодня спорить! За последние десятилетия мы устали от споров, не правда ли? Лучше поговорим о том, что нас сближает! О торговле, например… Месье Птицын, как вы полагаете, когда будет подписан контракт между нашей фирмой и вашим объединением?

Птицын откашлялся, погладив ладонью лысую свою голову, пробурчал:

— Трудно сказать… Это зависит не только от нашего объединения, но больше, — он кивнул вверх, — от министерства то есть…

— Да, я знаю, у вас это все очень сложно! Много хозяев, — улыбнулся Бастид.

Потом разговор перешел на московское мороженое, постановки здешних театров и так далее.

— Когда вы приедете в Париж, — говорил Бастид, — то убедитесь, насколько был прав ваш Маяковский, воскликнувший: «Я хотел бы жить и умереть в Париже». Правда, он добавил: если б не было Москвы! Но это понятно: родина… Я покажу вам Париж днем и ночью. Вы узнаете и полюбите его так же, как Москву. Конечно, урбанизм портит Париж, но автомобили не сломаешь и людей на коней не пересадишь…

— Вряд ли мы попадем в Париж, — заметил Птицын.

— Фирма будет счастлива пригласить вас и господина профессора для продолжения переговоров. Мы сегодня сделали лишь первый шаг к установлению деловых контактов. Ответный визит за вами… Простите меня, я отлучусь на минутку.

Выйдя из-за стола, Бастид скрылся в соседней комнате. Вскоре он вернулся и положил на стол две небольшие коробки.

— Нам пора. Разрешите рассчитаться, и мы пойдем, — сказал Проворнов, доставая из кармана пиджака бумажник.

— Нет, нет, нет! Спрячьте свое портмоне, приглашал вас я.

— Нужно на паритетных началах, — вставил Птицын, хватаясь за карман.

— Прошу принять от нашей фирмы маленькие сувениры — в знак глубокого уважения!

— Что вы, что вы, месье! — отстраняя коробку, запротестовал Проворнов.

— Да это все-навсего портативные транзисторы. Чтобы вы лучше слышали нас! — пошутил Бастид.

Проворнов усмехнулся:

— Объяснение прямо-таки из сказки о Красной Шапочке…

Бастид развел руками:

— О ля-ля! Неужели я похож на волка, месье Проворнов?!

Проворнов достал из портфеля свою книгу «Геология», на первом листе сделал дарственную надпись: «Французскому коллеге дружески от автора» — и вручил Бастиду. Тот рассыпался в благодарностях.

Проворнов обвел глазами переднюю и скрылся за невысокой дверью.

— Я завтра улетаю домой, — сказал Бастид Птицыну, — но в скором времени Москву посетит представитель нашей фирмы. Не могли бы вы дать мне ваш телефон, чтобы при необходимости он мог с вами связаться?

Птицын вырвал листочек из записной книжки, написал на нем номер своего телефона и передал листочек Бастиду. Тот вручил взамен свою визитную карточку.

Возвратился Проворнов. Стали прощаться.