Русская басня

Свистал на кустике когда-то Соловей

Всей силою своей;

Урчал, дробил, визжал, кудряво, густо, тонко,

Порывно, косно вдруг, вдруг томно, нежно, звонко.

Стенал, хрипел, щелкал, скрыпел, тянул, вилял

И разностью такой людей и птиц пленял.

Когда ж он все пропел

Толь громко и нарядно,

То Жавронок к нему с поклоном подлетел

И говорил: «Куда как ты поешь изрядно,

Не могут птички все наслушаться тебя;

И только лишь одним бесчестишь ты себя,

Что не во весь ты год, дружок мой, воспеваешь»,

«Желая побранить, меня ты выхваляешь,—

Сказал на то певец,—

Пою в году я мало,

Но славно и удало;

А ты глупец!

Не сопротѝвлюся нимало я природе;

Когда она велит, тогда я и пою,

Коль скоро воспретит, тотчас перестаю.

А противляться ей у дураков лишь в моде;

Им это сродно,

Чтоб мучиться бесплодно

И против ней идти, когда ей неугодно».

Парнасские певцы,

Постерегитесь быть такие же глупцы:

Не предавайтеся стремленью рифмовать,

До тех лишь пойте пор, пока в вас будет сила;

Не дожидайтеся, чтоб оная простыла,

Когда бессмертие страшитесь потерять.

Что есть во свете воры,

О том не входят в споры;

Но только, что они покроем не одним:

Иные в золоте и титлами надуты,

Другие в серяках и с именем простым;

Одни политики, другие просто плуты.

О двух таких ворах я басенку скажу,

И перво в них мое искусство покажу.

Был вор простой

И хаживал всегда пешком и в серяке;

Доходы он сбирал не в городе, не в съезжей,

А на дороге на проезжей.

Другой

Чиновный был, и тьмы имел он в сундуке

Червонцев и рублей,

Которые сбирал с невинного народа;

Поверье эдако или такая мода

Есть у бессовестных подьячих и судей.

Но наконец попались оба

В приказ:

Обоим строг указ,

Обоим кнут грозит отверсти двери гроба.

Судьи калякают: «Не столько лих большой» —

И оправляют вора;

Подьячьи говорят: «Не столько лих меньшой» —

И оправляют вора;

Обеим сторонам указы правота.

Читатель! будь хоть ты решителем их спора,

Скажи нам, кто из них достойнее кнута?