Русская басня

Медведь, Лиса и Волк согласно жили,

Гуляли вместе, ели, пили,

На промысел ходили заодно.

Подцапали в одно

Они теличку время.

Медведь, добычу взяв в беремя,

«Послушайте,— сказал,— коль всем нам части брать,

То мало этого всем голод нам унять;

А старей кто из нас, пускай тот и владеет

Обедом сим:

Промыслим после мы другим;

Но старшинство везде ведь первенство имеет».

— «Изрядно,— говорит Лиса.—

Когда создались небеса

И твердь звездами убралася,

Тогда я родилася».

— «Стара, кума, и ты,— Волк начал говорить,—

Но не успели звезд ко тверди пригвоздить,

Как я на свет сей произшел!» —

И есть было телицу шел.

«Ну, врешь,— сказал Медведь, оскалившись зубами.—

Пусть молод, но сильней я всех теперь меж вами,

Да мне же хочется и есть:

Так мне принадлежит и старшинство и честь».

Волк Льву пенял, что он не сделан кавалером,

Что Пифик с лентою и с лентою Осел,

А он сей почести еще не приобрел

И стал его к себе немилости примером,

Когда их носит шут, да и слуга простой,

А он не получил доныне никакой.

Лев дал ответ: «Ведь ты не токмо не служил,

Но даже никогда умно и не шутил».

Случилось в паре

Быть фонарям в анбаре:

Кулибинскому и простому,

Такому,

Как ночью в мрачну тень

С собою носит чернь.

Кулибинский сказал: «Как смеешь, старичишка,

Бумажный фонаришка,

Ты местничать со мной?

Я барин, я начальник твой.

Ты видишь, на столбах ночною как порою

Я светлой полосою

В каретах, в улицах и в шлюпках на реке

Блистаю вдалеке.

Я весь дворец собою освещаю,

Как полная небес луна».

— «Так, подлинно, и я то знаю.—

Ответствовал простой фонарь.—

Моя перед твоей ничто величина.

Сиянием вдали ты царь,

Лучами яркими ты барин;

Но только разве тем со мной не равен,

Что, вблизь и с стороны покажемся кому,

Во мне увидят свет, в тебе увидят тьму,

И ты окружных стекл лишь светишь лоскутками».

Иной и господин умен секретарями.

Вод струйка, капелька, слезинка под землей

Сквозь берегу прокралась —

И все час от часу извивистой змеей,

И так своей водой

Тихонько расширялась,

Что сделалась ручьем

И стала подмывать вседневно и всенощно

Прекрасный дом,

В котором весело, роскошно

Боярин знатный жил,

Столы давал, сады садил

И в мысли не имел о ближущемся роке.

Но как сия

Уже струя

Усилилась в своем обширном быстром токе,

То вдруг открылася свирепою рекой.

Прости, прекрасный дом!

И место, где ты был, струя умчала.

Сей притчи смысл такой:

Предупреждай беду сначала,

Доколь не грянул гром.

Рубил Крестьянин Дуб близ корня топором.

Звучало дерево, пускало шум и гром;

И листья на ветвях хотя и трепетали,

Близ корня видючи топор,

Но, в утешение себе, с собой болтали,

По лесу распуская всякий вздор;

А Дуб надеялся на корень свой, гордился

И презирал мужичий труд.

Мужик же все трудился

И думал между тем: «Пускай их врут.

Как корни подсеку — и ветви упадут!»

С гор страшный водопад лился, шумя рекою;

С бойницы же ревел град ядр, и огнь, и гром.

Так что и с твердою душою

Нельзя идти к ним напролом.

Но воинам чрез них пробраться было должно:

В военной службе нет не можно!

Что ж делать, что начать?

На месте не стоять.

Назад не отступать,

Чтоб не прослыть трусами;

Сего не водится меж русскими полками.

Но, к счастью, вождь у них старик уж был седой,

Хоть не мудрец и не герой,

А самый человек простой,

Но только в опытах весь век проведший свой.

«Чего, ребята, вам бояться? —

Он им с усмешкою сказал

И батарею им и волн рев пéрстом показал.—

Осмельтесь попытаться!

Под этот поднырнем,

Под эту подползем».

Вот так и сделалось — решились:

Вода и огнь чрез них перекатились.

Какой бы нам извлечь из притчи сей совет?

Ум опытный лишь зрит и отвращает вред.

Хозяйка, клюшница, досужа домоводка,

Старуха иль молодка,

Нет нужды до того, но только мать,

Держала в доме птиц и их сама кормила,

Умеренно бросая зерн.

Довольны птицы были,

Что шел им нужный корм;

Хозяйку все хвалили,

Благодарили,

И меж собою говорили:

«Чего ж еще? Дают нам хлеб зобать.

А чтоб нам жирным стать,

Того мы можем подождать,

И на хозяйку не за что сердиться».

Меж тем хозяйке той случилось отлучиться

Куды-то со двора;

Она ушла,

Замедлилась, а птиц кормить пора пришла.

Мальчишка, сын ее, схватя с пшеницею лукошко

И высунясь по пояс из окошка,

Ну полной горстью корм бросать;

А птицы — ну клевать,

И, наклевавшися до сыта,

Как уж нечего им стало ждать,

Пошли по гнездам спать.

Хозяйка домовита

С умом умела награждать.

Корабль на полных парусах

Летел, как птица на крылах,

— За ним не успевало око,—

И думал о себе вельми высоко:

«Как,— говорил,— чтоб смел со мною кто равняться

В отваге, быстроте, величии, красе?

Не может статься;

Ничто передо мною все!»

«Так точно, государь! ты можешь величаться,—

Сказала на корме магнитная Игла.—

Ты царь морей! Я твой министр, я прах земли,

И в мыслях равной быть с тобою я страшуся;

Но, смею доложить, я сколько ни мала,

А лишь попорчусь, пошатнуся —

Ты сядешь на мели.