Русская басня

Лишь только дневной шум замолк,

Надел пастушье платье Волк

И взял пастуший посох в лапу,

Привесил к поясу рожок,

На уши вздел широку шляпу

И крался тихо сквозь лесок

На ужин для добычи к стаду.

Увидев там, что Жучко спит,

Обняв пастушку, Фирс храпит,

И овцы все лежали сряду,

Он мог из них любую взять;

Но, не довольствуясь убором,

Хотел прикрасить разговором

И именем овец назвать.

Однако, чуть лишь пасть разинул,

Раздался в роще волчий вой.

Пастух свой сладкий сон покинул,

И Жучко с ним бросѝлся в бой;

Один дубиной гостя встретил,

Другой за горло ухватил;

Тут поздно бедный Волк приметил,

Что чересчур перемудрил,

В полах и в рукавах связался

И волчьим голосом сказался.

Но Фирс недолго размышлял,

Убор с него и кожу снял.

Я притчу всю коротким толком

Могу вам, господа, сказать:

Кто в свете сем родился волком,

Тому лисицей не бывать.

Жениться хорошо, да много и досады.

Я слова не скажу про женские наряды:

Кто мил, на том всегда приятен и убор;

Хоть правда, что притом и кошелек неспор.

Всего несноснее противные советы,

Упрямые слова и спорные ответы.

Пример нам показал недавно мужичок,

Которого жену в воде постигнул рок.

Он, к берегу пришед, увидел там соседа:

«Не усмотрел ли он,— спросил,— утопшей следа?»

Сосед советовал вниз берегом идти:

Что быстрина туда должна ее снести.

Но он ответствовал: «Я, братец, признаваюсь,

Что век она жила со мною вопреки:

То истинно теперь о том не сумневаюсь,

Что, потонув, она плыла против реки».

Послушайте, прошу, что старому случилось,

Когда ему гулять за благо рассудилось.

Он ехал на осле, а следом парень шел;

И только лишь с горы они спустились в дол,

Прохожий осудил тотчас его на встрече:

«Ах, как ты малому даешь бресть толь далече?»

Старик сошел с осла и сына посадил;

И только лишь за ним десяток раз ступил,

То люди начали указывать перстами:

«Такими вот весь свет наполнен дураками:

Не можно ль на осле им ехать обоѝм?»

Старик к ребенку сел и едет вместе с ним.

Однако чуть минул местечка половину,

Весь рынок закричал: «Что мучишь так скотину?»

Тогда старик осла домой поворотил

И, скуки не стерпя, себе проговорил:

«Как стану я смотреть на все людские речи,

То будет и осла взвалить к себе на плечи».

Надела на себя

Свинья

Лисицы кожу,

Кривляя рожу,

Моргала,

Таскала длинный хвост и, как лиса, ступала.

И так, во всем она с лисицей схожа стала,

Догадки лишь одной Свинье недостает:

Натура смысла всем свиньям не подает.

Но где ж могла Свинья лисицы кожу взять?

Нетрудно то сказать.

Лисица, всем зверям подобно, умирает,

Когда она себе найти, где есть, не знает.

И люди с голоду на свете много мрут,

А паче те, которы врут,

Таким от рока суд бывает:

Он хлеб их отымает

И путь им ко вранью тем вечно пресекает.

В наряде сем везде пошла Свинья бродить

И стала всех бранить,

Лисицам всем прямым, ругаясь, говорила:

«Натура-де меня одну лисой родила,

А вы-де все ноги не стоите моей,

Затем что родились от подлых вы свиней,

Теперя в гости я сидеть ко Льву сбираюсь,

Лишь с ним я повидаюсь,

Ему я буду друг,

Не делая услуг.

Он будет сам стоять, а я у него лягу,

Неужто он меня так примет, как бродягу?»

Дорогою Свинья вела с собою речь:

«Не думаю, чтоб Лев позволил мне там лечь,

Где все пред ним стоят знатнейши света звери,

Однако в те же двери

И я к нему войду.

Я стану перед ним, как знатный зверь, в виду».

Пришла пред Льва Свинья и милости просила.

Хоть подлая и тварь, но много говорила,

Однако всё врала

И с глупости она ослом Льва назвала.

Не вспал тем Лев

Во гнев.

С презреньем на нее он глядя, рассмеялся

И так ей говорил:

«Я мало бы тужил,

Когда б с тобой, Свинья, вовеки не видался,

Тотчас знал я,

Что ты свинья,

Так тщетно тщилась ты лисою подбегать,

Чтоб врать.

Родился я во свет не для свиных поклонов,

Я не страшуся грóмов,

Нет в свете сем того, что б мой смутило дух.

Была б ты не свинья,

Так знала бы, кто я,

И знала б, обо мне какой свет носит слух».

И так наша Свинья пред Львом не полежала.

Пошла домой с стыдом, но, идучи, роптала,

Ворчала,

Мычала,

Кричала,

Визжала

И в ярости себя стократно проклинала,

Потом сказала:

«Зачем меня несло со львами спознаваться,

Когда мне рок велел в грязи валяться».