Скрытый колдун рода Лаурус

Глава 16

Толиману нравилось место, в котором они теперь жили. В нем было все, чего он и его сестра успели лишиться с тех пор, как солнце и луна исчезли из мира, разделив их жизни на «до» и «после». Сотни костров горели в опустошенных равнинах, согревая промерзшую землю теплом своего огня. Лишь холодные ветра, завывающие и несущие с собой недобрые вести, гуляли рука об руку с магами, стекавшимися в последнее пристанище магии на континенте.

Толиман грыз хлебную корку, припрятанную в кармане после завтрака. Он спрятался неподалеку от постовых и теперь с интересом наблюдал за тем, как незнакомые ему мужчины и женщины несли караулы, охраняя лагерь неизвестно от кого. Среди местной ребятни ходили слухи, что на равнинах завелось чудовище. И если где-то там, вдалеке потухнет костер — то считай все пропало. Чудовище пришло и своим ледяным дыханием затушило огонь. А без огня на равнинах нет жизни. Это все знали.

«Ну, в чудовищ я не верю, — думал Толиман, вгрызаясь передними зубами в подсохший хлеб. — Но ведь костры и правда потухают…»

И хоть любопытство его было сильно, уходить за пределы лагеря Толиман не собирался. Страх перед неизвестным был сильнее мальчишеской жажды приключений.

Пока Ригель помогала женщинам с приготовлением будущего ужина — а дело это не легкое, прокормить такое количество магов, Толиман без дела слонялся от палатки к палатке, не зная чем себя занять. Многие его сверстники играли в немудреные игры, но интереса к ним и желания присоединиться Толиман не испытывал. Помочь бы сестре, да детей к продуктам и огню не подпускали.

Когда засушенная корка была съедена, живот продолжал жалобно урчать, требуя наполнить его чем-нибудь горячим, чтобы согреть замерзающее тело. Толиман посмотрел на свои ноги. Ему выдали обувь — плетеную из каких-то засушенных длинных трав, она была ему мала, и выше пяток алыми ссадинами надувались мозоли. Тепла от обуви тоже не было, снять бы ее, да кинуть в костер, помочь пламени не потухнуть, но сделай он так, кто-нибудь обязательно обидится. Тот, кто эту обувь сплел. Да и сестра Ригель будет ругаться, что он опять ходит по земле босым. Поэтому Толиман терпел и боль, и холод, лишь бы ничем не расстроить сестру.

Живот вновь заурчал.

От голода сводило горло и язык. Так хотелось съесть чего-нибудь, что это стало навязчивой идеей — найти еду. Но Толиман старался думать о чем-то другом. И в момент, когда голод стал побеждать, он увидел Канопуса. И на душе стало теплее.

— Брат Канопус!.. — крикнул Толиман.

Но темноволосый маг его не услышал. Он куда-то спешил, его шаг был широким и быстрым. Взгляд направлен перед собой, но какое выражение застыло на его лице? Толиман не смог разглядеть.

«Может брат Канопус даст мне какое-нибудь задание?»

И с такой воодушевленной мыслью, Толиман поспешил за Канопусом.

Вскоре стало понятно, куда маг так спешил, что ничего и никого вокруг себя не замечал. Толиман никогда прежде не заходил в самый большой в лагере шатер — сотканный из десятков различных цветастых тряпок, он мог бы считаться центром лагеря, если бы не находился в приличной стороне от него. Перед его входом — двое караульных. Они впустили Канопуса внутрь… или же Канопус просто вошел, не обратив на них внимания? Но Толимана они просто так не пропустят.

Толиман улыбнулся.

Все-таки его ждало небольшое приключение.

Он обошел шатер по кругу, пока не нашел места, в котором четко были слышны несколько голосов. Один из них принадлежал Канопусу, а вот два других Толиман не признавал. Притаившись, мальчик подслушивал чужой разговор.

— Еда заканчивается, — сказал кому-то Канопус. Голос его звучал встревожено. — Еще несколько дней и нам будет нечем их кормить.

— Тогда не кормите их так часто, — произнес другой голос.

Он принадлежал мужчине.

— И как вы себе это представляете? Там дети и женщины, старики. Они не выживут, если перестанут есть горячую пищу.

Канопус говорил тихо, но в его голосе слышались удивление и злость.

— И каждый день к нам прибывают новые группы.

— Они уже не так многочисленны, как первые, — будто отмахиваясь от Канопуса, произнес мужчина. — По нашим подсчетам почти все выжившие маги уже здесь. Нам и этого достаточно…

— Не достаточно, — произнес третий голос.

Он звучал резко и хрипло, будто тому, кто говорил, с трудом дались эти два слова.

— Сириус, тебе стоит поберечь силы.

«Там Сириус?..»

Толиман лишь слышал об этом маге от остальных, но еще ни разу его не видел. Поговаривали, что именно Сириус придумал способ вернуть солнце и луну, задобрив богов обрядом, для которого все они и собирались в этом месте.

— Канопус прав, дитя. Ты так ослаб за последнее время…

— Не-е… ва-ажно, — произнес Сириус, с трудом растягивая слова. — Мы-ы… до-олжны-ы спеши-ить. Вре-емя-я… на ис-хо-оде-е…

Ненадолго в шатре стало тихо. На миг Толиман даже подумал, что маги покинули его, а он этого не заметил. Но вскоре Канопус вновь заговорил.

— Еще несколько дней, Сириус, и еда закончится, — повторил маг. — Если их будет нечем кормить, они могут захотеть уйти отсюда.

— Мы этого не допустим.

— От нас это не будет зависеть, Шедар. — Резко высказался Канопус. — Сириус, если к обряду все готово, то даже если ты не уверен, что все получится… давай попробуем. Терять нам уже нечего.

Сказав это, Канопус покинул шатер.

Толиман хотел последовать за ним, но продолжившийся без Канопуса разговор заинтересовал его. И присказка о том, что любопытство сгубило кошку, не пришло в его голову, предостерегая от опасности.

— Как бы мне не хотелось признавать этого, дитя…

— Хва-атит меня так н-назы-ывать…

— Но Канопус прав, — не обратив внимания не то на просьбу, не то на угрозу, произнесенную Сириусом, продолжил Шедар. — Все шли сюда за спасением, а его все нет и нет. Не долог час, когда наши последователи, уверившие в нашу идею, отвернутся от нас и вновь разбредутся по континенту.

Сириус молчал. Шедар воспринял его молчание за знак, что маг готов его слушать.

— Я считаю, что мы готовы к обряду. Десять-двадцать недошедших до сегодняшнего дня мага с далеких берегов континента особой роли не сыграют.

— Ты-ы… не мо-ожешь зна-ать.

Голос у Сириуса был хриплым и становился все тише и тише.

— Для обря-яда нам нужны-ы все, кто о-оста-ался…

— Разумеется. Чем больше жертв мы принесем богам, тем вероятнее, что они одарят нас своей милостью.

Кажется, Толиман ойкнул.

Сердце в его груди забилось так быстро, что он только и смог, что замереть, зажав ладошками рот. Услышали ли его? Или не услышали? Произнес ли он хоть звук? Или это все ему почудилось?.. Секунда за секундой, время медленно ускользало. И когда Толиман решил, что все обошлось, что-то невидимое схватило его за ноги и затащило под шатер.

Вскрик испуга так и остался комком в его горле.

— Еще одно несчастное дитя, — произнес Шедар, магией поднимая мальчика с устеленного коврами пола.

Толиман беспомощно барахтался в воздухе, но его ноги не доставали земли.

— Отпустите! — крикнул он.

Но в его голосе не было ни толики храбрости. Лишь страх.

— Отпустите меня!

— Не стоит тратить свои силы на лишний шум, дитя. — Шедар взмахнул рукой, и Толиман упал. — Скажи, что ты там делал?

Талиман испуганно озирался по сторонам.

«Где же выход?»

Но выхода не было.

— Что ты-ы… слы-ы-шал?..

От звука голоса Сириуса мальчик задрожал еще сильнее. Он посмотрел в лицо Сириусу и захныкал — настолько чудовищным и безобразным казалось ему лицо мага. Покрытое серыми коростами, с множеством морщин и гнойников, с почти лысой, лишившейся волос головой, Сириус был не таким, каким себе его представлял Толиман, слушая рассказы о спасителе континента.

Сириус был чудовищем.

Талиман зажмурился и покачал головой.

— Ничего!.. Ничего я не слышал!.. — заверещал он.

«Сестра Ригель спаси меня!..»

— Я ничего не знаю! Я никому ничего не расскажу о жертвах!

Под страхом он сознался в том, в чем сознаваться было нельзя.

Толиман так и не понял, что произошло дальше. Просто его тело на миг стало легким, как перышко из подушки, а затем слабая боль кольнула его сердце.

Последним, что он увидел, широко распахнув глаза от испуга, было обезображенное лицо Сириуса, и его глаза. Пустые и холодные, как у мертвецов, коих Толиман за свою короткую жизнь успел повидать немало.

Такие же глаза были у его мамы, когда она не проснулась.

И у папы, после того, как он не захотел отдавать их кур пришедшим в их общину бродягам.

И у всех остальных, кого Талиман помогал хоронить в погребальных кострах, уносящих их души к черному, как сама пустота, небу.

✦✦✦

Лавр не знал, что и сказать. Рассказ малыша Шалфея поразил его до глубины души, но многое встало на свои места. История, которую до этого он знал лишь по обрывкам чужих рассказов, дополнилась новыми сведениями, позволяя колдуну заглянуть за ширму таинственной жизни Сириуса и Канопуса, о которой сейчас мало кто помнил.

— Значит, Сириус и в самом деле достиг неба, а Канопус упал на землю?

Малыш Шалфей кивнул, поджав губы.

— Брат Канопус был хорошим, — сказал мальчик. — То что с ним случилось… То, что я слышал… Это просто несправедливо, профессор. Я убежден, что брат Канопус ничего не знал.

— Думаешь, он не знал о том, что планирует совершить Сириус?

Малыш Шалфей покачал головой.

— Они были близки, как братья, но даже так… Брат Канопус никогда бы не допустил этого ужасного обряда, если бы знал, какую на самом деле придется заплатить цену…

Внезапно малыш Шалфей замолчал. Понурив плечи, он так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, как по его щекам потекли слезы.

Лавр не пытался его утешить. Возможно, малыш Шалфей впервые задумался о том, а мог ли Канопус действительно ничего не знать? Мог ли он пожертвовать тысячами магов, чтобы в будущем дать жизнь десяткам тысяч?

Лавр не знал ответа на этот вопрос.

— Лишь Сириус достоверно знает, что тогда произошло, — произнес он, стерев с лица малыша Шалфея слезы.

«Но спрашивать у него об этом у меня нет никакого желания».

Если обряд, который они провели, насколько Лавр помнил со слов Яра, был направлен на призыв богов, то наличие солнца и луны в нынешнее время говорило лишь о том, что у Сириуса все получилось. И страшно было представить, какое количество жертв было принесено богам в обмен на возвращение на континент жизни.

— К слову… а твоя сестра?

— Сестра Ригель? — Малыш Шалфей шмыгнул носом. — Я не знаю, что с ней стало. Но… наверное то же самое, что и с остальными… Сестра Ригель… Как же сестра Ригель должно быть злилась, когда я не вернулся к ужину… Хнык… Сестра Ригель!..

От нахлынувших на него чувств малыш Шалфей заревел в голос. И никакие попытки Лавра успокоить его не смогли утешить мальчика. Он мог лишь смотреть на то, как сидевший рядом с ним ребенок захлебывался своим горем, продолжая бормотать себе под нос имя давно умершей сестры. Будто она все еще была способна услышать его прийти на его зов.

«Как же тяжело помнить свою жизнь в предыдущих циклах», — Лавр прикрыл глаза.

Какая же это ноша — помнить тех, с кем больше не было возможности быть вместе.

Спустя несколько минут у малыша Шалфея уже не осталось сил лить слезы.

— П-простите, профессор… — проговорил он сиплым от пережитых эмоций голосом. — Я не хотел при Вас плакать… п-просто так получилось.

Лавр улыбнулся. Он все прекрасно понимал.

— Поплачь, коль того требует твоя душа.

Он вспомнил самого себя, стоящего напротив погребального костра с телами Марии и Тмина.

В его воспоминаниях Мария все еще была жива, так же, как в воспоминаниях малыша Шалфея жива его сестра Ригель. Конечно же, их было не вернуть. С ними нельзя было поговорить, нельзя было ни обнять, ни поцеловать. Они жили лишь в воспоминаниях, иногда приходя во снах.

Во снах к нему приходили и Ленар с Саввой, и даже профессор Распоса. Они были такими, какими он их запомнил.

И как же от несправедливости болело сердце, стоило только вспомнить, что он не смог ни с кем из них попрощаться.

— Плачь сколько нужно, — сказал ему Лавр, вспоминая слова, сказанные ему Яром. Тогда он не понимал их, сейчас же, кажется, повзрослел для их осознания. — Это нормально — оплакивать тех, кто ушел. Но не забывай, то, что мы потеряли друг друга в этом цикле, не значит, что мы никогда больше не встретимся. Я уверен, что однажды ты вновь встретишься с сестрой.

Малыш Шалфей стер текущие из носа сопли, и улыбнулся.

— Спасибо, профессор. Я обязательно найду ее, как только подрасту.

Как же Лавру хотелось найти Марию. Пусть она его и не вспомнит. Пусть так. Пусть она будет выглядеть иначе. Это ведь неважно. Главное, просто знать, что в новом цикле у нее все хорошо. Что она здорова и счастлива. Любима и любит. Что ей не придется пережить вновь те боль и страдания, выпавшие на долю ее предыдущего воплощения.

Может, Яр путешествует по континенту с целью отыскать ее?

«Мог бы и сказать мне, — подумал Лавр, — я тоже хочу вновь ее увидеть».

— А что Вы собираетесь делать дальше?

Вопрос ученика застал Лавра врасплох.

— Что? Дальше?

— Да. Как я понял, вы сбежали в Академию, чтобы быть как можно дальше от Сириуса, но… Вы же не собирались прятаться здесь вечно?

Нельзя сказать, что Лавр не планировал отсидеться в Академии подольше, надеясь, что его безмятежная жизнь в роли профессора притупит бдительность Эдгара, и он сможет ускользнуть из Академии и затеряться где-нибудь в лесах у южных берегов. А оттуда уж как-нибудь и до Туманных гор доберется, хоть через саму выжженную Пустошь.

Но если и совершать что-то такое, думал Лавр, то после зимы, которая уже вступила в свои права на континенте.

— Мне нужно к Туманным горам, — сказал Лавр погодя. — Я слышал, что там есть сестринская община, у которой я смогу попросить укрытия.

— Сестринская община в землях Дурмана? — Малыш Шалфей о чем-то задумался. — Как же интересно…

«И в самом деле».

Сколько всего было связано с Туманными горами.

— Но прежде чем отправиться туда, я бы хотел отыскать своего друга. — Лавр говорил о Яре. — Вот только я не знаю, где его искать.

Яр никогда не удосуживался назвать Лавру хотя бы примерный маршрут своего путешествия. Была ли это своего рода предосторожность, или же Яр просто скрывал эту информацию, боясь, что Лавр вздумает последовать за ним, колдун не знал. И поначалу очень злился на чародея. А после… это просто стало неотъемлемой частью их дружбы.

— Что значит, не знаете, где его искать?

Казалось, будто малыш Шалфей не считал это никакой проблемой.

— Вы пробовали поисковое заклинание, и оно не сработало? — спросил он у Лавра. — Если хотите, то давайте я попробую. Все-таки… я же — Первородный! Дайте только какую-нибудь вещь Вашего друга, и я вмиг его разыщу!

Лавр поспешно покачал головой.

— У меня ничего нет. И чтобы найти кого-то этим способом, нужна не только вещь, но и истинное имя Яра знать. А я его не знаю.

На его объяснение малыш Шалфей лишь недоуменно моргнул.

— Нам не найти Яра. И даже знай я его истинное имя, у меня нет с собой ни одной его вещи. Чтобы ее получить, мне пришлось бы вернуться в Министерство.

Малыш Шалфей кивнул и замер в ожидании.

— В Министерство, — повторил Лавр. — А мне туда нельзя.

— Даже ненадолго?

— Даже ненадолго.

— Из-за Сириуса.

Лавр кивнул.

— Из-за Сириуса.

А еще, окажись он в Министерстве, то наверняка повстречается с Камиллой. И встреча с девушкой пугала его больше, чем Сириус и Эдгар вместе взятые.

«Я писал ей письма, но… она ни на одно не ответила».

Лавр считал, что их отношения закончились с его внезапным уходом. И ни в чем не винил волшебницу. И все же немного обиды на девушку хранилось в его душе. Они ведь могли остаться друзьями.

— Ну… тогда давайте Вы просто вернетесь в Министерство, и меня, как своего ученика, с собой возьмете. Все будут думать, что Вы вернулись навсегда, а мы будем хитрее! Поймем, куда направился Ваш друг, я точно знаю, у меня и без имени его все получится! И последуем за ним!

— Что? — Лавр считал идею малыша Шалфея безумной. — Ты со мной никуда не пойдешь. И в Министерство я не вернусь.

— Как же Вы тогда собираетесь искать своего друга, оставаясь здесь? — Мальчик, насупившись, надул губу. Пусть и Первородный, но что в предыдущем цикле, что в нынешнем, он был всего лишь ребенком. — И без моей помощи Вам не справиться.

— Что-нибудь придумаю. — Возвращение в Министерство Лавр оставил на самый крайний случай. — А на сегодня давай заканчивать. Уже поздно, мы с тобой засиделись.

✦✦✦

Но за ночь Лавр так и не смог сомкнуть глаз.

Как же ему найти Яра и сбежать?