Скрытый колдун рода Лаурус

Глава 41

Воистину весна — пора возрождения. Солнце растапливало остатки лежавшего на земле снежного покрова. Мир наполнялся звуками новой жизни, окрашивался во всевозможные оттенки зелени.

Теплый ветер приятно обдувал его лицо, путался в волосах, пропитывая их запахом морской соли. Лавр летел над гладью Холодного моря, держа путь к своему дому.

Дому.

Короткое слово нежным трепетом отзывалось в сердце колдуна, и он вглядывался вдаль, мечтая, как можно скорее разглядеть на горизонте полоску родного острова.

Он покинул свою общину еще будучи ребенком, взрослел и менялся вдали от родных. Прошло несколько лет с тех пор, как он видел их в последний раз. Как они отреагируют на его внезапное возвращение? Он так и не сообщил своей семье, что с ним случилось. А ведь с того дня, как он потерял свой глаз, прошло несколько месяцев.

Вспомнив о своей утрате, Лавр поморщился. Скрытая под повязкой рана заныла пульсирующей болью.

— Профессор?..

Лавр повернул голову на голос.

Малыш Шалфей за прошедшие месяцы заметно подрос. И как сказала на прощание Ольга — возмужал. Слова Сестры заставили маленького колдуна загордиться собой, розовый румянец на щеках еще долго не сходил с его лица, ведь мальчишке уже исполнилось десять лет! Похвала из женских уст начинала теплом отзываться в юном мальчишеском сердечке, хотя осознание этого придет к малышу Шалфею нескоро.

Лавр взглянул на ученика и согласился с Ольгой, за зиму он и в самом деле возмужал. Но дело было вовсе не в росте, хотя несколько сантиметров к гордости самого малыша Шалфея он действительно прибавил. У мальчика изменился взгляд, заострились скулы. Он то и дело плотно сжимал губы, словно не решаясь сказать то, что вертелось у него на языке. И это не могло не печалить Лавра — не таким должен быть десятилетний мальчишка.

Пусть и с первородной душой.

— Профессор?.. Неужели укачивает?

Малыш Шалфей крепче сжал пальцами черенок своей метлы. И несколько раз покрутился вокруг Лавра, легко лавируя и ловя воздушные потоки, словно был рожден летать, а не ходить по земле.

Сам Лавр похвастаться такой ловкостью не мог. Его и в самом деле укачивало, но причина тому, как решил сам Лавр, являлся страх упасть, а не сам полет как таковой.

Поэтому на вопрос ученика он лишь покачал головой.

— Уверены?.. Полеты очень коварны. Может, стоило еще несколько дней потренироваться, прежде чем отправляться в путь? Госпожа Ольга ведь нас не выгоняла.

Слова малыша Шалфея были чистой правдой. За прошедшие месяцы ни сама Ольга, никто либо из Сестер не высказали и намека на то, что Лавру и малышу Шалфею пора уходить. Они приняли их в своей общине, и выходили Лавра. Вылечили его раны, помогли ему встать на ноги.

Лавр всегда будет благодарен Сестрам и Ольге за ту помощь, что они ему оказали.

Но рано или поздно всегда наступает момент прощания. Для Лавра и малыша Шалфея эта пора пришла вместе с весенним солнцем и устоявшейся теплой погодой.

— Мы засиделись на одном месте, — произнес Лавр, вновь устремляя свой взгляд вдаль. — И пользовались гостеприимством Ольги дольше, чем того требовалось.

— Не говорите так! Госпожа Ольга видела, как тяжело Вам было восстанавливаться. Она не хотела нас отпускать, предлагала еще немного задержаться, чтоб уж наверняка!..

Малыш Шалфей привычно закусил губу и сжал рот, недоговаривая того, что так и просилось слететь с языка.

Лавр не мог винить ученика за испытываемое им беспокойство. Пусть его раны давно затянулись, а кости срослись, Лавр чувствовал — и Ольга по-видимому тоже — что он не был готов вернуться в большой мир. Слишком близок он был к завершению своего цикла. Слишком ярко он помнил холодные объятия смерти. С того дня, как он очнулся в общине, осознав, чего лишился и чего мог лишиться, не окажись рядом Яра, Лавр переживал падение с вершины Туманной горы снова и снова. Каждую ночь к нему являлся волшебник — его мучитель. Каждую ночь он чувствовал жар чужих пальцев на своем лице.

— Может, стоило перед отлетом принять лекарство? — обеспокоенно спросил малыш Шалфей. — Госпожа Ольга ведь предупреждала, что Вы не до конца поправились.

— Не переживай, — произнес Лавр, улыбнувшись ученику. — Еще пара часов, и мы будем на земле. Там и приму лекарство.

Мешочек с сушеными травами, которые Ольга заваривала ему каждый прошедший день, желая уменьшить боль колдуна, бережно хранился во внутреннем кармане плаща Лавра.

Несмотря на всю любезность Ольги и Сестер, Лавр мечтал покинуть общину с того самого дня, как узнал, что Яр ушел. Ему хотелось последовать за чародеем, догнать его и помочь справиться с тем, что одолевало его душу после использования черной магии. Но Яр ушел. Даже не попрощался. Исчез, как делал это последние годы, не давая обещаний вновь встретиться.

В глубине души Лавр понимал, что Яр ушел искать Марию. Ольга рассказала ему, что душа ведьмы Алых озер уже переродилась и начала новый цикл.

Новую жизнь.

«Надеюсь, ты найдешь ее», — подумал Лавр, наблюдая за летевшей поодаль от него стайкой птиц, так же, как и он, возвращавшихся домой с зимовки.

Лавр искренне желал Яру встречи с той, кого он так долго искал.

«Может быть, — размышлял колдун, услышав признание Ольги, —встретившись с госпожой Марией в ее новом цикле, Яр наконец-то сможет отпустить ведьму Алых озер».

Ведь Мария, кем бы она не стала, его не вспомнит.

Прощаясь в мире, где живут колдуны и колдуньи, чародеи и чародейки, волшебницы и волшебники, ведьмы и ведьмаки, всегда говорят: «Да переродятся наши души в одно время, и мы вновь встретимся».

Но какой смысл в этой встрече, если маги, переродившись в новом цикле, не могут друг друга узнать?

✦✦✦

Лавр и малыш Шалфей приземлились в самом центре общины, сопровождаемые удивленными взглядами местных магов.

— Лавр?.. — послышалось сразу же, стоило только колдунам почувствовать под ногами твердую землю. — Это же наш Лавр!

— Быть не может, Лавр!

— Как вырос!

— Это Лавр! Он вернулся!

— Зовите госпожу Руту и Очанку!

— На метле прилетел! Лавр!

— Да не один, с сыном!

С последним утверждением Лавр поспешил не согласиться. Но не успел и слова произнести, как его сжали в крепких родных объятиях. Кто-то хлопнул его по спине, кто-то по плечу. Его целовали, взъерошивали волосы. Сжимали его пальцы, нежно гладили по щекам. Объятия были то сильными, мужскими, то мягкими, женскими. В глазах родственников искрилась радость, искренние широкие улыбки на их лица теплом отзывались в душе колдуна.

Ему были рады.

Даже спустя столько лет, его возвращению были рады.

Лавр не смог сдержать чувственного порыва, и всплакнул.

Ему не хватало этого тепла. Этого чувства общности и защищенности. На континенте, на большой земле, маги были иными. Каждый сам за себя. Каждый сам по себе. И Лавр, к собственному разочарованию, стал таким же континентальным магом, как и те, кого он когда-то не понимал и даже чуточку в тайне презирал.

— Лавр, сколько лет прошло!

— Ты только посмотри на себя, парень! Вылитый отец!

— Не говорите глупостей! Он так похож на Очанку!

— Разве что оттенком волос и глаз!

— Лавр, это что же, правда твой сын? — спросил кто-то из родственников.

И десятки пар глаз устремились в сторону малыша Шалфея.

— Нет, нет, что вы!.. — Лавр замахал руками. — Он лишь мой ученик!..

— Ученик?

— Ты что ж, настолько умный, что кто-то решил обучаться у тебя колдовству?

— Что за насмешки! Лавр всегда был умным!

— Так значит, он — твой ученик? Не маловат ли?

— Действительно! Малец, тебе сколько лет?

Родственники Лавра замолчали, а малыш Шалфей тихо признался, что ему лишь десять лет. И громкие голоса вновь зашумели по общине.

У маленького колдуна вмиг закружилась голова. Как много магов в одном месте! И все такие шумные и громкие. От их голосов у мальчика звенело в ушах. Казалось, что не хватало воздуха для полного вдоха. Солнце пригревало, и становилось невыносимо душно.

«Но все это мелочи», — думал малыш Шалфей, наблюдая за тем, как счастливая улыбка не сходила с лица его профессора.

Лавр пытался уделить внимание каждому, кто говорил с ним. Но его постоянно отвлекал другой родственник. Вопросы градом сыпались на голову колдуна, и Лавр не знал, кому следовало ответить в первую очередь. Вокруг него кружились дети, которых он прежде никогда не видел. И дети, разумеется, тоже видели его впервые. Но поддавшись всеобщему ажиотажу, и понимая, что в общину вернулся кто-то из своих, ребятня спрашивала, где он научился летать на метле и научит ли он их полетам?

— Лавр?..

Голос, донесшийся до ушей Лавра, заставил приветствовавшую колдуна толпу расступиться.

Перед Лавром предстала его мать.

В его воспоминаниях у этой высокой, худой женщины всегда был добрый взгляд голубых ярких глаз и сдержанная, но по-матерински теплая улыбка. Волосы, такого же, как и у Лавра оттенка, местами теперь покрывала седина. Усеянное некогда веснушками лицо казалось колдуну усталым и очерчено острым. И все же, преодолев разделявшее их расстояние в несколько быстрых шагов, Лавр подхватил мать в крепкие объятия, прижав ее к себе, и вдохнул столь знакомый ему с детства солоноватый аромат.

— Мама!.. — выдохнул Лавр, наслаждаясь исходившим от матери теплом.

Теперь эта женщина уже не казалась ему такой высокой, как прежде. Он был выше ее, стал сильнее. А она была хрупкой и легкой, как совиное перышко.

— Я вернулся домой, мама.

Лавр вглядывался в черты родного лица, подмечая, что на нем появились морщины, которых раньше не было. А ведь еще недавно ему казалось, что за прошедшие годы мало что могло измениться.

— Лавр, — произнесла Очанка, обеими ладонями касаясь щек сына.

Ее ресницы дрожали. На глазах наворачивались слезы.

— Что с тобой случилось?.. — спросила она, дотрагиваясь до его повязки. — Что с твоим лицом?.. А с глазом?.. Он… есть?..

Лавр перехватил ладонь матери и невесомо коснулся губами ее пальцев.

— Не волнуйся, я в порядке.

В его успокаивающем тоне Очанка расслышала лишь подтверждение своих опасений. Ее сын наконец-то вернулся к ней. Но что с ним произошло там, на большой земле, вдали от родного дома?

— Лавр…

— Ну и кто это с тобой сделал, Лавр?

Голос Руты звучал с хрипотцой.

Эта маленькая пожилая женщина источала силу и власть, взгляд ее глаз блуждал по колдуну, подмечая все коснувшиеся Лавра изменения. От ее глаз ничего не укрылось. Каждый шрам, покрывавший его лицо и руки Рута подметила, и каждый из них отозвался в ее старческом сердце болью. И злостью.

— Здравствуй, Рута.

Лавр уважительно склонил перед своей старшей голову.

Ему нужно было о многом ей рассказать. И о многом с ней посоветоваться.