Сквозь миллион лет человечества. 2 том.

Глава 34

Она с немым вопросом посмотрела на мой правый бок. Я осторожно глянул, и…

— Как давно я так делаю? — потёр я переносицу, кладя пистолет в кобуру. Честно, меня это уже раздражает.

— Недели две-три.

— И… почему я так делаю? — задал я крайне наитупейший вопрос.

— Ты действительно хочешь узнать это у меня? — спросила она невинным, как мне тогда показалось, голоском, от которого у меня внутри всё передёрнуло и задрожало.

Не от холода, а от внезапного всплеска бесконечной ненависти ко всему, которую мне внезапно захотелось выместить на Уонке.

Я оперативно подошёл к ней, что она даже пискнуть не успела, и схватил её за шею. Прошёл таким образом несколько футов, прежде чем она, с отчётливым «ух», не врезалась в бетонную стену засранного подъезда.

— Меня закинуло в три пизды сюда от дома, — спокойно начал я жаловаться на жизнь. — И я не знаю, как там поживают мои близкие… — посмотрел я на мгновение в никуда, а после вновь сместился на её ошарашенных глазах. — И я не понимаю для чего всё это время старался на их благо. Также единственный близкий мне человек воспитывал меня на отъебись, перекладывая ответственность на персонал и телохранителей, у которых в большинстве случаев никогда не было детей, и в головах, которых, были лишь смерть себе подобных и огнестрельная отдача да контроль со всеми вытекающими.

Её прерывистые громкие вздохи и активные шевеления преобразовались в умоляющие кряхтения и полную расслабленность. Она смотрела на меня жалобно и в то же время… понимающе, когда вместе с этим в уголках глаз скапливалась естественная солёная жидкость.

— Ты думаешь, что я ненормальный, да? — на мгновение сильнее сжал я руку. — И ты будешь права, ведь я пиздец ненормальный психопат, который ненавидит всех и вся, желающий привнести моим врагам целые океаны, заполненные незабываемыми ощущениями агонии, потерянности и сожаления. Я ненавижу имперцев, насильников, педофилов и маньяков, а также я всегда ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть эту бренную грёбаную Вселенную. Её людей, которые меня раздражают, её звёзды и планеты, астероиды и туманности. Я ненавижу всех вас. — Потому что я всю жизнь только и делал, что убивал таких как ты, защищая интересы Федерации и моей семьи, и я ещё никогда не был так… — мой голос на мгновение дрогнул. — опечален тем, что я впервые не знаю, как мне идти дальше. Я, конечно, сетовал, много сетовал, размышлял тоже много, думал над планом, но я не знаю, что мне делать дальше.

Я как можно мягче обычного поставил её на две ноги, но она не устояла, и она сначала не слишком приятно упала на пятую точку, а после и набок, разгоняя скопившеюся здесь пыль в разные стороны.

Ещё несколько не озвученных секунд я незаинтересованно смотрел на то, как она пытается вернуть стабильное дыхание, набирая раз за разом в лёгкие перекуренный воздух. Взглянул на руку, которая тряслась как у дохляка, который в первый раз взял в руки ленточный пулемёт, и… Нет, не подошёл к девушке и не помог ей подняться, а полез в расстёгнутый пуховик и вытащил пачку сигарет, а уже после как прожжённый принялся закуривать одну за другой думая о том, что мне нужно поскорее разобраться с собой. Не в плане ликвидировать, а решить все насущные и не очень насущные вопросы и проблемы, которые касаются меня, дабы в будущем я не сгинул в какой-нибудь подворотне не уверенным в том, что мои близкие живы.

Уже когда Уонка пришла в более-менее стабильное состояние, я сидел возле открытого окна и делал очередную затяжку.

— Ты быстро, — хрипло сказал я, не поворачиваясь.

Она ничего не ответила, лишь сделала несколько неуверенных шажочков и села на корточки рядом. Я услышал отчётливое сжимание джинсов.

Протяжно выдохнул, пуская дым через окно.

— Уонка, — не своим голосом начал я, не обращая внимание на хрипоту и желание здесь же застрелиться, потому что знаю, что последнее никак не осилю. Повернулся и увидел перед собой заплаканную девушку, которая смотрела куда-то в пол и не совсем желала меня слушать, но делала это. — Сколько тебе лет? — всё же спросил я, давя приходящее из ниоткуда желание здесь же её обнять.

— Двадцать пять… — обессилено ответила она, спустя каких-то семь секунд.

— О-о-о! — уважительно удивился я, сразу протянув руку и улыбнувшись.

Уонка не совсем ожидала подобного и едва ли упала на пятую точку, если бы я не придержал её левой рукой.

— Ты это… аккуратней… — улыбка сползла, оставив лишь нелюбимую неловкость.

Я поднялся на ноги и заодно помог ей, бережно обтряхнув ладонями, что закрыты перчатками, её серенький пуховичок.

— Наверное удивительно слышать подобное, но… мне тоже двадцать пять, — и видя её не совсем понимающий взгляд и открытый рот, я просто взял её руку, что была расслаблена у бедра, и пожал как подобает. — Мы с тобой одногодки, Уонка.

— А… я… это… — пробегала она глазами.

— Всё стабильно, — сильнее улыбнулся я, явя на обозрение свои жёлтые от сигарет зубы. — Дай обниму, а то в последнее время подобного мне только и хочется. — и вновь непонимание и неверие в действительность с её стороны.

Да и похуй на мне на её мнение в этом вопросе. Вижу же, что не совсем понимает, но оттого не значит, что не хочет. Подхожу ближе и просто крепко-крепко обхватываю её за тельце, которое по сравнению с моим телом кажется уж совсем маленьким, — всё же за эти две недели я не хуи пинал, — а после бережно обнимаю.

Такое не могло пройти для меня бесследно и потому это показалось мне действительно чем-то… отдалённо притягательным, и в то же время невозможным, как возвращение в тот момент, когда я бы смог вставить пиздюлей отцу и спасти маму. Но если вспомнить, что я тогда даже ходить не умел… то это заставляет меня лишь загрустить.

Отстранившись от до сих пор не пришедшей в себя Уонки, я мигом натянул ей и себе капюшон, выбросил окурок в окно и проверив пистолет, взял её за локоть и как можно эффективнее и бережнее потащил к автомобилю.

Насрать на интерлюдии и что-то там да там. Здесь нет ничего хорошего или плохого. Я могу сколько угодно убеждать себя, лишь бы не задумываться о том, что меня действительно тревожит, потому что иначе я свихнусь с ума и натворю ОГРОМНЕЙШИХ глупостей, которых я всем своим сознанием старался, стараюсь и буду стараться избегать. Именно поэтому я сейчас стою напротив двери, до этого оставив Уонку в автомобиле, и мельком замечая, как на меня смотрит одна из настенных камер.

— Понеслась, — шёпотом проговорил я, постучав костяшками несколько раз по цельнометаллической двери.

Прошло одиннадцать секунд за которые никто так и не отозвался.

Я постучал ещё раз, но уже куда интенсивнее и настойчивее.

Вот уже через несколько мгновений я слышу приглушённые твёрдые шаги, отзывающиеся еле различимой вибрацией, как через дверь послышался отчётливый грубый голос:

— …ты что ли? (Райан, ты что ли?)

Не поняв первое слово, я на автоматизме выдаю:

— Да, я это, — и вполне уверенно отвечаю на грубом языке.

Наступила тишина, в которой лишь моё привычное дыхание и рёв бензиновых двигателей где-то на краю Вселенной слегка разбавляли как саму ситуацию, так и мою уверенность, которая разрушалась с каждой прошедшей секундой.

Но вот в барабанные перепонки вдарили отчётливые звуки поворота замка и всего механизма, как сама дверь уже в следующее мгновение отворилась, явя на обозрение крепкого, как бронелист дугового линкора, вышибалу.

Держа руки скрещёнными на груди и лениво пытаясь разглядеть моё лицо под капюшоном, он напомнил мне одного из личных телохранителей. Такой же загорелый, с суровым взглядом и каменным как у какой-нибудь мраморной статуи в столице лицом.

Только вот если телохранитель был верен Федерации и являлся вполне себе с добрыми намерениями человеком, то этот весь покрыт шрамами на открытых участках кожи, где-то виднеется татуировка какого-то черепа, а сам он и вовсе одет в серую камуфляжную экипировку с шевроном в районе сердца флага Алого, под которым есть надпись на кириллице (Надежда Горы Свернёт!).

— (Как-то поздновато…), — он посмотрел по сторонам. — (Товар принёс?)

Ничего не поняв, я за полсекунды достал пистолет с интегрированным глушителем и выстрелил прямо в шею, после чего уже в камеру, которая рассыпалась вдребезги, разбросав на асфальт пластмассовое крошево.

Осторожно войдя в подсобку чисто в интуитивном порядке, вожу пистолетом по предполагаемым местам возникновения угрозы. Убедившись во временной безопасности, захлопываю дверь и опускаюсь над трупом. Режу одной касательной куртку, как натыкаюсь на бронежилет. Убрав нож в парку, шарпаю по карманам ища что-нибудь интересное.

Одно золотое кольцо с бриллиантом на безымянном пальце, какое-то странное устройство напоминающее смартфон, но с кнопками и маленьким экраном, и бумажник, который, когда взял в руки и принялся смотреть содержимое, наткнулся на выцветшую фотографию какого-то безэмоционального паренька, что держит в руках девушку, которая улыбается во все тридцать два зуба с некой теплотой смотря на того, кто держит её. Также, если присмотреться, то можно разглядеть каменный пляж и то, что они оба в купальниках. Перевернув карточку, я вглядываюсь в надпись и расшифровываю одно слово: «Люблю…» (Люблю всем сердцем и оберегаю. Любимая моя Ксюша), а также непонятную дату: «24.07».

Подумав немного, я кладу фотографию на сердце и встаю на ноги.

Честно, никаких прямо-таки эмоций я не почувствовал. Много людей встают на путь маргиналов и почти ни у кого не получается потом вылезти из этого. Я презираю подобное, но и… Бля, так я недавно думал совсем по-другому… И что это со мной? Может, уже слетел с катушек? Или же забыл про свой план?

Несколько ударов рукоятью по колену, и я… чёрт… могу с уверенностью сказать, что готов двигаться дальше.

Стиснув зубы, я направился к дальней стене проходя мимо стеллажей с картонными коробками. Шёл до того момента, пока в ней отчётливо различаю проём без двери. Войдя в следующее помещение и водя стволом по округе, замечаю в кромешной тьме несколько серых грязных грузовиков и пять боевиков, которые сейчас играют в карты сидя за квадратным столом, над которым работает единственная прямоугольная люстра.

Мигом проношусь до грузовика, под их хихоньки да хаханьки вперемешку под истошные комментарии на грубом языке, на корточках, и целю мушкой в самую дальнюю жертву.

Глубокий вздох, и выстрел.

Не успел никто ничего сообразить, как их товарищ плюхается лбом о стол заливая его кровью.

Ещё выстрел, выстрел… Четвёртый и пятый.

Уже не обращая внимание вытаскиваю магазин и вставляю новый, как тихо встаю в полный рост приближаясь к злополучному столу.

Пять трупов и… Всё? Так мало?

Я оглянулся, ища любого, кто попадётся мне в перекрестие, но… никого. Я даже обошёл всё просторное помещение, потолок которого держат колонны, но всё равно никого.

Обшарпав карманы боевиков и забрав помповое ружьё с двадцатью дробинками, я взял заранее приготовленную стеклянную бутылку, набитую бензином со смоченной тряпкой, поджог зажигалкой и кинул в электрощиток. Коктейль, пролетев немного, разбивается, а после воспламеняется. В помещении в это время загораются вращающиеся светодиоды, которые через мгновение затухают, предварительно несколько раз включившись и отключившись.

Подойдя к одному из грузовиков, вставляю нумерованный ключ. Заходя в салон, я не на шутку удивляюсь, так как впервые за долгое время встречаю автоматическую коробку передач.

— Наконец-то… — и пробормотал, когда взвыл двигатель.

Проверив датчики и показатели трогаю машину с места и выезжаю через предварительно открытые металлические ворота.

— Не так уж и много, согласись.

— Тонна — много, если ты не уверен в массе. Но, а так да. Не так много, как могло быть.

— Ты надеялась на большее? — вопросительно взглянул я на Уонку.

— Скорее имела немного другую информацию. По моей памяти должно быть не менее двух, но… — обвела она рукой весь завёрнутый порошок. — Как видишь.

— Вижу, — кивнул я. — На датчики проверила?

— Там их не должно быть.

— То есть, ты не уверена, — подвёл я итог.

— Уверена, а иначе как бы дала наводку на склад? — Уонка с недовольством посмотрела на меня.

— И знать не хочу.

Здесь она внимательно вгляделась в мои глаза.

— Хочешь, — высказала она своё наиважнейшее мнение через шесть секунд.

— Ну… как знаешь, как знаешь, — пожал я плечами и указал пальцем на грузовик. — Сожги.

Складов в городе, если верить словам Уонки, всего одиннадцать. Они разбросаны хаотично, так, словно художник стукнул по кисточке держа её над холстом. Этот же охранялся на отъебись, как и во времена становления картеля, так и до сегодняшнего момента, и это даже несмотря на то, что за всё время наркобарон сменился раз так пять-шесть.

Грузовик, как изначально и предполагалось, содержал груз в тонну чистого кокаина, — его, Уонка, и сожгла в центре пустыря, который находился в трущобах; кокаин перенесли в подвал единственного схрона. В определённом неизвестном порядке хотя бы один грузовик выезжает из гаража и едет в химлабораторию, где уже концертируют и преобразовывают кокс в более качественный и несмертельный. Этим и поделилась со мной Уонка, когда мы вместе ужинали.

— Я пойду подсокращу численность картеля. Не забудь закрыть все замки.

— Поняла.

Я вышел на плохо освещаемую улицу сразу взяв направление в тот самый схрон, где хранится белый порошок. Несколько кварталов пешим шагом, потом в зассаное и засраное бесплатное метро с крысами и всяким сбродом, как уже через полчаса нескольких остановок и переходов я стою напротив заброшенной психбольницы в окружении таких же неиспользуемых зданий вперемешку с ржавыми и разобранными автомобилями.

Пройдя через горы строительного мусора, разбросанной одежды и использованных одноразовых шприцов, я оказываюсь в подвале, где за поворотом под лестницей есть небольшое плохо видимое углубление в стену. Слегка оттаскиваю брусок в сторону, оттягиваю черепицу и достаю длинный стальной серый кейс.

Кладу его на пол и сидя на коленях открываю с помощью комбинации и ключа. Пять щелчков и три поворота, как перед моими глазами в свете фонарика предстаёт она — бесшумная полуавтоматическая винтовка девятого калибра. Беру в руки ощущая, как внутри всё отзывается теплотой и в глазах будто загорается огонёк, а всё, потому что это… прекрасно…

Три магазина, каждый на двадцать патронов. Расквартировываю их в сшитых кармашках под пуховиком, а после беру ещё шестьдесят россыпью.

— Охота началась… — пробормотал я, доставая смартфон Уонки, в котором на одном из изображений в галерее хранится карта города и его окрестностей с местоположением шесть сотен боевиков.