След сломанного крыла

Марин

После ареста Адама прошло несколько дней. Джия сидит в своей комнате, ест только тогда, когда ей приносят еду, и принимает душ через день. Она отказывается говорить с нами, даже с Раджем. Горе отгораживает ее от самых близких людей. Марин так и подмывает войти к ней, сорвать с нее одеяло и приказать встать и вернуться к нормальной жизни. Но она сдерживается. Она даст Джии пять дней, а потом потребует, чтобы та отправлялась в школу. Пять дней — это великодушно, это больше, чем необходимо. Собственно, на этом настоял Радж. У Джии целая неделя, чтобы оплакать человека, который ее бил.

В последний день своего добровольного заточения Марин сидит за рабочим столом, когда раздается звонок. Сон ускользает от нее. Вместо того чтобы метаться в постели, она проводит ночи за работой. Когда ей требуется передышка, она ложится на диван в своем кабинете и закрывает глаза на несколько минут. Но мысли о Джии заставляют ее сердце колотиться, адреналин побеждает изнеможение, и ей приходится вернуться к работе, чтобы избежать приступа паники.

— Да? — произносит Марин, не позаботившись взглянуть, кто звонит.

Это полицейский детектив. Он спрашивает, когда ему лучше прийти, чтобы задать Джии несколько вопросов. Она отвечает, что годится любое время, и договаривается о встрече после ланча. Откинувшись назад в своем кресле, Марин смотрит на мерцающий экран компьютера. Голубое свечение окутывает стол. Мысль об Адаме, сидящем за решеткой, немного успокаивает ее.

— Радж? — она выходит из кабинета, чтобы разыскать мужа, и находит в его кабинете в другом крыле дома. Войдя, Марин закрывает за собой дверь.

— Сегодня придет детектив, чтобы задать Джии вопросы.

— Какие?

Он раз десять пытался поговорить с Марин с глазу на глаз о том, что произошло. О том, как случилось, что Адама арестовали в школе, а Джию отправили в больницу на освидетельствование. Марин уклонялась от разговора, отвечая кратко и неопределенно. В конце концов Радж сдался, но от его молчания стена между ними стала еще толще.

— Я не знаю, Радж, — резко говорит Марин. Недостаток сна заставляет ее терять терпение. — Я не медиум.

— А я думал, у тебя на все есть ответ, — бормочет Радж, возвращаясь за письменный стол.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Я только удивляюсь, что ты решила рассказать мне о детективе, хотя и не подумала посвятить во все остальное.

— Если ты таким образом собираешься поблагодарить меня за спасение нашей дочери от парня, который избивал ее… что ж, не стесняйся!

Марин со стуком закрывает дверь и выходит. Перешагивая через две ступеньки, она распахивает дверь в комнату Джии и включает свет движением более энергичным, чем необходимо.

— Вставай! — приказывает она и срывает с Джии одеяло, как ей хотелось уже несколько дней.

— Что?

Золотисто-каштановые пряди волос спутались в клубки. Лицо Джии опухло от слез, она исхудала. Взгляд пуст, будто она ищет что-то, но ничего не находит. Марин, отшатнувшаяся при виде дочери, не знает, как ей следует поступить. Однако многолетняя привычка берет верх, и она идет напролом.

— Сюда придет детектив, чтобы задать тебе несколько вопросов, — Марин роется в гардеробе Джии и вытаскивает подходящий топ и джинсы. Затем проходит в ванную и включает нагреватель. — Тебе надо принять душ и одеться.

— Я не хочу ни с кем разговаривать, — говорит Джия, укладываясь обратно в постель и натягивая одеяло на голову. — Оставьте меня в покое.

Ее слова вызывают у Марин реакцию, которую она от усталости не в силах сдержать. Откинув одеяло прочь, она повышает голос: — Вставай сейчас же! — каждое слово она выговаривает ясно и четко, не оставляя места для возражений. — Не зли меня.

— А что будет? — спрашивает Джия, спуская ноги с кровати. — Ты снова меня ударишь?

— Я уже извинилась за это, — говорит Марин, не позволяя себя спровоцировать. — А ты должна выглядеть прилично перед детективом.

Дочь продолжает дерзить:

— Какая разница, что он подумает? Или для тебя всего важнее, что о тебе подумают люди?

Марин никогда не спрашивала у Джии, что та знает о детстве своей матери. От вопросов ее удерживал страх.

— Ты только послушай, как ты разговариваешь со мной, — Марин делает шаг по направлению к дочери, зная, что та может принять это за угрозу. — Как бы ты ни фантазировала, будто тебе что-то известно, какие бы глупости ты себе ни воображала — все это пустые выдумки. Я всего добилась сама и тяжким трудом обеспечиваю тебя всем, чем ты пользуешься. Можешь поблагодарить меня за это в любое время, когда тебе захочется, — Марин спокойно подходит к ванной и открывает дверь: — Давай-ка, заходи!

Джия входит в ванную и запирает за собой дверь. Застыв на месте, Марин ждет, пока раздастся шум воды. Убедившись, что дочь встала под душ, она идет к себе, чтобы подготовиться к встрече.

— Спасибо, что незамедлительно откликнулись, — детектив Грег садится на диван в гостиной.

— Мы сделаем все, чтобы ускорить судебный процесс, — отвечает Марин, избегая пристального взгляда Раджа. — Что дальше?

— Необходимо, чтобы Джия подтвердила произошедшее. С самого начала и до последнего инцидента.

Он молод — как предполагает Марин, только-только получил значок детектива. Ей хотелось бы знать, куда ведет расследование бытового насилия над тинейджерами — к подножию или вершине служебной лестницы. Бытовое насилие все считают лишь несущественной прелюдией к настоящему преступлению. Все, кроме жертв и их родственников. Для них ситуация более чем серьезна.

— Не было никаких инцидентов, — говорит Джия, опустив глаза и разглядывая свои руки. — Я не хочу, чтобы Адама посадили в тюрьму.

— У нас есть другая информация, — возражает Грег, глядя на Марин.

— Тогда вас неверно информировали, — парирует Джия с удивляющей Марин находчивостью. В других обстоятельствах она почувствовала бы Гордость за самообладание дочери, но сейчас ее слова только разжигают в ней тлеющий гнев.

— Ответь ему, Джия! — резко произносит Марин, изумляя всех горячностью тона.

— А почему бы тебе самой не ответить? — говорит Джия. Похоже, ей остается только одно — дерзить.

Грег вытаскивает из портфеля конверт, а из него — снимки. Положив их на стол, он обращается к Джии:

— Фотографии твоих ушибов. Ты помнишь, как их делали?

— Да, — бормочет Джия. Она съеживается при виде этих снимков. Радж явно напрягается, его челюсти сжимаются.

— А эти? — Грег раскладывает другие снимки, сделанные в то время, когда Марин наняла частного детектива. Десятки снимков Джии и Адама перед его домом с четкой датой на каждом. — Ты признаешь, что на снимках — ты?

Джия кивает. Грег вынимает последнюю пачку и показывает фотографии Джии:

— Это снимки, сделанные вечером накануне ареста. На них вы вдвоем.

Он вытаскивает последние фотографии и немного медлит, прежде чем показать их.

— Здесь показано, как он бьет тебя.

Радж берет фотографии из рук Джии и просматривает их. Он вздрагивает при виде снимков, на которых Адам бьет Джию, и пытается скрыть выступившие на глазах слезы. Внезапно он замечает даты и время внизу каждой фотографии.

— Кто их сделал? — спрашивает Радж, глядя на детектива.

— Частный детектив, — отвечает Грег, не подозревая о надвигающейся буре.

— Ваша контора наняла частного детектива?

— Нет, мы не нанимали.

— Я думаю, Радж, нам надо сосредоточиться на следующем шаге, — вмешивается в разговор Марин. Она собирает фотографии в стопку и отдает их детективу. — Вам нужно официальное заявление от Джии?

— Да, — Грег поворачивается к Джии: — Этот молодой человек бил тебя, и у нас есть доказательства. Если суд состоится, тебя вызовут для дачи свидетельских показаний.

— «Если»? Что вы имеете в виду? Он должен отправиться в тюрьму, — прерывает его Марин. Не может же все, что она сделала, пойти прахом.

— Его адвокаты могут посоветовать ему подать прошение о помиловании. Это первое его преступление, и он может заработать только общественные работы и штраф, — предупреждает Грег.

— И его не отправят в тюрьму? — на лице Джии отражается явное облегчение. — Он вернется в школу?

— Судя по моему опыту, ему не разрешат вернуться в ту школу, где вы учились вместе. Скорее всего, окружной прокурор потребует постановления о лишении свободы, — объясняет Грег. — Это обычная процедура, когда речь идет о бытовом насилии.

— Значит, ему не позволят находиться рядом с нашей дочерью? — спрашивает Радж.

— На это все и направлено, — детектив внимательно смотрит на Джию. — Как бы там ни было, это навсегда останется в его деле. Его жизнь никогда не будет прежней, — Грег переводит взгляд на Марин, пытаясь утешить ее.

— А если он нарушит приказ? — спрашивает Джия.

— Его посадят в тюрьму.

Джия прячет лицо в ладони.

— Но он ничего не сделал, — она умоляет всех, кто может услышать: — Он не хотел бить меня. Он не виноват.

«Я делаю это для твоего же блага». Фигура Брента нависает над Марин. Он такой большой, а она такая маленькая. Она кивает, ведь ей не остается ничего другого. Это она виновата, уверяет он. Если бы она только была сообразительнее, красивее, если бы она была лучшей ученицей… Просто пятерки недостаточно. Где «пять с плюсом»? Почему другая ученица получила две награды, а она только одну? «Это ты виновата. Это ты виновата». Эта мантра бьет сильнее, чем его кулаки по ее телу.

— Он делал это и раньше, — неожиданно произносит Марин, повергая всех в шок. — Он бил другую девочку, еще до тебя. Он сделал из нее для себя подвесную грушу. Что, это тоже была ее вина? Ее?

— Как ты узнала об этом? — спокойно спрашивает Радж.

Марин вздергивает подбородок. Она не собирается извиняться или скрывать, что спасла жизнь своей дочери.

— Я наняла частного детектива. Он занялся прошлым Адама и предоставил мне информацию.

Радж разочарованно качает головой:

— Ты мне ничего не говорила, — он устало растирает шею. — Есть судебный протокол?

— Нет, — говорит Марин. — Дело слушалось на закрытом заседании, потому что он был еще несовершеннолетним.

Джия переводит взгляд с матери на отца и обратно.

— Ты наняла детектива? — спрашивает она, взяв в руки пачку снимков. — Это ты следила за мной? — она встает с места. Снимки падают на пол и рассыпаются веером. — Знаешь, что ты наделала? — по ее лицу струятся слезы. — Я была никем, пока Адам не заметил меня. Самая лучшая школа, самая лучшая жизнь, которую ты мне устроила… Я ненавижу все это. Адам… — она нервно сглатывает слюну, стараясь выговаривать слова четко. — Он сделал меня популярной. У меня появились друзья. Меня стали уважать! А теперь… — Джия вытирает слезы. — Все ненавидят меня, мамочка. Ну что, ты счастлива? Ты получила то, что хотела?

— Никогда я этого не хотела, — произносит Марин, глядя в лицо дочери. — Я сделала то, что считала лучшим для тебя. Ты хоть понимаешь, что могло случиться с тобой? Ты портила себе жизнь, а я спасла тебя.

— Нет! Из-за тебя моя жизнь погублена. Я ненавижу тебя. Я так тебя ненавижу!

Не ожидая ответа, Джия взбегает вверх по лестнице в свою комнату.

Марин смотрит на свое отражение в зеркале в ванной и не узнает себя. События дня истощили ее. Она опирается на полочку перед зеркалом — сейчас это единственное, что поддерживает ее. Джия заперлась в своей комнате. Когда Марин попыталась войти к ней, Радж попросил оставить его ребенка в покое, а потом ушел к себе.

Она слышит, как муж готовится ко сну. Втирая лосьон в свои сухие руки, Марин выходит из ванны.

— Нам нужно обсудить возвращение Джии в школу в понедельник, — говорит она, сняв халат и оставшись в атласной пижаме.

— По-твоему, сейчас это самое главное? — спрашивает Радж. Он откладывает книгу, которую читал в постели, и поворачивается к Марин. — Нет ничего важнее того, когда она вернется в школу?

— А что же может быть важнее? — Марин проскальзывает под одеяло, радуясь королевским размерам кровати, которые позволяют им лежать достаточно далеко друг от друга. — Мы же договаривались, что она не будет ходить туда только неделю.

— Это было до того, как она узнала, что ты сделала, — говорит Радж. И решив, что расстояние между ними все-таки слишком мало, встает с постели и мерит комнату шагами. — До того, как ты предала ее.

Однажды Марин случайно услышала, как Брент говорил Трише, что в Америке преуспевают только самые лучшие. Выживают самые умные, остальные остаются за бортом. Марин не собирается оставлять свою дочь за бортом.

— А что бы ты сделал? — спрашивает она, холодно глядя на мужа с дальнего конца кровати. — Дал бы ей утонуть?

— Тебе надо было посоветоваться со мной, — произносит Радж с нарастающей яростью в голосе. — Она и моя дочь тоже.

Марин разражается смехом. До нее наконец доходит, в чем тут дело.

— Суть не в том, что я сделала, а в том, что ты сам до этого не додумался, — слова ее отца звучат у нее в ушах — слова, которые он повторял всякий раз, когда она приходила домой из школы не с самой высокой оценкой: «Все люди — соперники друг другу. Волки. Ты будешь лучшей только тогда, когда будешь лучше всех остальных». — Мне не нужна за это награда, возьми ее себе. Только не притворяйся, что сражаешься со мной из-за того, что якобы я ее предала. Я спасла ее!

— Кто ты такая? — спрашивает Радж, в ужасе глядя на Марин. — Неужели ты думаешь, что мне нужны почести? Неужели думаешь о каких-то наградах? — он вздыхает: — Я говорю о том, что наша дочь доверяла нам. Что она верила в нас. Она страдает, а ты заставляешь ее страдать еще больше.

Марин, уставшая от разговоров, решает принять как факт, что они стоят по разным сторонам пропасти и ни один из них не может перебраться к другому. Она кутается в халат.

— Я буду спать в комнате для гостей.

— Это и есть твой ответ? — Радж загораживает ей дверь.

— Отойди! — Марин говорит себе, что надо успокоиться и дышать глубоко. Никогда за годы замужества она не боялась Раджа. Никогда не верила, что он может повести себя, как ее отец. Но сейчас, в пылу спора ею овладевает страх, и она ненавидит себя за это. — Отойди сейчас же!

— Нет, пока мы не закончим разговор, — ничего не ведая об охватившем ее страхе и его причине, Радж не двигается с места. — Ты должна все мне объяснить.

— Ничего я тебе не должна, — Марин хватается за ручку двери, готовая броситься в открытую дверь или, если придется, на мужа. — Мне надо немного поспать, чтобы я могла думать. Я слишком долго оставляла свою работу без присмотра, пока возилась с нашей дочерью. Если хочешь помочь, займись ею, проверь, чтобы она сделала уроки за все дни, которые пропустила.

Марин рвет на себя дверь, и Радж вынужден отступить, чтобы она не ударила его дверью. Он отходит в сторону и смотрит ей вслед.