Сложный выбор (СИ)

Глава 12

Пятна на потолке расходились в разные стороны, некоторые из них походили на силуэты животных, цветов, деревьев. В углу на нитях паутины металось очередное насекомое, попавшееся в сети к пауку. Совсем скоро оно так же замрет, застынет, как и остальные черные точки. Окно было слишком далеко, чтоб можно было в него взглянуть, оставалось лишь догадываться, что там происходит, да представлять, как падает с неба чистый снег, а может он и вовсе уже тает, оставляя сырость. Все, что могла делать Светомира — это переносить былую жизнь на бесформенные пятна. Старец поначалу думал, что обойдется все, стоит лишь целителя позвать. Привязал ее даже, чтоб не сбежала, еду, да питье перед ней выставил, и ушел в ночи.

Да какое уж там. Даже пошевелиться было трудно, такой болью спину и ноги охватывало, что в глазах темнело. Тогда, Светомира дала волю слезам, лились они, не переставая. Вспоминала она Данияра, о том, как предал ее, как смотрел с отвращением, какие слова говорил, и не было больше нежности, не было заботы. Оставил ее на незнакомого старца, да ушел тут же, даже на нее не взглянул, будто и не было между ними ничего. Скинул груз с плеч и рад. А ее сердечко болело, билось птицей испуганной, рвалось к любимому, не верила, что он смог так поступить. Все ждала, что вернется, упадет на колени, прощение вымаливать будет, целовать в щеки мокрые. Но он не вернулся. Ни к ночи, ни к утру.

Зато вернулся старец, привел с собой целителя. Тот долго ворчал, что мешает ему обруч, что не может он свои силы использовать как надобно, что долго она теперь лежать будет, а может и вовсе не встать. Чтоб не шевелилась лишний раз, да хуже себе не делала, привязали к спине доску гладкую, так чтоб согнуться не могла. Ногу вытянули, обмотали тряпьем каким-то и тоже зафиксировали. Светомира лежала, глаза закрыв, погрузившись в свои мысли мрачные, даже когда к ней целитель обратился, чтоб она боль свою описала, да сказала, как упала, не ответила ему ничего.

Постепенно боль ушла, на место к ней пришла неприятная скованность, а затем и снова боль. Обруч приносил муки, лежать на нем было ужасно, даже доска вдоль спины не приносила столько страданий. Целитель лишь руками разводил, да все сетовал, что трудно его магии в ее тело пробиться.

Живая, но заключенная в плен собственного тела. Каждый раз все внутри сжималось, когда старец подставлял бадью к ней и начинал ее тело влажной губкой омывать, да приговаривать, что сможет она вскоре встать. Не верила она ему, не верила никому более, любой предать может и от слов своих отказаться. Сколько он с ней не заговаривал, Светомира всегда молчала. Все старалась в сон провалиться, где не будет ее печали.

Легче стало, когда после очередного прихода целителя, она смогла пальцами на ноге пошевелить.

Данияра к тому времени отпустила, поняла, что не вернется он к ней более. Злилась на него, все представляла, как она заплетет две косы, облачится в одежды богатые, да пройдет мимо него, бросив снисходительный взгляд. Мол, посмотри, кого потерял, я и замуж вышла, и тебя не вспоминаю, даже окликать тебя не стала, лишь посмотрела мельком, заприметив что-то смутно-знакомое. Знала, что не сбудутся ее мечты, что не поднимет она ни с кем брачный кубок, да только засыпать было сладко с такими мыслями.

Светомиру все больше тоска одолевала. Даже слова целителя, о том, что ей садиться можно не принесли радости долгой. Продолжала она лежать, уставившись в потолок, разглядывала паутину, да сравнивала узоры на досках, искала похожие.

Как-то раз пришли к старцу гости незваные. Видно было, как растерялся он, как засуетился, когда в ночи в его дом постучали. Сразу подобрался, ягоды сушеные перевешивать перестал, дверь к Светомире закрыл. Хоть и говорили они негромко, а все равно кое-что слышно было.

Так узнала она, что Светозар с похода вернулся сам не свой, ищет на кого свой гнев обрушить. Ловлю на ведьм объявил. Раскрыл все их тайны, и провозгласил себя охотником силы нечистой. Свиреп он, пощады не знает, а потому уходить надобно, схорониться до времен лучших, пока и на их поселение небольшое не набрел. А девку забрать поутру надобно. Больше ждать не выходит.

Как только Светомира поняла, что речь о ней идет, так все вздрогнуло внутри, тяжестью налилось. Не станут простые люди прятаться, выходит ведьмы ее с собой увести хотят. Да только не пойдет она с ними, противиться будет. Всю ночь не спала, глаз не смыкала, все ждала, как из темноты Малко выйдет, или тот, которого змея укусила. От каждого шороха вздрагивала, даже слюну вязкую старалась лишний раз не проглатывать. Когда услышала шаги, стиснула одеяло, глаза прищурила, сделала вид, что спит. Мужчины подошли к ней и остановились, внимательно изучая. Так постояли, переглядываясь между собой, один другому шепнул что-то, и, дождавшись утвердительного кивка, произнес:

— Полно притворяться, зла не причиним. Забираем тебя с собой, чтоб жила средь нас и бед не знала.

— Ведьмы, — со вздохом произнесла Светомира.

Еще ночью все поняла, а сейчас лишь убедилась в догадках своих, только в глаза им посмотрела.

Мужчина, к которому взгляд ее был обращен, прикрыл глаза, соглашаясь:

— Да, и ты одна из нас.

— Я никогда не буду такой, обманом я такой стала, и проклинаю тот день! С вами никуда не пойду.

— Нет, девонька, ошибаешься, ты такая же, как и мы — рожденная.

Невыносимая духота лишала сознания, слабость накатывала. Нехватка воздуха и шокирующие слова дурманили разум. Уловка… Это всего лишь очередное вранье, да настолько неумелое, что опровергнуть его не составит труда. Мужчины выжидающе смотрели на нее. Старец, имя которого Светомира так и не узнала, осторожно выглядывал из угла. Тоже предателем оказался. Спас для того, чтобы после ведьмам отдать, да выгоду свою поиметь с этого, либо просто нахлебница пластом лежащая ему надоела. Небось, думал, что помощницей ему верной станет, а она калекой немощной стала.

— Я столько услышала лжи, но эта самая нелепая из всех. Не по своей я воле ведьмой стала, обманом гнусным была вовлечена в планы гнили растущей. Хоть и не долго была среди рожденных, а все же ведаю, что не метка их отличает, ее у них и вовсе нет, а глаза, что подстать цвету колдовского огня. Память о родных своих не позволю враньем затмевать. Отец мой Белозар, погиб от ваших козней. Мне противно даже смотреть в сторону ведьм. Хотите, убивайте — никуда не пойду!

— В одном ты, дитя права, сама не пойдешь. Нести тебя придется. Не противься, на ноги с нами встанешь, о боли позабудешь. Молода ты, а уже к кровати прикована, разве не хочется тебе вновь обрести свободу, по росе пробежаться на рассвете. А рожденные они все разные, как и люди. Поживешь с нами, сама все поймешь.

Светомира молчала. Не хотелось спорить, не хотелось ничего чувствовать. Ее бы воля, повторила бы ту ночь роковую, может и обернулось бы все иначе. От горьких воспоминаний в горле встал ком. Привычно проглотив горечь, она с безразличием закрыла глаза и склонила голову, всем своим видом показывая, что говорить ничего больше не будет, да и слушать их бред не намерена.

В повисшей тишине слушала свое дыхание, пробивающееся сквозь заложенный нос. Звуку удаляющихся шагов обрадовалась, присутствие ведьм противно было. Хотелось погрузиться в сон, увидеть землю родную, на закат посмотреть, лежать на скошенной траве вместе с Данияром, чувствуя мнимую легкость в теле. Хотя, нет. После таких снов еще тяжелее делалось. Все думала, не будь она тьмой помечена, сложилось бы у них все, или же он и не любил ее никогда.

Когда одеяло вниз соскользнуло, девушка испуганно распахнула глаза.

— Я только осмотрю тебя, — произнес мужчина с яркими раскосыми ведьмовскими глазами.

Еле сдерживалась, чтоб не плюнуть в них. Знала, что может последовать после. Не стерпит он подобного оскорбления, ударит наотмашь, так что она сознание потеряет. От прохладных рук, которые прикоснулись к ее щиколотке, отпрянула насколько могла, омерзительны были прикосновения. Скривилась как о боли сильной, когда ловкие пальцы побежали вверх по ноге, сжимая, прощупывая, надавливая. Глаза зажмурила, голову повернула к стене, чтоб не видеть ненавистное лицо ведьмы.

— Вставать, небось, и не пробовала? — не обращая внимания на недовольство девушки, добродушно улыбнувшись, спросил с гнилью в сердце рожденный. — Кости целы, со спиной, думаю тоже все хорошо. Сейчас проверим.

Оказавшись на спине, Светомира прикусила ткань, чтоб не закричать от просыпающейся внутри ненависти. Она кипела, поднималась внутри, наполняя своей силой ее беспомощное тело. Вся слабость уходила, чувствовалась мощь, рвущаяся наружу. От очередного постукивания по позвоночнику процедила сквозь зубы, чтоб убирался куда подальше, не трогал ее.

— Я ведь даже не раздел тебя, чтобы не смущать лишний раз, а ты все фыркаешь. Целитель тебе хорошо помог, хоть и обруч этот поганый портит все, всю магию в себя впитывает, без него бы давно оправилась. На ноги встанешь, бегать будешь, если лень прогонишь прочь. Шрамы никуда не денутся, но это лучше, чем калекой остаться. А там, может, и с настоящей семьей познакомишься.

— Убирайся, — процедила девушка, гневно уставившись прямо в глаза ведьме.

Мужчина вмиг переменился в лице, пропала улыбка лукавая, уголки рта вниз опустились, он даже назад было отшатнулся, но быстро справился со своим смятением. Опустился перед Светомирой на колени, склонил свою голову, так что их лица совсем рядом оказались. Долго смотрел на нее, будто изучал, а она всю свою ненависть сквозь взгляд выплескивала.

— Ты огонь свой спрячь, не дело ему высовываться, обруч на тебе не даст ему вырваться, лишь себя сожжешь дотла. Не должен он в тебе пылать, чужд он тебе, лишь вред несет.

Не дождавшись ответа, мужчина вышел, двери за собой прикрыв. Девушка запомнила, как изменился его взгляд, каким натянутым стало лицо. Не то он увидел, что хотел. Ждал, небось, глаза зеленью пылающие, как у рожденных, а увидел ее, васильковые, без малейшей примеси гнили.

Лежать на животе оказалось легче, чем на спине. Измученная, впивающимся в нежную кожу обручем девушка глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Она опустила вниз голову, разглядывая неровные половицы. Прилившая кровь вызвала головокружение, цветные пятна замелькали перед глазами. Светомира не торопясь опустила голову на подушку. Даже воздух показался ей свежее. Она наполняла им полную грудь и медленно выдыхала через рот, немного выгибая спину. Терзающая ее боль отступила, притупилась, а новая, появляющаяся в районе живота еще не успела набрать силу. Обруч обжигал, напоминая ей о тьме, сидящей внутри нее.

Тихие разговоры ведьм, интересовали, хотелось вскочить, подбежать, припасть ухом к грубой, с большими щелями двери. Никогда не будет с ними находиться по воле доброй, не будет слушать речей лживых, а если и вправду ходить сможет — сбежит. Светомира улыбнулась своим мыслям. Ненависть вернула ее, вновь захотелось жить, захотелось отомстить всем, кто повинен в ее доле нелегкой. Найти Малко, да тащить его за обруч на шее, словно быка на заклание. Она чувствовала как ее всегда холодные пальцы, нагреваются, как становится жарко под одеялом, даже к щекам приливал жар.

Резкий удар кулаком об стол, да такой, что посуда подпрыгнула, а что-то и вовсе перевернулось, упало, отскочило от пола, повышенный голос, обрывки непонятных фраз и шиканье, на разошедшегося.

Внутренний свет полыхнул, он ее к жизни возвращает… Это ведь про нее говорили. Что-то подобное она уже слышала от знахарки. Ведьмам свет не нужен, убьют, лишь бы избавиться от его носителя. Всех одаренных огнем они ненавидели, а если будут думать, что и в ней есть крупица дара светлого — замучают. Скормят зверью дикому.