Сложный выбор (СИ)

Глава 4

Взгляд внимательный, пронзительный, такой, что дурно становится, будто уже все тайны открыты. Если раньше Светомира украдкой поглядывала на метку, отмечала с горечью во рту, как она становится более заметной, то сейчас боялась лишний раз к ней даже прикоснуться. Лишь украдкой, когда все спали, потирала зудящее прикосновение тьмы. Всюду она чувствовала на себе колкое внимание Есиславы. Та уже несколько раз под разными предлогами предлагала ее осмотреть: то травы втереть, чтоб синяки быстрее сошли, то кожу умаслить, чтоб нежной стала.

Одно радовало, Данияр ее такой заботой и лаской окружал, что забывались все невзгоды. Он днями напролет рассказывал небылицы разные, да сказанья древние. В один из таких дней Светомира решила сказать ему, что матушки его больше нет, на что он, погрустнев, ответил, что ведает об этом уже давно, ибо связь между одаренными есть особая, о которой молчать лучше, но о том кто жив, а кто мертв, им ведомо. Позже спросила она и о Есиславе, долго ли она будет рядом с ними путь держать. Ответ ее совершенно не устроил, не нравилась ей эта девушка, а Данияр жалел ее, говорил, что ей идти некуда, что родных нет, поэтому с ними пусть будет, пока молодец какой на нее не глянет. А то ведь одну обидеть легко, а она пока и по хозяйству поможет, научит всему. От возмущения дыхание перехватило! Это ж надо такое сказать! Научит!

Светомиру хоть и берегли, да лишний раз из терема не выпускали, а уж к труду приучили. Могла она и рыбу разделать, и пирог с голубями на праздник какой испечь, шить, вышивать, ткать тоже умела. Батюшка всегда говорил, что ей необходимо знать как можно больше, и даже если это не пригодится, пусть учится. Так она и умела все то, от чего знатные девицы нос воротят, но, как и велел батюшка, не говорила никому, что помимо обучения, которое для дочери правителя обязательно, она еще и на кухне может помочь, а вечером и к пряхам забежать. Не одобрили бы многие его, да и Светомира иногда нос воротила, а сейчас поняла его мудрость. Неизвестно, что приключиться может.

В ту ночь, как только она сомкнула глаза, ей приснился батюшка. Белозар стоял недовольный, хмуро покачивал головой. А как только встретился с ней взглядом, сказал:

— Не думаешь, ты Светомира, чувствами живешь. Не этому я тебя учил. Голову не приклоняй, спину держи, отраве не позволь разумом твоим завладеть. Силу духа показывай, а не слабости, чтоб не надломилась спина твоя, смотри чтоб не забрался на нее никто, да не стал силой твоей пользоваться в свое благо. Вспомни, какой должна быть дочь правителя, иначе не только себя погубишь. Вся черень из своих нор вылезет, тьма сердца опутает, да глядеть будет мешать, поднимет руку брат на сестру, ядом окроплённый кинжал за спиной держать будет, да пустит его, когда двое согласятся судьбу свою соединить.

Белозар хотел было еще что-то сказать, но над ним нависла черная тень, и окутала его с ног до головы черным, густым дымом. Светомира протянула к отцу руки, закричала пронзительно, попыталась до него дотянуться, но резкий рывок, в районе живота, отбросил ее назад, прервал крик, который застрял в горле, от нехватки воздуха заставил задыхаться. Глотая воздух ртом, наполняя им грудную клетку до отказа, девушка упала на спину. Перед глазами все плыло, где-то сбоку мелькал огонек, щек мягко касалось что-то прохладное.

— Светка! — раздался над ней голос Данияра. — Приходи в себя! Это сон! Только сон! Давай, лада моя. Что тебе приснилось, расскажи мне, поделились страхами своими, разделим их на двоих, и не так горько будет. Любые напасти от тебя отгоню, тьму светом распугаю.

Осмысленный взгляд прямо в глаза, где плескался знакомый огонек, меняя их цвет, улыбка, растянутая, вымученная, горькая. Нет, это не был сон. Батюшка предупреждал, предостерегал ее. Светомира накрыла свое лицо ладонями и еще плотнее прижалась к Данияру. Она чувствовала на своих волосах его согревающее дыхание, оно успокаивало, давало защиту. Мужчина держал ее на своих коленях и тихонечко покачивал из стороны в сторону.

— Что тебе приснилось, радость моя?

— Батюшка, он разговаривал со мной, а после его тьма обволакивать стала… А я… Я ничего не могла сделать, его просто, — девушка не смогла договорить и оборвалась на полуслове.

— Ведьмам говорят сняться подобные сны, то души погибших людей приходят к ним, сетуют на их выбор, — произнесла Есислава, наклонившись поближе к Данияру.

Внимательно она смотрела за его реакцией, не задумается ли? Да и на спину девицы можно глянуть, вдруг выдаст себя. Та тут же дрогнула, освободилась от объятий мужчины, и глянула на нее, да недобро так, что сразу понятно стало, все верно она заметила. Можно прямо сейчас, отголосок тьмы на ее теле найти.

— Что за чушь ты говоришь, Есислава? Светомира такое пережила, а ты пугаешь ее слухами всякими. Про ведьм одно известно, зельями своими опаивают, хворь насылают, со змеями водятся, да волю нечистого исполняют. Все что более все догадки, ни одна ведьма не расскажет, какие сны ее терзают. Я давно приметил, что не по духу тебе дочь правителя, дак вот, знай, что Светомира, не та девица, которых, обычно, народ привык видеть среди детей знати. Нет в ней той подлости, злости, и чувства превосходства. Давно я ее знаю, а ты сразу зверем диким на нее уставилась. Она и шагу без взгляда твоего колкого сделать не может. И ни разу словом дурным о тебе не обмолвилась, ты же извелась вся.

— Ты слеп! Ты сам слышал, что сказал Светозар! Ее схватили ведьмы, чтобы убить, принести в жертву! А тут, она сама выходит из мертвых песков. Как ты думаешь, она спаслась? Ты в бреду живешь от своих чувств, только любишь ты не ее, а образ девицы, которую ты придумал! Не такая она! Я вижу.

Есиславу трясло от возмущения. Та, от которой нужно спасаться, в объятиях ее любимого мужчины, которым она столько грезила. И чем больше он рядом с ней находится, тем более теплыми, нежными прикосновениями одаривает ее! А та все смущается, будто недотрога, после работорговец то! Диву даешься такому обману. Ведь видно, как тьма зудит на ее теле, просит жертву.

— Замолчи, и отойди от нас, я с тобой после поговорю! И молись, чтобы нас никто не услышал! — резко сказал Данияр, и махнул рукой в противоположную сторону судна.

Светомира молча слушала их перепалку. Когда правда оказалась на самой поверхности, признаться не хватало смелости. Глубокий вдох, и еще один. Задержать дыхание, чтоб ни одна слеза не покатилась по щеке. Сердце гулко отстукивало удары, колени задрожали от напряжения.

Лицо Есиславы было искорежено гневом, махнув рукой, и круто развернувшись, она пошла размашистым шагом, в противоположную сторону, даже не стараясь скрыть своих чувств. Разбуженные криком Светомиры, мужики тихо переговаривались между собой, бросали заинтересованные взгляды, но не подходили. Данияр надеялся, что они нечего не слышали, а то ведь настаивать начнут, чтоб оброненные слова опровергли.

— Сколько нам еще плыть? — тихо спросила Светомира.

— К началу луны сойдем на землю родную.

— К началу? — отстраняясь от мужской груди, переспросила девушка. — Как, к началу? Мы уже так долго плывем.

— Две луны плыть, радость моя.

— Нет, нет, не может быть! Туда мы добрались гораздо быстрее!

— То ветер был попутный, да и гребцы, наверняка, чтоб уйти от погони, не отдыхали. Наше же судно груженое, да ночами все больше отдыхают, нежели веслами машут.

Светомира, поджав губы, покивала неуверенно, и вновь приникла к груди Данияра. Промолчала она, что в тот раз они плыли намного меньше одной луны, а уж в беспамятстве она не могла столько провести. Или могла? В ее мыслях никак не сходились многие события, было непонятно куда пропал Малко, как она оказалась у того негодяя, да и как признаться, что она ведьмой стала. Что примет ее Данияр и такой знала, а рассказать все равно боялась. Не хотела его расстраивать, не хотела ему лишних проблем создавать, ведь станет опасаться за ее жизнь, людей сторониться, чтоб не прознал никто.

Слова Есиславы задели ее, боль принесли, горько от них стало, а коли она еще и узнает, что права оказалась, то сразу всем объявит, да сама для нее костер разведет. Не посмотрит, что Светомира зла никому не желает, что тьмой пользоваться не станет, да и не умеет ничего. Набрав полную грудь воздуха, девушка задержала дыхание. Вот прямо сейчас расскажет, все как есть, на духу выдаст, а там вместе придумают, как дальше быть. Тяжело было одной такой груз нести.

— Данияр, — робко начала она, — признаться мне нужно, да только настолько сложно говорить об том, что и сказать не знаю как. Я когда от Светозара бежала, меня обманули, пообещали помочь вернуться поближе к дому родному, а вышло так, что силой на новые земли увезли.

Светомира замолчала, поднесла руки к лицу, закрыла глаза, а затем, растягивая кожу, направила ладони к вискам, надавила на них, чтоб подступающую дурноту прогнать. Данияр смотрел на нее, ждал, когда продолжит, не торопил, даже не шевелился, боясь одернуть ненароком.

— Я не хотела, чтобы все вышло так, — наконец осмелилась она и тут же притихла, заприметив Есиславу.

Не сиделось ей вдали от них, только Светомира рот открыла, а та уже к ним направлялась, да с таким спокойствием на лице, будто и не говорила ничего.

— Кажется, дождь собирается, вон какой ветер сильный поднялся, — произнесла она, усевшись рядом. — Вон, смотри, сундуки с товаром да снедь перевязывают покрепче, к утру можем и в шторм попасть.

Данияр опустил руку в карман, взял там что-то и поднес к губам зажатый кулак, зашептал странные слова и сразу же между его пальцами стал свет пробиваться. Расправив ладонь, он легонько подтолкнул огонек вверх, а тот взмыл высоко над судном, и так светло сделалось, будто день наступил. Вслед за восхищенными и удивленными восклицаниями, повисло напряженное молчание. Прямо на них двигалось небольшое судно.

— За весла быстро! — взревел страшный голос.

Начался переполох, мужикам бы все делать слажено, а они метались, спотыкались, ударялись друг об друга. Данияр стал медленно уводить в сторону свет, приглушив его перед этим, чтобы все выглядело так, будто они уходят в сторону Новых земель.

— Почему все так бояться? — тихо спросила Светомира.

— Это морские разбойники, — наклонившись к ее уху, прошептал Данияр, — нападают они на торговые судна, грабят их, а людей убивают. Боги у них свои, не ведают наших порядков, для того, чтобы удачу привлечь развевается над парусом у них всегда ткань полностью золотой нитью вышитая.

— Мы сможем уйти?

— Попробуем, лада моя, посиди одна, а я пойду, помогу. Кажется, знаю я, как сделать так, чтобы судно шло быстрее. Оставлю тебе небольшой огонек, пока меня не будет, пусть согревает тебя.

Данияр снял кольцо с пальца, и легонько подув на него, положил прямо в руки Светомире. Та тут же обронила его, всхлипнув, но сразу же потянулась и подняла, прижав к груди.

— Светка, тебе что, больно было? — обеспокоено спросил он, сев перед ней на корточки.

— Нет, нет, все хорошо, — отозвалась она. — Меня пугают разбойники, я сама не своя из-за этого.

Мужчина лишь хмыкнул в ответ, и, запустив руку в карман, достал оттуда небольшую пластинку металла, вдохнув в нее пламя, отдал Есиславе, которая, казалось, ничего не замечала вокруг, а лишь всматривалась в темноту. Он же незаметно следил за Светомирой, смотрел, как она разжимает кулак, как начинает ярче полыхать кольцо на ее ладони, обжигая кожу, смотрел, как она перекладывает огонек в другую руку, и там он успокаивается, растекается мягким светом. Затем, девушка устремляет свой взгляд туда, где они заприметили судно, прижимает кулак к груди, накрывает его сверху другой рукой, и сразу же морщится, отдергивая ладонь. Никогда он прежде такого не видел, может и стоит прислушаться к словам Есиславы, да раздеть Светку при первой же возможности, чтоб мысли дурные отогнать. Не могла же она так поступить, отказаться от их любви, предать его дар светлый.

Но это все после, сейчас, главное всех от беды отвести, чтоб ни у кого в эту ночь жизнь не оборвалась. Схватив на ходу цепь, он попытался вдохнуть в нее пламя огня, но после нескольких попыток с разочарованием откинул ее назад. Не все так просто, как он думал. На судне и нет ничего, что он сделал бы своими руками, кроме украшений.

— Есислава, — позвал он, вернувшись обратно к девушкам, — ты же можешь даром поделиться? Я не могу в цепь пламя вдохнуть, пропусти свой дар через меня, а я его направлю, куда надобно.

Она тут же поднялась на ноги, и приблизившись к Данияру, положила свои ладони на его грудь, мягкое, прозрачное, белое свечение окутало ее пальцы, совсем короткие нити отходили от рук, и, извиваясь, льнули к телу мужчины, проникая внутрь.

Светомира смотрела удивленно, приоткрыв рот, никогда она о таком не слышала. Чтоб даром, да делились. Видимо не только ведьмы, так делать могут, только вот они делают это специально, чтоб подчинить себе, метку позорную оставляют на теле, обращая в рабство тьме. А как тут все происходит? Будет ли зависимость какая?

Есислава же вернулась на свое место, отвернувшись от Светомиры, поджала ноги к груди, и стала смотреть на спину удаляющегося мужчины. Тот же уверенно взмахнул руками, подозвал к себе цепи, и нашептал им что-то и прогнал за борт. Резкий толчок напугал, некоторые даже на ногах не удержались, гребцы принялись озираться удивленно, вцепившись в весла.

— Что ты сделал? — ошарашенно спросил подбежавший к Данияру мужчина.

— Слегка ускорил.

— Когда на берег сойдем, бери, что угодно, все что хочешь — забирай.

— Радоваться рано, Олим, сил моих надолго не хватит, сможем оторваться лишь, а дальше вся надежда только на весла.

Мужчина разочарованно стукнул кулаком об борт, бросил Данияру, чтоб тот держался подольше, хлопнув того по плечу, и пошел раздавать команды.

Морские разбойники остались где-то позади, Светомира была уверена, что они смогут оторваться и уйти от них, ведь рядом Данияр, а он всегда придумает что-нибудь, спасет всех. Ведь даже в Новых землях нашел ее, спас. Есислава рядом с ней рухнула облегченно на колени, обняв себя руками.

— Обошлось, кажись, — протянула она.

Светомира ничего не стала ей отвечать, помнила, как та набросилась на нее, а ведь ее можно понять, узнай она, что рядом с ней сидит ведьма, вела бы себя точно так же. Уж быть подальше от нее и оградить от зла всех остальных, точно захотела бы.

Судно стремительно разрезало темные волны, ветер приносил соленые капли, от которых слезились глаза, помогая скрыть слезы. Она хотела быть сильной, хотела, чтоб все сложилось иначе, но только сейчас она до конца поняла, что тьма проросла в ней, отравила ее плоть и кровь, да так сильно, что даже светлый дар любимого обжигал ее, приносил боль. Пусть свет и раздирал только пока еще одну руку, но она прекрасно понимала, что так будет не всегда. Где-то в ней лежала надежда, что ничего в ней, кроме позорной метки, не изменится, но сейчас девушка убедилась в обратном.