Соло для оркестра

Андрей Ферко ГИБКИЙ ПУТЬ[35]

Город. Вечер. Безликая толпа пешеходов. Они идут, не замечая друг друга. Но есть у них общие цели. Обязанности, увлечения, работа. Чем ближе к цели, тем меньше отчуждения.

Он им завидовал. Сам он бродил без определенной цели. Девушки? Для них он слишком молод и, наверное, чересчур робок. Кино, выставки? Пресная начинка досуга!

— Кто к нам пожаловал! Ну и ну!

— Вот так гость!

— Наконец-то изволил заглянуть.

Вечный прогульщик Митё, и сам-то редко бывавший на занятиях, никого не оставлял в покое.

В раздевалке парни переоделись в белые костюмы. На вешалках повисли выпотрошенные сумки.

— А у нас два чемпиона Словакии…

— Не трепись, откуда им взяться?

— Спорим? Правда, среди школьников.

— Ага, тогда это Лопушик, верно?

— И Острак.

— Ну что ж, здорово, я рад. Думаю, моя роль в этом успехе не последняя.

— Еще бы, ты ведь у нас первый самурай.

Хлопанье «вьетнамок» по длинному коридору, ведущему в спортзал. Стерильная чистота. Все учтиво здороваются с тренером. Школьники уже заканчивают. Перекличка. Реи[36]. «Младшая группа свободна!» Поклоны духу додзе[37]. Спортзал — это додзе. Дух спортзала — тоже додзе. Он живет в центре борцовского ковра. Раскосыми глазами всматривается в приходящих: честны ли они?

Над брезентовым ковром стоит характерный крепкий запах. Запах потных босых ступней. Подходя к ковру, каждый разувается. Поколения босых пяток упорно топчут шершавый брезент в стремлении достичь чего-то.

Ему давно хотелось к ним попасть, и вот он однажды пришел. Долго разведывал, выяснял, колебался. И решился. Почему не попробовать? Если ничего не получится, не ему первому будет от ворот поворот. В худшем случае статистика приплюсует куда следует еще одну единицу. Чтобы произвести приличное впечатление, он даже начистил туфли…

— Такого я еще не видел. По венской программе показывали какие-то соревнования. Наверняка все было подстроено. Такие иппоны[38] в жизни не бывают. Я только глаза таращил, чуть нос не расплющил об экран. Какие иппоны!

Войдя на ковер, поклонились уже все вместе. Мое почтение, господин дух. На всякий случай. Никто в это не верит, но с невежами иногда случались странные вещи. Поклониться не забывает никто. Нужно почтить додзе — вдруг он это видит. Ну и ради тренера тоже. Он бы задал головомойку самому папе римскому, если бы тот не поклонился.

— Почему это, приветствуя, надо именно кланяться?

— Чтобы всякие примитивы спрашивали людей знающих.

— А все-таки — почему?

— По кочану, понимаешь, по капустной голове вроде твоей.

— Ну и гусь же ты!

— И не простой, а певчий.

Больше всего кланяются во время соревнований. Построение команд — реи. Соревнованиям, судьям, друг другу. Вышел на татами — реи. Вошел в квадрат — реи. Перед началом схватки — реи. После схватки — тоже. Построение команд — еще два поклона. Хорошее воспитание. Пресловутая японская учтивость. Противника нужно почитать. Это вежливость.

…Он стал энтузиастом. Приглашал ближнего своего на ковер и месил его. А были времена, когда ближние запросто швыряли его оземь. Едва преодолев первоначальный страх перед падением, он готов был схватиться с кем угодно. Уже и думать позабыл о первом своем приходе. Тогда он набавил себе полгода — только бы попасть в секцию. У них был начинающий его лет и его веса, которому нужен был партнер. Поэтому его и взяли.

— Давайте договоримся: на каждой тренировке кто-нибудь рассказывает анекдот.

— А что, идея.

— Начнем с тебя.

— Да мои все с бородой…

Ему представлялось, что в секции сплошь костоломы и душегубы. Ничуть не бывало. Удалая компашка? Пальцем в небо. Просто люди. Друзья. И еще какие! Первый сорт. Он вживался в их мир. Сперва как младший собрат. Вслушивался в непривычные слова. Усваивал их. Играл ими, как ребенок новыми игрушками.

— Я пошел на тренировку! Был на соревнованиях. Схватки будут послезавтра. Я заделал его ногами. Иппон был что надо!

Он восхищался способностью тренера найти общий язык с сопляками, со всякой шантрапой, его умением добиться своего от любого в секции, даже от какого-нибудь несмышленыша. Согласовать волю ребенка с волей тренера. Увлечь тренировками такие разные и непростые детские характеры. По-доброму. Ласково. Привить им технику падений и бросков. Основные движения.

Со временем он понял, что для тренера все это повторяется из года в год. Но доброту невозможно подменить рутиной. Рутина фальшива. Дети чувствуют душевную халтуру. Нужно настоящее искусство, чтобы найти дорожку к детской душе, завоевать уважение и дружбу десятков ребят. Чтобы воспитать из них бойцов. Мастеров. Тренер — вечный начинающий. Вечно молодой. Из года в год он переживает первые трудности на ковре.

На его глазах сюда приходили многие ребята. Романтика, детские представления о спорте приводили их в этот старый сокольский спортзал. На его глазах многие и уходили — через неделю, месяц, через год. Спорт — это не только развлечение. Победа, успех добываются трудом. Трудно высечь из собственного тела и духа ту самую искру, которая наводит страх на противника и наполняет грудь дыханием победы.

Немногие из учеников проявляли подлинное упорство. Немногие благодаря своему, хотя и довольно скромному, умению одаряли старого тренера золотыми медалями. Медаль остается у юного борца, но заслужили-то они ее вдвоем. И неизвестно еще, чья заслуга больше. Тренер готов оставить в секции хоть всех ребят. Но нельзя оставлять тех, кто обманывает, прогуливает, подводит. Тренеру нужно постоянно наращивать требования к физическим и нравственным качествам учеников. Увеличивать объем нагрузок. Для выбывших нет обратного пути — раз они ушли из секции, значит, перестали уважать ее законы.

— Этот прием ты выполняешь плохо. Смотри, я совсем не меняю точку опоры, вот, делаю так…

Шлеп!

Они вместе проходили отборочные тренировки. Вместе, обессилевшие, брели домой. Разработали даже общий маршрут обратной дороги. Почтительно обращались друг к другу: «Старик». Расходясь, склонялись во взаимном поклоне: в десять часов вечера, на оживленном перекрестке, не обращая внимания на ухмылки прохожих. Церемонно кланялись друг другу. Вместе учились падать. Вместе проверяли друг на друге приобретенные знания.

Очень долго ему не удавалось победить хоть кого-нибудь, хотя бы случайно. А ведь он так старался. Это выводило его из себя. Техники у него не было никакой, особой силой тоже не отличался. Когда он это осознал, наступил перелом. У него нет техники — вот главная беда. Техника побеждает силу. Д о л ж н а побеждать силу. Это логично. Он стал внимательней изучать соперников. Сам он передвигался плохо: в любой момент его можно было подсечь на иппон. При бросках через бедро слишком откидывался назад, недостаточно переносил центр тяжести. Это было его постоянной ошибкой. Прорывы выполнял нечисто. Всегда получалось взаимодействие сил, помогавшее противнику. Приемы выполнял медленно и грубо. Повторялся.

— Тьфу! Дебил! Осел! Коряга.

— Прости, я, кажется, перестарался.

— Да ты самый настоящий садист! Совсем залягал, чтоб тебя!

Он стал выискивать самых классных соперников. Радовался встрече с ними. Наблюдал и запечатлевал в памяти технику тех самых бросков, которые заставляли его лететь на ковер самым позорным образом. Тут же вскакивал и снова провоцировал противника на прием, принуждал его полностью использовать свой технический арсенал. Он вызывал на себя даже такие неприятные приемы, как «рычаг» или «удушение», короче, все, что помогало ему самому приобретать опыт. Он охотно сдавался. А ведь раньше не был на это способен. Раньше он стискивал зубы и сдавался только тогда, когда заставляла боль. Со временем он научился проигрывать. Похлопывал по ковру спокойно, с улыбкой[39]. Это экономило и время, и силы.

— Ты что, постучал от нечего делать?

— Нет, ты меня отлично поймал на прием. Чистая работа.

— В самом деле?

— Да. Я ничего не мог поделать.

Невозможно выигрывать, пока не научишься признавать себя побежденным. Спорт навязывает свои законы. Но доставляет и свои радости. Можно радоваться даже проигрышу — если проиграл более сильному сопернику и при этом чему-то научился. Понять, оценить это чувство не так-то просто. За ним должен стоять критический взгляд на собственное умение. Сдаться с улыбкой, подать руку победившему тебя — это победа над самим собой, которую понимает только спортсмен.

Все сидели в привычной позе. Когда-то ему казалось, что он никогда и ни за что не освоит ее. Вес тела целиком приходится на скрещенные ступни. Через несколько минут они у него отнимались. Он начинал ковылять, подпрыгивать, чтобы вернуть чувствительность онемевшим ногам. Теперь же он спокойно переваливался назад и качался на послушных суставах ступней. Но вот прозвучало: реи! Поклон сидя. Официальная тренировка началась.

Цепочка фигур в белом, подчиненная общей цели, воспроизводит все движения тренера. Маховые упражнения, потом силовые. Динамика, техника. Не просто упражнения, а целая наука. Запах пота. Тепло по всему телу. Влажные кимоно. Тяжелое дыхание и радость от того, что все получается. В общем, тренировка.

Он внимательно наблюдал за более опытными, «стариками». Вот у кого можно поучиться. Они были способны работать на совесть и в то же время оставлять резерв. Участники высшей лиги, они умели экономить силы. Выматываться им незачем. Другое дело, когда нужно согнать вес. Тогда они боролись, одевшись потеплее, боролись, пока к ним не приходило и второе, и третье дыхание.

Второе дыхание. С ним это уже бывало. Выдохся, сдох, и вдруг приходит безмерная жажда бороться, хотя только что уползал с ковра. И сил хоть отбавляй. Вот оно какое чудо — второе дыхание. А после этого спится, как никогда. Бредешь домой, валишься в постель и моментально отключаешься.

— С этим будет трудно. Он, стервец, работает в страшно низкой стойке.

— Я уже имел с ним дело. Вообще-то за такую пассивную борьбу нужно снимать.

Тяжело на тренировке, легко в схватке.

Хруст в коленях. Болят бедра, икры. Никто этого не любит. И все же повторяют упражнения снова и снова. Тяжело на тренировке… Те же упражнения, что на уроках физкультуры. Потом пойдут «фирменные блюда». Раскрепощение ног. Руки прощупывают, разминают суставы ног, массируют колени, притягивают бедренный сустав. Ноги должны быть мягкие, разогретые, упругие. Все мышцы должны «плавать». Это одно из правил безопасности, предупреждения травм.

И все равно травмы неизбежны. Особенно на соревнованиях. Мандраж. Неудачное падение. Заплетенные ноги. Все вперемешку. Ожоги от мата. Хуже, когда перелом, когда порваны мышца или сухожилие. Или кровоизлияние. Они выводят из строя в самый неподходящий момент.

Однажды его бросили на копчик — словно перерубили пополам. Он ходил только семенящими шажками, скрюченный, как рукоятка старого зонтика. Две недели боли и страхов. Переболело. Прошло. А ведь кто знает, кем бы мог стать Моно, если б не покалеченное плечо; Симбо мог бы выступать в высшей лиге, будь у него в порядке сухожилия.

Главное: мягко передвигаться. Не упираться. Не закрепощаться. Свободно. Спокойно. Ничего страшного, если и проиграешь. Лучше отдать схватку, чем получить травму. Или, может, здоровье тебе ни к чему? Помни, здоровье — самая большая драгоценность.

— Становись на четвереньки, ученик! Так! Теперь задери голову. Нет, никакие это не глупости, а очень полезное упражнение. Увидишь, эффект будет замечательный. Разинь рот, растяни губы — отлично! Да, уважаемые зрители, именно так выглядел бронтозавр, поймавший кайф.

— Протестую от имени бронтозавров и требую удовлетворения. Я обращаюсь к наивысшей инстанции — к этому вот верзиле. Пусть он вершит правосудие и пусть воздаст тебе и за несчастных бронтозавров. Хорошо еще, что они вымерли вовремя, иначе им пришлось бы сделать это сейчас.

Постепенно он сживался со своим небольшим коллективом. Когда наступила его очередь рассказать анекдот и все смеялись, он почувствовал, что начинает входить в их круг. Их права были его правами, их проблемы стали его проблемами. Он стал членом семьи.

Силовые упражнения. Отжим в упоре.

— Какой ты бледный!

От этих слов он неизменно валился на землю. Они убивали его наповал. При нагрузке такого рода каждый краснеет как рак. Эта древняя, но все еще популярная шутка всегда застает врасплох. Смех. Мышцы невольно расслабляются. Руки слабеют, подкашиваются, тело плюхается на ковер, все гогочут. Отличный предлог для отдыха. И причина для смеха, для радости.

Не жалеть времени для отработки техники. Техника экономит силы. Она позволяет закончить схватку в одну минуту. Зачем надрываться? Зачем выжимать из себя все соки в течение пяти минут? Лучше взорваться один раз, но как следует. Экономно использовать энергию. Тогда можно одолеть и со слабой дыхалкой. Две полные схватки заставляют попотеть не меньше, чем иная тренировка. Именно поэтому он лишился первого партнера. Тот слишком уставал, часто стал болеть и в конце концов бросил спорт.

А он стал работать шаляй-валяй, то с одним в паре, то с другим, и без особого толку. Ему нужен был постоянный партнер. Тут Братьо пошел в армию, и Моно осиротел. Они попробовали тренироваться вместе — получилось неплохо. Моно выигрывал чаще, но они притерлись. А вот с бывшим напарником дружба распалась. Не было больше контакта.

— Ну, ты хитер! Что это такое?

— Так я тебе все и выложил, держи карман шире! Я этот бросок подсмотрел на чемпионате. Они там большие спецы.

Они уже изучили друг друга. Он ждет прорыва. Атака. Он предугадал ее по искорке, пробежавшей по телу напарника. Они друзья. Но только не на ковре. В схватке каждый норовит вывести другого из равновесия. Падение. Рефлекс. Все можно перевести в безопасное падение. Падения — отличная штука. Могут выручить в любой ситуации. Шлеп!

Прием. Контрприем.

Атака. Защита.

Прорыв. Блок.

У Моно он научился блоку — защитной группировке. Своевременный блок многое спасает. Иногда — все. Блок — это защита. Комбинировать нужно от защиты. И атаковать. Таковы подлинные бойцы. Они осуществляют исконную идею своего спорта — идти вперед. Плести кружева приемов. Прорываться. «Растаскивать» противника. Месить. Бороться до последнего дыхания. Использовать без остатка резервы своих сил, выложиться до конца.

Итак, мы не берем партнера на катагуруми[40]. Пока этот прием не для нас. Ладно. С помощью японских терминов всегда можно договориться. По-деловому. О деле. Хотя бы в общих чертах. То есть обо всем существенном.

А вообще-то нет более увлекательного зрелища, чем схватка двух равноценных технарей. Непосвященный ничего не увидит, просто не сможет увидеть. Понимающий — извлечет многое. Он знает, в чем дело. Схватка двух техничных бойцов. Мечта. Поэма. Удовольствие и наука.

— Такое увидишь нечасто.

— В самом деле, любо-дорого поглядеть. Это большая редкость. Мы ведь, как правило, вызубриваем технические приемы. Ясное дело, многие знают их назубок, а вот прочувствовать, выполнить с душой…

— Потрясный технарь. Каждую схватку ведет иначе, и все на иппон. Самурай!

Быть техничным. В этом суть избранного им спорта. Техника. После каждого соревнования у него все голени были в синяках. Какой-то «мясник» из Михаловиц придушил его подлым, коварным способом. А он не хотел сдаваться. Изворачивался. Надеялся, судья поймет, в чем дело. Его привели в чувство нашатырем. Убийственный, зловонный запах заставил его вскочить на ноги. Он проиграл. Но не сдался.

Еще раз это случилось с ним на тренировке. Виноват был он сам. Нужно было сдаваться: удушение. Он будто в сон погрузился. Плохо ориентировался. Соперник прижал ему сонные артерии. Но дышать было можно. И он решил выдержать.

Вдруг он оказался на каком-то лугу. Такой луг он видел однажды на старой картине. Тихо шелестели белые цветы. Так тихо, что не поймешь, то ли это шелест, то ли тишайший звон. На той картине ему запомнилась старая женщина. Здесь ее с ним не было. Он стал оглядываться: где она? Ему было хорошо, а дальше, он чувствовал, будет еще лучше. Все прежнее куда-то отодвинулось, стало безразличным. Так бы и остаться здесь. И вдруг ему стало неловко: на него смотрели. Любопытные взгляды учеников проникали из дальней дали, мешали вдыхать неповторимый аромат. Аромат белых цветов. Нужно только сказать им: «Не смотрите на меня так» — и тут же снова окунуться в него. Только сказать им, пусть не отсвечивают. Он очнулся. Кто-то бил его по щекам. Пощечины вернули его в реальный мир. Ученики в самом деле смотрели на него.

— Там было чудесно.

— Почему ты не сдавался, осел?

— Можешь мне только позавидовать.

— Кому это надо — иметь тебя на своей совести? Убить калеку, а платить как за целого.

— Не смешно. Твоя хохма заплесневела!

Японцы. С детских лет на татами. Ювелирная техника, традиции. Высокий моральный дух. Патриархат на ковре. Раскосый тренер — царь и бог — наказывает ударами. Абсолютное послушание. Борцы экстра-класса. Мы глядим на них с завистью. У нас нет зрителей. Нет поддержки. Это не футбол. И не тот уровень. Тут не заработаешь даже на аренду спортзала.

Первые соревнования. Участников не хватает. Поставили его, новичка. Оказанное доверие воодушевило его: не подведу, выиграю. Но у него не было шансов. Он передвигался жестко, напряженно. Так жестко ходить не годится. Руки как бульдозер. Упирался в противника. Не помогло — вылетел.

Он пролетел через весь ковер. До сих пор помнит этот бросок. Прыжок во тьму. Эффектно. Экзотично.

Успеху предшествуют литры пота. А пот стекает по каплям. Найти самую подходящую позицию для каждого захвата. Это кропотливый, муравьиный труд. Чувство движения должно войти в плоть и кровь. Чувство чужого движения! Найти выгодную позицию в схватке удается очень редко. Соперники сталкиваются грудь в грудь. Часы, проведенные на татами. Совместный пот.

Сколько в секции было членов — столько у него появилось друзей. Трудно было разобраться: кому говорить «вы», кому — «ты»? Сначала решил быть на «вы» со всеми «стариками». Потом ограничился женатыми. Но на тренировке все равны, и он приспособился к неписаному правилу: всем, кроме тренера, говори «ты». Все воспринимали это как что-то естественное, и он тоже. Привыкать к равенству легко и удобно.

Иногда на него набрасывались сразу трое и всю тренировку лупили его по брюху. Он ни за что не сдавался даже при таком явном перевесе. На него сыпались десятки ударов. А потом он с притворной яростью бросался на каждого из триумвиров, хлестал поясом. Чего ради? Чтобы не оставаться в долгу. Чтобы, смеясь, дать выгуляться молодой силушке, готовой соблазнить на необдуманные поступки.

Пару раз он выиграл на иппон. Позже, размышляя над этим, выяснил, что победный прием провел в состоянии какого-то восторга. Прорыв, бросок в подходящий момент. В единственно подходящий момент, когда ему открылась слабинка у соперника. Это было вознаграждение за десятки часов на татами. Пойти на противника, взять захват, нащупать его центр тяжести. Приподнять, подсечь. Лишить его точки опоры. Швырнуть на землю. Дать понять: ты для меня мешок. Победа. Те редкие моменты, ради которых стоило пролить столько пота.

— Слушай, это было классно. Ну, ты король! Ничего не попишешь, остается только поздравить тебя.

Общий его счет был высокопассивным. Он отлично понимал, что никаких чудес не совершит, но иногда позволял себе помечтать. Он сгонит вес, перейдет в легкую категорию. И в то же время сохранит прежнюю силу и реакцию. Если есть сила, легче выполнить технический прием. Взять, например, Матьо, культуриста, его карьеру. Для такой горы мускулов реакция у него неплохая. Вот он проигрывает. Но не теряется, провоцирует соперника на борьбу лежа. Позволяет захватить себя и — начинает: переходит на мост, опрокидывает противника. Удержание, удушение, заслуженный выигрыш. Соперник принял его манеру боя, его тактику. Это искусство. Может, в легком весе ему удастся выиграть отборочные соревнования. А дальше — первенство Словакии, потом всей республики. И Москва. Или во сне какой-нибудь раскосый благодетель подскажет ему, как выполнять тот или иной прием. Подарит ему тысячу иппонов, тысячу выигранных схваток. А это уже что-то. Это уже был бы взлет.

Иногда же ему казалось, что соревнования не так важны. Главное — тренироваться. Регулярные тренировки. Физическая форма. Быстрота. Радость точных движений. Рандори — вольная схватка. В стойке. В партере. Финты. Смекалка. Но верный путь лежал где-то посредине: регулярные тренировки, увенчанные схватками во славу своего имени и своей секции.

— Я даже не понял, в какую сторону полетел.

— Да, шуганул он тебя.

— Черт знает что, вышибли малыша. А нечего было соваться, милок.

Они улыбались. Комбинировали. Что бы такое для тебя придумать? Как бы тебя раскачать, подсечь? Бросить через бедро? Через плечо? Или просто руками? Или перебросить через вытянутую ногу? Заставить тебя упасть. Любым способом.

Ему нравилось, когда на тренировках они отрабатывали падение кувырком вперед. Через препятствие. Препятствием был кто-нибудь из ребят. Разбег. Прыжок через согнутую спину товарища. Полет, который нужно перевести в падение. Метр. Может быть, два. Полет. Вот это наслаждение, то что надо, самое настоящее. Овладение телом. Овладение волей. Безудержная отвага. Вот что дал ему спорт за недолгое время. Движения — неестественные, неприятные. Боль в переполненных кровью мышцах. Усталость. Кимоно, отяжелевшее от соленой влаги. Разбитые в кровь губы. Ноги в синяках. И единственное, что уравновешивает все это, — триумф. Он этого достиг. Знает это. Научился!

Давно у него ни к чему не было такого сугубо личного отношения, как к движению, которое он освоил. Он овладел им, оно принадлежит ему. Никто не может лишить его этого умения. Мышцы, сухожилия послушны ему. Перестало колоть в боку. Он входил в форму.

— Этот парень, когда был в форме, отжимался От земли триста раз подряд.

— Я, когда в форме, могу приседать сколько угодно. До обалдения.

Дважды на неделе он ходил на плавание. Две тренировки. Два часа баскетбола. Футбол. Физкультура в школе. Учебный поход. Слишком много всего для пяти дней в неделю. И вот — нога. Вена. Vena saphena[41]. Больница. «Придется вам бросать». Озабоченные лица врачей.

Тогда он понял, чего лишился. Общества, в котором царит подлинное равенство. Никто ни на кого не злится. Атмосфера. Дух. Товарищеский дух, объединявший несколько десятков парней. Шутки. Запах ковра. А у него наконец-то стало получаться. Он только-только начал входить в форму. И теперь — нате вам! Калека. Кресло на колесиках. Слезы. Они выступали на глазах при одной мысли об этом. Судьба сурово обошлась с ним. Ну нет! Еще ничего не потеряно. Врачи не видали более послушного пациента, потом — более прилежного посетителя кабинета лечебной физкультуры. И он получил на руки бумагу, где черным по белому было написано, что ему можно бороться. Он чувствовал себя, как если бы судья присудил ему победу над грозным соперником.

— Бери кимоно, собирайся, пошли.

— Не могу. Что-то не идет у меня.

— Пошли. Хочешь добиться чего-нибудь — тренируйся. Пошли.

За это время он поправился. Прежде никогда не задумывался над своим весом. Просто жил с ним, носил его, но не тяготился им. Однажды потребовалось кому-то из них согнать вес, перейти в более легкую весовую категорию. Никому не хотелось изнурять себя на тренировках, одевшись как на Северный полюс. Ничего не пить. Мало есть. Он скрыл, сколько ему нужно согнать, иначе ему бы не разрешили. Почти пять кило. Первые три килограмма сошли легко. На четвертом у него поднялась температура. Постоянный легкий жар. Сухой язык.

Ему снилась вода. Он в озере. Не плавает, а лежит на воде, как на перине. Через лицо перекатываются мелкие волны. Легкие, прохладные. Нет, пить нельзя. Утром съел пол-яблока. На весь день. Это он сгонял уже пятый килограмм. А в школе полоскал рот каждую перемену — чтобы не пахло. Щеки ввалились. Он пошел в сауну. Моно отправился с ним. Ему ничего не нужно было сгонять, но он проходил все мыслимые процедуры заодно с ним. Не ел и не пил, когда они были вместе. Солидарность. Прекрасная вещь, прекрасное слово.

— Слушай, кончай! Ты только погляди на себя. Еще подцепишь чахотку.

— Нужно попробовать хоть раз.

В темной каморке сауны он чувствовал себя отвратительно. Нечем было потеть. Сухая кожа горела. Наконец выступила хоть какая-то влага. Он лизнул свою кожу, она была сладкая. Ни следа соли. Моно тоже лизнул, сказал: «Вкусно». Но ему было не до шуток. Прямо из сауны — на тренировку. В «Славию». Одеться потеплее и вкалывать. Мышечное напряжение опять выгнало немного пота. Оставалось еще сто двадцать граммов. За ночь сами сойдут. Может, и целых триста. Моно, взвешивая его, заодно и подпирал: колени подламывались.

На другой день он собирался выступить в легком весе. Оказалось, ничего не выйдет: у них не набралось команды. Их было всего двое. Мало. В своем же спортзале — и не удастся выступить. Им овладела ярость. Его попросту списали!

Целую неделю он держал вес. Соблюдал диету. Очень скоро понял, как важно для него присутствие Моно. Его моральная поддержка. Будь он один, не устоял бы. Голод и жажда способны поколебать даже самые честолюбивые намерения. Моно был коллективом. Представителем всех остальных. Но на них он не мог не сердиться. Они предали его. Сволочи ленивые. А они взяли и пришли все. Передумали. Его вид, его горькие слова пробудили в них совесть.

И вот наступила его схватка. Легкий вес. Он сумел заменить Симбо — уже ради этого стоило постараться. Но, видимо, перестарался. Сразу почувствовал, насколько сгонка ослабила его организм. Явственнее всего он ощутил свое бессилие в татэсихогатамэ[42].

До сих пор никто не мог удержать его этим приемом. В легком весе на него нашлась управа. Он дал поймать себя на прием. Потом попытался стать на мост — и не дотянул. Противник продолжал висеть на нем, контролировал его. Он проиграл. Обессиленный до предела, до дна. Это дно было осязаемо, ощутимо. На дне души было плохо. Пустыня. Беспомощность.

— Кефа скидывает шесть кило. Перед каждыми соревнованиями. После взвешивания набрасывается на еду. Так нажирается, что набирает семь кило лишнего веса. Потом попробуй сдвинуть его с места.

— Когда сгонял вес Муфти, у него во рту жвачка испортилась. Он жевал ее, чтобы обмануть желудок. И разжевал в кашу.

Он сгонял вес еще несколько раз, пока Симбо не выздоровел. При последней сгонке он весил меньше шестидесяти трех килограммов. У него тогда даже бывали галлюцинации. Потом набрал привычный вес. Поправлялся постепенно. Все опять было в порядке. Лишь временами снилось, что ему нельзя есть, пить.

Однажды случилось так, что и он мог подвести других. Болезненный ушиб позвоночника. Как ему поступить? Бороться в таком состоянии означало ухудшить шансы команды. Он пошел к коллеге, который мог бы выступить вместо него, но того не оказалось дома. Пришлось участвовать самому. Он покидал татами с гримасой боли. Но несколько схваток все же выиграл. Не так уж много, но все же.

Он добавлял себе силы выкриками. Сперва даже слишком часто кричал, потом перестал этим злоупотреблять. Хороший выкрик в нужное время вливает силу и отвагу. Дает телу сигнал к атаке. Ошеломляет, пугает соперника.

Сквозь переплетение конечностей добраться до его горла. «Перекрыть ему кислород». Схватить руку, потянуть на себя, выпрямить и перегнуть в локтевом суставе. Удержание. Держать так, чтобы он ничего не мог сделать, прежде всего — высвободиться. Держать полминуты, пока не раздастся гонг. Втянуть голову в плечи, укоротить шею. Руки начеку. Весь начеку, чтобы соперник не использовал невнимательность, мельчайшую ошибку.

— Что было на соревнованиях?

— Была одна занятная штука. Парень попался на удержание, Судья смотрит, все смотрят. Что-то не то. Парень-то лежал на животе, а ему чуть не засчитали удержание.

Подбадривание. Крики публики. Бойцы сосредоточены, ничего больше не замечают. Кажется, что только во время схватки они живут целеустремленной, полной жизнью. Ничего на свете не существует, кроме соперника, которому нужно доказать свое преимущество.

Схватка. Выходят двое, каждый с надеждой выиграть. Каждый стремится навязать другому свою волю. Выключить из борьбы другого. Выйти в следующий круг. Получить очки за активность. Они подкрадываются друг к другу. Захватывают белоснежные куртки. Ведут борьбу на захват, за малейшее преимущество. До удара гонга не так уж много времени. Когда его величественный звук ударит в уши присутствующих, должно быть ясно, кто из них лучше. Кто победитель.

— С ним я уже боролся. Не могу сказать, кто из нас лучше.

— Сколько у тебя с ним было схваток?

— Даже не помню. Около пяти.

В свободное время он ходил тренироваться к «конкурентам». Они познакомились на соревнованиях. «Шпион», — говорили они со смехом. Но были довольны, когда он стал помогать им раскладывать ковер. Он одолжил одному из них пояс. Белый. «Ты его что, перекрасил?» — спрашивали они. Когда он прощался с ними в первый раз, предложили: «Надумаешь — приходи в любое время». И он приходил. Ему уже не говорили «шпион», а говорили «привет».

Публика. Сплошь участники соревнований. Спортсмены, судьи, тренеры. Все подбадривают своих, но также и тех, чья победа им выгодна, кто может «прокатить» соперника. Здесь все знают друг друга, Зволен, Трнава, Нитра, все клубы, все секции. Все — хорошие борцы. Встречаются не один раз в году. Наполняют галдежем и беготней нетопленые залы. Они немало поездили по родной земле. Им знакомы все спортзалы, особенности всех тамошних ковров. У них везде друзья. Коллеги по увлечению. Они давно перезнакомились и знают, кто чего стоит. На ковер выходят с улыбкой. Не отдают без боя заведомо проигрышную схватку. Стараются не отдать лишнего очка, зато самим набрать побольше. Сражаются.

Судьи. Энтузиасты. Субботы, воскресенья — на татами. Пожилые в борьбе уже не участвуют. Но своим опытом, своей зоркостью помогают повышать мастерство. Все время в движении, контролируют, дают оценки. И оказывают первую помощь, если понадобится. Ведь чрезмерная жажда победы может привести к травме. Перенапряжение сил — к судороге. Удушающий прием по всем правилам — к потере сознания.

— Ну сам скажи, разве тебе не обидно?

— Конечно, обидно.

— Победа, считай, была в кармане. И на тебе, сорвался!

С физической формой у него почти всегда был полный порядок. В школе после физкультуры все с ног валились. Только он да Яно молниеносно собирались и летели на свои тренировки.

Упражнения на расслабление. Одно из лучших — поза трупа. Отключиться от всей мускулатуры, ни о чем не думать. Дышать мерно, неглубоко. Расслабить жилы, нервы. Лежать в самой произвольной позе. Ничто. Ничего. На минуту забыть обо всем. Дух воспарил куда-то. Но далеко ему не улететь, потому что тренер уже предписывает новые упражнения. Вначале дух. Затем тело.

По телу разливается теплая усталость. Натерпевшиеся, обессиленные мышцы массируют, треплют, поколачивают. Чтобы тело стало послушным, ему нужно послужить. Реи. Медитация. Глаза закрыты. Дыхание, главное — дыхание. Мышление в пределах тела. Осознание его границ. Концентрация — сосредоточение всей физической силы. Реи в седе. В стойке. При уходе с татами. Автоматически.

Гибкий путь. Суровый, жесткий спорт. Идти по этому пути может не каждый. Не каждый может найти свой гибкий путь. Свою цель при вечерних прогулках. Гибким шагом идти по гибкому пути к заветной цели. В гущу коллектива. Включиться. Вписаться. Иметь слово. Иметь право совещательного и решающего голоса. Иметь свою точку зрения. Гибкий путь — это свои убеждения. Беседы. Споры. Дружба. Дружба в почти осязаемой форме. Дружба, которая запечатлелась в совместной сгонке, усилии и победе. И во времени.

— Ребята, сегодня Михайлов день!

— Да ты что? Михайлов день в конце сентября.

— Не увиливай, сегодня в самом деле Михайлов день.

— Ах, вот как, хочешь заиграть свои именины? Вздуть его!

— Помогите, убива-а-а-ют, пустите меня!

Шлеп, хлоп, плюх, бац…

Первые лодыри и прогульщики, Митё и Яро, спровоцировали нападение на бедного Мишко. Каждый через это прошел. Почему именно он должен быть исключением? Однако ему не понравилось, что экзекуцию организовали именно эти лодыри. Мишко шепнул пару слов тому, другому. Он имеет на то право. Каждый имеет право. Вскоре парочка провокаторов заойкала и заохала. Больше всех усердствовал Мишко.

Все вместе это называется борцовский ковер. Раскладывание и складывание ковра тоже сюда входит. Эти операции съедают добрую четверть часа на каждой тренировке. Такой уж зал. Помещение маленькое. Чтобы ковер не занимал много места, его нужно тщательно сложить и убрать. А когда понадобится, опять разложить.

Воодушевление. Энтузиазм. Сверхэнтузиазм. Пусть любительский. Собственно, все у них любительское. Но ничего! Они еще добьются своего. Со временем. Их убежденность проникнет в жизнь. Гибкий путь. Техника. Не злоупотреблять своим уменьем. Быть честным, вежливым, деликатным. Мускулы и дух. Спорт. Потом им будет легче. Будут возможности. Будет настоящий спортзал.

— Ну, брат, я тебя растаскал!

— Ладно, признаю — ты был лучше.

— Досталось тебе на орехи.

— Что да, то да.

— Здорово я тебя поймал!

— Мне и самому понравилось.

Спокойствие. Чувство собственного достоинства. Умение ориентироваться в ситуации. Трезвая оценка своих сил и способностей. Перенос спортивных критериев в повседневную жизнь вначале поражал окружающих. Он изменился. К лучшему. Научился признавать поражение, отказываться от проигранного. С улыбкой. Со временем он к этому привык. Но для него неожиданным был момент, когда он сам себя признал. Когда он позволил себе называть себя спортсменом. Это означало подчинить свои действия еще одному критерию: по-спортивному ли я поступаю? Во многих сложных ситуациях это ему помогло. Но и сделало жизнь более трудной. Поначалу больше давало о себе знать это ее усложнение. Но с другой стороны, многое и упростилось, вознаградив его с лихвой. Появилась уверенность. Уверенность, что он поступает правильно. Состояние, когда человек знает, что он прав.

Спорт. Физическое и духовное развитие. Обретение титула, который ты, собственно, присваиваешь себе сам. Спортсмен. Обретение спортивного духа. Вкус к честной игре. Тренированное тело. Защитные рефлексы. Специальные знания. Вот главный выигрыш. Вот самый замечательный иппон.

Финал. Длинный коридор. Дружный топот десятков ног. Пальцы развязывают традиционный, веками установленный узел пояса. Пропотевшие кимоно летят в сумки. Голые тела под душем. Смываются соленые струйки пота. Струйки холодной воды на спину. Изо рта в лицо соседу. Фехтование полотенцами. Куртка, завязанная мертвым узлом. Спрятанная шапка. Погашенный свет. Скрежет ключа в руках нервного сторожа. На улицу вывалился клубок. Орда. Рой. Табун молодняка.

Из пространства, помещения, в котором только что кипела молодая жизнь, — в темноту. Во тьме тоже приходится ходить. Случается иногда, Случаются и непредвиденные стычки. Пьяный.

— Гони монету!

— Оставьте меня в покое.

— Сопляк, давай сюда деньги.

— Да пустите же меня!

Нет, не пустил. Что ж, поделом тебе. Пригодился старый добрый бросок через бедро. Глухой удар тела о землю. Нечленораздельный рев. Угрозы. Но путь свободен.

И в заключение: все едут вместе в пустом трамвае. Трёп.

— Парни, уступите место старушке!

— Эй, тетка, вон там есть свободное место. Для инвалидов.

— Чтоб тебя приподняло да треснуло, какой же я инвалид?

— А то кто же? Я ведь тебя сегодня самолично заломал.

— Ребята, который час?

— Сейчас узнаешь, сколько пробило! — На лоб спросившего сыплются щелчки.

— Вот этот едет зайцем — тот самый, который не уступил место контролеру.

— Купите билетик. Настоящий, трамвайный. Дешево отдам!

А он сидел и слушал. И было у него тепло на душе от сознания, что он — с ними. С этой дружной, равноправной компанией.

Со временем их пути разойдутся. Останутся лишь воспоминания. О молодой дружбе. О молодых временах. А помнишь? Не забыл? Как тогда…

Из них выйдут почтенные отцы семейств. Но некоторые так и не расстанутся с гибким путем. Будут судить, тренировать, передавать эстафету дальше. Другие растолстеют. Превратятся в увальней. Утратят чувство контакта. Но и у них сохранятся воспоминания и спортивный дух — он-то не состарится, как стареет тело.

Он вышел из вагона. Остался один. Свет фонарей обозначил ему дорогу. Он снова готов был затеряться в лесу зданий, в будничной толпе пешеходов. У каждого из них есть свой мир, свой круг, в котором человек перестает быть незнакомым безликим прохожим. Есть этот мир и у него.

Перевод со словацкого Ю. Преснякова.