Соловей и кукушка

Глава 14 Свадьба. Сойти с ума

Я проснулась рано: солнечный луч пробежался по лицу, я чихнула и открыла глаза. Потянулась, улыбаясь. Залюбовалась яркими огнями, горящими в хвосте павлина… А потом мне вдруг вспомнилось, что сегодня день моей свадьбы с Криштианом. И сразу подтянулись воспоминания о вчерашней безумной погоне за никем. О том, как жестоко подшутил надо мной принц. И…

Боже! Я вчера сделала предложение сеньору капитану!

Мне сразу же захотелось уснуть обратно и больше никогда-никогда не просыпаться. Я вчера сама предложила ему пожениться… и варить кофе… Застонав, я напялила на голову одеяло и сжалась в комок. Позорище!

Под одеялом оказалось жарко и душно. Пришлось вылезать. Я накинула пеньюар и прямо так, растрёпанной, вышла на лестницу. Есть хотелось немилосердно. И, кажется, у меня начинался насморк — голова болела, немного знобило. Вчерашняя шутка принца удалась.

Хлюпая носом, я стала тихонько спускаться по лестнице. И тут зазвонил телефонный аппарат. Я замерла, пытаясь превратиться в тень.

— Да, — трубку взяла Иносенсия — наша повариха. — Да… Кто? Кого? Поняла… Сейчас позову.

Она вышла на лестницу и увидела меня.

— Донья Ирэна? Доброе утро. Вас к аппарату.

— Кто? — хриплым шёпотом спросила я, заранее догадываясь об ответе.

— Сеньор капитан де Лианор.

— Скажи ему, что я ещё сплю.

Да, знаю, это трусость, но… Иносенсия удивлённо посмотрела на меня, но любопытствовать, конечно, не стала и, переваливаясь уточкой, отправилась обратно.

— Сеньор капитан, донья Ирэна ещё спит… Что?… Да, сейчас.

Она вновь появилась на лестнице.

— Сеньор капитан велели передать вам, что, если вы сейчас не подойдёте к телефону, то он через полчаса заявится к вам с цветами и конфетами. Так и сказали. «Лучше уж пусть подойдёт» — сказали.

Чтоб его проницательность! Я запахнулась поплотнее, подошла и взяла трубку.

— Доброе утро!

М-да, голос убитой курицы просто…

— Доброе утро, невеста, — раздалось весёлое сквозь треск и щелчки. — Ну что, выезжать за вами, или вы передумали?

Я покосилась на молчаливо торчащую рядом Иносенсию и кивнула ей, чтобы та уходила.

— Понимаете, сеньор капитан, — заблеяла, сама стыдясь своего голоса.

— Ирэна, я вас не узнаю, — хмыкнул тот. — Вчера я, как честный человек, обещал на вас жениться, но дал вам возможность передумать. Я только приехал со службы и безумно хочу спать. Опять же, меня интересует: надо ли срываться и срочно покупать для вас тапочки и вторую чашку.

— Что?

— Ну, если вы вдруг всерьёз решили поселиться со мной на съёмной квартире, то полагаю, понадобятся и тапочки, и чашка. Или вы планируете пить кофе из моей?

Он издевается⁈ Я разозлилась.

— Не смейте надо мной смеяться!

— Ну вот, наконец-то. А то я уже думал, что разговариваю с кем-то другим. Да не переживайте, донья Ирэна, ваше вчерашнее предложение было очень соблазнительно, но, рассудив, что вы скорее всего погорячились, я уже сам себе сварил кофе. Одним словом, вы передумали?

— Да! — выпалила я.

— Чудно, — сказал он и вдруг зевнул. — Простите. Сегодня у меня выходной, да и в целом сегодня полиции нечего делать во дворце. Слежки нет, но будьте осторожны: не очень-то я доверяю этой королевской гвардии.

— А… а вас не будет на моей свадьбе? — растерялась я.

— Увольте. Видеть, как мою бывшую невесту обнимает другой? — рассмеялся Лианор.

— Нет, а серьёзно?

— А серьёзно мне, к счастью, не по статусу. И, если уж совсем откровенно: я до безумия хочу спать. Поэтому желаю вам, чтобы все прошло благополучно. Берегите себя.

— Вы не сердитесь на меня?

— За что? — удивился Лианор, но тут же сообразил. — А-а… за это. Я буду очень страдать, но дамы под вуалетками совместными усилиями постараются смягчить мою боль. Но с вас — чашка кофе. Со сливками. Я сразу вам всё прощу, и мы расстанемся с миром.

— Расстанемся? А как же, — я понизила голос, — лунный маньяк?

Диаманто промолчал, и я даже подумала, что телефонистка разъединила нас.

— Вы что-нибудь слышали о королеве Арабелле Луизе? — вдруг некстати поинтересовался капитан.

Я напрягла память.

— Кажется, так звали мать Криштиана и Алессандры. Она умерла ещё.

Лианор тихо рассмеялся.

— Вы поразительно не любопытны. Поинтересуйтесь своей несостоявшейся свекровью как-нибудь на досуге. Но не спрашивайте у прямых родственников. А сейчас всё, а то я от недосыпа скоро сам превращусь в маньяка. Хорошего вам праздника!

И он отключился.

И всё? Вот так просто?

Я повесила трубку и в глубокой задумчивости направилась на кухню. С одной стороны, конечно, радует, что Лианор на меня не обиделся, и всё так легко разрешилось, но с другой… Он совсем не переживал! Ни малейших страданий или хотя бы досады. Всё, что его волновало: покупать ли тапочки… Нет, я, конечно, поняла, что это была шутка, но…

Взяв пару бутербродов, я прошла в гостиную. Честно говоря, мне хотелось просто посидеть в одиночестве, ведь свадьба — это очень нервное мероприятие. Поэтому присутствие в гостиной милой сестрицы меня вывело из себя. Доминика пила чай, уткнувшись в какую-то книжку.

— Ну и о чём вы болтали с моим женихом на балу в мою честь? — ехидно поинтересовалась я, плюхаясь в кресло.

Ника покосилась на меня.

— О стихах, — буркнула. — Ты же их не любишь, а мы с Криштианом…

Что-о⁈

— Во-первых, никаких вас с Криштианом не существует! — прошипела я. — Ты совсем страх потеряла, сестричка? Тебе вообще его нельзя не только касаться, но даже смотреть в его сторону!

— Тебя забыла спросить, — неожиданно огрызнулась обычно более разумная Доменика.

— Что?

Я аккуратно положила бутерброды на стол и двинулась к ней. Ника вскочила и забежала за стол.

— Знаешь, — злобно прошипела с безопасного расстояния, — ты самая паршивая старшая сестра, которую только можно представить! Когда мы с мамой приехали к вам, только-только расстреляли моего отца по ложному доносу. Но ты же у нас цаца. Все только вокруг тебя и носились. Даже моя мама. Понимали, прощали, нос подтирали. И всем было наплевать, что пережила я. Ты была в своём доме, а для меня всё вокруг было чужим! И мне было тринадцать лет! Тринадцать! А тебе — целых пятнадцать. Но ты носилась со своими задетыми чувствами, как… как… Видите ли, твой отец посмел забыть мать и жениться на другой женщине! Ты ненавидела меня, даже не пытаясь подумать, насколько плохо было мне! И, знаешь, даже если ты обрежешь мои волосы — плевать! Ты не запретишь мне общаться с братом, поняла⁈

И она пулей выбежала из гостиной, оставив меня в глубочайшем потрясении.

Я забралась с ногами в кресло. Знобило сильней. Казалось, что в горы пришла зима.

Я действительно была такой сволочью?

И… Братом? В каком это смысле? В Нике точно не было королевской крови, я уверена в этом… Или она вообще о ком?

Чувствуя, как раскалывается голова, я поднялась, пошла к себе и упала на постель, закутавшись в одеяло. И тотчас вырубилась.

Разбудила меня Марселия. Мне всё ещё было нехорошо, но пора было собираться на свадьбу. Ни платье, ни украшения из розового жемчуга сейчас не радовали меня. Хотелось, чтобы всё это быстрее закончилось.

Ролдао… Я так и не поговорила с ним.

Плевать. Хотел бы — нашёл бы возможность сам…

Мне закрутили волосы в какую-то пышную причёску, а затем прикололи к ним фату. Хорошо хоть белая тафта скрывала покрасневшие глаза и нос. Впрочем, мне их тотчас напудрили.

Интересно, почему отец не приехал на свадьбу? Сам не захотел, или не пригласили? Мне вдруг показалось странным и диким, что его не было со мной. Ведь он мог бы жить с нами в этом же домике, ходить со мной под ручку в королевском саду… «Вы поразительно не любопытны» — вдруг вспомнилось мне. Что имел ввиду дон Лианор?

Матушка вывела меня под руку. У меня было так скверно на душе, что карета не вызвала тот детский восторг, как в прошлый раз. Всё казалось ненастоящим, как будто я — кукла, которой играют… Двадцатый век и карета… Жених, который меня не любит и которого я не люблю. Принц и Золушка… Какая же это гнусность!

Мне внезапно захотелось развернуться и броситься обратно, к телефону. Набрать номер из пяти цифр и сказать, что я снова передумала… Всё вот это — театр и фарс, и в нём настоящий — лишь Диаманто…

— Что с тобой? Тебе плохо? Надо взять себя в руки, Ирэна, — обеспокоено шепнула мне матушка.

Я молча села в карету, содрогаясь от озноба.

Быстрей бы всё это закончилось.

В придворном храме всё горело золотом: подсвечники, ризы на статуях, сами статуи… Золото — как символ продажности всего сущего, символ власти, подчиняющей любого человека, высасывающей простую жизненную радость… Я стояла перед алтарём и меня шатало. Казалось, многотонный храм давит на меня всей своей готической тяжестью.

В этот раз Криштиан был одет на удивление прилично и современно. Только во всё белое. Даже без браслетов и ожерелий, однако лицо было замазано и тушью и пудрой, и я поняла, что он менял черты своего лица не только ради меня. Принц-разбойник… Как в той сказке про девушку, заблудившуюся в лесу и нашедшую пристанище в хижине разбойников. Героиню страшной истории спасла старушка, спрятавшая её за печкой. А вот другой, не главной девушке повезло меньше — разбойники отрубили ей палец с кольцом… Интересно, а я — главная героиня или нет? Может сейчас кто-то на небе пишет мою историю и решает: убить ли Ирэну во втором акте? Или в шестом?

Сам король вручил нам высокие светлые свечи из воска, и я заметила, как сильно дрожит моя рука. Мой жених показался мне мёртвым, он даже не поздоровался со мной и не оглянулся, когда я вошла.

Ролдао в парадном чёрном мундире высился по правую руку от брата. Его серые глаза лишь мельком скользнули по мне, но я не поняла их выражения. Да и не старалась, если честно. Король, королева и принцесса Алессандра заняли места позади. По мою левую руку стояла Марселия, которая выглядела чудо как хорошо.

А должен был — отец.

Кардинал, похожий на красно-белого попугая, что-то читал звучным красивым голосом, хор пел, а я чувствовала жар и как под фатой по коже течет пот. Выдержать! Выстоять! Но больше всего на свете хотелось скинуть с головы фату и выбежать прочь. Не к Лианору, нет. Просто в леса, в горы… Как жаль, что Алейшо де Аншо, благородный разбойник, оказался в итоге принцем…

Кардинал обратился к моему жениху, упоминая несколько его имён. Одним из них действительно было имя Алейшо. Ну хоть в чём-то не солгал…

—… берёшь ли ты в жёны…

— Нет, — вдруг перебил его Криштиан. — Не беру. Я передумал.

Я медленно обернулась к нему. От потрясения у меня даже туман перед глазами рассеялся.

— Ваше высочество? — пробормотал сбитый с толку кардинал.

— Я передумал жениться. Сеньорита свободна.

Громкий голос принца разнёсся под высокими сводами. Все замерли, все звуки стихли.

— Криштиан, — прорычал король, — это уже слишком.

Сын обернулся к отцу, пожал плечами:

— Ничего не поделаешь. Насильно нас не повенчают, папенька.

— Я долго терпел твои чудачества, но всему есть предел!

Видя, как судорога дёргает левую щёку Алехандро Четвертого, я вдруг поняла, что безумно боюсь этого человека.

— Придётся ещё потерпеть, — рассмеялся Криштиан, разводя руками, и добавил капризно: — Я ещё молод, мне слишком рано связывать себя узами брака.

Он направился было к выходу, но король рванул его за рукав.

— Ты хочешь оказаться там же, где уже был? — прохрипел, другой рукой пытаясь освободить себе ворот. — Ты этого хочешь⁈

Криштиан криво улыбнулся и наклонился к отцу:

— Почему бы и нет? Вот только скрыть этого уже не удастся, Ваше величество, — подмигнул ему. — Скандал будет не замять.

Я не понимала о чём они. Мои руки так тряслись, что свечка потухла и выпала из них. Оба мужчины обернулись на стук и посмотрели на неё.

— Гнилое семя гнилого дерева, — прошипел король. — Мне жаль, что я женился на твоей матери, Криштиан…

Мой несостоявшийся жених насмешливо выгнул бровь. Меня поражало его спокойствие. Лично мне хотелось срочно забиться под одну из скамей храма и сделать вид, что я — мышка. Летучая. Король в гневе был ужасен.

— Что ж, — процедил он, — решай, конечно, сам, сын. Вот только там ты окажешься не один. Я уничтожу все семена этого дерева.

И тут Криштиан побледнел. И это было видно, несмотря на весь слой пудры.

— Ты не посмеешь, — прошептал он, но голос его сломался.

Король злобно и торжествующе глянул на сына.

— Увидишь, — тихо предупредил Алехандро.

Я не поняла, о чём они говорят, но сразу поверила ему.

Криштиан с минуту смотрел в глаза отцу, словно пытаясь увидеть в них что-то, а затем его губы вдруг нервически дрогнули, брови сошлись на переносице, а глаза полыхнули. Он молча наклонился, поднял мою свечу и вложил мне в руку. Затем обернулся к застывшему высокопреподобию.

— На все вопросы — да. Дальше, — прохрипел так, будто ему стиснули горло железной рукой.

А я залипла на его лицо. Никогда раньше не видела такую смесь ярких переживаний! Гнев, ярость, страх, унижение — да чего тут только не было. Я забыла про свой озноб, про туман, я просто смотрела на жениха, потрясённая силой явных чувств. Я забыла даже о короле и единственное, о чём я могла думать: карандаш и бумага! Боже, всю жизнь за карандаш и бумагу!

— Клянётесь ли вы…

— Я сказал, — прорычал Криштиан, — на все вопросы: да.

Кардинал испуганно глянул на монарха и, видимо, тот подал какой-то знак, который подтвердил согласие с сыном.

Принц ощутимо дрожал. Я слегка коснулась его руки и почувствовала эту дрожь загнанного в ловчую яму зверя.

Чем пригрозил ему отец?

Куда обещал вернуть?

Криштиан закрыл глаза, пытаясь взять себя под привычный контроль. И, словно стираемые ластиком, эмоции стали выцветать на его лице. Вот выровнялась линия губ, вот пропали носогубные складки, разошлись брови, смягчились желваки…

Я ничего не слышала и не видела, заворожённая зрелищем потрясающего самоконтроля. Я даже забыла про собственное унижение. А потом принц взял меня за ладонь — и рука его больше не дрожала — и повел среди ошарашенной толпы к выходу. Криштиан шёл с намертво приклеенной к губам улыбкой, вокруг суетились репортёры, и даже кто-то мелькал с киноаппаратом.

— Улыбайтесь, — шепнул он краешком губ, — улыбайтесь, чёрт возьми. Не дайте зверю почуять ваш страх.

Народ на паперти, который не знал об инциденте, стал бросать в нас какой-то крупой и лепестками цветов. Мы снова сели в раззолоченную карету, и Криштиан без сил откинулся на спинку сиденья. На лбу его блестел пот. Улыбка умерла на его губах, но затем он вновь искривил их и стал махать людям, орущим от восторга, рукой в окно.

Я плохо помню, как прошёл торжественный ужин. Я сидела рядом с Криштианом и просто ждала окончания торжеств. Что-то говорила Марсик, о чём-то благодушно смеялся король. А потом начался бал, и мы с Криштианом оттанцевали первый танец. С мужем… Он теперь — мой муж… Эта мысль билась во мне, но сознание её не принимало.

Где-то примерно на мазурке, принц обернулся ко мне:

— Идёмте? — произнёс плохо двигающимися губами.

— Куда? — испуганно прошептала я.

И по его дёрнувшейся щеке поняла, что он имеет ввиду. Я сглотнула и взяла его за руку.

Принц наклонил голову, прощаясь с отцом, и вывел меня из зала. Сопровождаемые какими-то придворными, мы дошли до вишнёвых с позолоченными узорами старинных дверей. Я вздрогнула, сообразив, что за ними — опочивальня.

Принц обернулся к сопровождающим.

— Доброй ночи, господа. Повеселитесь там от души.

И пропихнул меня в дверь, затем закрыл её, прошёл в следующие двери, отделяющие холл покоев от, видимо гостиной, а потом вдруг зарычал и швырнул кресло об стену. Я замерла у дверей.

Криштиан орал и громил всё вокруг, швырял всё на пол, как сошедший с ума. Я смотрела на него, вжавшись в стену, и дрожала от ужаса. Сломав всё, что мог, принц подошёл к окну, прислонился к стеклу лбом, тяжело дыша. Левая рука его была разбита в кровь.

Я осторожно подошла к нему, готовая чуть что бежать прочь.

— Криштиан…

Он резко обернулся и дико глянул на меня почерневшими глазами. Лицо его было ужасно: он здорово вспотел, и пот размазал по коже всю эту тушь и пудру грязными полосами.

— Ирэна…

Я осторожно коснулась рукой его плеча.

— Мне страшно, — призналась я.

Принц развернулся полностью, притянул меня к себе.

— Прости меня, — простонал, — я тебя напугал. Я не хотел.

Ещё никогда в жизни я не видела, чтобы человека так корчило от боли, чтобы мужчине было настолько плохо.

— Куда он грозился тебя отослать? — спросила я, слыша, как предательски дрожит мой голос.

Криштиан хрипло рассмеялся:

— В дурдом. А тебе, жена моя, они не рассказывали, да? Они не предупредили тебя, что выдают замуж за больного ублюдка?

— Ты правда там был?

— Да. Полгода. Сюрприз, правда?

Он выпустил меня, и я отстранилась.

— Куда тебя занесло, Кукушка. Куда ты попала… В семью отшибленных на всю голову высокородных уродов. И я такой же, как они.

Принц прислонился к стене в полном изнеможении. Я смотрела на него, не зная, что сказать.

— Нахрена ты на это согласилась? — устало спросил он. — Очень хотелось замуж за принца?

Вот это уже было обидно.

— Меня особо не спрашивали, — процедила я.

Криштиан рассмеялся.

— Действительно, — искривил он губы, — с чего вдруг я решил, что твое мнение кого-то из них интересовало?

Принц запустил пальцы в волосы, запрокинув голову. И мне вдруг стало его жаль.

— Зачем им всё это? — тихо спросила я, но он меня не услышал.

— Я не смог тебя спасти, — прошептал Криштиан глухо. — Я не только урод, но и слабак. Я никого не смог спасти…

Я поняла, что ещё немного, и он действительно сойдёт с ума. И заплакала. Криштиан вздрогнул, посмотрел на меня.

— Ты меня пугаешь, — прошептала я. — Ты так пугаешь меня! Я ничего не понимаю, о чем ты говоришь…

— Поймёшь, — мрачно ответил он. — Скорее, чем того бы хотелось…

— Так себе утешение!

Я снова всхлипнула.

— Я не умею утешать, — признался принц и усмехнулся, — я даже этого не умею.

А вот Лианор умеет!

— Просто обними меня, — прошептала я, — прижми к себе.

Криштиан удивился. Шагнул ко мне и действительно обнял. Я всхлипнула ему в плечо. Он осторожно провел рукой по моим волосам, снимая фату.

— Бедная птичка…

Я зашипела:

— Это не утешение, Криштиан! Скажи что-нибудь другое… Не такое жуткое!

— Тебе нужна ложь?

— Да! Мне сейчас нужна ложь! Я сойду с ума от этой вашей идиотской правды.

Он молча поцеловал мои волосы. Мне было безумно его жаль, и я вдруг поняла, как могу его сейчас утешить. Это знание пришло ко мне само… Я решительно подняла лицо, обхватила его голову, притянула к себе и поцеловала в губы. Пару секунд мне казалось, что он отпрянет. Его тело напряглось, деревенея. Но потом он вдруг прижал меня и ответил, страстно и безумно, и у меня перехватило дыхание. Как будто током ударило.

В этом мире все сошли с ума. Кроме нас.

Криштиан задыхался, его руки будто жили своей жизнью, лаская и раздевая меня одновременно, а губы обдавали жаром мою кожу. Я плавилась и выгибалась, забыв обо всём на свете. Я казалась себе сталью в горниле, кипящей рудой…

Свадебные покровы рухнули на пол…

Криштиан подхватил меня на руки и отнёс на постель, продолжая сжигать ласками…

И весь мир треснул и рассыпался, как брошенное на камень зеркало.