Священная швабра, или Клуб анонимных невест

Период полураспада

Утренний снегопад сменился солнечным морозным днем. Но смрад и гарь от проезжающих машин висела над дорогой с утра и до самой ночи.

Экипаж сержантов Лапшина и Долгова работал по известной схеме — они проверяли документы у каждой десятой, а также у всех подозрительных машин. Прошла уже половина рабочего дня. Когда машин не было, напарники говорили о проверке, которую прошли в числе других экипажей ППС вчера днем. Льва Тимофеевича Рогаткина между собой называли Седой.

— А если на детектор лжи, Вить? — твердил с утра Лапшин, проглатывая гласные, так что получалась абракадабра. — Сли на дэтэктр?.. Сли на дэтэктр, Вить?.. — повторял и повторял он с параноидальной убежденностью. — Зарка видела! Про рефрижератор она сказала, сука! Витя!

Долгов, покусывая губы, помалкивал.

— У меня жена беременная, — Лапшин вытер пот со лба и оглянулся на Долгова. — Родит скоро! — Бледный, несмотря на мороз, Лапшин практически подвывал: — Что будет потом, Витя? Что будет? Что будет потом, Витя?..

«Суп с котом, — матерился про себя Долгов. — С очень-очень большим котом!»

— Может, уволиться к чертовой матери, а? — вдруг обрадованно сказал Лапшин. — Витя! К черту, забить на эту работу!

— Седой уедет, и уволишься, — начал втолковывать другу Долгов, потирая челюсть. — Кончай трындеть! Давай потолкаемся, а то я замерз! — предложил он и пихнул Лапшина в грудь. Тот отлетел на пару метров и застыл с раскрытым ртом.

И тут позвонил Гончаров.

Оба вздрогнули. У Лапшина, невзирая на мороз, снова вспотел лоб, а Долгов, взглянув на дисплей, хмыкнул.

— Не отвечай! — взвыл Лапшин. — Не вздумай! Дай сюда! Почему он у тебя включен, Витя?

— Погоди, я послушаю. — И Долгов ответил на первый вопрос Гончарова.

Когда он закончил говорить, Лапшин снова потянул руку к телефону:

— Дай.

— Зачем? — удивился Долгов.

— Посмотреть, — уклончиво ответил Лапшин.

Долгов, подумав, протянул напарнику «Моторолу».

«Запуган, обозлен, закомплексован, — думал он про Лапшина. — Если Седой на него насядет, от Лапши мокрое место останется…»

То, что произошло дальше, вызвало у него шок. Лапшин с размаху кинул телефон на асфальт и занес над ним сапог.

— Дурак! — толкнул Лапшина Долгов. — Стой!

Мимо пронесся рефрижератор в сторону Москвы, за ним — еще три фуры. Водители с интересом оборачивались на двух милиционеров, которые, похоже, шутливо боролись, чтобы согреться.

— Никогда не звони по нему! Слышишь, никогда! — исступленно повторял Лапшин. — Витя, я не хочу есть тюремные помои!

— Да не буду я, не буду, — пряча мокрый и поцарапанный мобильник в карман, широко улыбнулся Долгов. — Не дрейфь!

— И не отвечай на звонки! Забудь про шантаж! Нам надо затаиться и сидеть тихо как мыши.

Долгов кивнул.

Рабочий день продолжался. Мимо по трассе непрерывным потоком шли машины, обдавая смрадным теплом стоящий у машины экипаж ППС.

«Симка», которую демонстративно поджег Долгов, обугленным комком пластика с минуту валялась посреди трассы Москва — Ростов. Одна из фур подхватила ее задним колесом и увезла в сторону Ростова. Навсегда.