Танки возвращаются в бой

* * *

Воды залива Фришес-Хафф шевелит морской ветерок; небольшие волны, чуть пригретые солнцем, ломают тонкий лед, покрывший юго-западную часть залива. По узкой песчаной полосе, что тянется от Пиллау к Данцигу, отделяя Данцигскую бухту от залива, идут колонны машин, пехоты и подводы с населением. Это спасаются бегством забравшиеся в Прибалтику немцы и недобитые под Мемелем гитлеровские войска.

На почтительном расстоянии от берега снуют большие и малые корабли, груженные военным имуществом и остатками фашистских частей. По ним иногда бьют наши 100-миллиметровые орудия, но снаряды не достигают цели. После того как отряд Дьяченко, выйдя на шоссе, потопил два парохода и одну баржу, немецкие моряки стали осторожнее и держатся подальше от берега.

26 и 27 января по проложенному танковой армией «коридору» подошли к морскому берегу части 42-го стрелкового корпуса и заняли оборону на широком фронте, протяженностью до 30 километров. Армия готовилась к штурму Эльбинга, выдвигая к Грос-Ребен бригады Колесникова и Поколова, а также тяжелый танко-самоходный полк Карташова. Но удар объединенными силами не состоялся. Полк Карташова вынужден был занять оборону большого и важного узла дорог — Торунь. А бригады Колесникова и Поколова сняли с марша. Их бросили на отражение контратак противника, который неожиданно усилил активность сразу в нескольких пунктах. Оставалась только мехбригада Михайлова. Она одна при поддержке танко-самоходного полка атаковала Эльбинг, ворвалась на его северную окраину и завязала уличный бой.

Бой не утихал всю ночь. К утру наши войска очистили от противника пять городских кварталов, судоверфь, здание танкового училища и пивоваренный завод, но дальше продвинуться не смогли.

Теперь, когда общевойсковые соединения тоже вышли на побережье Балтийского моря, перед танковой армией была поставлена задача — совместно расширить полосу прорыва и выйти на реку Пасарге.

К вечеру 27 января — уже в какой раз за последние дни! — разразилась пурга. Дороги замело. По сугробам пробивались только танки; автомашины, подвозившие горючее, боеприпасы и запасные части, застревали в снежных переносах.

Тем не менее армия перегруппировывалась. Войска корпуса Малахова должны были нанести удар по блокированному Эльбингу, повернувшись фронтом на запад; 10-й корпус, повернувшись фронтом на восток, — отражать концентрированный удар противника, стремившегося прорваться к Эльбингу с востока.

Опомнившись от первого «шока», гитлеровцы начали бои за полосу вдоль моря: им нужна была шоссейная дорога Кенигсберг — Эльбинг. Сконцентрировав три пехотные дивизии, танковые части, штурмовые бригады, они начали наступление двумя сильными группами. Удары наносились на Прейс-Холлянд и по магистрали Кенигсберг — Эльбинг.

В глубоком раздумье сидели вечером над картой Вольский и Сидорович. Чтобы удержать идущего на прорыв противника, нужно не распылять силы армии, а концентрировать их. И не стоять на месте, отражая контрудары, а наступать самим, завладеть инициативой. Командующий и начальник штаба прекрасно понимали это. Однако силы армии распылены; бригада Михайлова с приданным ей танко-самоходным полком завязла в Эльбинге. Как ни жаль было оставлять захваченную северную часть города, командующий все же решил пойти на это.

29 января бригада Михайлова вышла из Эльбинга. В тот же день гитлеровцы возобновили атаки в направлении Прейс-Холлянд с целью прорваться на запад. Отбив несколько атак и измотав противника, наши войска с утра 30 января снова пошли в наступление фронтом на восток. Танковый корпус Сахно при активной поддержке армейских частей овладел городом Дейчендорф. Корпус Малахова атаковал фашистов под Эльбингом, но остался на старых позициях.

В первых числах февраля, потеряв надежду прорваться в направлении Прейс-Холлянд, гитлеровцы усилили нажим на побережье и ворвались в Толькемит. Отсюда они рассчитывали достичь Эльбинга. Однако и эта попытка не увенчалась успехом. 4 февраля танковая бригада Станиславского стремительным ударом вернула Толькемит.

Ожесточенные бои продолжались непрерывно 15 суток. Усилившиеся морозы сменялись оттепелями. Не только автомашинам, но и танкам стало трудно передвигаться по дорогам.

На участке шоссе Зукказе — Эльбинг оказались в кювете почти все танки «Шерман», менявшие рубеж (нам так и не удалось «подковать» их).

— Как вас угораздило завалить в кювет столько машин? — спросил я майора, который вел колонну.

— И не спрашивайте, — с отчаянием ответил он. — За какие грехи нам достались эти калеки? На них только по асфальту на парады ходить. А тут... Здорово нам союзники «помогли».

— Да, дела... Выход один: обрубайте перед гусеницами лед и подводите под них буксирные тросы. Иначе без тягачей не вылезете.

Только я отъехал, где-то рядом заговорили пушки, дробно застучали автоматные очереди. Позднее выяснилось, что группа фашистских автоматчиков и две самоходки, проникшие через нашу оборону, атаковали застрявшие в кюветах танки.

Встречи с бродячими группами гитлеровцев стали теперь нередким явлением. Подтянув свежие части из глубины Восточной Пруссии, немцы усиливали нажим на наши позиции. Одновременно противник начал применять новую тактику: просачивание небольшими группами. Подразделения вражеской пехоты пробирались иногда в глубину наших боевых порядков и доходили даже до штабов соединений. Был случай, когда целая рота немцев неожиданно вышла прямо к хутору, в котором размещался командный пункт армии.

Начальник штаба Г. С. Сидорович оторвался от карты и, подняв трубку полевого телефона, приказал коменданту штаба:

— Возьмите два бронетранспортера роты охраны и взвод солдат и уничтожьте непрошеных гостей.

Через пятнадцать минут, выехав на шоссе, я увидел, как два наших бронетранспортера и две самоходки расстреливали вражескую пехоту. Пытаясь спастись, гитлеровцы бежали в ближайший населенный пункт. Но там находились наши мотоциклисты. Они не оплошали.

Под вечер Козлов доложил:

— Только вы выехали, чуть не к хате подошли фрицевские автоматчики, а за ними, со стороны лесочка, еще и еще... Прямо на домик командующего поперли.

— Вам пришлось подраться?

— Нет. А роту охраны майор Сало раза четыре поднимал по тревоге. Бронетранспортеры все время носились по хутору.

Штаб, конечно, мог отойти в более безопасное место. Но генерал Сидорович не сделал этого. Он спокойно руководил действиями войск, используя все средства связи.

Руководил и тогда, когда светящиеся нити пулеметных и автоматных трасс проносились мимо окон его домика и задевали за чешуйчатые крыши строений. Отойти — означало посеять в умах командиров сомнение, неуверенность. А ведь они сражались почти рядом.

Наши войска не ограничивались только сдерживанием противника, а периодически наносили короткие, но мощные удары. Силы гитлеровцев стали истощаться. Тогда-то и была дана команда штурмовать Эльбинг. В город ворвались стрелковые соединения. Было это 10 февраля.

В Эльбииг я приехал на второй день после взятия. В узких улицах, зажатых серыми громадами старинных каменных зданий, застоялся запах пороховой гари. На одной из площадей застыли несколько подбитых танков, оставленных бригадой Михайлова еще после первых атак. Я начал осматривать их. В это время подъехал генерал Синенко. Лицо его посерело, глаза опухли, но былой энергии не убавилось. Он легко соскочил с «виллиса» и подошел ко мне.

— Помоги им, — сказал Максим Денисович, показывая на подбитые машины. — Да поскорей. Со вчерашнего дня мы перешли в распоряжение третьего Белорусского фронта и вместе с сорок восьмой армией будем доколачивать отрезанную группировку. Так что танки Михайлову очень пригодятся.

— Все будет в порядке. Летучки уже здесь, да и ремонтники Бочагина на подходе. Завтра же часть машин вернется домой.

— Это дело... А я спешу. Надо посмотреть, что творится на западной окраине...

У одного танка уже возился Протасов.

— Вот, проклятые, наковыряли, — бормотал он. — Башенный люк повредили, сверху, что ли, стреляли?

— А вы что же, Сергей Степанович, хотели, чтобы вас миловали за такое угощение? С балконов фаустники били по вашим танкам.

— Оно конечно... Только танки очень нужны.

— Так скорей восстанавливайте. На сгоревших, наверное, есть годные агрегаты, комбинируйте!

У другого танка развернулась летучка, настраивался кран-стрела. Здесь, в центре города, по существу, создавался СПАМ.

Во время последних боев, когда армия уже не продвигалась по 30–50 километров, как раньше, войсковые ремонтники приближались к своим частям. Работать нередко приходилось в зоне досягаемости вражеских снарядов. Так было, например, 4 февраля, когда бригада Станиславского вторично выбила гитлеровцев из Толькемита. Немцы не отказались от мысли пробиться к Эльбингу вдоль побережья, поэтому беспрерывно нажимали на линии Фрауенсбург — Толькемит и держали эти пункты под артиллерийским огнем.

Инженер-майор Павлов подтянул поврежденные танки и самоходки на окраину города, по возможности укрыл их за строениями и организовал ремонт на месте. Здесь собралась почти вся рота технического обеспечения. Командир роты капитан Цикулов хлопотал над размещением своего хозяйства, ремонтники начали «обживать» ближайшие здания, хотя над островерхими крышами домов, то и дело шелестя в воздухе, пролетали снаряды и мины. Иногда они рвались совсем рядом и разбрасывали осколки красной черепицы.

Борис Григорьевич Павлов с инженер-капитаном Гринбергом осматривали машину.

— Не опасно ли здесь? — спросил я.

— Никак нет. Снаряды крышей перехватываются, а от осколков Кочетков ковриком прикрыл, — шутливо ответил Павлов, показывая на старшего сержанта, который пытался сделать что-то вроде палатки из немецкого ковра.

Невысокий, очень подвижной, Кочетков резкими рывками головы откидывал русые кудри, выбивавшиеся из-под ушанки, и приговаривал в рифму: «Проживем, коль не помрем, и прикроемся ковром, а от этого ковра, фриц, не жди теперь добра. Наш Иван ужо сердит, значит, будешь крепко бит».

Улыбаясь, мы переглянулись с Павловым.

— Каковы потери под Толькемитом? — спросил я.

— Четыре танка и одна самоходка. Танки восстановим, а самоходку — в капитальный.

— Сколько же останется в строю?

— Не густо. Около десяти в бригаде.

В 32-й танковой бригаде положение еще сложнее. Атакуя Эльбинг с востока, она попала под прицельный огонь немецких самоходок и к тому же оказалась в сложных извилинах ирригационной системы. Часть машин увязла в канавах, часть была повреждена артиллерийским обстрелом. Заместителю командира бригады инженер-майору Агееву пришлось собрать все тягачи и ремонтников РТО и вывести их прямо к боевым порядкам. Эвакуаторы подбирались на тягачах к застрявшим машинам и вытаскивали их из канав, а рядом, маневрируя, вели огневой бой танкисты. Когда захлебывалась очередная контратака и противник откатывался, командир взвода техник-лейтенант Еремченко вел ремонтников к только что подбитым машинам. Грудь Еремченко не зря украшали четыре ордена и две медали.

Несмотря на все усилия ремонтников, и в 10-м корпусе танковые бригады насчитывали в строю всего по 8–10 единиц. Только вчера на сравнительно небольшом пространстве 186-я и 178-я бригады, ведя тяжелые бои, оставили 15 поврежденных танков.

— Что же думаете делать с таким количеством? — спросил я Д. М. Козырева.

— Будем ремонтировать. Майор Абраменко уже вывел людей прямо в поле. Пока светло, пошли пешие с инструментальными ящиками, так как немцы все время держат танки под огнем, а вечером подтянутся ремонтные летучки.

И действительно, к утру следующего дня в строй вернулось 11 танков. Заместитель начальника ПТРБ капитан Нечаев рассказывал:

— Пока механики и ремонтники устраняли повреждения, в некоторых танках дежурили наводчик и заряжающий. Немцы ведь могли атаковать в любую минуту. А о минах и снарядах я уж не говорю. На них никто не обращал внимания. Некогда!..

Теперь можно было подвести и некоторые итоги. Пустильников готовил цифры, стараясь не упустить ни одной машины. Проверив еще и еще раз, он доложил:

— На маршрутах от Млавы до Найденбург — Остероде осталось с десяток танков, а от Остероде до боевых порядков наберется еще около тридцати. Кроме того, ожидают эвакуации пятнадцать тяжело застрявших машин, из них две самоходки остаются под огнем противника. Инженер-капитан Денисов не раз пытался подобраться к ним, но безуспешно.

За две последние недели боев войска нашей армии потеряли более 300 танков и самоходных установок. Но зато получили из ремонта 284 машины. Всего с начала боевых действий, то есть с 14 января по 10 февраля 1945 года, было восстановлено и введено в строй 809 танков и самоходок. Это значительно больше того, что имела армия перед наступлением.