Темная бирюза 2 - Восход Черного Солнца

17. Ехидный лик Его. 2/2

Неспокойствие.

Идущая из ниоткуда тревога, подспудное чувство опасности, не имеющее выхода. У тебя перехватывает дыхание, и ты ничего не можешь делать, кроме как надеяться, что вскоре твой разум вернется под твой контроль, позволяя мыслить рационально.

Любой пустотник второго ранга синхронизации со стихией Отчаянья знает, каково это. Понимать с каждым днем, что ты все меньше отдаешь отчет своим действиям, все чаще сомневаешься в себе, боишься себя и мира вокруг. Безумно хочется сбежать, но куда, как? От себя сбежать невозможно!

Под темными сводами гномьего механизма вентиляции в шкуре пустотника пришлось побывать каждому, и лишь привыкший к этому чувству Сайрис силой своей воли и чар Рин сумел заставить себя переключиться на дело. Его «бежать» перешло в лихорадочные попытки осознать устройство древнего механизма.

Настороженные, готовые встретить угрозу глаза и отчаянный стук сердца вместе с широкой улыбкой от уха до уха делали его похожим на сказочного главного злодея в своем темном логове. Ему было страшно, но будущий ворон знал тысячи способов побега от пустоты разными уловками. Доводить себя до физического изнеможения, или заставлять работать до предела на износ. А улыбка подбадривала его самого. Будто существовала и обратная связь – раз он улыбается, значит все самое интересное еще впереди.

Матиас ходил у него за спиной, наматывая круги. Можно было подумать, что тот больше всех ратует за общее дело, если бы периодически его не прорывало вспомнить какое зло несет проклятая стихия или какие недоумки могли так запутанно строить важную технику.

Он мог бы произвести впечатление склонного жалеть себя склочного типа, если бы не те же чувства, что объединяли сейчас всех собравшихся тут живых разумных. Первыми из которых были тревога и страх. Направляя агрессию на конкретную цель, хафлингу на время становилось легче. Единого и конкретного врага намного приятнее видеть, чем абстрактную стихию зла, действия и мотивы которой ты не понимаешь, да и вряд ли способен понять.

Страх Рин прятался в ее тенях и сковывал ее движения. Она понимала свою уязвимость, чувствовала незримую нависшую угрозу, и давно бы сбежала отсюда. Каждую секунду она себя продолжала убеждать в необходимости потерпеть еще немного, ведь она делает правильное дело. Едва ли она могла спрятаться за щитом ненависти, как хафлинг или верой в себя ворона. Ее путь скорее можно было назвать отчаянной решимостью.

Как и Сайрис, архонка решила погрузиться в дела. Из инвентаря был извлечен медный страж сорамин, и девушка принялась менять батарею, чтобы электрический защитник мог помочь ей в бою. Едва ли он хоть чем-то действительно поможет, если мы вдруг повстречаем разбуженную Сферу, но это лучше, чем просто сидеть и ждать, пока ворон разберется с устройством запуска парового механизма и связанной с ним вентиляции.

Котельная огромного механизма была не однородной, и в нескольких местах бронзу заменило ныне ржавое железо, но именно на ржавчине оказался способен расти слабый, почти не излучавший света темно-серый люминорис.

Сдирать его было не очень удобно, но это помогало концентрироваться и не расплываться воющим сознанием. Помимо никуда не девавшегося ужаса пустоты, в голове по-прежнему все кружилось и смешивалось. Предметы вокруг стали расслаиваться и двоиться, словно пустотник, когда долго применяет свой проклятый дар.

Но самым неприятным был появившийся неестественный стук. Он шел отовсюду, разливался наводнением, стремящимся поглотить всякого, чьим главным сенсорным органом является слух. Вместе с головокружением, нараставший гул ветра и стук сводили с ума. Хотелось вскочить и закричать.

То, как огромная охапка люминорного мха превратилась в груду черных ошметков за исключением слабо подсвечивавшей лиловым трех кускочков, заметить было уже сложнее. На ногах держало лишь железное побуждение закончить начатое дело во что б это ни стало.

Вот только когда на тебя охотятся сразу две темные стихии, просто сбежать от себя в работу не выйдет. Дыхание учащается. Глаза выхватывают образы статуй, что из напуганных разом стали вдруг осуждающими. Обвиняющими. И такое чувство, будто они давят всей своей массой. Их всегда вокруг было так много?

Мерный металлический стук. Однообразный, нарастающий гул и стук. Мир вокруг будто бы издевается. Шум. Великие Забытые боги, кто-нибудь, остановите этот шум!

- Хватит!!! – заорал я, когда трескотня стала невыносимой и грозила расколоть череп.

И мир ответил мне. Но вовсе не благословенным затишьем, а целой лавиной последовавших за этим проклятий.

- Сайрис!! – закричала Рин, первой увидев угрозу. А спустя мгновение ее уже видели все.

Изо всех щелей, труб, вылезая из коридора и спускаясь с потолка единым бронзовым потоком в зал входили десятки механических пауков размером с лису или сиин в звериной форме. Выстрел триспа архонки утонул в цокоте сотен механических лапок, а трезубец бессильно отскочил от металлической плоти. Матиас предусмотрительно запрыгнул на один из столов, Сай отскочил на кучу угля, и лишь Бирюза продолжала беззаботно стоять на пути у бронзового моря.

Но существам не было никакого дела до чужаков. Механические пауки лезли к куче лишенных конечностей статуй, ловко подныривали под них, и неуклюже принялись оттаскивать к топке.

Непонимание продлилось недолго. Едва первая статуя оказалась внутри печи, как там сам собой вспыхнуло хорошо знакомое вязкое темно-лиловое пламя проклятой магии. Следом же, как и полагается, сам собой начал приходить в себя и старый гномий механизм.

Ноющие чувства страха, паники и головокружение плавно подошли к самой границе, которую вообще способна терпеть психика без необратимых последствий. Но ворон вовремя понял суть происходящего и отдал приказ:

- Лин, скажи Бирюзе бить пауков! Быстро!!

- Заставь их умолкнуть, - как-то совсем уж жалко попросил я живую статую, из последних сил стараясь сохранить крупицы уплывающего рассудка.

В стоящем шуме статуя никак не смогла бы расслышать приказ, но она и не слушала. Бирюза имела совершенно иной набор сенсорных органов, если так можно сказать про тело живого осколка. И она поняла.

Застывшая фигура со светящимися бирюзой трещинами по телу и горящими ею же глазами просто с силой топнула, вминая мимо проходящего механического паука в пол. Сила кристаллического создания делала каждый удар смертельным.

Пауки не обратили никакого внимания на смерть собрата, продолжив выполнять свою жуткую работу. В топку пошло еще несколько статуй, и проклятое пламя забилось ярче. Бирюза атаковала вновь, на сей раз перерубая следующего бегущего мимо паука кошачьей клейморой.

- Выбрось нахрен меч и хренач в толпу, ну!! – кричал начавший паниковать ворон.

Бирюза не стала бросать оружие, и равнодушно посмотрела в сторону столпившихся у топки бронзовых рабочих. Пару мгновений на то, чтобы увидеть горящий чужой болью и скорбью лиловое вязкое пламя, а затем статуя чуть разогналась и все же прыгнула в толпу пауков, принявшись давить их одного за другим.

Сил, чтобы узнать имя и уровень странных созданий, у меня не было, но вскоре от убийства механических тварей живой камень покрылся хорошо знакомым янтарным сиянием. Цокот от множества металлических лап сменился шумом и возней ломающихся под силой и тяжестью живой статуи механизмов.

Бронзовые пауки так и не начали сопротивляться, до самой последней особи пытаясь выполнить свою ужасную работу. Упрямо они раз за разом шли на убой под ноги Бирюзы. Они ловко взбирались по телам своих павших собратьев и брошенных ими статуй, неся свою ношу в жерло. Мощное фиолетовое пламя рвалось из печи наружу. Неестественно выгибаясь языками и новыми всполохами, оно начало само помогать механическим тварям, подобравшимся достаточно близко, донести в свою пасть новое топливо из страдающих душ. Словно жадными руками, оно протягивалось языками к ближайшей добыче и забирало её с собой в недра печи.

Кажется, я кричал. Я уже не понимал, что вокруг происходит. В бреду пронеслась ужасная мысль – а что, если мы уже проиграли и сами находимся внутри такой вот статуи? Сколько я прохожу через это? Сейчас погибнет Рин, затем Матиас, Сайрис. Скоро окажемся в топке, или уже находимся там.

Я почти поверил в это, когда бред начал утихать сам собой. Я открыл глаза и внимательно осмотрел недавнее поле боя. Куски растоптанных бронзовых тел и тускло подсвеченный живой осколок в их окружении. Но никакого пламени больше не было, а в помещении теперь горело несколько факелов.

Безумие отступило, но ненадолго. Меня вдруг совершенно неожиданно вытошнило. Живот поразило спазмами и безумной болью, и изо рта извергся поток светящегося Цвета. Я вдруг вспомнил, как подобное случилось и с Бирюзой, когда я применял к ней цветосенцию.

Ветер продолжал реветь и усилятся даже осле того, как лиловое пламя угасло, оставив следами своего присутствия лишь многочисленные статуи.

- Кажется, я нашел управляющий модуль. И у меня добрые вести. Механизм полностью исправен. Нужно только разжечь нормальный огонь и загрузить угля.

- Здесь магические руны, - послышался издалека голос Рин.

- Это связующие руны между вентиляторами. Такая магия уже не по моей части, но вроде бы работает.

- Они уже работают и угадай каким цветом горят.

- Да плевать. Главное правило знаешь? Работает, – не трогай. – Ответил ей ворон.

- Ух ты, а эта штука похожа на древний телефон, - Матиас разглядывал какую-то изогнутую трубу.

- Ага. Отсюда гномы отдавали приказы ведомым станциям вентиляции домена. Тоже должно работать, но нам без надобности. Другие станции мы запустим удаленно через руническую сеть. Магов среди гномов мало, так что здесь должен быть способ работы с ними и через технику.

Я едва понял слова Сайриса. Слова вокруг искажались и стали походить на какую-то брань. В трескотне и расплывающихся образах рядом со мной вдруг зажегся яркий огонь. Рядом со мной стоял черный рогатый демон, что принялся закидывать лопатой в огромную топку куски клубящегося мрака.

С огромным трудом я смог рассмотреть в нем Матиаса. Похоже, хафлинг держался лучше всего. Глядя на него я был даже готов поверить, что один чувствую все ЭТО. Если бы не Рин.

Девушка вздрагивала и испуганно озиралась. Ее била крупная дрожь, словно каждый удар, производимый Сайрисом, а теперь и нашим новым спутником, прилетал ей ударом по голове. Хотя даже сквозь такое, явно ужасное состояние, она нашла в себе силы подойти ко мне:

- К-как т-ты, Лиин?

- Держусь, - кивнул я, не найдя других слов для описания своего состояния. – Ты знаешь, что происходит?

- Нет. А что ты чувствуешь?

Ох. Я чувствую, что не хочу сейчас разговаривать. Хочу спрятаться и сжать зубы и рейлин в руках до крови. Только и остается себе повторять, что это все – не мои мысли. Стук. Мерный стук где-то спрятался и охотился на мой разум. Одно из механических созданий где-то спряталось и стучит лапками где-то вокруг. Но я не могу уловить где именно. Что не так с акустикой этого места?

- Мелодию, - ответил я архонке, а вместе с тем и самому себе.

- М-мелодию?

- Прислушайся, Рин. Она в каждом отдельном звуке вокруг нас. Звон барабанов из натянутых шкур. И голоса. Голоса тысяч гномов читают что-то в ритм на незнакомом языке. Неужели ты ничего не слышишь, Рин?

- Нет, я..

- Здесь повсюду – зло. Мы находим в храме зла, Рин. Мы не должны были сюда приходить.

…

Эти слова. То же самое говорил заточенный в камне сиинтри. Святые Забытые боги.

- Великая Мортис, забери меня раньше, чем это случится, - вывели мои губы. Звуки же слились с мерцающими повсюду цветами, и я уже не мог определить, что вообще вокруг происходит. Так чувствует себя человек, внезапно лишившийся зрения в окружении врагов на незнакомой местности.

- Рин, что с ним? – послышался отдаленный голос ворона.

- Похоже, он не в себе, - растеряно ответила архонка.

- Я смогу запустить механизм, но нужно поддерживать его какое-то время. Посиди с ним там.

Девушку и саму все еще сильно потряхивало.

- Я в себе, Рин, - попытался я воззвать к ней. - Предупреди всех. Звук. Этот ветер – само зло и он рядом. Его вой все сильнее. Послушай сама, Рин. Послушай ветер!

Даже если я и вправду не в себе, ветер, что несет в себе ужасы очень, очень близок.

На глаза упала Бирюза. Она незаметно подошла ко мне, и опустилась неподалеку на пол, как самая обычная живая дева из плоти и крови. Бедняжке было паршиво. Огонь ее цвета в трещинах камня угасал, как и свет в глазах.

Темная бирюза.

Я коснулся цветом страдающий живой камень, и почувствовал в ответ волну благодарности. Именно это, или может, взаимодействие с цветом, на миг вывело меня из странного морока, в который я угодил.

Огонь уже горел сам собой, а Матиас заливал в какую-то трубу желтоватую вязкую жидкость. Сайрис изучал многочисленные вентили. Рин сидела рядом с ловцом цвета, где сейчас мерно горело пламя ее аспекта. Вот почему я на самом деле вынырнул из кошмара.

- Лиин прав, ветер шумит намного сильнее, чем прежде, - заметила девушка.

- Так мы что, уже? Включили эту штуку? – обрадовался хафлинг.

- Нет! За работу! Лин, как придешь в себя – дуй к печи. Рин, ты.. ты зажгла ловец? Совсем из ума выжила?!

- У него начала расти синхра с пустотой! И ветер, Сай. Забыл, что с ветром приходят твари?

Ворон злобно рыкнул, но махнул рукой, принимая возражения архонки.

- Не скоро, Рин. Хаос вкидывает вам лошадиные дозы адреналина и заставляет паниковать. Ты же сама об этом читала нам лекцию! Если тебе лучше, то заткнись и работай! К углю! Лин, тоже к углю! Матиас, перекрой подачу…

Послышалось шипение и со щелчком одна из труб принялась выпускать струйку белесого пара.

- А-а, черт, сам все сделаю. Держи вот эту штуку и не позволяй ей сдвигаться.

Ворон рванул к одной из труб, что на глазах покрывалось краснотой. Рядом что-то щелкнуло и из другой трубы вырвалась еще одна струйка раскаленного пара.

- Да твою же мать… разберитесь как-нибудь сами там с бедами в башке! Матиас был прав, эта хрень нифига не пригодна к использованию!

Колдовать над механизмами он, впрочем, не прекращал, а значит и вера в успех еще не покинула моего друга. Да и хоббит держался. С призванным псом Рин и фонарем ее стихии, могу держаться и я. И я должен им помочь всеми силами.

Превозмогая сковавший меня страх, головокружение и какофонию звуков с ревом ветра, я устремился к печи и горе с углем. Вперед, воин сиинтри!

Статуи дворфов вокруг вновь исказились. Все они теперь не только расплывались, но и ожили. Лишь не желали сходить со своих мест. Но это не мешало им уставиться на нас, живых и свободных.

~ Я не хочу умирать, пожалуйста, спасите…

~ Нет, нет, только не я! Почему я?!

~ Выпусти. Отпусти. Хватит. Умоляю, выпустите меня кто-нибудь!!

~ Пустота. Вокруг пустота. Я больше так не могу. ВАШ ДОМ – ПУСТОТА!!!

- Ворон! Что происходит? Ты видишь это? Стены трясутся. Видишь пыль? Мне это кажется, или..

Ветер сотряс древнее строение. Необходимость спрашивать что-то у друга отпала. Если бы так же было каждый раз во время апогея завываний стихии, от этого механизма не осталось бы и камня на камне.

В воздухе запахло чем-то знакомым. Мерзким, вызывающим желание немедленно вытошнить все съеденное за пол вечности.

Рин сидела на полу, поджав под себя ноги. У ее ног ярко горел свет легендарного артефакта, а рядом на страже сидел волшебный пес, изредка пытаясь вылизывать ей ноги и возвращаясь обратно, когда видел, что пользы от этого никакой нет. Хафлинг уставился в пустоту. Застыл, словно сам стал статуей. Бирюза снова валялась без сил. Лишь ворон из последних сил сопротивлялся, поворачивая какой-то заклинивший ржавый рычаг.

Давление зла, что оказывалось на нас, когда запылало пустотное пламя, возвращалось к нам с новой силой, и на этот раз я не видел никакого реального её проявления. Но если нет угрозы, то чего же я так сильно боюсь? От чего сводит дрожью колени?

Отступивший морок вновь возвращается и ко мне. Еще пара секунд, и я опять перестану контролировать себя. Контролировать. Себя.

Контроль. Ох, Айрэсдарк… Если я правильно умею читать знаки, вот тот путь, которого я должен придерживаться. Все же я – сиин.

Сменив форму, я в два прыжка оказался на вершине огромной кучи угля, где вновь обрел двуногую форму, уже с хаани и тишритой в руках. Музыка – вокруг меня. Я должен лишь собрать ее в единый лиир, в ту мелодию, на которую смогу повлиять. Ворон пытается улыбаться пустоте, хафлинг ищет спасение в ярости и злости, архонка – в принятии окружающего.

А истинный сиинтри будет играть!

Очень сложно переключить противоположные эмоции. Нельзя просто взять и успокоить взбудораженный разом. Но можно повести их в смежном направлении, выводя на нужный путь постепенно. Поэтому в первую очередь я добавил в свой лиир боевой ритм, изменяющий стук незримого отчаянья на барабаны, а вой злого ветра – в яростный рык тишриты.

На свет являлась новая мелодия, призванная с оружием в руках встретить тьму, не дрогнув.

Пальцы забегали по хаани и мельхиоровый барабан ответил быстрой сменой нот с редким мелодичным повтором. Во всю силу легких я дул в тишу, заглушая и дополняя ветер. Страх отступал. Краем глаза я увидел, что хафлинг вновь вернулся в строй и вместе с приободрившейся архонкой закидывает уголь.

Пришел в себя и ворон. Разлитый по пространству неприятный запах я опознал. Чтобы выдержать это испытание, ворон использовал смертельно опасные для здоровья запасы черного дыма. Вместе с волшебным фонарем и призванным псом, мелодия зачарованного подчинять настроение инструмента проломила пустоту, и вернула нас в строй. Сейчас он колдовал над приборной панелью, сверяя какие-то показатели и что-то командуя.

Но больше всего изумления вызвала живая статуя. Она не просто пришла в себя, но и активно включилась в работу, принявшись помогать таскать уголь – для этого она использовала не лопату, а сразу взяла ржавую и давно лишенную колес тачку, нагрузила доверху и сгрузила внутрь печи.

В помещении становилось жарко.

Тело Бирюзы тоже незаметно менялось. Сейчас борозды светящегося цвета между участками темнеющей каменной кожи стали еще шире, а в некоторых местах потрескавшийся камень опадал сероватыми осколками. Почему она вдруг стала такой самостоятельной? Раньше статуя вела себя безразлично, лишь по прямому приказу вступая в бой с тем, что по ее мнению не считалось угрозой, с ее кристаллическим телом. Теперь же она не только поняла, что нужно делать, но и творчески приступила к выполнению задачи. Прежде за ней таких сложных действий не водилось, но удивляться этому было не время.

Отвлекаться я не мог. Очень сложно даже имея неплохой навык игры на инструментах сохранять ритм и течение мелодии и на тише, и на хаани одновременно.

Повинуясь наитию и полностью позабыв о наведенном страхе, что еще мгновением ранее сковывал мой разум и дух в ледяных тисках, я примени свою единственную магическую способность:

Темная бирюза.

Лиир этого места подчиняется мне. Даже вой ветра и барабаны – лишь часть ритма, что ведет за собой зачарованный в крови вампира артефакт. Слетевшая по кистям, окутавшая пальцы бирюзовая дымка устремилась ниже, погружаясь инструмент и разносясь по округе и изменяя мир. Промелькнуло мимолетное удивление, почему мне это никогда не приходило в голову раньше? Почему накладывать обкаст нужно обязательно на оружие?

Оставленные в стене и забытые за ненадобностью после разгоревшегося огня в печи факелы на стене сменили цвет своего пламени на темную бирюзу, сам метал вокруг начал приобретать бирюзовый оттенок.

Вы открыли скрытый навык: синестезия. Текущий уровень – 4

Добавлен расовый модификатор + 2.

Текущий уровень навыка «синестезия» - 6.

Одновременно с этим безмолвно стенающие статуи. Одна, другая, третья – а затем единой волной все остальные, окружавшие нас. Под ногами начала проклевываться бирюзовая трава. Бирюзовый люминорис искал себе место среди засилья стали, железа и бронзы, и с большой неохотой все же начал обустраиваться на последней.

Достигая каменных статуй, звук вынуждал их мелко вибрировать. Окажись бирюза в них посредством заклятия, они бы просто мирно распались, но резонирующий рев длинной трубы просто разрывал их изнутри. И в звуках распавшихся на песок и осколки статуй я чувствовал радость от наконец обретенного ими покоя.

Страх окончательно исчез, осталась лишь твердая уверенность, не требующая напрягать лишние силы. Заключенные в статуях души впервые за много десятков и сотен лет испытывали чувство благодарности.

Лишь головокружение не желало покидать мятежный разум. Все вокруг по-прежнему двоилось и троилось. Муть наплывала медленными, но неотвратимыми волнами. Оставалось лишь отрешиться, отказаться от созерцания и полностью отдаться мелодии.

- У меня получилось! Все работает... вроде бы.

Удары хаани и рев тиши, направлявшие музыку страха нести боевой азарт и прилив сил.

Барабаны. Вой. Голоса исчезающих каменных пленников. Барабаны. Вой. Голоса. Барабаны…

Крещендо.

На миг, все затихло. Отступила боль, муть, вязкость мыслей. Отступили все чувства.. Наступило затишье на долгие секунд пять…

А затем стена за спиной ворона взорвалась осколками железа, стали, бронзы, камня и люминориса. По ту сторону от нас из клубов пыли восставала титаническая черная сфера, почти утратившая когда-то покрывавший ее тело янтарно-желтый цвет.

Огромная, метров не меньше десяти в диаметре. Гигантская, вызывающая хтонический ужас одним своим видом тварь, сравнявшаяся по силе со слабым божеством или очень могучим волшебником.

На лице, коим было все тело Сферы, с открытыми в ехидном прищуре глазами зияла узкая щель рта. Сейчас это было единственным, что было отчетливо видно. Именно из него вырывались невероятные потоки ветра, сорвавшие часть стены здания-механизма. Белесые, словно подсвеченные во мраке неровные зубы. Каждое словно вырвано из чужого рта и приклеено снова в случайном порядке в пасти этого монстра. Едва заметные в тени линии складок второго подбородка. Будто бы он вообще мог быть на таком лице. Все в облике запредельного врага говорило о том, что любое действие с нашей стороны вызовет лишь его внутренний смех.

Всепожирающая Сфера. Апостол Ехидства. Уровень 622

Легендарное существо.

Стихия: Пустота.