Тень империи

Глава 14. Усталость

Матернувшись про себя, Кади быстро убрал ракетницу и вынул из кармана с вышитым на нём чёрными нитками крестом небольшой круглый шарик. Усиливающиеся голоса подгоняли его поскорее принять лекарство. Приподняв шлем, Кади закинул шарик в рот и, сдерживая рвотные позывы, проглотил невероятно горькое лекарство. От горечи его глаза заслезились, но опустившийся на место шлем не дал подступившим слезам выйти на холодный воздух.

— Что-то случилось? — удивлённо спросил командир, увидев, как руки протора задрожали в напряжении.

Справившись с волной отвращения, растекающейся по всему телу, Кади помахал рукой перед собой.

— Ладно, продолжаем двигаться! Всем быть начеку — враги нас наверняка увидели!

Голоса продолжали нашёптывать, но были уже не той силы и интенсивности, вследствие чего не особо нагружали разум Кади.

И вот, вторая группа, объединившись с несколькими членами первой, продолжила свою уже не скрываемую атаку. Спустя пять минут тишина, разрываемая гуляющими ветрами, исчезла, а вместо неё появилась рябь десятков выстрелов.

Увидевшие в небе красный свет восходящих сигнальных ракет защитники не понимали, что происходит, но сообразили, что лучше подготовиться к нападению со спины. Только это им не особо помогло — тьма северной ночи полностью поглотила нападающих, и они попросту воспользовались этим, заняв самые выгодные позиции обстрела.

Перед началом боя маги скастовали свои ледяные копья и, скрываясь за снежным барханом, обрушили их по навесной траектории прямо на головы защитников, выводя из строя добрую половину тех. Затем в бой вступили стрелки с щитоносцами, которые продавливали все рубежи обороны, которые хоть как-то пытались отбиться. Спустя несколько минут на поле боя не осталось ни одного боеспособного защитника, и атакующие начали спокойно зачищать домики, в большинстве которых оказались лишь безоружные члены семей браконьеров.

— Что будем делать? — спросил один из стрелков у командира, тыкнув стволом в сторону укрывающихся за ветром возле дома детей и женщин.

— А что мы можем? Только взять с собой, — спокойно ответил командир, указав пальцем на пару магов, что покуривали около одного из укреплений. — Чего прохлаждаемся?! Я вам вроде сказал, что делать!

— Но… — хотели было возразить маги, но встретив укоризненный взгляд командира, выкинули самокрутки и побежали в сторону одного из домов в поисках припасов.

— Если так пойдет, то мы не сможем довести всех до базы… — тяжко вздохнул командир.

Тем временем Кади прочёсывал окрестности в поисках выживших из первой группы. Шлем был откинут за спину и теперь тяжелым грузом болтался на уровне лопаток. Чтобы не замёрзнуть, он надел заранее подготовленную трёхслойную балаклаву с большим вырезом для глаз.

Но посреди белой пустоши не было ничего, за что бы у него зацепился взгляд. И не мудрено — все участники операции были одеты в белые одежды и ничто, кроме винтовок и глаз, не могло их выдать посреди снега.

«Видимо, падение было слишком сильным», — подумал Кади, припомнив слова выживших членов первой группы о падении с шестнадцатиметровой высоты.

Пораскинув мозгами, Кади достал ракетницу, вынул из неё гильзу от прошлой ракеты и отправил её к остальным сигнальным ракетам. Отправив в воздух оранжевую ракету, Кади некоторое время подождал, всматриваясь в белую пустоту ночи. Но это оказалось безрезультатно: никакого движения в пределах видимости не прослеживалось, что убедило Каргаделя возвращаться.

«Первая группа была куда больше. Будет хреново, если мы вернёмся без большей её части», — подумал он, пока разворачивался на лыжах.

Вдруг вдали раздался громкий женский крик, что немного испугало Кади, но быстро сообразив по поводу времени действия лекарства, он заскользил в сторону крика. Спустя минуту за очередным барханом он обнаружил около десятка тел, что были погружены в снег. Некоторые окрасили окружение цветом своей крови, но в основном все лежали без видимых повреждений.

«Не повезло же им», — подумал Кади, увидев, что кровь виднелась только у щитоносцев.

Быстро проходя от тела к телу, он неумело проверял пульс, хотя больше ориентировался на температуру тела. Из девяти только четверо были живы, а в сознании была лишь одна. Видимо, успев среагировать, она серьёзно укрепила оболочку и приземлилась без потери сознания. Подойдя к ней, Кади услышал плач и слова благодарности, что не прекращались, пока он её осматривал.

«Обе ноги сломаны, причём серьёзно», — подумал он, увидев, что голени были согнуты кпереди.

Частое дыхание и общая бледность бедной девушки явно намекали, что долго она не протянет. Это нехило подгоняло Кади, и тот начал быстро обдумывать способ выхода из этой ситуации. Решение не заставило себя долго ждать: представив рельеф местности, Кади связал несколько пар лыж вместе, получив некое подобие санок. Соорудив подобным образом трое санок, он перетащил на них выживших и закрепил их, перевязав веревками. Пару человек, которые казались целее других, Кади уложил на одни санки и туго привязал друг к другу.

Растерев балаклавой испарину на лбу, он запрягся на самодельный поезд из лыж и попытался его сдвинуть. Сначала конструкция ни в какую не хотела двигаться: некоторые из лыж не были смазаны, отчего слишком сильно притёрлись к снегу, но, приложив все силы к ногам, Кади всё же смог двинуться с места и начал тащить за собой «поезд» из раненых.

Поставленные на ребро широкие лыжи входили в снег на половину своей ширины, обеспечивая надёжную опору, но взамен забирая много сил. Пот пропитал всё нательное бельё уже после первой сотни метров, но Кади, скрипя зубами от усилий, продолжал идти в сторону лагеря, виляя меж небольшими барханами из снега.

Даже если бы он запустил сигнальную ракету, никто из лагеря её не увидит, а если бы он оставил раненых на месте и сам отправился бы в лагерь за поддержкой, то они рисковали снова не найти их, что так же не прельщало его, особенно после того, как он дал надежду на спасение этой девушке.

«Ещё пять метров и отдохну», — подбадривал он сам себя уже тридцатый раз, но не смел останавливаться.

Лямки уже продавили достаточно одежды, дабы начать сдавливать вены на руках, но это не было причиной остановить шаг. За полчаса он преодолел полкилометра и был уже готов свалиться от перенапряжения, но из-за большой нагрузки время действия лекарства быстрее подошло к концу, вновь погружая его в пучину голосов, не давая сконцентрироваться на мысли об отдыхе. В глазах плыло, но это не имело никакого значения — множество тренировок по стрельбе вслепую дали свои плоды, и он двигался просто по памяти, построив маршрут у себя в голове по ключевым точкам.

Заметив на горизонте небольшой свет от лагеря, Кади упал на землю. Голоса не унимались и налетели на его разум, словно стервятники, приказывая, прося, моля и угрожая совершать те или иные действия. Вновь восстановленный кровоток заставил его руки ожить, и он топорными движениями всё же смог достать из поясной сумки ракетницу и перевернуться на спину.

Щёлк!

Ракетница была разряжена.

Страдальчески взвыв, Кади открыл её, сбрасывая гильзу на снег, и начал копошиться в сумке.

«Побочные эффекты, говорили они… Общая слабость, говорили они», — сетовал он про себя, чувствуя как волна голосов отходит от его разума.

С силой пихнув ракету в ствол, Кади поднял заряженную ракетницу над собой и спустил курок.

Одинокая зелёная ракета взлетела в небо, привлекая внимание парочки дозорных, которых расставили по всему лагерю браконьеров. Не успела она достичь пика своего полёта, как за ней последовала следующая, уже красная. В данном случае цвет не играл роли, ведь изначально, ещё на базе, были обговорены все возможные сигналы.

Распластавшись на снегу, Кади, всё ещё часто дыша, старался не погрузиться в сон, но это ему не удалось. Прибежавшие несколько человек обнаружили лежащих посреди углубления меж холмов снега пятерых людей.

***

В это же время в другом месте.

Устав после очень тяжёлой ночи, Тифл свалился в постель. Чуть подросший Ортос, немного поскулив, принялся лизать его мизинец, явно пытаясь подбодрить того, но Тифл лишь вяло погладил его.

— Извини, но не стоит, — вяло сказал парень, отодвигая от себя щенка.

Он ни о чём не думал, ничего не хотел. Всё, что он мог сегодня сделать, он сделал, и это потребовало всех его эмоций, отчего он чувствовал себя манекеном — просто оболочкой без внутреннего я.

Последняя зима в этом доме оказалась слишком жестокой для него.

Ортос прыгнул к нему на спину и свернулся клубком, одаривая полубесчувственное тело Тифла своим теплом в надежде, что это поможет хозяину. Чувствуя дыхание своего питомца, Тифл понемногу начал забываться, а через пару минут и вовсе погрузился в блаженный сон.

Очнувшись в чистом зелёном поле, усеянном жёлтыми лютиками, он почувствовал необычайную лёгкость в теле и начал бегать и прыгать. Лютики легко срывались со своих мест и поднимались в воздух вместе с ним, уносясь в синее белое небо.

Но радость длилась недолго: он остановился на краю гигантской трещины в земле, дна которой не было видно. Обернувшись назад, увидел надвигающиеся тучи, что испугало его, и он вновь посмотрел на трещину. Посреди неё появились островки, прыгая по которым, можно было перебраться на другую сторону, где так же цвели лютики.

— Была-не была, — сказал Тифл и попрыгал по островкам.

Ветер становился всё сильнее, и на мгновение показался ему обжигающе морозным, но это не остановило его. И вот, стоя на последнем островке перед другим краем трещины, он обернулся назад и обнаружил, что все те островки исчезли, а тучи почти вплотную приблизились к трещине.

Не желая погружаться во тьму туч, он решительно прыгнул на другую сторону, но вдруг резкий порыв ветра остановил его, толкая в разлом. Упасть он так и не успел: неожиданно его руку схватила Сирра и, улыбаясь, крикнула: «Забирайся!»

Но схватившись другой рукой за её руку, Тифл увидел, как та стала чернеть.

— Всё в порядке! — добавила улыбающаяся Сирра.

Мирясь с необъяснимым страхом, Тифл забрался по руке своей сестры и очутился на другой стороне трещины. Отдышавшись, он обернулся, но сестры не обнаружил.

— Сирра! Выходи! Где ты? — испуганно кричал он, но она не откликалась.

Походив вдоль разлома, он так и не обнаружил её, и вдруг резкий порыв ветра поднял тёмную пыль ввысь. Вид улетающего в пропасть чёрного облака прошёлся словно ножом по сердцу Тифла, и тот заревел.

Постепенно сон сошёл на нет, но Тифл не переставал плакать. Он уже давно понял, что не спит, но остановиться не мог. Лучи солнца утешающе согревали его голову, но это не помогало, и он продолжал тихо хныкать.

Наконец, устав попросту плакать, он подошёл к тазику с кувшином воды и тщательно вымыл лицо. На протяжении недели он держал эти слёзы в себе. С того момента, как нашёл бездыханное тело сестры прямо у себя в кровати.

Гангрена ноги была слишком стремительной, и врач, живущий в соседней деревне, попросту не успел прибыть к ним по заметённым дорогам, чтобы спасти Сирру. Видимо, чувствуя озноб по всему телу, она хотела, чтобы брат согрел её, но это оказалось её последним желанием.

Посмотрев в зеркало, Тифл увидел неизвестного ему человека. Сутулого, бледного и с безразличным взглядом небритого юношу.

«Ужас», — тихо подумал он, вытирая лицо.

Мирно сопящий на кровати Ортос зевнул и, увидев поднявшегося Тифла, вскочил на лапки и активно завилял хвостом.

— Ты прав… — немного усмехнулся Тифл и погладил Ортоса меж ушей. — Ты чертовский прав.

Закусив вяленное мясо, Тифл быстро оделся и вышел из дома. Ортос ни на шаг не отставал от него, так же держа в зубах великоватый для него ломтик мяса.

— Судя по солнцу, сейчас около десяти утра, никто уже не спит, — воодушевлённо сказал он Ортосу и направился в сторону основной деревни.

Быстро дойдя до лесопилки, он подошёл к мужичку, что стоял и считал выпиленный брус.

— Дядя Гордон. Здравствуйте.

— О, Тифл. Ну, здорово, коль не шутишь, — ответил широкоплечий и щекастый мужичок, обернувшись к юноше. — Сочувствую тебе… Сирра была так молода…

— Да, очень тяжёлая потеря, — раздался женский голос за стопкой брусьев.

— Спасибо вам за сочувствие. Но я тут не для этого. Такое дело: я решил пойти в путешествие.

Гордон, потупив взгляд в лицо Тифла, усмехнулся.

— И правильно! — поддержал он его. — Не стоит засиживаться в этой дыре.

— И тут вышла такая проблема: надо оставить Вере хоть немного дров, а то следующее лето не проживёт.

— Хо, да легко. Сколько и чего?

— Пять повозок расколотых. Желательно сложить.

— О как. Ну, в принципе, могу сделать.

— Сколько будет стоить?

От слов Тифла Гордон немного нахмурился.

— Слушай, ты парень толковый, да и не раз мне помогал. Мать твоя, скажу честно, та ещё стерва, но только ради тебя я предлагаю золотой за повозку. Итого… — Для вида почиркав что-то на бумажке, Гордон улыбнулся и поднял взгляд. — С тебя три золотых.

Хотевший было возмутиться Тифл заметил, что Гордон сразу же покачал головой, как бы говоря: «И не заикайся».

— Хорошо, вот деньги, — сдался Тифл, высыпав на стол множество серебряных монет.

Отложив три десятка монеток, Гордон улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Хороший ты парень, Тифл. И умён, и рукаст, а как такому не помочь? Так ведь, милая? — крикнул он.

— Именно, — раздалось за брусьями, после чего на верхушку стойки поднялся ещё один обструганный брус.

— Слушай внимательно, парень. У меня в Торосе есть друг — он торговец. Один раз я ему за бесценок отдал товара на двадцать золотых, после чего он обещал помочь мне, как только понадобится. Видимо, я уже конкретно застрял тут, поэтому отдам тебе эту возможность, — заговорщицки сказал Гордон и развернулся в сторону дома.

— Давай за мной. Милая, можешь отдохнуть, я пока воды попить принесу.