Тень Одержимого

Глава 20

Послевкусие

— Да что же это такое! — возмущался Антимон. — Чтоб вас Змей всех задушил!

Корсаров Пикселя бросили в тюремную камеру где-то в недрах Рейвентауэра — тесное сырое помещение с кирпичными стенами и каменным полом. За маленьким окном шёл дождь с грозой. Со сводчатого потолка свисала тусклая жёлтая лампочка — единственный источник освещения, если не считать редкие молнии. Мебели в камере не было — только в углу зияла дырка, от которой подозрительно пахло помоями.

— У этой жирной чувырлы, походу, вечный ПМС! — бушевал судовой врач. — Так просто засадить нас бы даже тот прыщ О’Доэрти не смог!

— Успокойся, — мягко ответил Босс. — Ничего ещё не случилось.

— Знаешь, что такое «ничего», а? — Антимон полез с кулаками на старпома. — Я те рыло ща раскрошу, верзила ты тупой!

Джефф и Свинтус оттащили судового врача подальше. Тяжело дыша, Антимон сердито посмотрел на своих товарищей и вскоре затих.

А Пиксель прижался рукой к кирпичной стене, будто изучая кирпичную кладку. Его не волновали склоки команды — все мысли остались в том залитом дождём переулке. Из головы никак не выходил образ Одержимого. Бледный, похожий на несчастную тень друг, просивший о помощи.

«Пиксель, беги оттуда, дурак!» — прокричал капитан Птитс два года назад.

Пират в красной куртке тогда послушался и отступил. А там, где стоял высокий мужчина в военном мундире, с грохотом расцвело облако взрыва.

И теперь из того огня вышел он.

Одержимый.

Загадочный террорист, который угнал имперский военный фрегат на орбите Скумринга, и которого губернатор Бримстоун велел призвать к ответу. Скрываясь под зеркальной маской, Одержимый ненадолго погрузил Рейвенхольд в хаос. И лишь затем, чтобы Пиксель разбил шлем и увидел под ним знакомое лицо? И услышал жалобное, но необъяснимо искреннее:

«Пиксель… Помоги мне… Прошу тебя…»

Капитан поёжился. Капля воды с потолка попала ему за воротник. Снова, змей возьми. Он посмотрел на свою команду — и поймал взгляд Антимона.

— А ты что скажешь, кэп? — с вызовом спросил врач.

— Ничего, — отстранённо ответил Пиксель.

— Как это ничего? — не унимался Антимон. — Если бы ты его не упустил, мы бы сталигероями Империи!

— Да не упускал я! — выкрикнул капитан. — Я одолел его, а он кинул дымовуху и свалил!

Остальные корсары внимательно следили за их разговором — всё равно делать было нечего. Босс почесал большую голову толстой пятернёй.

— Я видел, как ты замешкался, когда снял с него маску… — почти прошипел лекарь, скалясь на Пикселя. — Что, узнал старого знакомого?

Сказать ли о Птитсе или нет? Довериться ли команде, в которой были случайные люди, да и где близкие могли предать — или сохранить тайну ради друга?

— Никого я не узнал! — отрезал капитан. — Я не успел с ним расправиться!

— Не успел он, значит… А может, ты уже слабеешь, кэп? Может, твоё место пора занять кому-то более достойному?

— А ведь точняк! — воскликнул Свинтус.

— Ну, с кем не бывает, — вздохнул Хаямура.

— ХВАТИТ! — неожиданно проревел старпом.

Да так громко, что другие корсары поневоле вздрогнули.

— Спасибо, Босс, — сказал Пиксель. — Мы тут все на нервах. И потому прошу вас сделать мне одолжение как капитану — а я как-никак ваш капитан: отдохните!

Антимон стушевался, услышав металлические нотки в его голосе. Что ж, пусть врач думает что хочет — и после Пиксель докажет, что не слаб. Уж лучше так, чем сдать Карла, который был в опасности и отчаянно искал помощи.

Хотя в чём заключалась эта просьба? Птитс запросто мог вернуться к разрушительскому прошлому и снова продолжить борьбу с имперским обществом, которое возненавидел с детства из-за каких-то заморочек в голове. Или вчера он желал, чтобы Пиксель помог ему в том чёрном деле?

Нет. Капитан корсаров чётко обозначил свой путь уже давно, проводив Цапфера, Грюнвальда и даже полюбившуюся ему Хелен в Тёмный Замок. Ещё в подростковом возрасте он сказал твёрдое «нет» эзотерическим прожектам Дэниела и безумным общественным теориям Фридриха, явно нашедшим благодарную почву в сектантской атмосфере Разрушения.

А чего хотел Пиксель? Жить ближе к земле, пусть и летая в космосе. Проще, не вникая в суть вещей слишком глубоко и наслаждаясь, собственно, жизнью. Разумеется, пронизанная религией Империя официально такой подход не поощряла, но была более снисходительна к тем, кто его исповедует, чем адепты культа Змея.

За решётчатой дверью раздались шаги. Гвардейцы в алых мундирах привели в тюрьму новых узников. И все прибывшие были знакомы корсарам.

— О, кэп! — помахал ему Михаил Искандер. — Что произошло?

Пиксель подбежал к двери:

— Мы тоже не понимаем ни хрена.

Рядом с Михаилом встал Беггер.

— Вперёд, живо! — стражники подтолкнули обоих дубинками.

Пиксель услышал лязг решёток — рейвенхольдцы рассадили команду «Аркана» по соседним камерам. Он мог бы сдать или убить Одержимого, и тогда и Михаил, и Беггер, и Босс, и Антимон — все остались бы на свободе. Что же всё-таки побудило Пикселя промедлить?..

А позднее ко входу в камеру кто-то подошёл. Капитан узнал ту женщину, которая его арестовала. Гвардеец в красном мундире и вычурной чёрной шляпе приложил карту доступа к электронному замку, и решётка со скрипом распахнулась.

— Вот и вся ваша пиратская братия в сборе, — большой рот женщины насмешливо скривился.

— Не подскажете, с кем имею честь? — Пиксель старался держаться непринуждённо.

Женщина вытащила из внутреннего кармана плаща удостоверение с эмблемой — меч поверх раскрытой книги.

— Ефросинья Пронина, агент Охранительного Бюро с Земли, — представилась она.

— Значит, Земля… — протянул капитан корсаров. — Серьёзные люди расследуют дело Одержимого, что уж говорить.

Охранительница фыркнула и смерила Пикселя презрительным взглядом.

— Я здесь по приказу Великого Охранителя Баррады, так что даже вы своими убогими пиратскими мозгами должны понимать, насколько высоки ставки.

— Я убеждён, что произошла ошибка, — Пиксель говорил спокойно, не обращая внимания на её оскорбительный тон. — Мы не содействовали Одержимому, а преследовали его так же, как и все вы!

— Плохо преследовали! — рявкнула Пронина. — И извольте обращаться ко мне «госпожа охранительница», и никак иначе.

— Да, госпожа охранительница, — капитан изобразил самую доброжелательную улыбку, на которую был способен.

Остальные корсары предусмотрительно молчали.

— Твои жалкие кривляния тебя не спасут, пират, — Ефросинья чуть не плюнула ему в лицо.

— Я расскажу вам, как всё было на самом деле… госпожа охранительница.

— Давай.

— Я сразился с Одержимым в рукопашном бою, но он использовал голограммы. Иллюзии. Как на ступеньках музея, как с флаеробусами, понимаете? Мне казалось, что я его победил, но он подменил себя иллюзорным двойником и сбежал, бросив дымовую шашку.

— Очень убедительно, — равнодушно ответила Пронина. — Завтра вас будут судить — скопом — и вынесут приговор. Остаток дней отмотаете на рудниках, как и положено пиратской швали. А ты будешь расстрелян без суда и следствия, — обратилась она к Хаямуре.

— Я? — переспросил он.

— Ты с проклятой Императором планеты и подлежишь уничтожению, — надменно сказала Ефросинья.

— Но я подданный Империи! — возразил рулевой тартаны.

— Ты не относишься к избранным народам, — поставила точку Пронина.

Хаямура лишь начал злобно сверлить её взглядом в ответ, понимая, что возразить нечем.

— В общем, завтра вы все получите сполна то, что заслужили, — упиваясь властью, провозгласила охранительница. — Спокойной ночи.

И ушла, хлопнув металлической дверью.

— Вот дерьмо! — выпалил Пиксель, схватившись за решётку.

Вот уж правда — никогда хорошие дела не оставались безнаказанными.

Тускло освещённый лифт доставил Фросю дальше в недра Рейвентауэра. Она вдоволь насладилась, унижая корсаров Пикселя за собственные неудачи, но марафон ненависти ещё не закончился. Решётки раздвинулись, и Пронина зашагала по узкому сырому коридору, едва озарённому натриевыми лампами. Слева и справа тянулись ряды металлических дверей — прочных, как щит штурмовика. Здесь камеры были меньше, чем на верхних уровнях тюрьмы, и лучше защищены — ведь они предназначались для особо опасных врагов Империи.

— Он здесь, — гвардеец Рейвентауэра указал на одну из камер.

Фрося усмехнулась. Стражник поднёс идентификатор к кодовому замку, и дверь с шипением отворилась. Охранительница вошла в крохотную каморку с отделанными кирпичом стенами. Напротив неё висел не кто иной, как Олдос Эпплуорт. Его руки и ноги были диагонально прикованы к стене. Из одежды на охранителе осталось только нижнее бельё, а его некогда холёное тело покрывали следы от полицейских электродубинок.

— Здравствуй, — непринуждённо сказала Фрося. — Предатель.

Эрл Тамберстон взглянул на неё обречёнными, налитыми кровью глазами. В нём едва угадывался тот лощёный джентльмен, который встретил Пронину на посадочной площадке и пригласил на званый ужин.

— О-хо-хо, сучка Императора пришла полаять, — у Эпплуорта остался дух, чтобы так ей дерзить. — Наверное, от бессилия?

Ефросинья отвесила ему хлёсткую пощёчину.

— Расскажи мне об Одержимом. Кто он, откуда, какие цели преследовал?..

— Я не знаю! — оборвал Эпплуорт. — Он вышел на меня совсем недавно!

Пронина снова ударила его по лицу.

— Я действительно ничего не знаю! — выкрикнул эрл Тамберстон. — Он только просил меня помочь с одним делом! С каким — вам и так понятно.

И ещё удар, и на этот раз кулаком. Изо рта Эпплуорта вылетел окровавленный зуб — такой же гнилой, как его истинное нутро.

— Ты был аристократом Рейвенхольда, достойным слугой Империи, — её охватила слепая ярость. — Что же заставило тебя так низко пасть?

Эпплуорт рассмеялся.

— Похоже, ты никогда не любила… — глумливо сказал он.

Пронину передёрнуло. Она вспомнила Мэтта. Парней из Академии на Великородине. Она всякий раз хотела не просто плотской близости, но чувств. Только страсть всё время гасла, не успев по-настоящему разгореться.

— Я надеялась полюбить тебя, Олдос, — капли слюны изо рта Фроси попали на лицо Эпплуорта. — Ты казался лучше, чем большинство мужчин, которых я встречала. Красивый, галантный, сильный…

Она провела длинным ногтем по груди бывшего охранителя, затем по животу. После чего взяла его рукой за пах. Эпплуорт горько засмеялся — и тут же взвыл от боли.

— Радуйся, что я их не отрезала, — прошептала Фрося. — Я же не дикарка какая-нибудь.

— Пытай меня сколько хочешь, — Олдос пробуравил её ненавидящим взглядом. — Всё равно ничего не узнаешь.

— Не узнаю я — узнает суд, — Ефросинья убрала руку. — Доброй ночи, мистер Эпплуорт. Помолитесь Императору — возможно, Он вас простит.

Она оставила охранителя гнить в камере и направилась к лифтам. После всех этих событий ей так хотелось спать…

Колокол Литтл-Джона возвестил пришествие утра над Рейвентоном. Свинцовые тучи всё так же нависали над рядами готических шпилей, а капли дождя непрерывно стекали с каменных химер и покрытых шипами контрфорсов. Только лучи светила каким-то образом пробились сквозь плотную пелену облаков, и в городе наступил день. Жёлтые огни небоскрёбов в основном погасли. Оживлённый поток флаеров и флаеробусов между домами стал более плотным — многие горожане отправились на работу.

Пиксель трясся на скамье в полицейской машине. Не огневой вроде тех, которые он прежде встречал в этом мире, а транспортной. Бронированный гроб с реактивными двигателями вместил половину из пятидесяти человек корсарской команды. Оставшаяся половина летела на другом таком же флаере. Рядом с Пикселем сидели Босс и Антимон, Михаил и Беггер, Свинтус, Джефф, Хаямура и прочие «космические волки». Всех заковали в наручники. Одни были подавлены, другие — взволнованы, а третьи — невозмутимы и спокойны, по крайней мере, внешне. Больше всех нервничал рулевой из Империи Синто.

Как и вся команда, Пиксель чувствовал голод. Рано утром им дали пустую похлёбку, кусок хлеба и нечто похожее на чай, но всей этой еды будто бы и не было. Даже безвкусная смесь для космических путешественников казалась лучше того тюремного безобразия — по крайней мере, полезнее точно.

Капитан старался держать себя в руках, не проявляя слабости перед командой. Но его мыслей не покидал жуткий — и одновременно грустный образ воскресшего Карла Птитса.

Машины с корсарами на борту сели напротив здания суда, и полицейские распахнули двери. Пикселя и его товарищей дубинками, почти как скот, погнали в сторону входа, где уже собралась толпа.

Башня Нью-Бейли высилась недалеко от собора Святого Бенедикта — и Имперских Садов, где корсары ночью преследовали Одержимого. Вытянутый купол венчала статуя женщины в хитоне, расправившей крылья за спиной. В левой руке она держала чашечные весы, а правой замахнулась длинным мечом, вокруг которого скульптор сделал языки пламени. Капли дождя падали на скрывающую глаза повязку и стекали, будто слёзы Ангела Правосудия.

Не сбавляя шага, Пиксель шёл к входным дверям. Слева и справа от него столпились горожане, которым не давали приближаться полицейские с дубинками и щитами. В основном жители верхних уровней — лощёные господа и дамы в причудливых нарядах. Зонты защищали аристократические головы в цилиндрах, шляпках и чепчиках от капель дождя.

Люди криками и улюлюканьем провожали команду «Аркана», поднимавшуюся по ступенькам. «Как знаменитостей, — подумал Пиксель, — только совершивших нечто нехорошее». Капитан слышал возгласы: «Пиратов на виселицы!», «Корсары — террористы!», «Валите на Зекарис!» и прочие оскорбления, многие из которых были также написаны на плакатах. Приземистый зелёный булькрокпронзительно залаял при виде Пикселя. Хозяин, одетый в малиновый костюм джентльмен с завитыми усами, с трудом удержал животное на поводке.

И только мальчик в форме некой элитной школы, который спокойно стоял на ветру в шортах, улыбнулся корсару и поднял две игрушки наподобие тех, что продавались на Высокой Горе. Узнав в фигурках себя и Босса, Пиксель помахал рукой, насколько позволили оковы.

— Не задерживаться! — грубо сказал полицейский. — Здесь вам не парад!

И подтолкнул дубинкой одного из корсаров, идущих в конце процессии. Тот люто оскалился, но ничего не ответил.

— Мистер Пиксель, прокомментируйте ситуацию!

— Мистер Пиксель, это правда, что вы на стороне Одержимого?

Жадные до сенсаций репортёры хищно кричали капитану с дозволенного им расстояния, однако он им не отвечал.

После ступенек, напомнивших Пикселю местный музей, «космические волки» очутились в вестибюле с высокими потолками, своды которых опирались на колонны. На другом конце длинного зала стоял памятник — кто-то в судейской мантии и завитом парике.

Стражи порядка задержали корсаров на входе, заставив по одному пройти через рамки металлоискателей. Затем каждого «космического волка» просканировали отдельным прибором и прощупали на отсутствие оружия, взрывчатки и других опасных предметов. Бессмысленная мера — и так сабли, пистолеты и всё, что можно, отобрали при аресте.

— Смотрите, я чист! — раздражённо крикнул Антимон. — Императором клянусь!

— Он тебя не простит, разбойник, — бросил осматривавший его полицейский.

За рамками корсаров встретил нервный служащий в деловом костюме, держащий несколько информационных планшетов за пазухой. Его сопровождали восемь вооружённых полицейских.

— М-мистер Пиксель, — волнуясь, выдал он. — П-прошу за м-мной.

Команду брига посадили в просторном зале с таким же высоким сводчатым потолком. На белых стенах висели портреты угрюмых рейвенхольдцев.

— П-подождите здесь, с-сэры, — сказал служащий, кивая в сторону длинных деревянных скамей.

— Да вы сама любезность, — съязвил Михаил.

Клерк неловко развернулся и покинул зал, а полицейские встали на стражу у входа.

— Ненавижу центральные миры! — выкрикнул Антимон, когда богато украшенные двери захлопнулись.

Пиксель лишь с грустью посмотрел на судового врача.

— У нас на фронтире всё понятно — где свой, где чужой, и только О’Доэрти бузит иногда, — продолжал тот. — А здесь… Здесь нас бросили в тюрьму свои же, и под каким-то надуманным предлогом!

— Разуй глаза, Анти, — буркнул Свинтус. — Как будто не в Империи живёшь.

— Империя Империи рознь, — вставил Босс.

— Там, откуда я родом, к пиратам относятся не лучше, — вполголоса добавил Хаямура.

— Мы! Не! Пираты! — взбесился Антимон. — Мы корсары на службе Его Божественного Императорского Величества, и требуем к себе должного уважения!

— Тише, Антимон! — прикрикнул Пиксель.

— А ты, капитан, с ночи сам не свой! — разошёлся судовой врач. — Сидишь мрачнее тучи, будто тебе плевать на команду, на нас! Что всё-таки там произошло?

Внутри Пикселя закипела ярость, но воли он ей не дал.

— Нашёл время это обсуждать, — ответил он так, чтобы полицейские не услышали. — Мы невиновны, понял? Как будто в первый раз завалили задание.

— Всё же я заслуживаю знать правду, — в голосе Антимона послышалась обида. — Все заслуживают. Мы команда или кто?

— Я уже сказал её, — твёрдо ответил Пиксель. — Если ты не услышал — твои проблемы.

Его передёрнуло. И ради чего врать своим? Змей с ними, с новичками, нанятыми на пиратских платформах. Но люди, с которыми Пиксель провёл почти всю жизнь, с которыми перенёс множество лишений и опасностей — они же действительно заслужили знать. Вот только имперский суд не был подходящим местом для откровений.

Ефросинья шла по коридору, отделанному деревянными панелями. С ней были Надя, сержант Козлов и два штурмовика. Всё-таки стоило напомнить этим рейвенхольдским снобам, что охранительница прилетела не с какой-то дальней планетки, а с самой Земли!

— Доброе утро, мисс Пронина, — сдержанно произнёс Грейвулф.

Он стоял в коридоре один, в длинном чёрном камзоле с красными вставками и золотыми пуговицами и с тростью в руке. Фрося поймала себя на том, что вживую видит местного главного охранителя впервые, и он выглядит ещё более грозно и солидно, чем на голограммах.

— Доброе утро, мистер Грейвулф, — ответила она.

— Я намерен закончить это сегодня, — его тон был жёстким и бескомпромиссным. — Пикселем займётся общий суд, а Эпплуортом — лично я.

— Меня это устраивает, — кивнула Ефросинья.

— И я передам старому другу Филеасу, что вы хорошо проявили себя, — Грейвулф немного повернул голову, и его очки блеснули в тусклом дневном свете.

— Благодарю.

— Главный охранитель! Главный охранитель!

К ним бежала девушка в рабочем платье — без кринолина и всяких украшений, со стопкой планшетов в руках.

— Что случилось? — флегматично поинтересовался Грейвулф.

— С вами хотят связаться. Адмирал Честер.

— Пусть подождёт, — отмахнулся старик.

— Но, сэр, это касается дела Пикселя, — быстро проговорила девушка.

Главный охранитель недовольно фыркнул и зашагал дальше по коридору.

— Прошу за мной, мисс Пронина!

Они завернули в переговорный зал с круглым деревянным столом по центру. Слабые лучи солнца едва пробивались сквозь толстые бордовые занавески.

Грейвулф активировал голопроектор в столешнице, и над ней вырос прозрачный силуэт мужчины в мундире Военно-Космического Флота. Этот человек был стар. Из металлического нагрудника, одетого поверх тёмно-синей туники, к голове в фуражке тянулось множество трубок и проводов.

— Здравствуй, Эдвин, — сухо сказал Грейвулф.

— Привет, старый волк, — улыбнулся адмирал Честер.

Несмотря на возраст и множество устройств жизнеобеспечения, держался он прямо, с военной выправкой. Возможно, он был не старше Баррады, но имел доступ к менее качественным омолаживающим препаратам.

— Давненько ты мне не звонил… Мы могли бы отдохнуть за городом, поиграть в крикет…

— Увы, дел на флоте много.

— Но ты связался со мной не только потому, что соскучился.

— Верно, — согласился Честер. — Ко мне обратился мой давний соратник — адмирал Бримстоун. Уважаемый человек, служит сейчас губернатором на планете Зекарис…

— Я знаю, кто такой Бримстоун, — оборвал Грейвулф.

— Так вот, он просит освободить корсара Пикселя и его команду из-под ареста и вернуть им оружие и корабль.

Фрося разозлилась.

— При всём уважении, сэр, я лично видела, как он помог бежать террористу и предателю! — вспылила она.

Надя непроизвольно вздрогнула, как и ассистентка, которая положила планшеты на стол.

— Прошу прощения, милая дама, но Пиксель почти четыре года обеспечивает порядок в целом секторе Тенебрус! — прошамкал Честер. — Если бы не он, сброд вроде пиратов и так называемых Освободителей уже давно бы разгуливал не на фронтире, а здесь. Губернатор Бримстоун готов поручиться за своего корсара, он дал слово истинного сына Рейвенхольда. А я готов поручиться за настоящего офицера, которого давно знаю.

— Но если у нас есть доказательства вины пирата… — начала Фрося.

— Ты посмотри, что Пиксель говорил на предварительных допросах в тюрьме, Генри, — сказал Честер.

— Мэгги, найди мне эти записи, — обратился к ассистентке главный охранитель.

Она вынула из пачки планшетов один и пролистала его содержимое, пока не нашла нужный файл.

— Вот, сэр, — она показала отчёт на экране. — Пиксель отвечал всем следователям, которые провели с ним беседу, что он упустил Одержимого.

То же самое сказал он и ей. Но чего же стоили слова мерзкого бандита? И вдруг за Эпплуорта тоже поручился некто влиятельный?

— И вина Пикселя не подтверждена, поэтому мы имеем все основания выпустить его из-под стражи, — в суровом тоне Грейвулфа проскочили нотки доброты.

— Как жаль, что там не было камер, — возмутилась охранительница.

— Мисс Пронина, — негромко, но твёрдо сказал он. — Спасибо тебе, Эдвин. Так уж и быть, отпущу я этого корсара.

— Бывай, вояка, — отозвалась голограмма.

Главный охранитель кивнул и выключил проектор.

— Скажи им, что они свободны от подозрений, — повернулся он к Прониной. — Меньше судов — меньше заботы для нас.

— Да, сэр, — кивнула Фрося. — Только я могу попросить вас об одном одолжении?

Пиксель сидел на скамье, широко расставив ноги. Он беспокойно теребил скованные цепью руки. Это ожидание приговора было мучительным. Корсар всегда играл роль дубинки, которой Империя била своих врагов, а теперь попал под эту дубинку сам.

И вдруг на суде всплывёт правда об Одержимом? Правда, в которой и сам Пиксель пока не смог разобраться. Вокруг капитана о чём-то друг с другом шушукались его люди, но он снова погрузился в свои мысли, не обращая внимания на внешний мир. Неужели он заразился задумчивостью от Карла Птитса?

И вот распахнулись двери. В зал к корсарам вошла Ефросинья Пронина. С охранительницей прибыли три штурмовика с автоматами — но не местные, в тёмно-синих мундирах и вытянутых шлемах, а стандартного вида.

— Вставайте, — приказала Пронина.

Корсары почти одновременно поднялись со скамей.

— Оглашайте приговор, если вам так удобно, — Пиксель посмотрел в глаза Ефросиньи.

— Вам повезло, вы свободны, — буркнула она.

— Ура! — не сдержался Антимон.

— Это хорошо, — спокойно сказал Босс.

— За вас поручился губернатор Бримстоун, — недовольно проговорила Пронина. — Поэтому мы вернём вам оружие и корабль и отпустим.

Теперь Пиксель был у старика в долгу.

— Значит, суда не будет? — с надеждой спросил капитан.

Ефросинья помотала головой.

— Только при одном условии. Ты будешь присутствовать со мной на суде над Эпплуортом. Тем грязным предателем, который пожертвовал своим статусом и добрым именем ради негодяя в маске.

У Пикселя ёкнуло сердце. Капитан сам чуть не поступил так же, как и некий Эпплуорт.

— Хорошо, госпожа охранительница, — согласился корсар, держась за единственный шанс на свободу.

— Ты увидишь своими глазами, что происходит с теми, кто предал Империю, — процедила Ефросинья. — И если твоя вина всё же будет установлена, тебя ждёт та же участь.

Пиксель не удивился, что она до сих пор ему не верила. Он последовал за охранительницей, остановившись у входа — один из полицейских снял с него наручники.

— Отпустить остальных, — распорядилась Пронина. — А корабль задержать — пусть погуляют по нижнему городу до распоряжений Бюро или Бримстоуна.

— Да, мэм, — отозвался кто-то из полицейских.

— Не скучайте без меня, — подмигнул корсар друзьям перед уходом.

И за его спиной встали штурмовики Ефросиньи.

Зал суда был большим и непривычно светлым для этой планеты — солнечные лучи проходили сквозь высокие готические окна под куполом. В центре стояла шестиугольная платформа, вокруг которой поднимались ряды деревянных скамеек. С одной стороны лавки отсутствовали, и вместо них была кафедра с тремя стульями, над которой красовались гербы Рейвенхольда и Империи.

Внизу стены были покрыты панелями из красного дерева с выгравированными строками на высоком языке богослужений и церемоний. По параграфам и нумерации Фрося поняла, что это выдержки из Имперского Закона. А наверху, между витражными окнами стены выкрасили в белый, чтобы создать ощущение простора и причастности к праведному делу. Круглый потолок с изображениями святых, которые ниспослали смертным законы, сходился в одной точке, откуда свисали механические конструкции со множеством шлангов.

Людей на суд явилось немного — из зрителей только сама Пронина, примкнувшая к ней Надя и Пиксель. Все трое сели на скамье ближе к середине зала, а сержант Козлов со штурмовиками остался ждать в коридоре. Местная аристократия предпочитала решать проблемы в узком кругу и не привлекать посторонних. Ни дотошных журналистов, ни крикливых политиков — лишь самые необходимые лица.

— Объявляем заседание суда номер четыре-два-семь-шесть, один-восемь-семь-один-четыре открытым! — провозгласил главный охранитель.

Грейвулф восседал в середине кафедры, на самом богато украшенном стуле. Слева от него разместилась охранительница Уорбёртон, а справа — охранитель Рамзи. Седой рейвенхольдец оставался сух и спокоен, в то время как его более молодые подчинённые возбуждённо переглядывались, ожидая спектакля. Рамзи и Уорбёртон вырядились ярко: он — в чёрный фрак с алыми полосами и розой в петлице, она — в пышное платье цвета фуксии. Фрося поглядывала то на них, то на сидевшего рядом с ней Пикселя. Тот явно нервничал, опустив голову и растирая руки. И Прониной это нравилось.

— Подсудимый — Олдос Уильям Эпплуорт, эрл Тамберстон, бывший агент Священного Имперского Охранительного Бюро, — зачитал Грейвулф с планшета.

За маленьким столиком рядом с судьями сидела ассистентка Мэгги. Она громко стучала по круглым клавишам печатной машинки, и на прозрачном экране над устройством вырос текст стенограммы. Входы в суд охраняли гвардейцы из Рейвентауэра, облачённые в алые мундиры и вооружённые энергетическими пиками, а у платформы в центре копошились несколько полицейских в тёмно-синей форме.

— Пригласите его в зал, — мягко произнёс главный охранитель.

Стражи порядка подняли большой рычаг, и откуда-то снизу послышался лязг. Посреди зала из глубоких недр выехала клетка из бронированного стекла, похожая на большой аквариум. Внутри на простом железном стуле сидел не кто иной, как Эпплуорт, закованный в цепи. На предателе были только чёрные брюки и белая рубашка — ничего лишнего. При виде Фроси эрл Тамберстон горько ухмыльнулся, и она расплылась в широкой улыбке — так, что Пиксель инстинктивно отодвинулся в сторону.

— Итак, вам вменяется в вину преступление особой тяжести — предательство родины, что вас вскормила и вознесла на высокую ступень общественной пирамиды! — пророкотал Грейвулф в микрофон. — Статья девять-двенадцать Общеимперского Закона, параграф четырнадцать, я правильно помню?

Мэгги кивнула, продолжая печатать текст.

— Силами правопорядка, к которым относимся и мы, было установлено, что вы, Олдос Уильям Эпплуорт, эрл Тамберстон, содействовали опасному межпланетному преступнику, известному как Одержимый, — вещал главный охранитель. — Вы воспользовались нашими славными традициями вежливости и гостеприимства, чтобы задержать охранителей, включая уважаемую делегацию с Земли — пока злодей вершил свои чёрные дела, вломившись в самое сердце нашей власти, в Рейвентауэр! И вы злоупотребили своими полномочиями, помогая Одержимому скрыться по прибытии на планету и проникнуть в нашу святая святых! Вы можете что-то сказать в своё оправдание?

— Слово предоставляется подсудимому! — почти пролаял Рамзи.

Он и Уорбёртон смотрели на Эпплуорта, словно стервятники на умирающего зверя. А эрл Тамберстон, будучи в кандалах, всё ещё держался с достоинством. Он гордо выпрямился на стуле и взглянул в глаза Грейвулфа.

— Все мы идём к смерти, и это было неизбежно, — заговорил обвиняемый. — Кому, как не вам понимать, сэр…

— И это оправдывает ваши преступления перед имперской властью? — строго спросил Грейвулф. — Перед всем человечеством?

— Я видел ваше Бюро изнутри, оно насквозь прогнило, — рассмеялся Эпплуорт. — Вы заслужили вчерашнее.

Уорбёртон изобразила удивление.

— Ты лживый клеветник, Олдос! — выкрикнула она. — Ты чудовище, которому нет пощады!

Фросе стало веселее от предвкушения расправы.

— Хватит, Хелена, — осадил её Грейвулф. — Довольно лирики. Задам последний вопрос: вы знаете, кто скрывается под маской Одержимого?

Взгляд главного охранителя сквозь тонированные линзы впился в Эпплуорта.

— Не знаю, — покачал головой предатель.

— Что он делал в Рейвентауэре?

— Я не знаю, — ровно повторил Олдос.

— Куда он сейчас направился?

— Я не знаю. Клянусь той честью, что у меня ещё осталась.

— В тебе нет чести! — взвилась Уорбёртон.

— Хелена! — Грейвулф повысил голос. — Мэгги, это протоколировать необязательно. А вам я верю, мистер Эпплуорт. Масштабы вашего злодеяния понятны, вы заслуживаете как минимум пожизненного заключения в Кроуярде.

Пронина была раздосадована — она рассчитывала на полноценную казнь, чтобы Олдосу воздалось по заслугам. И чтобы запугать Пикселя, но даже пожизненный срок должен предостеречь корсара.

— Я с радостью приму этот приговор, а когда настанет время, Одержимый снова освободит узников и спасёт меня! — закричал бывший охранитель.

— Слишком оптимистично для того, кто жаждет смерти, — заключил Грейвулф.

Фрося оглянулась. Гвардейцы раскрыли двери, и в зал ворвался полицейский. В руке он держал носитель памяти.

— Прошу прощения, сэр, но это передали вам, — сказал он. — Касается мистера Эпплуорта и дела Одержимого.

— Кто? — взгляд Грейвулфа упал на полицейского.

— Какой-то рабочий с нижних уровней, — ответил тот. — Мы просканировали носитель, он безопасен и для нас, и для компьютерных систем.

— Подключи, Мэгги.

Помощница подсоединила носитель к своему компьютеру и открыла видеофайл.

— Выведи на большой экран, — распорядился Грейвулф.

Она нажала на пару кнопок, и между судьями и обвиняемым выросло голографическое полотно. Фрося сразу узнала главный зал Тамберстон-Холла. Дворецкий Граббс куда-то шёл, шаркая ногами по плитке, пока за его спиной из мрака не проявился силуэт. Почуяв чужое присутствие, старик развернулся и завопил от страха, увидев себя в кривом зеркале маски.

— Не волнуйтесь, Граббс, — раздался низкий голос Одержимого. — Я не убью вас. Если что вас и убьёт, так это рак поджелудочной, начавший развиваться от панкреатита, которым вы болеете с сорока пяти лет.

По лестнице спустился другой человек, и он держал ружьё.

— Кто ворвался в мой дом? — громко спросил Эпплуорт на экране. — И откуда он так много знает?

Реальный подсудимый напрягся, сидя за стеклом.

— Я просто хорошо осведомлён, — ответил Одержимый. — И я тебе не враг, Олдос Уильям Эпплуорт, он же тридцать второй эрл Тамберстон.

— Что вам нужно? — его собеседник не опускал ствола. — Можешь идти, Граббс.

Дворецкий, резво, насколько мог, поднялся по лестнице и спрятался за спиной хозяина.

— Предлагаю помощь, — сказал Одержимый. — Я знаю о вас больше, чем многие на этой планете. Леди Делария была так прекрасна…

Эпплуорт выстрелил, но пуля прошла сквозь испарившуюся голограмму. Ещё один Одержимый вырос прямо рядом с Олдосом, снова напугав Граббса, и камера увеличила изображение.

— Я не знаю, о чём ты! — пылко оскорбился Эпплуорт.

Дворецкий молча попятился и скрылся из виду.

— Охранитель, полюбивший ведьму — классическая драма, — террорист медленно отвёл от себя ствол рукой в чёрной перчатке, пока эрл Тамберстон с ужасом изучал своё отражение в блестящем металле. — С тех пор богатый наследник знатного рода пересмотрел взгляды насчёт дела всей своей жизни. Тихо изменяя своему долгу, он помог бежать от правосудия многим разрушителям, но всё равно его жизнь полна безысходности и желания чего-то большего.

У Эпплуорта в зале суда душа ушла в пятки. Он явно не ожидал, что Одержимый заснял их разговор и, скорее всего, сам же передал видео охранителям. А судьи смотрели запись не отрываясь — как и Фрося с Пикселем.

— И я могу это большее дать, — продолжал Одержимый, сжав руку в кулак. — Устроить переполох на Рейвенхольде, а в перспективе и обвалить всю Империю! У меня есть одно дело в Рейвентауэре, и ты, как охранитель, можешь мне в этом посодействовать.

У голографического Эпплуорта загорелись глаза, но он всё равно чего-то опасался.

— Кто ты? Агент Замка?

— Зови меня Одержимый, — кратко ответил террорист. — Я буду тем, кто принесёт погибель системе, которую ты тайно ненавидишь. Вместе мы добьёмся многого. Отомсти Империи за Леди Деларию, Лорда Эктоса, Леди Анселию и других жертв несправедливости! Воспользуйся моими силой и знаниями, ведь этот шанс может скоро ускользнуть, а ты так и продолжишь сидеть в поместье и ничего не делать, лишь укрепляя жестокую власть. Все мы идём к смерти, мистер Эпплуорт, но разница в том, каким образом, и что мы после себя оставим…

— Я… — замялся Олдос. — Я согласен.

Мэгги печатала весь их разговор, стуча клавишами.

— Отлично, — кивнул злодей в маске, и отражение лица Эпплуорта, перетекая, поползло наверх.

Фрося возликовала. Оказывается, этот недомужчина уже давно был самым настоящим предателем. Теперь и он получит сполна, и грязный пират Пиксель усвоит хороший урок. Что ж, спасибо, Одержимый, что сам сдал своего приспешника!

Следом изображение переменилось — теперь разрушитель в маске стоял один, снятый крупным планом, а за его спиной танцевал огонь, как на экранах прошлой ночью.

— Достопочтенный главный охранитель Рейвенхольда, уважаемые охранители, — он лёгкими кивками поклонился судьям. — Я искренне готов вам помочь в это непростое время и раскрыть всю правду, в которой этот человек не признается никогда. А теперь я обращаюсь лично к тебе, Олдос Эпплуорт, — он на экране развернулся, и высокий чёрный воротник преобразился в маску. — Ты меня, возможно, спрашиваешь, почему я так отблагодарил тебя за неоценимый вклад в моё славное дело? Почему я повернулся к тебе спиной, когда следовало протянуть руку? Видишь ли, ты родился аристократом и всегда привык себя ставить выше остального общества. А разрушители страдают от того же изъяна, они мнят себя элитой, которая вправе распоряжаться судьбами миллиардов. И потому вы нашли друг друга.

Потомственное дворянство Рейвенхольда и самопровозглашённые Лорды и Леди Тёмного Замка — все одинаковы. Да, ты проявил благородство, рискуя своим положением и спасая захваченных мятежников. Но только титулованных особ. Тебе говорят о чём-либо следующие имена? Майкл Кэмпбелл. Джейн Уотерс. Ангус Макферти. Лиам Скотт. Шейла О’Коннор. И многие другие, кого ты не спас — и кто скончался в тюрьмах без всяких шансов на спасение. Замечательные люди, которые до последнего верили в правду и боролись с Империей… и которых Тёмный Замок посчитал недостойными титула, а ты на них даже не обратил внимания.

Пока Разрушение остаётся закрытым клубом для своих, оно никогда не свергнет Бога-Императора, и ты усвой этот урок перед смертью. Засим я откланяюсь, меня ждут более важные дела. Прощайте.

Экран погас — ролик закончился. Эпплуорт выглядел раздавленным. Если раньше он пытался не ударить в грязь лицом, то теперь только трясся, гремя кандалами, и угрюмо смотрел себе под ноги. И Фрося наконец-то получала удовольствие — глядя, как из этого червя выдыхаются последние остатки напускного лоска.

— Что ж, благодарю мистера Одержимого за содействие, — Грейвулф едва заметно улыбнулся. — Олдос Эпплуорт, суду охранителей стали понятны все метания и страхи, которые поселились в вашей жалкой душонке. Я лично помню, как некоторые преступники внезапно оказывались невиновны. Тогда я не придал этому значения, ведь изложенные факты говорили сами за себя. Но у меня остались небольшие сомнения, и теперь я понял, что напрасно доверился вам. Сговор не только с Одержимым, но и Лордами Разрушения — это отягчающее обстоятельство. Пункты пятнадцать и шестнадцать. Поэтому ваши грехи перед Господом-Императором и Его детьми искупит лишь одно. Священное очищение.

И главный охранитель стукнул молотком по столу.

Пиксель сидел на скамье и наблюдал, как агрегат с потолка медленно ползёт вниз, угрожающе нависая над камерой подсудимого. Полицейские отворили одну из сторон стеклянной клетки. Затем стражи порядка вытащили из платформы респиратор со шлангом и надели на нос и рот Эпплуорта, после чего снова закрыли прозрачную тюрьму.

Корсар только что видел запись Одержимого и не верил, что перед ним был тот самый Птитс. Всё в облике и поведении террориста — подчёркнуто театральные манеры, манипулирование аристократом и готовность обречь того на казнь — никак не отвечало тому образу Карла, который поселился в голове у Пикселя. Образу немноговысокомерного и замкнутого, но всё же порядочного человека.

Возможно, на экранах и в городе, и в суде выступал настоящий Одержимый, а Птитс был ряженым исполнителем, пушечным мясом, которое кукловод послал в Рейвентауэр? Вот только знал ли Пиксель Карла на самом деле? На протяжении двух лет корсар не мог даже представить, что его друг является Лордом Разрушения и шпионом антиимперских сил на Зекарисе. Поэтому кто знает, какие ещё тайны хранил Птитс — и какие сюрпризы преподнесёт.

Пронина сидела рядом с корсаром. Ещё она привела с собой низкорослую, большегрудую напарницу. Лицо Ефросиньи было непроницаемым, как и у главного охранителя Рейвенхольда. Пиксель не мог понять, что у неё на уме.

Металлическая крышка с щелчком сомкнулась над прозрачной клеткой Эпплуорта. Сверху из шлангов предателя облили бесцветной жидкостью. Тот поморщился и фыркнул, глядя на свои ноги. И когда вещество стекло на платформу, в ней сработала зажигалка. Пламя моментально охватило дворянина с ног до головы. Охранитель ярко пылал, словно живой факел. Сквозь прочное стекло раздавались его пронзительные стоны. Он корчился, пытался выбраться, но не мог, скованный кандалами.

За процессом наблюдали охранители. Грейвулф оставался невозмутим и бесстрастен, а вот двое других смотрели на огонь безумными, горящими глазами и чуть ли не смеялись. Пиксель узнал в этих агентах мужчину на ступеньках музея и женщину в парящем паланкине у тюрьмы.

Пронина не отводила взгляда от полыхающего Эпплуорта, и корсару показалось, что она очень довольна. А вот спутница Ефросиньи старалась не смотреть на экзекуцию и держала голову прямо, при этом опустив веки.

Пиксель хотел сделать так же или отвернуться, но не мог. Оранжевые языки опалили человека, жадно поглощая его плоть. Крик стал совсем невыносим. Чёрный дым заполнил стеклянную коробку, но вскоре его вытянули расположенные сверху шланги.

Корсар неоднократно видел смерть, сталкивался с ней. Убийства и потери сделались неотъемлемой частью его полной войны и приключений жизни. Но в чёрной бездне космоса у всех были какие-то шансы. Даже малочисленные пиратские флотилии могли сбежать от мощи Империи — или унести с собой в могилу один или несколько кораблей законников. Когда Пиксель брал суда на абордаж, то сражался в коридорах с такими же вооружёнными парнями, как он сам, в более-менее честном бою. А здесь беззащитного, связанного, запертого человека попросту сожгли. Принесли в жертву Богу-Императору. Почему-то Пиксель был убеждён, что даже такой предатель, как Эпплуорт, не заслуживал подобной судьбы.

«Ты увидишь своими глазами, что происходит с теми, кто предал Империю», — Ефросинья будто бы произнесла это снова.

Пиксель посмотрел на охранительницу, и она ему кивнула, сдержанно улыбаясь. Её глаза блестели от восторга. Что ж, если она хотела его проучить, то добилась своей цели.

Вопли прекратились. В догорающей серой массе, развалившейся на металлическом стуле, уже нельзя было узнать охранителя Олдоса Эпплуорта. А Пиксель ощутил резкую боль в голове. Никогда раньше он не чувствовал себя таким потерянным.