Тень Одержимого

Глава 3

Лорд Разрушения

— Хаос, — Лорд Ариан сказал всего одно слово в микрофон и сделал паузу. — Хаос. Явление определённо интересное, причём не только в религиозно-мифологическом, но и в философском плане.

Облачённый в длинную чёрную мантию, он стоял в Аудиториуме Тёмного Замка перед амфитеатром деревянных парт, где сидели инициаты. Всего Ариан насчитал около двухсот человек — стандартный курс. Учащиеся выглядели весьма разнообразно — были среди них и коммунисты, одетые под революционеров прошлого, и закутанные в балахоны приверженцы тёмных культов, и бритоголовые планетаристы гюнтеровского толка, и либералы с разноцветными волосами и пирсингом. Но почти все они — юноши, девушки и те, кто идентифицировал себя с иными полами — записывали слова лектора в тетради и планшеты.

Над рядами парт, по бокам Аудиториума, высились готические окна, за которыми зияла космическая бездна, а ещё выше простирался сводчатый потолок, украшенный барельефами. Скульптуры, высеченные из серого камня, изображали вечный бой между Богом-Императором и Змеем Разрушения, и первых людей, тянущихся к запретному плоду, которым последний, согласно легенде, их искушал. Для имперцев этот миф был оправданием человеческой слабости и греховности, а разрушители видели в нём естественное стремление к знаниям и свободе, которое невозможно заглушить запретами и авторитарной волей.

За спиной Грюнвальда тянулась длинная деревянная кафедра, предназначенная для Совета Тринадцати. Сейчас она пустовала, как и высокий трон Верховного Владыки у самой стены. Над спинкой престола Философа находился оккультный символ в виде круга из восьми разноцветных частей, а слева и справа свисали два тёмно-зелёных флага. На одном из знамён был нарисован Тёмный Замок на астероиде, а на другом — змея, свёрнутая в виде буквы «альфа», в которую была вписана красная «А».

— Кто здесь знает, что такое хаос? — спросил аудиторию Ариан.

Руки подняли многие инициаты. Кто-то кричал прямо с места. В это время поверх знамени с Тёмным Замком загорелась голограмма, состоящая всего лишь из одного слова: «ХАОС?»

— Беспорядок, — предположил лысый гюнтерист с татуировкой Чёрной Звезды на руке.

— Первобытное разрушение, — синеволосая девушка в мантии чернокнижника изобразила зловещий тон.

— Суть Змея, — уверенно сказала инициатка в очках с зелёными линзами.

— Часть революции, — произнёс пламенный вестник перемен с ярко-рыжими волосами.

— Что ж, похоже, из всех вас наиболее близки к истине оказались вы, Тчарун, — заключил Ариан. — Если рассматривать именно революции, а не перевороты или другие способы смены власти, то это так. Любые качественные изменения существующего строя сопровождаются хаосом. Но если изучить проблему глубже, то хаос — это порядок.

Инициаты оживились.

— Как? — удивилась девушка с зелёными волосами.

— Что это вообще за чушь? — выпалил Тчарун.

— Это не чушь, — расслышал его Ариан. — Хаос — это высший порядок, присущий окружающей нас вселенной, неотъемлемая её часть.

Он переключил слайд с помощью небольшого пульта, и на голограмме появилось озвученное им определение.

— Отрицать хаос — глупо, — продолжал Ариан. — Это всё равно, что отрицать смену дня и ночи или эволюцию. Жизнь хаотична по своей природе: каждое событие определяется множеством факторов, которые мы в силу наших ограниченных возможностей восприятия мира не можем учесть по определению. Поэтому порядка в общепринятом понимании в ней нет, а есть лишь иллюзия его. Но если проанализировать происходящее, то можно понять, что в этом и есть подлинная красота, подлинная упорядоченность Вселенной.

Аудиториум отреагировал на его слова по-разному. Одни — в основном анархисты, либертарианцы и приверженцы тёмных культов — понимающе кивали. Другие же, среди которых были либералы, коммунисты и гюнтеристы, всячески выражали недовольство лекцией. Кто-то из инициатов даже показал Ариану неприличный жест.

«Я бы наказал его, — подумал лектор. — Но следует быть толерантным, ибо на этом держится весь Замок. Спасибо, что они хотя бы ведут себя тихо…»

— Кто-нибудь подскажет, что это за символ? — он указал на пёстрый круг над троном Верховного Владыки.

— Звезда Хаоса, — вразнобой ответили многие инициаты.

— Да, она самая, — улыбнулся Ариан. — Под ней даже есть подпись: «Chaos Primordialis», что в переводе значит «первозданный Хаос». Только прошу не путать Звезду Хаоса с Чёрной Звездой. Они похожи и внешне, и по смыслу, но это разные символы.

Он переключил слайд, и на зелёном флаге высветилось несколько знаков.

— Корни Звезды Хаоса берут начало ещё в доимперских временах, но конкретно этот вариант был создан всего семьсот лет назад Леди Октиарией. Посмотрите на сектора круга. Каждый символизирует определённую стихию, первородное начало Вселенной. Огонь и вода, земля и воздух, тьма и свет, жизнь и смерть.

Инициаты внимательно рассмотрели круг, поделённый на восемь секторов чёрными стрелками, смотрящими вовне. Напротив каждой стихии размещалась её противоположность.

— А кто-нибудь знает, что значат стрелки? — спросил Ариан.

— Движение! — почти хором ответили инициаты.

— Что ж, верно, — признал лектор. — Движение, развитие, эволюцию. Постигающие хаос выступают за прогресс, но понимают его иначе, чем другие философы. Кто-нибудь знает, в чём заключается это различие?

Суетливый шёпот и никаких ответов. Ариан снова поразился глупости и недалёкости своих учеников. Они были убогими созданиями, которым тот или иной Лорд Разрушения вложил в голову некую идеологию и которые не способны мыслить вне её штампов и готовых ответов. Ариана возмущало такое положение дел, однако Философа и Совет всё устраивало — подобной массой легче управлять.

Инициатам даже специально внушали, что они лучшие и особенные и что именно им суждено перевернуть Галактику. Не случайно ведь всем выпускникам Тёмного Замка выдавали псевдодворянские титулы. Как было написано на флаге со знаком Разрушения: «Omega Alpha est», «Омега есть Альфа». «И последние станут первыми» — всё та же сладкая ложь. Так всегда было, но Ариан в своей молодости быстро раскусил этот обман и после года разгильдяйства взялся за учёбу очень усердно, понимая, что без усилий ничего значащего сделать не сможет. Жаль, что до этого дошли лишь немногие…

— Ладно, — вздохнул он. — Позитивисты, такие как Конт и Дюркгейм, считали прогресс линейным понятием. Он может быть лишь в одном направлении — безусловно, в разных аспектах: в науке, технике в социальном развитии, но общий вектор единственный.

Он нажал на кнопку пульта, и на презентации появилась стрелка.

— Однако они забывают, что шаг вперёд — это два шага назад, — говорил Ариан. — Для теории хаоса же развитие идёт по разным направлениям, во все возможные стороны. Эта модель более полно отражает эволюцию в природе и в человеческом обществе. Разные элементы развиваются каждый в своей нише, прорабатывая необходимое. Рыбы выживают в море, а птицы — в воздухе, и то, что необходимо одним, закономерно бесполезно для других.

— Но ведь сумма равных векторов равна нулю, — с видом знатока сказала инициатка, подкованная в математике.

— Именно так, — Ариан задумался, что в Тёмном Замке так оно и было. — Как в древней басне про лебедя, рака и щуку. Однако то теория, а на практике всегда выходит, что одни вектора длиннее, а другие короче, и результирующая редко равна полному нулю. Есть варианты Звезды Хаоса, где это отражено, — он показал сходные символы на голограмме. — Однако Леди Октиария, как и многие люди, пала жертвой любви к симметрии и порядку. Любви, вложенной в нас тысячелетиями традиционной общечеловеческой мысли. Имперцы до сих пор не могут преодолеть хаотичность жизни и пытаются привести её к общему знаменателю — и не случайно у их солнца лучи всегда одинаковые и симметричные. Мы же дети Разрушения, и у нас есть возможность всё осознать — и на уровне символов и знаков, и на практике борьбы.

Снова в Аудиториуме воцарилась тишина. Молчание одних означало согласие со словами Ариана, других же — полное отрицание.

— К сожалению, версия Леди Октиарии не лишена недостатков, — продолжил лектор, — но в ней подмечено то, чего нет в других вариантах Звезды Хаоса. Видите, что ободок круга сделан в форме змеи? Есть мыслители — например, Гегель, для которых развитие человечества идёт по спирали. Так, Гаффер считала, что Великая Галактическая война является повторением крупномасштабного конфликта на Древней Земле. Спираль на Звезде Леди Октиарии изображена как суперпозиция циклического движения Змея, отсылающего к древним символам солнцеворота, и поступательного движения стрелок. Один-единственный штрих, из-за которого лично я предпочитаю её другим, пусть и менее упорядоченным версиям.

Ариан глянул на электронные часы на руке. До конца занятия осталось две минуты. Зря он начал новую тему на второй половине лекции… Хотя нет, не зря — ведь нужно успеть пройти весь учебный план.

— Что ж, — Фридрих снова посмотрел на слушателей. — На сегодня лекция закончилась. Ваше домашнее задание — сопоставить Звезду Хаоса и герб Империи и письменно отметить все сходства и различия. Листки вы принесёте на следующую лекцию, через три дня, и авторы лучших работ будут приглашены на дискуссию, победитель которой сдаст экзамен автоматом. Безусловно, только мою его часть, но это уже много — поверьте, как экзаменатор я суров. Вопросы?

В Аудиториуме поднялся шум. Инициаты повставали со своих мест и суетливо направились к выходам. Кто-то ушёл по ступенькам наверх, в галерею Малой башни, а кто-то спустился к кафедре, на которую сел Ариан. Ученики по очереди спрашивали о чём-то лектора, и он им неохотно отвечал.

Когда поток молодёжи схлынул, Лорд Ариан испытал облегчение. Преподаватель медленно брёл по коридору вдоль серых стен с фиолетовыми готическими окнами, за которыми виднелись космос и другие башни Тёмного Замка, вдоль факелов с ярким сиреневым «пламенем» — фальшивым, голографическим.

У подоконников стояли инициаты в одежде разной степени причудливости — Весёлые юноши, девушки и те, кто взял непонятную для Ариана моду на «небинарность», оживлённо переговаривались между собой. Ариан смотрел на них и думал, что сам тоже когда-то учился в этих стенах, в этой крепости на астероиде, затерянном в космической пучине. И до сих пор ходит по этим мрачным коридорам, только теперь уже как преподаватель. Один из тех, кого он некогда слушал, и кому с волнением сдавал зачёты и экзамены. Об этом новом статусе Ариану напоминала длинная мантия, которая почти касалась каменного пола.

Разрушитель-лектор вышел из коридора в небольшое фойе, обитое деревянными панелями. Парты Аудиториума находились через перекрытие прямо над его головой. Здесь, как и везде, присутствовали инициаты. Некоторые сидели на лавочках с переносными компьютерами и планшетами — кто готовился к коллоквиумам и контрольным, а кто играл в «Союз героев» или нестареющий «Космический бой». А вот «Паладин Добра», любимая игра Ариана, больше не привлекал молодёжь. Им куда интереснее было почувствовать себя избранными и спасителями вымышленных миров, чем продумывать стратегию целых армий. А ведь последнее, хоть и было подано в сильно упрощённом виде, требовало куда больше внимания и умственных усилий, за что «Паладина» и ценил Ариан.

Выйдя из фойе, Лорд Разрушения очутился в коридоре на одном из нижних этажей Малой башни. На стенах, драпированных тёмно-зелёной тканью, висели портреты известных разрушителей. Картины постоянно двигались — холсты на самом деле были мониторами в красивых рамках. Готические арки с чёрными деревянными дверями вели в разные кабинеты преподавателей и сотрудников Замка.

«О, нет», — подумал Ариан, увидев вдалеке женщину в зелёном мундире.

Она стремительно шла по коридору и, похоже, направлялась именно к нему.

— Миледи, — уважительно кивнул разрушитель, когда она приблизилась.

Высшей Леди Ребеллии было уже за пятьдесят, однако её тело оставалось до сих пор молодым и подтянутым. Пиджак зелёного мундира подчёркивал изгибы талии, а длинные спортивные ноги разрушительница и не скрывала — носила короткую юбочку. Но Ариана было не провести — редкие морщины и потускневший взгляд выдавали истинный возраст вестницы революции. Ребеллия всячески силилась остаться той самой девушкой с красным галстуком на груди и в алом берете на огненно-рыжих волосах, однако теперь необратимо стала пародией на саму себя. И, к сожалению, уходить на покой просто так не хотела, а, наоборот, пыталась завоевать авторитет в Совете Тринадцати и пребывать у власти как можно дольше.

— Лорд Ариан, — Ребеллия держалась вежливо, но холодно. — Вы сейчас читали лекцию?

— Да, миледи, — он умело скрыл презрение и ненависть.

— Могу я поинтересоваться, что за предмет? — строго спросила она.

— Философия и космология пространства, — нейтрально ответил Ариан.

— Я так понимаю, вы его с кем-то делите? — наседала Ребеллия.

— Разумеется, миледи. Лично я читаю теорию хаоса и хаогностические концепции.

— Хм, — вестница революции бросила взгляд на его ноги. — Как интересно. Надеюсь, инициаты в восторге?

— Да, им нравится, — натянуто улыбнулся Ариан.

— Только смотрите, чтобы не понравилось слишком сильно, — Ребеллия погрозила ему пальцем. — Ходят слухи, что вы используете свои лекции для пропаганды идей, которые отрицают плюрализм мнений и вносят раздор между нашими фракциями.

— Вовсе нет, миледи, — заверил её разрушитель. — Наоборот, хаос по своей природе очень терпим и беспристрастен.

«Слабые и глупые просто утонут в нём», — мысленно добавил он.

— Поверю вам на слово, Ариан, — поморщилась Ребеллия. — Только учтите, что если будет много жалоб, то вас отстранят от должности.

— Я вас понял, миледи.

«Плюрализм мнений… А сама она признаёт его? Или она им прикрывается, чтобы давить неугодные идеологии?»

— Здесь Тёмный Замок, а не Кригсхайм, — снисходительно добавила Ребеллия. — Вам придётся считаться с другими.

На её берете блестел золотой секатор — символ Всегалактического Союза Социалистических Миров, почившего тридцать девять лет назад.

— Миледи, время Кригсхайма прошло. Я оставил учение Высшего Лорда Велеса и теперь придерживаюсь хаосизма и либертарианства.

— Хорошо, если так, — улыбнулась вестница революции. — Ибо ваши уличные банды тогда сильно отклонились от общего дела.

«Или твоего собственного?» — мелькнуло в голове у Ариана.

— Уверяю вас, миледи, — сказал он вслух, — подобное не повторится.

— Посмотрим… — загадочно ответила Ребеллия. — И хорошо, что вы сбрили усы.

— Конечно, миледи.

Когда вестница революции ушла, Ариан выдохнул. Она была коммунисткой. Она всячески изображала борца за свободу, но, придя к власти, могла бы стать тираном. Ведь даже сам Айнур Алмазов, кровавый диктатор из далёкого прошлого, некогда тоже учился в стенах Тёмного Замка и был Высшим Лордом Разрушения по имени Адамантиус. Конечно, Ребеллия отрицала его методы. Говорила, что он в действительности был контрреволюционером, а ВССМ, который он возглавил, из государства свободы и равенства превратился в правую тиранию ничуть не лучше Империи.

Многие инициаты восхищались Ребеллией. Видели, что она приветливая и добрая, что поладила с другими Высшими Лордами и Леди — утончённым гомосексуалом Автандилем, экзальтированной Пассионатой, сумасбродной Керулеей и своим возлюбленным Штейнштейном, помешанным на зомби и химическом оружии. И только некоторые вроде Ариана понимали, в чём истинный деспотизм её убеждений.

Те строились на так называемых общечеловеческих ценностях, которые в древности распространялись через религию, а затем — через коммунизм.Эти ценности — любовь к ближнему, альтруизм, доброта и прочее — виделись такими хорошими и прекрасными, что несущие их люди не замечали, что часто насаждают свои убеждения насильственно, с оружием в руках. И это самое авторитарное навязывание якобы очевидных идеалов меньше всего нравилось Ариану в Ребеллии, Штейнштейне и им подобных. Оно казалось ему гораздо страшнее жёстких, но прямых и честных «человеконенавистнических» мировоззрений и коварнее Культа Императора, который и не скрывал своей тоталитарной сути.

Ариан проследовал по коридору в широкую крытую галерею. На одной длинной стене из камня высокие готические окна тянулись к сводчатому потолку, с которого свисали сиреневые светильники, а на другой висели движущиеся портреты великих Лордов и Леди Разрушения. Инициаты сидели на подоконниках, а совсем рядом с ними, за толстыми, герметичными и утеплёнными фиолетовыми стёклами зияла космическая пустота. Как и в фойе, ученики готовились к занятиям с компьютерами или друзьями. Некоторые же выбрали подоконники как место для любовных утех — к счастью для Ариана, в пределах разумного. Разнообразные парочки целовались и обнимались на виду у проходивших мимо обитателей Замка.

Подобное проявление чувств раздражало Ариана. И дело не в том, что он относился с предубеждением к однополой любви — он давно свыкся с реалиями разрушителей. Но и разнополых пар в его представлении это тоже касалось. Просто в большинстве случаев эти люди тешили себя иллюзиями, которые надеялись укрепить игрой на публику. Инициаты и инициатки часто влюблялись в искусственные образы, которые всячески поддерживали.

Пылкие революционеры, страстные борцы за свободу, таинственные мистики, суровые гюнтеристы и прочие существа… Ни дать ни взять костюмы в честь Дня Имперских Святых, которые юные разрушители напяливали, подменяя свою личность и подлинное развитие. С одной стороны, Ариана это коробило. А с другой, он чувствовал — и любил чувствовать — себя крупным хищником посреди мелких рыбёшек в пруду. Единственным здоровым человеком посреди ментальных (да и физических порой) калек и убожеств. Тёмный Замок предоставлял огромные возможности — нужно было только знать, где их найти, и уметь ими воспользоваться.

Лорд Разрушения не дошёл до самого конца галереи, ведущей в Сад Хрустальных Деревьев и Башню Безумия. Вместо этого он направился к одной из автоматических дверей, чернеющих посреди множества портретов. Блестящие створки обрамляла серая готическая арка. Ариан нажал на кнопку на стене, и сверху приехал лифт. Двери раздвинулись, и он шагнул в маленькую коробочку, отделанную деревянными панелями. Внутри уже ехали два человека: девушка в широкополой шипастой шляпе и Высший Лорд Хотеус — лысый, невероятно толстый мужчина с раскосыми глазами. Его ярко-оранжевый балахон был расстёгнут сверху, обнажая выступающую грудь и круглый лоснящийся живот.

— О, Рубер, мой мальчик! — благодушно произнёс Хотеус.

— Милорд, сейчас меня зовут Ариан.

Когда двери захлопнулись и лифт тронулся вниз, разрушитель поневоле поморщился — девушка пользовалась резкими духами.

— Приношу извинения, — мягко ответил толстяк. — Я хорошо помню вас — вы были лучшим в своей группе, — но помню под старым именем.

— Бывает, милорд, — задумчиво ответил Ариан.

— Как вы поживаете? Я слышал, ваши лекции о хаосе интересны многим.

— Именно так, хотя не всем они по душе, — он вспомнил возмущённых инициатов и Ребеллию.

— Конечно, недовольные всегда будут, но это не повод всё бросать!

— Я это хорошо понимаю, милорд.

— И что же заставило вас вернуться в Замок? — полюбопытствовал Хотеус.

Ариан мог бы рассказать старику многое, но не стал. Уши у Ребеллии и ей подобных были повсюду, и не стоило забывать о подозрениях Леди Серпентиры насчёт другого, более таинственного заговора.

— Я в определённый момент понял, что уже староват для приключений, милорд, — с поддельной горечью ответил Ариан. — Что я хочу жить более спокойно и при этом приносить пользу делу Разрушения.

— Староват? — выпучил глаза Хотеус. — В тридцать один год?

— Недавно исполнилось тридцать два, — уточнил Ариан.

Перед его взором будто пронёсся вечер с близкими друзьями, проведённый в одном безопасном месте.

— Ох, какой вы большой, Руб… Ариан, — Хотеус сам себя поправил. — А для меня вечный инициат…

Лифт остановился, и автоматические двери разъехались.

— Простите, милорд, но мне пора идти.

— Ничего, мой мальчик, ничего! — добродушно ответил Высший Лорд. — Удачи вам в преподавании!

— Спасибо, и вам удачи!

Пожелание было искренним — Ариан много за что был благодарен Лорду Хотеусу. Этот толстый разрушитель, похожий на древнее языческое божество, неплохо умел объяснять философию и космологию пространства, основные лекции по которым читал до сих пор. Именно его семинары во многом сформировали мировоззрение Ариана. Точнее, помогли сформировать — Хотеус лишь дал инструменты, а не вложил в голову готовые убеждения и взгляды.

Выйдя из лифта, Ариан оказался в длинном узком коридоре. К его радости, духами больше не пахло. По шахматному полу тянулась зелёная ковровая дорожка. Нефритовые колонны были обвиты металлическими змеями, а в факелах в виде змеиных голов пылал лиловый огонь. Конечно, ненастоящий — требования к безопасности в Замке, как и на любой космической станции, были строгими. Деревянные готические двери вели в апартаменты Лордов и Леди Разрушения.

Ариан порылся в карманах брюк и достал оттуда связку ключей. Открыв замок, он вошёл в свою старую квартиру, которую уже давно обставил по вкусу. Небольшая комната, одновременно кухня и гостиная, выглядела тёмной и пустой. Ариан включил круглые светильники, и перед ним выросли кроваво-красные стены, увешанные рамками. За стеклом были не портреты, а газетные вырезки и скриншоты с новостных порталов. «Рождение новой нации», «Братство Ариана», «Преступления Грюнвальда» — эти заголовки напоминали о былых достижениях разрушителя, когда тот ещё вёл пропагандистскую работу среди населения Кригсхайма. В центре комнаты стояли два кожаных кресла, а чуть ближе к стене, под окном — компьютерный стол.

Ариан наконец-то снял мантию и повесил её в шкаф в соседней комнате. Под облачением лектора на разрушителе были чёрные вельветовые брюки и светло-зелёная рубашка. Лорд устало плюхнулся в одно из кресел, предварительно смешав в стакане коктейль из вина с пинпиновым соком. Он хотел отдохнуть и расслабиться после рабочего дня, но должен был обдумать проблему, возникшую с Ребеллией.

После гибели Высшего Лорда Велеса при попытке отвоевать Антею и перестановок в Совете Тринадцати вестница революции по-настоящему обнаглела, усиленно распространяя свою общечеловеческую ложь. Она и Ариану недвусмысленно намекала, что содержание его лекций должно соответствовать новым негласным стандартам. Поэтому разрушитель не мог сейчас сидеть смирно. Он вернулся в полутёмную спальню, порылся в шкафу и достал с самой верхней полки красную коробку из твёрдого картона. Внутри находились «артефакты» (как Ариан сам их называл), которые принадлежали той далёкой эпохе, когда он был молодым инициатом.

Разрушитель вернулся в кресло, поставил коробку на журнальный столик и достал оттуда несколько книг, которые давно оставил в прошлом. Украденное из библиотеки «Руководство охранителя» Матвея Руденко, где «главный инквизитор» Великородины описывал физиологические и психологические признаки потенциальных предателей Империи. Учебник «Мятежеведение для начинающих» за авторством самой Ребеллии. Белый том с Чёрной Звездой на обложке — та книга Высшего Лорда Велеса, откуда Ариан некогда почерпнул свои представления о древнем язычестве. Тоненький «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса, напоминавший о юношеских иллюзиях. «Бегство от свободы» Фромма — воплощение общечеловеческих идей, которое можно было использовать в лекциях о хаосе разве что как отрицательный пример. А вот «Дорога к рабству» фон Хайека больше соответствовала замыслам Ариана. Помимо этого, она была написана в так любимом Ребеллией заумно-научном стиле и потому могла хорошо прикрыть истинное содержание лекций, не противореча их сути.

Ариан отложил «Дорогу к рабству» и, на всякий случай, «Бегство от свободы», а остальные книги собрался положить назад. Но вдруг обратил внимание на то, что было вложено в «Манифест». Поддавшись искушению, Ариан вытащил из брошюры помятую бумажку и старую фотографию. Он развернул шершавый, потрёпанный временем листок, который оказался большим плакатом с изображением белых шпилей. Надписи поверх башен гласили: «ПРОЕКТ „ЛОГИКА“ ПРЕДСТАВЛЯЕТ: ДВОРЦЫ СПРАВЕДЛИВОСТИ». А внизу более мелким шрифтом шло: «Самодостаточные города будущего и прогресса, живая мечта о справедливом обществе. По всем вопросам обращайтесь к Руберу (комната 1259) и Авису (комната 1006)».

Фридрих Грюнвальд заболел этой мечтой, когда впервые ознакомился с теорией коммунизма. Как говорил преподаватель Лорд Вальдемар, молодёжь в политике начинает с поиска простых решений. Фридрих-Рубер тогда был убеждён, что все скопившиеся за тысячу лет проблемы Империи уйдут, если построить утопические города, где люди будут жить в мире и гармонии под присмотром мудрых стражей.

Этими же идеями Грюнвальд заразил и Карла Птитса, или Ависа — того, кто позже чуть было его не взорвал. Они перестали дружить ещё задолго до событий на Зекарисе. Тогда Фридрих понял бесперспективность «Логики» и углубился в гюнтеризм и язычество в интерпретации Велеса, а Карл воспринял это как личное оскорбление и предательство идеалов — его, Ависа, и общечеловеческих идеалов, которые Грюнвальд не особо разделял, даже когда его мозги были промыты либерально-коммунистической пропагандой.

Выходец из трущоб Заксенвельта, который подростком попал в плен к космоварварам — тупым, но сильным и безжалостным чужакам — и выжил, просто не мог всерьёз поверить в гуманистическую чушь о любви к ближним и даже о взаимном уважении. В отличие от Карла, который, как и многие в Замке, вырос в благополучных, почти тепличных условиях, и подсознательно мечтал превратить Вселенную в гигантский парник. Авис со временем тоже забросил проект «Логика» и променял жёсткую и радикальную теорию нового общества на распространённую в Замке леволиберальную кашу.

Следом Ариан достал фотографию. Снимок был сделан в инициатской комнате в общежитии. Три человека стояли у тёмно-зелёной стены, где висела пара плакатов: тот самый, ныне уже потрёпанный, и другой — просто лист белой бумаги с крупными надписями:

'ПЛАН ГРЮНВАЛЬДА (он существует?)

1. Построить дворцы.

2.???

3. Уничтожить Империю.

4. ПОБЕДА!!!'

Людям на фото было совсем немного лет — всего восемнадцать-девятнадцать. В центре стоял юноша с орлиным носом и бледной кожей. Это был Авис, или Карл Птитс. Чёрные волосы чуть ниже плеч, стройная фигура и фиолетовый плащ с ремнём, подчёркивающим талию, придавали Карлу андрогинный вид. Птитс не улыбался. В его чёрных глазах были решимость творить революцию и какая-то едва уловимая тоска.

Карл держал за руку девушку, которая была ниже его на голову, но гораздо шире за счёт мышц и жира. Это была Донни Хардред. Она стригла волосы коротко и красила их в малиновый цвет. Носила она ярко-зелёную футболку с символом Разрушения и мешковатые джинсы. Щекастое лицо не было обременено интеллектом — она толком не понимала ни построений «Логики», ни философии Хотеуса. Всё же она чем-то понравилась неглупому Авису — возможно, он искал бунта против гендерных стереотипов.

С другой же стороны от Карла стоял сам Грюнвальд — тогда ещё Рубер. Тот Фридрих выглядел гораздо моложе. Черты лица были тоньше, а на щеках отсутствовала небритость, от которой теперь ему так тяжело избавиться. Молодой Грюнвальд был облачён в длинный плащ из чёрной кожи, за который инициаты прозвали его Охранителем. Он положил правую руку на сердце, а в левой держал «Манифест коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса, с которыми некогда сравнивал себя и своего друга. Лицо Грюнвальда было так же исполнено революционных идей и чаяний, только он выглядел более сурово и собранно, чем лирично-задумчивый Птитс. За спиной Фридриха на столе была воздвигнута из детского конструктора модель белого города с острыми шпилями, где горели миниатюрные голограммы, а на мосту стоял поезд.

Сам того не ожидая, Ариан ощутил тоску по своему инициатскому прошлому, когда жизнь казалась простой и понятной, а прогресс — линейным. Однако его рациональная часть говорила, что «Логика» была лишь этапом развития личности, как впоследствии гюнтеризм и как он, возможно, будет воспринимать свою нынешнюю смесь хаосизма и либертарианства. И на предыдущих этапах не стоило останавливаться.

Отвлечься от ностальгии заставил звонок коммуникатора. Лорд Разрушения поднялся и подошёл к компьютерному столу, где включил голографический проектор. Над круглой металлической пластиной воспарила миниатюрная голограмма женщины в зелёном платье.

— Хелен? Привет. У тебя что-то срочное? — удивился Ариан.

Хелен Нельсон, она же Леди Йаванна, попала вместе с ним в тюрьму космоварваров и позже училась в Тёмном Замке. Спустя много лет она осталась едва ли не самым верным его товарищем.

— Да, Фридрих, — ответила Хелен. — Это касается равнобедренных треугольников.

— О, а я уж бился над той задачкой несколько дней, — Ариан понял, что она подразумевала на самом деле.

— Давай это обсудим у меня.

— Хорошо.

Ариан засунул руки в карманы, обдумывая ситуацию. Два года не поступало вестей о заговоре в Тёмном Замке. Хелен была единственной, кому Ариан доверил эту тайну, и сейчас, судя по кодовым словам, она нашла что-то новое.

Не задерживаясь долго у себя, Ариан прошёл по коридору до жилища Йаванны. Она обитала в такой же каморке, как и он, только оформила её совсем иначе. Стены квартиры Хелен были спокойного светло-зелёного цвета с нарисованными деревьями, а дверные проёмы оканчивались круглыми и плавными арками. В отличие от простой и функциональной мебели Ариана, столы, стулья и тумбочки выглядели так, будто сами проросли из почвы.

— О, привет, Хелен, — снова поздоровался разрушитель.

— Привет, Фридрих, — она улыбнулась другу.

Им обоим не нравился обычай придумывать всякие вычурные прозвища. Хелен и Фридрих тет-а-тет использовали данные при рождении, «имперские» имена, не понимая, почему так много людей в Замке держатся за свои бестолковые клички.

— Хочешь чаю? — предложила Хелен.

— А какой есть?

— Пуэр и улун.

— О, давай пуэр.

Фридрих сел на плетёный стул, а Хелен принесла две чашки чая. Дома разрушительница носила светло-зелёный халат, а её вид на голограмме был лишь виртуальной аватарой, «парадным лицом». Формально Хелен считалась красивой — длинные светлые волосы, стройная спортивная фигура. Но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что в её красоте было что-то необычное, ведьмовское, и она вполне могла сыграть в фильме про молодость какой-нибудь старой колдуньи из сказок.

— Что ты там узнала? — Грюнвальд сразу решил перейти к делу.

— Я услышала один интересный разговор в подземельях, — начала Хелен. — Те люди упоминали какую-то «Чуму», и было ясно, что речь идёт о тайном обществе.

— Есть запись? — оживился Фридрих.

— Увы, нет, — покачала головой Хелен.

— Может, это просто инициаты играют? Типа как я раньше придумал проект «Логика».

— В том и дело, что говорящие не были инициатами. Их слова звучали очень серьёзно.

— А кто это был и о чём конкретно говорили? — насторожился Фридрих.

— Двое мужчин и… извини, отойду ненадолго, — Хелен осеклась, когда из её спальни раздался громкий детский плач.

Она отошла успокаивать маленькую дочь, а Грюнвальд размышлял, сидя на стуле и попивая чай. Он пока не знал подробностей, но проверить лишним никогда не было. Вдруг это именно те заговорщики, о которых его предупреждала Серпентира? Вдруг их удастся поймать?

Детские крики стихли, и вскоре Хелен вернулась в гостиную.

— Как там Аранелька? — спросил её Фридрих.

— Да ничего, хотела пить, а теперь заснула сладким сном.

Аранель… Эта девочка родилась в Тёмном Замке, и у неё не было даже обычного, «настоящего» имени — ей лишь дали кличку, как водится у разрушителей. Фридриху было немного жаль её, но он надеялся, что у Хелен и её мужа хватит ума не превращать свою семью в очередной «аристократический дом», члены которого гордятся лишь тем, что они появились на свет не в Империи.

— А Фредерик? Что-то давно его не видел.

— Да он улетел на Либерти по приказу Таргуса. Через пару дней вернётся.

Муж Хелен, которого звали почти как Фридриха, являлся неисправимым романтиком и мечтателем. Супруги познакомились в Тёмном Замке, во время обучения, и до сих пор оставались вместе.

— Так что там с разговором? — Грюнвальду наскучила праздная беседа. — Кем были те двое мужчин?

— Без понятия, я не видела их лиц, — растерянно ответила Хелен.

— А что они обсуждали?

— Какую-то базу и склады. Извини, больше я не знаю.

— Они явно что-то задумали, — Грюнвальд сжал кулак. — И не факт, что это не повредит Замку. Тревога может быть и ложной, но хотелось бы выяснить получше. Где именно ты их видела?

— О, это я могу тебе сказать, — лицо Хелен посветлело. — Это вентиляционная шахта рядом с Залом Змеиных Колец.

— Змеиных Колец? — удивлённо переспросил Фридрих.

Он уже привык, что змеиный мотив пронизывал весь Тёмный Замок, но это название слышал впервые.

— Там собирается общество магов, куда я хожу, — поделилась Хелен.

— Магов… — Грюнвальд почесал голову. — Ерунда какая-то.

— Но ты же любишь всякую эзотерику и символы.

— Чисто как модель, которая описывает реальность.

Ему не нравились доморощенные волшебники и маги, которых наплодил Замок. Кто-то из них искренне верил, что обладает сверхъестественными способностями. Кто-то специально вешал лапшу на уши молодым инициатам, чтобы распространить своё влияние. Поэтому Грюнвальду не было дела до всяких подвальных тусовок, где «колдуны» и «ведьмы» мерялись выдуманной ими силой.

— Не занудствуй, Фридрих. Сходи хоть раз. Ты не пожалеешь — там бывают всякие интересные личности.

— А кто там главный? — Грюнвальду были важнее факты.

— Лорд Акрантофис. Они собираются в его кабинете в подземелье Малой Башни.

— Акрантофис? Он из Эрпетидов?

Фридрих вспомнил самую известную семью «аристократов» Тёмного Замка, членов которой просто распирало от гордыни. Он некоторое время работал с ныне покойным Лордом Констриктором, который кичился своим неимперским происхождением и ел суп вилкой, потому что ложкой принято есть в Империи. Даже когда Фридрих следовал учениям Гюнтера, он не опускался до подобной пошлости.

— Да, но это нетипичный Эрпетид, — принялась защищать его Хелен. — Акрантофис очень скромный, и его больше привлекают магия и научные исследования, чем власть. С его-то умом можно и в Совет податься, но он почему-то не стал.

— Хм… — только и ответил Грюнвальд. — Должно быть, занятный тип.

В действительности он презирал тех, кто мог захватить власть, но пренебрегал этим шансом. Однако ему самому как либертарианцу следовало уважать чужой личный выбор.

— Определённо. Вам будет что обсудить.

— Посмотрим, — сухо сказал Фридрих. — Пойду только ради дела. Когда они встречаются?

— Раз в неделю, — Хелен была рада затащить его в свой круг. — Ближайший сбор — дней через пять.

— Отлично, — усмехнулся Грюнвальд. — Взглянем на этих «магов»…