Тень Одержимого

Глава 34

Новые дороги

Пиксель и Карл стояли посреди комнаты с белыми пластиковыми стенами, на которых оранжевые прямые линии образовывали причудливые геометрические фигуры. На стеклянных столиках синели растения в шестигранных горшках и блестели всевозможные безделушки. Двое мужчин смотрели сквозь панорамное стекло на серые металлические доки под космической тьмой. За угловатыми техническими башнями переливался в звёздном свете корабль, большой и длинный.

— Шестьдесят восемь пушек и сверхпрочная броня… — со знанием дела протянул Пиксель. — И эта красотка сейчас моя! Целиком и полностью!

Он уже отмылся от грязи и фальшивой крови. И теперь довольно улыбался, держа банку пива «Хайдеггер».

— Рад был помочь, — Карл посмотрел на друга.

После захвата флагмана Освободителей Птитс быстро спрятал костюм Одержимого. Сейчас он был одет в чёрные брюки и такого же цвета куртку, более короткую, чем плащ злодея в маске, и застёгнутую наглухо. Тёмные очки он снял в гостевой комнате, и теперь они лежали на одном из столиков рядом с разноцветными многогранниками.

— Ну что, за нас? — Пиксель поднял пивную банку.

— За нас! — Карл протянул бокал красного вина.

Друзья чокнулись и выпили.

— Единственное, когда-нибудь придётся заменить плазменные пушки, — с огорчением признал пиратский капитан. — Их чинят только в пространстве Освободителей или на тех бельфлёрских верфях, где его собрали, поэтому мы неизбежно перейдём на обычные орудия.

— Ну да, ничто не бывает идеальным, — пожал плечами Птитс.

— Зато автоматическую систему управления сохраню! — не унывал Пиксель. — Не надо будет тратить кучу денег на заряжающих. Вот Михаил обрадуется…

— А ты не хочешь купить пианино у ван дер Бюрена?

— Ха-ха, нет! Я когда-то умел играть, но это не моё. А ты?

— Что я? — вздохнул Карл. — У меня и корабля своего нет.

— Есть фрегат, — возразил его друг.

— Но… — Птитс осунулся, погрузившись в пучину воспоминаний. — Я не могу на нём летать. Столько крови и боли…

— Ты сейчас не в том положении, чтобы упускать такую возможность, — подбодрил его Пиксель.

— Не думаю…

У Карла помутилось в голове. Он будто наяву видел, как режет имперских офицеров и людей Крысюка.

— Считай, что я тебе его дарю, и точка!

— Ладно, — сдался Птитс, прогоняя наваждения.

— На том и порешили.

— А с бригом что ты сделаешь?

— Продам мусорщикам на металлолом. Ничего лучше придумать не могу, хотя, конечно, жаль старушку. Достойно отпахала.

— Кстати, где ты её раздобыл?

— Взял на абордаж у разрушителей почти сразу после того, как ты «умер».

Карл рассмеялся.

— А ведь я тогда и правда умер и только сейчас возрождаюсь, как феникс из пепла, — заметил он.

— Что ты имеешь в виду? — Пиксель посмотрел на него скептически.

Птитс вздохнул:

— Эта злость, эта ярость. Она придаёт сил, чтобы выжить, но взамен отравляет, затуманивает рассудок, заставляет забыть о чём-то очень важном. О том, что я состою не из одного гнева.

— Да не парься ты! — махнул рукой капитан. — Не бери на себя слишком много! Мы поступаем, исходя из своих возможностей, а они у нас ограничены.

— А мне с этим сложно смириться, — с горечью ответил Карл.

— Живи проще, снизь ставки, довольствуйся малым, — посоветовал пират. — Запомни, что никто никому ничего не должен. Меня этому научила жизнь на разных планетах. Сэхримнир, тюрьма космоварваров, ещё всякие, Зекарис — столько миров повидал, и то, что в одном кажется нормой, в другом далеко не очевидно. Если примешь это, тебе станет легче, поверь.

— Наверное, — Птитс пытался осмыслить эти слова.

— Кстати, куда теперь подашься?

Карл задумался.

— Не знаю, но если ты мне даришь фрегат, то стану торговцем. Быть пиратом для меня слишком жёстко и опасно, а в том, чтобы возить товары и получать прибыль, есть некое очарование.

— Как хочешь, — кивнул Пиксель. — Можешь поговорить с Бэзилом на эту тему, пока он не отчалил.

— Конечно.

— Он в торговле не одну собаку съел и в курсе всяких хитростей. Не теряй такого ценного знакомого.

— Да уж, — согласился Птитс. — А ты теперь куда на своём роскошном звездолёте?

— Дождусь, пока Босса подлатают, и отправлюсь на вольные хлеба, — ответил капитан. — Буду грабить имперские корабли, как последний бандит…

— Тебе этого хочется?

— Теперь не откажусь. Это справедливо.

— Будешь первым в Галактике пиратом-революционером, — ухмыльнулся Карл.

— Ты что, наверняка были и другие, — хихикнул Пиксель. — И ещё где-то есть.

— Хочешь их найти и обрушить Империю?

— Почему бы и нет? — пират мечтательно посмотрел на потолок.

— Ладно, я уже пойду — новая жизнь сама себя не начнёт, — Птитс поставил выпитый бокал на столик.

— Давай, друг, — и Пиксель глотнул «Хайдеггера».

Он тоже убрал пивную банку, подошёл к Птитсу и обнял его — крепко и тепло. На душе у Карла полегчало, и он тоже положил руки на спину товарища.

— Удачи тебе, — капитан похлопал новоявленного торговца по плечу.

— И тебе удачи! — улыбнулся Птитс, разжимая объятия.

Он отдалился, поглядывая на Пикселя, забрал со стола очки и покинул комнату через автоматическую дверь.

…Карл сидел за столом в каюте капитана на борту фрегата. В своей каюте. Птитс расстегнул куртку, обнажив сиреневую рубашку, а сапоги сменились домашними тапочками. Чёрные очки он положил на стол.

На мониторе зеленела трёхмерная модель помещения, каким бы Карл хотел его видеть. Серые стены выглядели скучно и напоминали как о военном прошлом корабля, так и про времена Одержимого, которому было плевать на себя и условия, где он жил. Пожалуй, белый подойдёт больше…

В кухонной и спальной нишах стоит повесить светильники — потребление энергии возрастёт ненамного, а глазам будет приятнее. У входа нужны картины. Пейзажи планет, особо значимых для Карла. А каких же? Пока на ум приходили Зекарис и Антея.

Арки, чересчур прямые и грубые, хотелось скруглить, насколько это возможно, и вмонтировать в своды светильники. Долой унылый утилитаризм или мрачную готику — лучше утончённая античность или устремлённый в будущее ар-деко. Когда станет побольше денег, на обзорной площадке можно поставить чудо-пианино Бэзила. Карл не хотел долго содержать команду заряжающих.

Но автоматическая система не была вещью первой необходимости, а вот каюту стоит обустроить в ближайшие месяцы, максимум полгода. Если уж ничего не остаётся, кроме как летать на этом фрегате, то пусть ничто не напоминает на его борту об Одержимом. Пусть корабль действительно станет домом Карла.

Птитс даже задумался о том, чтобы модифицировать судно и снаружи, но быстро отверг эту идею. Вдруг потребуется пролететь на планеты Империи незамеченным? С другой стороны, имперский военный корабль может вызвать ненужное внимание в независимых мирах. Везде и плюсы, и минусы…

Карл вздрогнул — пронзительно запищала сирена. Этот противный звук точно нужно поменять.

— Открыто! — громко крикнул Птитс.

Серая автоматическая дверь впустила старшего помощника.

— Сэр, ремонтные работы завершены, погрузка завершена. Проведена уборка, трупы, оставленные прежним владельцем, вынесены за борт и утилизированы.

«Прежний владелец». Как хорошо, что офицер многого не знал.

— Отлично, Ленни, — Карл оторвался от экрана.

Старпом, длинный и тощий как палка, носил чёрный флотский мундир с эполетами и аксельбантом. Вот только на фуражке вместо герба Империи блестел непонятный символ, похожий на атом.

— Это что за эмблема? — полюбопытствовал Птитс.

— Энергия Цац, — увлечённо поведал Ленни. — Она пронизывает Вселенную и приносит удачу.

— Занятно, — улыбнулся Карл.

Этот старпом был, безусловно, своеобразным человеком, но Птитса это даже забавляло. Карл не Пиксель, чтобы чураться всего необычного. Да и пока Ленни добросовестно исполняет свои обязанности, волноваться не о чем.

— Я слышал, что на Оверосе мы можем продать минералы по очень выгодной цене, — сказал помощник.

Он держался слишком скованно и дисциплинированно для пирата.

— Оверос? — почесал подбородок Птитс. — Что ж, летим на Оверос. Доверюсь твоему деловому чутью.

— Благодарю, сэр.

— Просто Карл, — мягко ответил капитан. — Переходи в гипер.

— Есть!

Ленни покинул каюту, дверь за ним закрылась, и капитан вновь остался наедине с собой. Со своими мыслями. Перед ним на столе лежал информационный носитель с данными из Красного Дома на Великородине. Карл подключил устройство к компьютеру и открыл файловую систему. Нужная папка нашлась без труда — Птитс прежде удалил её из версии для «Чумы».

Карл нажал на кнопку манипулятора, и на экране высветился длинный текст. Справа от описания медленно вращалась модель небоскрёба на острой скале. Посадочные площадки ближе к его вершине походили на гарду гигантского меча. «Экскалибур», секретная база Бюро на планете Мортимер… Теперь ясно, где охранители прячут кинжал Пастырей. Отдалённое, никому не интересное место, где незнающие не станут искать.

Мортимер. Птитс запомнил это название и нажал на другую кнопку манипулятора. На экране появилась надпись «Удалить безвозвратно?», а под ней — «Да» и «Нет». Карл выбрал «Да», и местоположение артефакта навечно стёрлось из базы данных. Слишком опасная информация, чтобы хранить её даже на защищённом компьютере. Сам Птитс будет знать, но не воспользуется ей и никому не расскажет.

И был ещё один вопрос, который давно не давал Карлу покоя. Птитс убрал носитель информации в ящик стола и достал другой такой же. В Престольном имелись данные отнюдь не только о кинжале Пастырей… Подсоединив аппарат к компьютеру, Карл открыл огромный список людей и нашёл букву «М». «Мертенс Шери Ричардовна». Птитс щёлкнул по имени, и перед ним загорелось окно с фотографией пухлой молодой женщины с кудрявыми волосами и в очках. При виде снимка сердце Карла замерло, и он непроизвольно заплакал.

А рядом высветился текст: «Мертенс Ш. Р., родилась 22 апреля 958 года на планете Виллина (сфера влияния Глизе). В 984 году прибыла на Великородину, где преподавала имперский всеобщий язык в школе №146 (р-н Желобино, г. Престольный)…»

Спустя столько лет после школы Птитс будто опять ощутил тепло, исходившее от этой гостьи из другого мира. И почувствовал себя подростком, тайно и безнадёжно влюблённым в свою учительницу.

Он читал дальше: «В 986 году заподозрена охранителем А. В. Иммолато в принадлежности к ячейке предателей „Завершители Виггинтри“ (см. расследования охр. И. Карда и гл. охр. М. А. Руденко) и доставлена из съёмной квартиры на ул. Адмирала Горина в штаб-квартиру Охранительного Бюро. Все записи о Ш. Р. Мертенс изъяты из публичных источников и социальных сетей».

И Карла будто поразило молнией. Он провалился в тот ужасный вечер, когда с одноклассником Борисом издалека видел штурмовиков, забравших Шери. Птитс и прежде не жаловал авторитет имперской власти и не чувствовал себя комфортно в своём государстве, но именно тогда он по-настоящему начал понимать беспощадную суть Империи…

Следующая фотография Шери контрастировала с предыдущей. Блёклое, безразличное выражение лица. Тяжёлый взгляд, полный боли и отчаяния. Отчётливые синяки на щеке. Вместо яркой кофты — серая роба. Карлу казалось, будто из Шери вытянули все краски, всё тепло, всю жизнерадостность.

«В сентябре 986 года переведена на борт мановара „Ярость Адеренцо“, где содержалась вплоть до смерти от воспаления лёгких 12 ноября 990 года. Реабилитирована в 995 году, когда была установлена непричастность Ш. Р. Мертенс, примерной и набожной дочери священника, к подрывной деятельности „Завершителей“ на территории Престольного (см. расследования охр. А. Р. Оганесяна и гл. охр. М. А. Руденко)».

Оказывается, Шери была невиновна, а Птитс, умный, но неприкаянный и не ладивший с обществом подросток, тогда всего лишь захотел видеть симпатичную ему девушку отчаянной мятежницей.

Ненависть воспылала в душе нынешнего Карла, затмевая разум. Во многом Птитс поступал противоположно Пикселю — перебрался на фронтир, где меньше давят имперские законы, и со временем подзабыл строгие ужасы центральных миров. Так соблазнительно было остепениться, выстроить своё маленькое уютное гнёздышко с другом и возлюбленной и закрыть глаза на людоедство системы, где «повезло» родиться. И недостатки Тёмного Замка тогда казались ближе и важнее, и Карл настолько не желал власти Философа и Серпентиры, что готов был позволить всяким Фоксам и Иммолато, Раковым и Руденко и дальше пить кровь имперских подданных…

Нет, эта Империя достойна только гниения и падения. И Птитс будет методично подтачивать её по краям, снабжая повстанцев на дальних планетах оружием и припасами втайне от властей.

Карл сжал кулаки. Он поднялся из-за стола и, минуя альковы, вышел на корму, где за окнами от пола до потолка чернела космическая бездна. Стиснув зубы от гнева, Птитс ледяным взглядом всматривался в огоньки звёзд, горевшие на внушительном расстоянии от него, и услышал голос. Низкий, гулкий:

— Ты ведь не думал, что так просто от меня избавишься?

Капитан обернулся и понял, откуда доносились эти звуки. Он подошёл к стене справа от арки выхода — туда, где раньше стоял канделябр. И нажал на потайную кнопку. Стальной лист отодвинулся, а за ним в небольшом шкафчике над аккуратно сложенным плащом блестела золотистая маска, в которой Птитс увидел искажённое безумием лицо. Слева и справа в специальных углублениях ждали кожаные перчатки и наручи со встроенными лезвиями и голопроекторами.

— Я рос в тебе с самого детства, — голос Одержимого был слишком бесплотным для реальности, но чересчур явственным для иллюзии. — Вся твоя злость и ярость — вот что не позволило тебе потерять себя. Когда тебя не понимали родители, когда травили и презирали в школе, когда предал Грюнвальд и чуть не придушила Хардред, когда Барбара ушла к придурку-баскетболисту, что тебя спасло? Вера в разумное, доброе и вечное? Надежда на всемудрого небесного дядю? На любовь, которую ты так и не отыскал? Нет…

— Хватит! — заорал Птитс.

И спохватился, что его могут услышать Ленни или офицеры на мостике палубой выше. А Одержимый рассмеялся:

— Неужели ты думал, что можешь использовать меня, а потом выбросить как ненужную тряпку и остаться чистеньким? Как же ты самонадеян! Мне так нравится, когда эмоциональный слабак играет в расчётливого манипулятора…

Лицо Карла в зеркальной маске кривило рожи. Птитса невольно передёрнуло, когда он увидел эти выпученные, почти круглые глаза, и неестественно длинную и тонкую усмешку до ушей.

— Ты… — он заставил себя снова взглянуть на Одержимого, — ты надо мной не властен! Я сам определяю свой путь, а ты катись к змею!

Он пронзил своё отражение холодным и твёрдым взглядом.

— После всего, что ты натворил, не так легко вернуться к спокойной жизни. Да и не нужна она тебе. Подсознательно ты хочешь лишь одного — сгореть… Красиво пожертвовать собой ради великой цели…

— И я обманул своё подсознание, подсунув им клона, — ехидно ухмыльнулся Птитс.

— Живи в своих иллюзиях, раз хочешь, но знай: я всегда буду внутри тебя. — Одержимый говорил вкрадчиво. — Это сейчас ты спасся от «Чумы», и дурак Пиксель придал тебе сил, чтобы ты мог противостоять мне. А когда снова ослабеешь, когда впадёшь в отчаяние — а это неизбежно — то я буду тебя поджидать и встречу с распростёртыми объятиями! Поверь мне, я терпелив…

— Потише ты, — оборвал Карл. — Я начинаю жалеть, что не выбросил эти тряпки в космос.

— А разве дело в костюме? — саркастически спросил Одержимый, расплывшись в гримасе. — Разве дело в зеркальной маске?..

— Спокойной ночи, — Птитс захлопнул тайник.

Больше то кошмарное лицо его не мучило. Вытирая пот со лба, Карл направился на кухню. Там он достал из простенького жестяного шкафа бутылку красного вина и налил в стакан. Затем подошёл к компьютеру и запустил музыку. Из динамиков в стенах донёсся фортепианный проигрыш, после которого женский голос начал петь на высоком имперском под аккомпанемент оркестра:

— Morituri te salutant…

«Идущие на смерть приветствуют тебя…» Неоклассическая мелодия вытесняла из головы Карла тревожные мысли, пока он брёл обратно на корму. Стоя перед звёздами, Птитс глотнул немного вина. Губы медленно сложились в удовлетворённую улыбку.

Наконец-то он достиг цели, к которой пробирался сквозь тернии почти всю сознательную жизнь. Достиг, пусть и огромной ценой.

Наконец-то он был свободен.

— Гиперпрыжок через три… две… одну… — музыку перекрыл голос старпома из динамика.

— Отлично, Ленни, — Карл отпил ещё.

И окна перед ним закрылись защитными листами.

Тёплый искусственный свет растекался по галерее Вилленсбурга, её белым стенам и колоннам из красного мрамора. Фридрих Грюнвальд внимательно изучал картину в золотой рамке. На холсте были изображены животные семейства кошачьих среди гор. Из-за серого пушистого меха эти существа выглядели как мягкие шарики, но не стоило обманываться — взгляд жёлтых круглых глаз был суровым и безжалостным.

Фигуру Грюнвальда окутывал белоснежный плащ с прямым алым кантом. На пятках высоких сапог блестели шпоры в виде Чёрных Звёзд. Эти символы силы и воли присутствовали и на золотых пуговицах мундира Вилленсфюрера.

— Что мы дальше делать будем?

Фридрих обернулся и увидел за колонной Хелен.

— Дождёмся официальных заявлений Философа и Совета на мой счёт, — ответил он. — Я почти уверен, что смогу вернуться в Замок.

— Хорошо бы, — согласилась девушка.

— Всё равно им знать об этом месте не положено, — решительно сказал Грюнвальд. — Я ещё не представляю, как, но оно сыграет свою роль в галактической шахматной партии.

— Конечно, сыграет, — улыбнулась Хелен. — Ты что-то суров, как твои любимые манулы. Расслабься, поешь — дни были насыщенные.

— Спасибо за заботу, подруга, — Фридрих погладил её по плечу. — Кстати, у меня есть кое-что для тебя. Зандер!

К нему подбежал кудрявый и усатый служащий крепости.

— Пора, — кивнул Грюнвальд.

Зандер привёл его и Хелен к торцу галереи, к портрету трёх белокурых крылатых женщин, воздевших к бушующим небесам мечи и кубки. Затем ассистент нажал на, казалось бы, случайные места в картине, и рамка отъехала в сторону.

Внутри переливалась на свету золотая броня. Наплечники, наручи и поножи выглядели так, будто состояли из множества прямых пёрышек. За спиной блестели широкие механические крылья. И венчал всё это великолепие крылатый шлем на голове манекена.

— Ух ты! — Хелен завизжала от восторга, будто маленькая девочка. — Какая красота! И это моё?

— Да, — гордо ответил Грюнвальд. — Ты станешь моей валькирией.

Из-за колонн на выложенный плиткой пол вылетели и приземлились две женщины в точно таких же доспехах. Под крыльями погасли огни реактивных двигателей. Воительницы были стройными и атлетичными. В руках они держали золотые копья и круглые щиты с гравировкой Чёрной Звезды.

— Хайль Грюнвальд! — звонко прокричали валькирии, подняв пики к потолку.

— Вилле Хайль! — Фридрих поднял правую руку.

Зандер автоматически повторил приветствие.

— Вот они, сияющие стражницы Воли! — довольно объявил Вилленсфюрер. — Их священный долг — охранять спокойствие Вилленсбурга от всех, кто на него посягнёт!

— Вспомнил старую идею? — бросила Хелен.

— Ну… да, — Фридрих покраснел. — Почему бы и нет, если она хорошая?

Девушка всмотрелась в юные, красивые лица валькирий. Грюнвальд понял, что её смутило — холодные, почти стеклянные глаза.

— Не волнуйся, они служат мне по доброй воле, — солгал он. — А ты, если не хочешь быть валькирией, можешь просто оставить доспехи себе.

Разрушительница и не заметит, как броня впрыснет нейростимуляторы, которые подчинят её разум великому делу…

— Ещё подумаю, — сдержанно произнесла она.

Хелен определённо не знала всей иронии. Одна из девушек, закованных в золотую броню — Софи Фокс, дочь зекарисского губернатора и прежняя возлюбленная Пикселя. Другая — Джули Симмонс, одноклассница корсара с планеты Сэхримнир. Рано или поздно Грюнвальд заполучит и Хелен в свою коллекцию! И покажет той серой посредственности в красной куртке, на чьей стороне реальная сила.

— А как быть с Хосровом? — спохватилась гостья. — Он же сейчас улетит отсюда и расскажет Ребеллии про твою крепость! А если не ей, то своим подружкам!

Точно… Ещё же остался этот красноволосый слизняк. Но Фридрих не терял спокойствия.

— Зандер, расскажи, какого ты о нём мнения? — обратился он к помощнику.

— По моей теории, есть мир умных и красивых, а есть мир глупых и страшных, — ответил тот. — Так вот, Хосров — тупой урод.

— И что же случается с тупыми уродами? — вскинул бровь Фридрих.

— Их перемалывает жизнь.

— Верно, — кивнул Грюнвальд.

Хелен тревожно заёрзала.

Лорд Хосров вернулся в кабину своего шлюпа и включил бортовые системы. Широкие двери ангара распахнулись, выпуская корабль в открытый космос.

«Целая подпольная база гюнтеристов, — подумал красноволосый Лорд. — Такое надругательство над всеми человеческими ценностями просто не должно существовать! Я обязан доложить обо всём Ребеллии, пусть примет меры!»

Он направил коммуникатор на лобовое стекло и сфотографировал отдалявшуюся крепость. Ракурс был специально подобран так, чтобы все видели её форму мерзкой Чёрной Звезды.

Ещё раз пересмотрев снимки на экране, Хосров запустил навигатор. Этот небольшой модуль присутствовал на каждом корабле разрушителей. Внутри находились тайные координаты Тёмного Замка, которые периодически менялись и обновлялись, чтобы Империя не напала на след. А если судно вдруг возьмут на абордаж, то в навигаторе сработает программа самоуничтожения.

— Ну что, понеслась, — вслух сказал Хосров, хватаясь за рычаг гипердвигателя.

Но совершить прыжок не успел. Взрывчатка, закреплённая на днище работниками крепости, сдетонировала, и посреди космоса беззвучно расцвёл огненный шар.

— Массовые волнения развиваются на Антее, — сообщала телеведущая. — Сотни протестующих вышли на Имперскую Площадь в Антеоне, где схлестнулись с полицейскими и штурмовиками Охранительного Бюро. Многие из так называемых повстанцев надели маски Одержимого — опасного террориста, устроившего резню на тысячный День Империи в Престольном. Связи преступника с ячейками антейских планетаристов не подлежат сомнению…

— Ложь!

Ефросинья Пронина лежала на койке в белой больничной палате. За окном сквозь планки жалюзи виднелись серые звездоскрёбы и пасмурное небо Земли. Обе ноги охранительницы были подняты и закреплены в воздухе множеством таинственных устройств и приспособлений. Лучшие врачи Империи говорили, что восстановление будет долгим и мучительным, и не обманывали.

— Конечно, ложь, — в палату вошёл Филеас Баррада. — Вы ведь сами должны понимать, насколько она полезна для нашего народа.

Он взял пульт со столика рядом с Фросей и выключил звук телевизора.

— Разумеется, Великий Охранитель, — сухо ответила она. — Но я знаю настоящее имя Одержимого. Это Карл Птитс! Он не с Антеи, а с Великородины!

— Спокойнее, — ответил её начальник, когда она перешла на крик. — Как, ещё раз?

— Карл Птитс, — ровно выговорила она.

— Карл Птитс? — рассмеялся Баррада. — Тот герой Империи с Зекариса? Дорогая, он взорвал себя пару лет назад, чтобы защитить нашу родину!

— Он выжил, я видела, Великий Охранитель! — процедила Фрося. — Может, никакого взрыва и не было, а Пиксель и губернатор Бримстоун его прикрыли…

— Вы обвиняете имперского губернатора в предательстве… — вздохнул её шеф. — Думаю, вам стоит как следует прийти в себя. Забудьте пока про Одержимого, тем более что он погиб. Ваше здоровье гораздо важнее.

— Хорошо, Великий Охранитель.

Эти слова не были искренними. Она никогда не забудет человека, который убил её сестру! И Ефросинья просто не верила, что Одержимый сгинул при орбитальной бомбардировке. Ни одной детали пиратского брига не осталось в горах X-5, а значит, корабль успел прыгнуть в гиперпространство.

— Я на твоей стороне, подруга. Я тебе верю.

Пронина даже не заметила, как Филеас Баррада ушёл, и его сменила Надя Мышкина. Охранительница никак не могла пошевелить нижней частью тела, а верхняя поворачивалась очень ограниченно.

— Спасибо тебе, — сквозь болезненную полудрёму произнесла Фрося. — О, ты столько всего притащила!

Она вяло улыбнулась — на столике лежал пакет с фруктами и стояла ваза с лилиями.

— Это из парижского Сада растений, — пояснила Надя. — Сама с утра нарвала.

— Ты молодец, — Пронина взяла её за руку.

— Выздоравливай, и мы вместе ему покажем!

— Да! — Фрося стиснула другую руку в кулак.

И ощутила сильную боль в спине. Сложная система тросов и противовесов на ногах задёргалась.

— Стой! — воскликнула Мышкина.

— А-а-а! — взревела Пронина. — Эх… Всё нормально.

Боль отпустила, и агрегаты вернулись в прежнее положение.

— В одном Баррада прав — тебе стоит меньше волноваться, — сказала Надя.

— И ты туда же, — фыркнула Ефросинья.

На столике зазвенел коммуникатор.

— Не бери! — одёрнула Надя подругу.

Но было поздно. Палец Фроси коснулся экрана, и портативный голопроектор создал в воздухе изображение рыжеватого мужчины средних лет.

— Эфросиня Пронина, — как и многие, он произнёс её имя неправильно. — Я Рори О’Доэрти, главный охранитель Зекариса. И у меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

— Какая? — оживилась Фрося.

— Вчера нашу планету атаковал флот предателей с Бельфлёра. Они чуть не уничтожили всю колонию, но флагман напал на своих, после чего скрылся.

— Это странно, но при чём здесь Одержимый?

— Незадолго до инцидента к боевому кораблю так называемых Освободителей пристыковался фрегат, имперский на вид. И он тоже сбежал в гиперпространство вместе с флагманом. У нас есть все основания считать, что это фрегат рейвенхольдского флота, угнанный со станции на Скумринге.

— Подельники Пикселя сбежали с X-5 на фрегате и могли взять флагман на абордаж, — возразила Фрося.

— Могли, но системы наведения линейного корабля «Непобедимый» зафиксировали это.

Ефросинья вгляделась в снимок, повисший посреди палаты. В окне на капитанском мостике серебристого флагмана отчётливо сверкала золотая блестящая маска, окаймлённая высоким чёрным воротником.

— Я… — охранительница прикусила губу от ярости, — я убью Карла Птитса!