Том 1. Шестидесятые

Молчание вслух

Мальчик, подожди я тебе что-то скажу. Понимаешь,

мальчик, мне как-то нехорошо на работе и дома. Слы-

шишь, мальчик, они, оказывается, не желают меня ви-

деть. Они говорят, что я очень молчалив. Мальчик, ты

слышишь… Почему же я прослыл молчаливым… А по-

тому, что я молчу… А вот почему я молчу… Как я острил

раньше… Думаю, вот скоро заострю опять… Не начи-

наю… Как они умеют веселиться. Их веселит все. Кто-

то обгоняет их на лодке. Они кого-то обгоняют: «Эй вы,

ренегаты, куда повернули? Давай с нами. Ха-ха-ха-ха!

Куда он гребет, там мелко, ха-ха-ха. Ничего там нет. Ха-

ха-ха-ха! Ой! Танька с Манькой перевернулись! Ой!

Ха-ха-ха! Ай! Ха-ха-ха-ха!»

Да, Господи, хорошо же им. Это мне плохо. Это мне

несмешно. Молчалив я, крошка… Шутить как-то уже…

Все старые, все шутят. Все острят, Господи… И ещё с же-

ной у меня как-то глупо… прости, ты не спешишь?.. Я хо-

чу, чтобы она что-то делала, добивалась, умела. А когда

она добивается и умеет, как я хочу, мне обидно и я очень

раздражаюсь. Мужское какое-то самолюбие… Когда-то

ко мне на свидание приезжала девушка в «Волге», за ру-

лем. Это было красиво, а я не мог этого перенести…

Ты знаешь, с товарищем близким моим мы поссо-

рились. Он считает, что я его предаю, я не сдерживаю

своих слов… Да, не сдерживаю… Плохо это, правда?..

Ну и что, если я это мог объяснить. Это плохо… но…

Пойми меня… Знаешь, какие слова я не сдерживаю…

Вот эти по времени… В общем, я непунктуален. Я поче-

му-то вбил себе в голову, что знаю, когда мне быть точ-

ным, а когда нет… И еще не держу слов. Почему… Пони-

маешь, мальчик, я не умею отказывать. Мне бы сразу

сказать «нет», и я бы это слово сдержал. А не могу, гля-

дя в глаза, отказать, думаю, а вдруг, а попробую, а если

я попрошу этого. И говорю: «Позвоните, я попробую».

Как хочется разойтись с хорошим впечатлением

друг о друге. Это очень недальновидно. Обязатель-

ность, точность — это жестокость. Это понимание сво-

ей важной роли или какой-то роли. Правильно?.. Нет.

А более жалкой личности, чем я, я не видел.

Знаешь, когда я становлюсь смелым? Когда много

людей. Я думаю — это не смелость. Это тщеславие. Или

мышление раскованное. Многие молчат. Я могу ляп-

нуть. Я уже не знаю «раскованное» два «н» или одно?

Ужас. Я был отличником. А ты?.. Ты еще не ходишь

в школу…

Я бы с тобой, конечно, о женщинах поговорил…

Нет, нет, это не больная тема. Просто… Когда мало

красоты в жизни, они выходят на первый план. Они

начинают занимать огромное место в жизни мужчины

из-за нехватки красоты… Вот этой красоты, знаешь ка-

кой, деревянной, зеленой, каменной. Красоты того

времени, когда все было индивидуально и красиво. Де-

ревянная ложка, резной дом, церковь, ступенька, гото-

вальня. Нельзя же жить в одинаковых домах, лежать

на одинаковых диванах, есть одинаковую пищу, чи-

тать одинаковые книги и ничего при этом не потерять.

Дети и собаки не могут восполнить этот пробел,

и у мужчины появляется много женщин. Или водка.

Что, кстати, одно и то же. Они приходят вместе…

Я многословен, правда, это потому, что ты молча-

лив. На работе я молчалив. Конечно, я там молчалив,

когда через две минуты любая моя жалкая мысль ста-

новится ему известна… Так вот о женщинах. Ну, ма-

ленькие, с ними не о чем говорить, а большие они ста-

рые. То есть знаешь, что старость, наверное, стирает эти

чудесные различия между ними и нами… Правильно?..

Нет… Внутренние остаются…

Вот так, знаешь, я говорю, я не могу прийти к како-

му-то выводу, я не могу прийти к какому-то взгляду,

быть цельной сталистой личностью. Казались правы

те, которых нет. Сейчас кажутся правы те, кто есть.

Я не могу сказать, где хорошо, где плохо. Я не могу под-

твердить вечную пословицу — хорошо там, где нас нет.

Я могу только очень ограниченно: в это время, в этом

месте, на этот период. Вот тебе и взгляды. Ну что ты,

что ты… Беги, конечно… Извини, я просто по-человече-

ски. Тебе уже года четыре есть?.. Беги… И я тронусь,

пожалуй… Ждут уже… Эти…

Что делать человеку, который не делает зарядку.

Который сонно сидит перед зеркалом не в силах со-

брать мышцы в пресловутое лицо.

Не в силах собрать мысли в форму головы.

Так и тянет лечь.

И поручить дивану!..

Пусть диван создает форму.

А я не вижу смысла ни в чем. Вот беда. И случилось

это со мной как-то после обеда и тянется до сих пор.

Любовь проходит. Жизнь проходит. Борьба становится

времяпровождением. Квартира местом для этого. Бо-

лезни поддаются лечению, но сменяют друг друга. А са-

молюбие вообще ни к чему. Как и ум, крупно осложня-

ющий нашу и без того сложную, рассчитанную на про-

стое восприятие жизнь. Есть смысл, допустим, лечить

чужие болезни, но в том случае, если он не умрет. Есть

смысл сытно поесть. Ненадолго. Внимательно посмот-

реть, но вглубь, и изменить не ей, а что-то. А если все,

что ты делаешь, приводит к смерти, а ты еще спе-

шишь… Поневоле задумаешься, есть ли смысл. Но если

ничего не делать, тогда и смысла никакого нет.

Может быть, кому-то и приятней жить в мире, где

от тебя ничего не зависит, а ты зависишь от всех?!

Переход от девушки к женщине, от телятины к го-

вядине.

Сколько натерпишься обвинений в хамстве, прежде

чем узнают, что ты глухонемой.

Интересная штука возраст.

Так. Мне недалеко. Это в пятидесяти метрах отсю-

да. Валокордин я взял, пирамидон при мне, вата есть.

Тампоны здесь. Бинты в кармане. Жгут кровоостанав-

ливающий. Бриллиантовая зелень. Бальзам Шостаков-

ского. Вазелин. Группа крови. Справка о группе кро-

ви… Резус-фактор. Езус Мария… Да… Клизму…