Том 1. Шестидесятые

Есть счастье, есть!

Я немножко изменился. Я мало пью. Я много думаю.

Я не выдающийся инженер, но меня любят, уважают.

И дома у меня все хорошо. Соседи, в общем, хорошо от-

носятся. Меня уважают, и мне приятно. Есть счастье,

есть. Я сейчас как-то приучился довольствоваться самым

необходимым. Малым. Большое, где оно? У меня никто

не спрашивает. Так за всю жизнь ни разу не подошли и не

спросили: «А как вы думаете?» Только песня по «Мая-

ку»: нравится или не нравится? Я написал как-то в Мо-

лодости, Молодости с большой буквы, написал в Моло-

дости, что не нравится. А они назвали только тех, кому

нравится. Я перестал писать. Ну, не нравится — выключу,

нравится — включу, и я спокоен. Есть счастье, есть.

Отсижу на работе. Иногда целый день в окно смот-

рю, а иногда перед собой. Как когда. Ты думаешь, счас-

тье — командовать? Нет, когда Притупилось (я не бо-

юсь этого слова с большой буквы — Притупилось), сча-

стье — это подчиняться. Ну, как подчиняться?.. Делать,

чтобы не было неприятностей. Конечно, я растолстел,

немного полысел. Одет немодно. В общем, не пью, но

и не бегаю по утрам. Вот так если бы осталось, и я бы

сказал: «Нет-нет, есть в жизни…»

Последний раз «А вы как думаете?» меня спросил

профессор еще в институте у нас, и от этого сразу ста-

ло тревожно. Нет, я, конечно, как-то думаю, но хорошо,

что не спрашивают. Я, конечно, смотрю в окно, вижу

дома одинаковые или автобусы переполненные. Ну,

меня как-то не спрашивают. Да вот уже и сами об этом

говорят. Газеты уже пишут. Кто-то всегда найдется.

Обязательно найдется. Кто-то. Вот уже как-то обраща-

ют… Я, ты знаешь, даже волнуюсь. Я так давно откро-

венно ни с кем не говорил.

Знаешь, когда по всему телу разливается покой, от

шерстяных носков до кроличьей шапки, по всему телу.

И сладко там, внутри, куда я помещаюсь, неподвижны

члены, как будто тебя гладят женские пальчики от лба

к вискам. Нет, есть, есть оно!.. Какая-то суть, моменты

истины — как хорошо сказано. А что ж, когда никто не

спрашивает. Действительно, самые острые моменты

в жизни переживаем во время чтения детективов. Или,

знаешь, смотришь картину цветную, музыкальную,

красивую. Идешь домой, а внутри оно еще поет какое-

то время, чего-то действительно хочется. И кажется,

нет ни живота, ни носков. А главное, не желание, а дей-

ствие, кажется, появилось. Действие. Господи, слепишь

снежок, запустишь — и побежал… Задохнешься… А до-

ма тепло, тихо. Пощелкивает, посапывает. И опять сча-

стье подступает медленно от радиатора, от ванной, от

нечитаной «Вечерки», от кресла, которое меня обнима-

ет сзади и подкладывает колени, от невключенного те-

лика, который сейчас, и — оно засветится и мне что-то

будут показывать. Мне тут что-то написали. Мне там

что-то приготовили. Ой, я сейчас все включу. И ты зна-

ешь, у меня опустятся руки, чуть откроется рот, и я бу-

ду смотреть подряд.

Понимаешь, я научился великому: все мне прино-

сит радость — малышам спать, а я уже взрослый, детям

нельзя — а мне уже можно. Не дай бог мне выйти. Ког-

да в ЖЭК идти, я ночь не сплю.

Я в окно люблю смотреть. Женщин красивых вижу,

машины красивые. Увижу пионеров и думаю, думаю.

А иногда уже не думаю, хотя сохраняю это выражение.

Однажды проснулся часа в три ночи от жужжания

пчелы. Она жужжала над ухом, затихала и опять,

опять. Где-то в комнате. Проснулся, и знаешь это что?

«Скорая помощь» под окном завязла. Женщина-врач

толкает. Жужжали. Долго. Утром не было. Значит, вы-

тащили. Кажется, там кто-то подошел. Нет, понима-

ешь, настолько уже как-то отвык. Такой сладостный

покой вот здесь. Политикой не занимаюсь. Мнений

особых не имею. Да и какое? Вернее, не какое мнение,

а как его иметь. Кто-то хотел, чтобы я так жил, и я жи-

ву. Ну, умер кто-то, жалко. Не умер — хорошо. И я по-

думал, если бы я лез вперед, пробивал, навязывал свои

идеи, я бы кому-то навредил, наступил, оттолкнул.

А меня, в общем, все любят. А я ничего. Только утром

иногда тревога. Уж очень стали дни похожими. Значит,

нужно, чтобы еще притупилось. Как ты не понимаешь?

Ведь даже если скажут сообщение по радио как-то дру-

гими словами, станет тревожно. И не только мне.

И правильно. Слова повторяются. К ним привыкаешь.

Значит, все спокойно. Плохие концовки в кино тоже

я бы не рекомендовал. Посмотри, как давно хороший

человек не умирает: будет тревожно.

Только утром. Иногда. И тебя, когда вижу, тревога.

Смеешься будто не так как-то. А как? И для чего? Есть,

есть, есть счастье в жизни.