Том 1. Шестидесятые

Шестидесятые.

Я человек суеверный: нe подвожу итогов, не завожу архи-

вов, не ставлю дат на сочинениях. Интерес к личной жизни де-

ятелей искусств нам чужд, хотя там самое интересное, а моя

автобиография для предъявления в разные организации, как

бы я ее ни растягивал, умещается на одной странице.

Да! Родился в Одессе, где-то в 34-м. Что-то вспоминает-

ся очень солнечное, пляжное, заполненное женщинами мами-

ного возраста. Пока не грохнула война. Дальше — поезд, лопу-

хи, Средняя Азия, школа, Победа, возвращение в Одессу, Ин-

ститут инженеров морского флота, где и застал нас 53-й год.

Ренессанс! Бурный рост художественной самодеятельности.

В Москве студия «Наш дом», в Ленинграде — «Весна в ЛЭТИ»,

в Одессе — «Парнас-2» (в отличие от древнегреческого № 1).

В наш институт на вечера — как в Ленком в Москве: давка,

слезы. Мы с Виктором Ильченко играем миниатюры. Ведем

концерты. По поручению комсомола я начал писать. После

страшного раздолба начал писать смешно, вернее не смешно,

смешно я никогда не писал, а грустно, что и вызывало смех.

Смех слышал с удивлением, и чем я меньше понимал, отче-

го смеются, тем громче они это делали. Открылся городской

студенческий клуб. Театр «Парнас-2» процветал. Я уже за-

кончил институт, работал в порту сменным механиком, чтоб

легче было репетировать. Восемь лет погрузки-выгрузки,

разъездов на автопогрузчике, сидения в пароходе, в трюме,

в угле, когда видны только глаза и зубы. Там я мужал.