Три лилии Бурбонов

Глава 10 ЗАГОВОР ЖЕНЩИН

В 1644 году Веласкес пишет «Портрет Филиппа IV в военном костюме». Розовые блики от расшитого серебром яркого камзола с большим белым (валлонским) воротником нисколько не оживляют мертвенно-бледное лицо короля, как и его лихо закрученные усы. С глубоко запавшими глазами и отвисшей нижней челюстью его лик, помимо привычных для испанских Габсбургов черт вырождения, несёт на себе следы очевидной усталости и даже опустошённости. Миловидный зеленоглазый юноша с чувственным алым ртом бесследно исчез. Как ни странно, Изабелла на своих последних портретах кисти того же художника кажется моложе и бодрее мужа. Вероятно, потому, что и в сорокалетнем она возрасте сохранила лилейный цвет кожи и статную фигуру. Правда, её взгляд утратил свою ясность и в нём сквозит настороженность, волосы тоже потемнели (чёрный парик?), а в уголках губ застыла любезная улыбка. Она словно скованна своим пышным нарядом (с возрастом её платья становятся всё темнее), но ни в её лице, ни в позе нет отчаяния. Королева всегда готова к действию.

В сороковые годы ситуация в Мадриде ещё больше ухудшилась. Убийства и грабежи совершались прямо средь бела дня. Так, за две недели только в столице было совершено 110 убийств, причём многие из них - высокопоставленными лицами. В это время Филипп изгнал из двора трёх главных грандов Испании за то, что они ночью перелезали через стены Буэн-Ретиро и тайно занимались любовью с фрейлинами. А в апреле 1642 года Мадрид охватила паника из-за известия о том, что французы разгромили собранное с большим трудом и отправленное в Каталонию войско. Сатиры и эпиграммы сыпались со всех сторон, как осенние листья, призывая Филиппа проснуться и вести себя как мужчина. Людовик XIII, вступив на испанскую землю, осадил Перпиньян, в то время как его шурин всё ещё был занят постановкой и сочинением комедий в Буэн-Ретиро, или, для разнообразия, охотился на кабанов в Пардо. В конце концов, сама королева, хотя и была француженкой, стала со слезами умолять мужа, чтобы он возглавил армию и исполнил свой долг.

Какое-то время Оливарес и послушные ему советники успешно противодействовали отъезду Филиппа. Но Изабелла и высшая знать настаивали на том, что без личного примера монарха Каталония навсегда будет потеряна для Испании. Наконец, король впервые в жизни решительно пресёк возражения Совета.

К городам Андалусии обратились с призывом о помощи, дворян и их сыновей заставили вооружиться. Сын Оливареса на деньги своего отца собрал отборный корпус, а королева продала часть своих драгоценностей и потребовала пожертвований для армии от своих дам и священнослужителей, выказав себя достойной дочерью доблестного беарнца.

Когда в Мадрид пришло известие, что Людовик XIII уже под Руссильоном, Филипп IV, наконец, решил отправиться на фронт вопреки возражениям Оливареса.

-Я еду в Аранхуэс, - сказал ему король, - если Вы не хотите присоединиться ко мне, то будете путешествовать сами.

Это был открытый мятеж, но фаворит был слишком опытен, чтобы перечить королю, который, как все слабые люди, был воплощением упрямства, когда принимал решение.

26 апреля Филипп на великолепном коне, с пистолетами у луки седла и мечом на боку, поехал в церковь Аточа, чтобы помолиться знаменитому образу Пресвятой Богородицы, а оттуда отправился в Барахас и Алькала де Энарес.

Королева была оставлена в Мадриде в качестве регента. В помощь ей муж учредил Совет и назначил двух опытных советников: Гарсию де Аро, графа Кастрильо, и маркиза де Санта-Крус. Это регентство Изабеллы отличалось не только своей продолжительностью (два года), но и предоставленной ей большей свободой действий. Также она получала указания от своего мужа посредством обширной переписки.

Что же касается Оливареса, то он оставался в столице так долго, как только мог.

-Граф-герцог боится войны, - насмехались мадридцы.

-Он боится оставить королеву одну, - шептались другие.

Когда же Оливарес, наконец, присоединился к своему повелителю, у него уже созрел план, как перехитрить Филиппа. Два дня были посвящены святилищу Святого Иакова в Алькале, затем были устроены долгие празднества в собственном доме Оливареса в Лечесе, а дальше, уже в Аранхуэсе, почти месяц прошёл в охотничьих вечеринках, турнирах и тому подобном, с частыми визитами королевы. Из-за чего боевой дух в стране ослабел, и люди, отчаявшись, говорили:

-На испанской земле сейчас три короля вместо одного!

Наконец, благодаря увещеваниям своей жены, Филипп IV 20 мая выехал из Аранхуэса. Оливарес смертельно боялся встречи короля с его кузиной, бывшей вице-королевой Португалии. Поэтому, к большому негодованию Маргариты Савойской, запретил ей въезжать в Мадрид и поместил её под стражу в Оканье, расположенной по пути следования королевского кортежа.

Предлагая королю посетить по дороге дома знати и святилища и пользуясь любой возможностью отсрочкой, Оливарес сумел растянуть путешествие в Сарагосу до 27 июля, когда Арагон уже наполовину был захвачен французами. Въезд Филиппа в город больше напоминал триумфальное возвращение монарха с победой, чем начало кампании. Вскоре после своего прибытия он узнал, что Монзон, древняя столица, оккупирована врагом, в то время как повсюду его войска либо отступали, либо были разбиты. Фактически, Филипп IV был изолирован в двух комнатах, находясь в Сарагосе, под предлогом угрозы для его жизни.

За все месяцы, что он провёл в этом арагонском городе, король ни разу не видел своей армии и не приближался к врагу, и его главным развлечением было наблюдать за игрой в мяч из окна. В сентябре был потерян Руссильон, вскоре пал и осаждённый Перпиньян, и с тех пор каждая неделя приносила какую-нибудь историю о позоре и поражении испанского оружия, в то время как Филипп хандрил в уединении без своих любимых развлечений. Тем не менее, Оливарес был на грани отчаяния. Каждый курьер привозил от Изабеллы из Мадрида ободряющие послания мужу. Сама же королева трудилась, не покладая рук, собирала средства и войска и вкладывала в них душу. Она также использовала это регентство как средство привлечения своего сына к государственным делам. Инфанту на тот момент исполнилось тринадцать лет, и он вместе с матерью присутствовал на некоторых заседаниях Совета и принимал участие в различных публичных церемониях (шествия к Деве Аточской, посещения монастыря Дескальзас Реалес и т. д.). Тем самым Изабелла преследовала сразу две цели. Во-первых, тот факт, что она появлялась в сопровождении будущего короля Испании, позволял ей укрепить собственный авторитет. А ещё таким способом она давала Бальтазару Карлосу наглядные политические уроки. Изабелла была хорошей правительницей, и это регентство позволило полностью раскрыть её талант в этой области. На заседаниях Совета она демонстрировала отличное знание обсуждаемых тем, о чём свидетельствуют её письма королю, президенту Совета Кастилии и графу Кастрильо. Подтверждение о её непрерывной работе есть и в письмах Бальтазара Карлоса.

Изабелла обнаружила, что государственная казна пуста, в частности, из-за неудач в политике Оливареса, но также и из-за неурожая, который привёл к росту цен. Поэтому она решает заложить не только свои оставшиеся драгоценности, но и драгоценности своей дочери, инфанты Марии Терезии, чтобы собрать средства для армии. Под её влиянием то же самое сделали многие придворные дамы. Собранные деньги она отправляет напрямую Филиппу IV или Оливаресу:

-Мне не хочется, чтобы король знал об этом моём пожертвовании, поэтому пусть это будет Вашим вкладом. И поэтому я приказываю Вам попросить его воспользоваться этими украшениями, которых у меня слишком много…

Узнав об этом, дворяне, а также испанское духовенство, начинают оказывать ей помощь. Благодаря участию знати был собран миллион дукатов наличными, а ещё оружие и лошади. Церковь же обеспечила двадцать тысяч военных. Вместе со своим сыном королева наблюдала за подготовкой солдат, что сделало её кумиром народа, который прозвал её «Смелой матроной», заметив контраст между активностью Изабеллы и пассивностью короля и его фаворита. Личным советником королевы выступала её подруга Луиза Энрикес, графиня Паредес, передававшая распоряжения своей госпожи министрам.

Прекрасно понимая, что непопулярность политики Оливареса сильно сказывается на авторитете Филиппа IV и его правительства, Изабелла решает стать ближе к своему народу.

-Смягчив испанскую чопорность естественной французской вежливостью, - пишет Элоди Конти, - она посещала солдат гвардейских корпусов в окрестностях Мадрида, и расспрашивала капитанов насчёт их жалованья, побуждая их хорошо служить королю; заставляла честно вершить правосудие; часто давала советы другим, как вести себя с солдатами… получив большое количество серебра благодаря своей мягкости, она отправляла его королю, и во всех делах вела себя так, что все считали её величайшей королевой, какую когда-либо видела Испания.

Когда Изабелла за короткое время прислала огромную кучу посуды, драгоценностей и сокровищ, которые смогла собрать, Оливарес увидел в этом угрозу для себя. Отчаявшись победить французов на поле боя, он вступил в сговор с Сен-Маром, фаворитом Людовика ХIII, направленный против Ришельё. Однако кардинал раскрыл заговор и казнил Сен-Мара.

В Мадриде королеву поддерживали друзья и советники, которые все были врагами Оливареса. Все знали, что Изабелла настроена против министра, и, теперь, избавленная от его присутствия, она не скрывала этого.

-Мои усилия и невинность моего мальчика должны открыть королю глаза, - говорила регентша, - потому что, если он и дальше будет смотреть на всё глазами графа-герцога, мой сын превратится в бедного короля Кастилии, а не в короля Испании.

Когда поздней осенью 1642 года армия Филиппа была разбита при Леганесе, казалось, что последняя надежда исчезла. Отчаявшийся король был вынужден вернуться в свою столицу в надежде собрать весной ещё одну армию, хотя жители Сарагосы умоляли его остаться и защищать их от французов и каталонцев. Увы! У него не было ни войск, ни денег, чтобы сделать это.

1 декабря Филипп прибыл в Мадрид вместе со своей женой. Пока королевская чета ехала в своей карете от Буэн-Ретиро до Алькасара, Изабеллу приветствовали громкие и долгие благословения, которых её супруг никогда раньше не слышал. Король высоко оценил труды своей жены, поняв, что вопреки тому, что говорил Оливарес, она очень умна и способна править самостоятельно. Изабелла же увидела в возвращении мужа возможность окончательно отстранить Оливареса. Таким образом, она решилась возглавить заговор против министра, который в последующем был назван «женским». Ей удалось заручиться поддержкой дам влиятельнейших испанских родов, в том числе, Луизы де Энрикес и Анны де Гевара. Изабеллу также поддержала бывшая вице-королева Португалии.

Оценив ситуацию, министр вызвал своего шурина, маркиза дель Карпио, и попытался примириться с ним, но тщетно.

-Все дворяне в Совете стали моими врагами! - горько жаловался фаворит.

Когда же он заговорил с монархом о своей отставке, ни один мускул на лице у того не дрогнул. После чего привести Филиппа в чувство взялась решительная и находчивая жена Оливареса. Встретившись с королём тем же вечером, она напомнила ему о заслугах своего мужа, а затем рассказала о тех приготовлениях, которые он предпринимал для успешного ведения войны следующей весной. Однако Филипп, кивнув ей с серьёзным выражением лица, ничего не ответил. На следующий день, 14 января 1643 года, от императора прибыл курьер, доставивший королю новые плохие новости. Вдобавок, Фердинанд III яростно нападал в своём письме на Оливареса, что также запало в сознание Филиппа.

В тот день король с мрачным видом направился в апартаменты своей жены. Там, к своему удивлению, он обнаружил Бальтазара Карлоса, которому уже исполнилось четырнадцать лет. Взяв за руку инфанта, Изабелла торжественно призвала мужа:

-Ваше Величество, молю Вас, ради того, что осталось от наследства нашего сына, откажитесь от злого советника, который привёл нас всех к гибели!

По пути из покоев своей жены король проходил по коридору, где его перехватила пожилая женщина, его кормилица Анна де Гевара, которая была изгнана Оливаресом и вернулась без его разрешения. Стоя на коленях, она, в свою очередь, обратилась к Филиппу:

-Прошу Вас, Ваше Величество, прислушайтесь к тем, кто любит Вас больше всего на свете!

После чего подвергла критике поступки королевского фаворита, говоря о национальной разрухе, о страданиях народа, о невозделанных полях, о простаивающих ткацких станках, об иностранцах, захвативших испанские земли, и о людях, которые когда-то были воплощением верности, а теперь восстали против своего монарха… Филипп был ошеломлён и поднял её со словами:

-Ты сказала правду.

В ту же ночь королевскому фавориту был нанесён ещё один удар. Герцогиня Мантуанская, тайно вызванная королевой, бежала из Оканьи, и так быстро, как только могли почтовые лошади тащить её карету, сквозь зимнюю бурю прибыла в Мадрид. Внезапно появившись в кабинете Оливареса, она сказала, что пришла повидать короля и требует ночлега и еды. Министр обошёлся с ней очень грубо и заставил ждать четыре часа, прежде чем предоставил ей плохое жильё в доме казначейства. Однако на следующий день Изабелла помогла ей встретиться с королём в своих собственных апартаментах и Маргарита Савойская с документальными доказательствами довела до его сведения ответственность Оливареса и его приспешников за потерю Португалии.

Ночью Филипп написал своему министру, сообщив, что даёт ему отставку, которой он так жаждал, и что он может отправляться туда, куда пожелает. Оливарес, по словам одного из очевидцев, застыл, словно окаменев, когда читал письмо. Наконец, к нему вернулось спокойствие, он повернулся к жене и сказал ей, что ему нужен отдых и перемена, и вскоре он уедет погостить в Лечес, свою резиденцию примерно в двенадцати милях от Мадрида, поэтому Инес должна немедленно отправиться туда и подготовить всё к его приезду. Догадываясь о правде, она сопротивлялась изо всех сил, но, в конце концов, была вынуждена подчиниться. На следующее утро, согласно своему неизменному многолетнему обычаю, министр рано вошёл в спальню короля и некоторое время молча стоял на коленях. После чего выступил с красноречивым обличением тех, кто оклеветал его в глазах Филиппа. Сначала он сказал, что обстоятельства и злоба его врагов разрушили его планы по возвышению Испании, а затем стал молить короля о том, чтобы сохранить его уважение.

От Филиппа не последовало ни слова в ответ, и Оливарес покинул его спальню. Потерпев поражение, он всё ещё прокручивал в уме другие способы вернуть расположение своего господина или, по крайней мере, отсрочить собственное падение. Сначала граф-герцог написал своей энергичной жене в Лечес, рассказав ей всю правду, ибо там, где он потерпел неудачу, по его мнению, она сможет добиться успеха. Когда письмо мужа дошло до графини, она как раз садилась за стол ужинать, «и при чтении его не только естественный румянец сошёл с её лица, но и румяна, которыми она его покрывала, по дворцовой моде, побледнели и сделали её похожей на труп». Оставив свой ужин нетронутым, страдающая женщина поспешила обратно в Мадрид; и после беседы с мужем попыталась поговорить с королём в коридоре, когда он шёл, как обычно, навестить своих детей. Инес де Суньига нашла Филиппа невозмутимым и молчаливым, после чего, ворвавшись в апартаменты королевы, бросилась к её ногам. Но Изабелла, слишком долго страдавшая от правления Оливареса, холодно ответила:

-То, что сделали Бог, люди и жестокие события, графиня, ни король, ни я не можем исправить.

Затем Оливарес вызвал в Буэн-Ретиро своего племянника, дона Луиса де Аро, который, как он знал, был в большом фаворе у короля. И сказал ему:

-Я был Вам плохим дядей, но это именно я привёз Вас и Вашего отца в Мадрид из Карпио и сделал вас богатыми и могущественными.

После чего стал умолять племянника защищать его перед королём. Аро действительно встретился с королём и открыл ему несколько политических тайн, которые узнал от дяди, однако не стал просить за него. Наоборот, от имени Оливареса стал выпрашивать милости для своего доверенного лица. Филипп IV удовлетворил его просьбу, тоже ни словом не обмолвившись о своём опальном фаворите.

Вскоре новость об отставке министра распространилась по всему Мадриду. Прогулка лжецов была похожа на роящийся улей. Сначала люди не верили и говорили, что всё это просто ещё одна уловка, чтобы выжать из них больше денег под предлогом падения ненавистного Оливареса. Но, мало-помалу, разразился такой неистовый поток ликования, какого Мадрид никогда раньше не видел.

-У нас снова есть король! – кричали в толпе, собравшейся на большой площади перед дворцом.

Но день шёл за днём, а Оливарес всё медлил в тщетной надежде предотвратить свою участь. Он нашёл сотню оправданий для задержки: трудности с транспортировкой, состояние его здоровья и его желание отблагодарить всех, кто хорошо служил ему. У него потребовали ключи, и он прислал их. Однажды он увидел короля на публичной аудиенции и четверть часа беседовал с ним о делах, но те, кто стоял рядом, заметили, что глаза Филиппа ни разу не остановились на бывшем фаворите, который удалился в смущении, со слезами на глазах. Когда король и королева с герцогиней Мантуанской в карете отправились в день Святого Антония, 17 января 1643 года, в монастырь Дескальсас Реалес, люди окружили их с радостными криками:

-Наконец-то наш король - король! Боже, храни короля!

В конце концов, Филиппа IV стала раздражать эта задержка, поскольку он не мог назначить новых офицеров, пока не освободится от Оливареса и его людей, и он решил поохотиться два дня в Эскориале, чтобы в его отсутствие была решена эта проблема. Не успел он уехать, как графиня Оливарес обратилась с очередной слёзной просьбой к королеве, которая тут же её отклонила. На второй день, 20 января 1643 года, когда Филипп возвращался в Мадрид, ему навстречу вышла большая делегация знати, чтобы предоставить себя и своё имущество в распоряжение своего повелителя. До сих пор они стояли в стороне по причинам, известным ему, но теперь, когда Оливарес получил отставку, они были готовы стоять за короля до смерти. Затем они призвали Филиппа обновить состав всех своих советов и сменить административных чиновников.

Войдя во дворец, король повернулся к Луису де Аро и спросил:

-Он удалился?

-Нет, сир, - последовал ответ.

-Он ждёт, что мы применим силу? - проворчал Филипп.

Когда слова короля были переданы Оливаресу, то он, единолично управлявший Испанией на протяжении двадцати двух лет, был вынужден тайно покинуть столицу в сопровождении всего четырёх слуг в карете с плотно задёрнутыми занавесками, опасаясь покушения. Ибо, как говорит один из его биографов, фаворита забили бы камнями до смерти, если бы узнали о его бегстве. Таким образом, «заговор женщин» увенчался успехом.

Только после того, как опальный граф-герцог оставил Мадрид, Филипп IV почувствовал себя в безопасности. Вызвав в свой кабинет в одной из угловых башен старого дворца кардиналов Борху и Спинолу, а также нескольких дворян, выступавших против Оливареса, он обратился к ним с длинной речью. По его словам, он был полон решимости в будущем взять управление страной в свои руки. Граф-герцог служил ему долго, хорошо и ревностно, но его здоровье пошатнулось, и он нуждается в отдыхе. В конце Филипп IV заявил:

-В будущем у меня не будет другого министра, кроме королевы, чью энергию, мудрость и патриотизм я впервые увидел и оценил.

Что касается некогда могущественного Оливареса, который ушёл в безвестность с разбитым сердцем, мало кто был достаточно великодушен, чтобы сказать ему доброе слово. Даже коннетабль Кастилии, который так охотно выдал свою дочь замуж за его сына, теперь стал утверждать, что именно первый брак молодого Гусмана был действительным. Когда же ему указали, что это обесчестит его чадо, коннетабль ответил:

-Я бы предпочёл видеть свою дочь распутной и незамужней, чем честной женщиной и супругой Гусмана.

Следует всё-таки заметить, что огромное состояние, приносившее Оливаресу 400 000 дукатов в год, было накоплено им не только для личного удовлетворения, как это было в случае с Лермой. Он жил тихо и скромно, отдавая всё своё время работе, и тратил свои доходы, в основном, на развлечения для короля.

Вскоре из Лечеса, с разрешения своего повелителя, граф-герцог удалился в Торо, подальше от двора. Но даже там, лишённый своей должности и власти, он был объектом зависти и ненависти своих врагов. Не раз за два года, последовавшие за его отставкой, король, казалось, был склонен призвать назад своего старого министра. Поэтому многие дворяне, особенно арагонские, убеждали короля казнить человека, который предал его доверие, но Филипп не был ни жестоким, ни несправедливым и, естественно, не соглашался на это. Правда, однажды враги Оливареса почти преуспели, ибо в ответ на обращение бывшего министра, который снова предложил свои услуги, Филипп IV написал из Сарагосы:

-Короче говоря, граф, я должен царствовать, а мой сын должен быть коронован королём Арагона. Но это будет сделать трудно, если только я не отдам твою голову моим подданным, которые требуют этого единогласно, и, боюсь, я больше не могу им возражать.

Однако Оливарес сохранил свою голову на плечах, поскольку письмо короля свело его с ума, и он умер 22 июля 1645 года, всего через два с половиной года после своей опалы. Испанцам казалось, что с падением графа-герцога Испания снова станет могущественной и богатой, и как прежде будет диктовать Европе свою волю. Филипп IV торжественно поклялся отказаться от распутства и отныне посвятить себя благополучию своего народа. С этого момента для Изабеллы де Бурбон начался короткий период счастья. Филипп IV, наконец, заметил, что его жена не только красива, умна и хорошо воспитана, но и способна править вместе с ним.

Клан Гусманов был отстранён от власти, поэт Кеведо вышел из своей темницы, а советы снова взяли на себя ответственность за вверенные им дела. Активное и разумное влияние королевы проявлялось повсюду, и на какое-то время в больное тело государства словно вдохнули новую жизнь.

В течение пяти месяцев, прошедших с тех пор, как он отправил Оливареса в отставку, король изо всех сил пытался преодолеть свою лень, но, в конце концов, большинство дел было передано им дону Луису де Аро, племяннику Оливареса.

Несколькими месяцами ранее умер Ришельё, и личное соперничество между двумя министрами, которое так сильно усугубило войну, исчезло. Затем, в мае 1643 года, умер король Людовик XIII, и сестра Филиппа, Анна Австрийская, стала регентшей Франции при своем пятилетнем сыне Людовике XIV. Будучи всегда истинной дочерью Испании и, сожалея о войне между страной, где она родилась, и своей новой родиной, Анна, как надеялись, должна была найти способ положить конец разногласиям.

Таким образом, весной 1643 года, казалось, снова появилась надежда на мир, какими бы унизительными ни были его условия. Но снова испанская гордость встала на пути, и после долгого обсуждения новые советники Филиппа решили, что честь требует изгнания французов с испанской земли, прежде чем будут начаты какие-либо переговоры о мире с ними. С бесконечным трудом удалось собрать деньги и людей, чтобы король мог снова выступить против французов, которые уже были в нескольких милях от Сарагосы. Но прежде, чем он смог отправиться туда, из Фландрии пришли известия о сокрушительном поражении, которое испанцы потерпели от французов 18 мая 1643 года в битве при Рокруа. С осознанием того, что несчастья преследует его со всех сторон, поскольку португальцы совершали набеги на Кастилию, а французы угрожали столице Арагона, Филипп IV покинул Мадрид в начале июня 1643 года, позволив перед этим Бальтазару Карлосу обзавестись собственным двором. Изабелла же возобновила свою регентскую деятельность, несмотря на то, что была в положении и эта её последняя беременность протекала очень тяжело.

Тем временем король ехал довольно медленно, и 10 июля, приближаясь к арагонскому пограничному городу Таразона, остановился в скромном монастыре Непорочного Зачатия в Агреде, который основала одна дама, чья слава о святости и мудрости уже приобрела широкую известность, хотя ей было всего сорок лет. Мария Коронель (или Мария де Хесус де Агреда) написала несколько мистических религиозных книг, и монастырь под её управлением был известен своим строгим уставом в эпоху, когда большинство обителей приобрели славу вертепов разврата.

Эта сильная женщина с проницательными добрыми глазами произвела глубокое впечатление на короля, который совсем пал духом. В долгой беседе, которую он имел с ней, она говорила о деспотичном правлении Оливареса и убеждала короля доверять только Богу и самому себе, работать и молиться. Филипп уехал из Агреды обновлённым и просил, чтобы аббатиса писала ему, когда захочет, и непрестанно возносила за него молитвы всей своей святой душой. С тех пор, пока смерть не разорвала их духовную связь, сердце короля было полностью открыто со всеми его печалями, слабостями и грехами только для сестры Марии.

В конце июля 1643 года Филипп въехал в Сарагоссу, к радости арагонцев, уже без толпы распутных дворян и придворных. Теперь необходимо было быстро выступить против французов, которые уже были в сердце Арагона, и новый командующий, Фелипе де Сильва, который при Оливаресе был отправлен в тюрьму, вскоре изменил ход событий. 4 октября 1643 года, через пять недель после своего прибытия в Сарагосу, Филипп IV написал монахине из Агреды:

-…С того дня, как я встретился с Вами, я почувствовал себя очень воодушевлённым Вашим обещанием молиться Богу за меня и об успехе моего королевства; ибо искренняя забота о моём благополучии, которую я тогда увидел в Вас, придала мне большую уверенность… Как я уже говорил Вам, я покинул Мадрид, не имея никаких человеческих ресурсов и полагаясь только на помощь Бога, которая является единственным способом получить то, чего мы желаем. Наш Господь уже начал действовать в мою пользу, наш флот освободил Оран, когда мы меньше всего этого ожидали; благодаря чему я смог, хотя и с бесконечными трудностями и опозданиями из-за нехватки денег, расположить свои силы здесь так, что мы, я надеюсь, начнём работу с ними на этой неделе…

Оран, испанская крепость на африканском побережье, была осаждена маврами с суши и моря, как говорили, по приказу нового короля Португалии. Но герцог Аркос, губернатор Валенсии, сумел прорвать блокаду с помощью двух английских кораблей, гружённых провизией, и, таким образом, эта крепость была освобождена.

В то время как Филипп, впервые за двадцать лет мужественно преодолев свою лень, противостоял своим врагам в Арагоне, Изабелла, как регент Кастилии, напрягала все силы, чтобы собрать деньги, и осенью 1643 года в различных провинциях была набрана армия в 16 000 человек и отправлена к королю. Королева также приложила руку к авгиевым конюшням Мадрида. Наказание теперь следовало за преступлением незамедлительно, безнравственность преследовалась более серьёзно, чем раньше, и самые крупные публичные дома были закрыты.

Несмотря на опалу своего мужа, графиня Оливарес продолжала руководить двором королевы. Только с помощью герцогини Мантуанской Изабелле всё-таки удалось удалить её. Однажды, когда Инес де Суньига захотела, как обычно, сесть в карету рядом с королевой, Маргарита Савойская встала и сказала:

-Вам здесь не место! А если Вы не уйдёте, я выйду из кареты!

Изабелла успокоила герцогиню, но несколько дней спустя её карету окружила толпа с криком:

-Да здравствует королева! Долой герцогиню Оливарес!

Вслед за тем от вице-короля Арагона поступил приказ, что Инес должна последовать за своим мужем. Энрике Фелипе де Гусман также был уволен и вынужден был присоединиться к своему отцу.

Последнее регентство Изабеллы получило хорошие отзывы, и король воздал ей должное за её усилия по обеспечению войск жизненно важными припасами, а также за её переговоры с банками о финансировании армии, когда королева предложила в качестве залога свои оставшиеся драгоценности. Ходили слухи, что она даже намеревалась последовать примеру королевы Изабеллы Кастильской и повести свою собственную армию на захват Бадахоса.

-У меня сейчас одна фаворитка – это моя жена, - писал Филипп монахине из Агреды.

Хотя он полностью и не отказался от связей на стороне, но прекратил все любовные романы во дворце, чтобы не унижать жену. Сама Изабелла, хотя и не пылала к нему страстью, возможно, из-за слишком раннего замужества, но была всегда верна ему. Единственным предметом разногласий между королём и королевой теперь было только соперничество двух инфантов. Молодой Бальтазар Карлос был умён, красив и обладал врождённым благородством, как мать. В 1644 году после долгих переговоров было достигнуто соглашение о том, что принц Астурийский возьмёт в жёны свою кузину Марианну Австрийскую, дочь императора Фердинанда III и его первой жены Марии Анны Испанской.

Но Хуан Хосе тоже отличался эффектной внешностью и талантами. Поэтому король очень гордился им и предоставил ему отдельный двор, а в качестве резиденции подарил загородный дворец Сарсуэлу. Согласно королевскому указу, бастарда следовало называть «Светлейшее Высочество», и обращаться к нему на «Вы», как к принцу крови. Чтобы больше усилить его значимость, Хуана Хосе назначили также великим магистром ордена Святого Иоанна. Хотя Изабелла косо смотрела на своего новоявленного «сына», а Бальтазар Карлос старался как можно реже видеться со своим «братом», Филипп IV надеялся, что в будущем отпрыск Ла Кальдероны поможет его законному наследнику управлять обширными владениями Испании.

Небольшая королевская армия вскоре преуспела и в Каталонии, и в Арагоне. Монзон был отобран Сильвой у французов 3 декабря, к огромному утешению короля, который тотчас сообщил Марии де Хесус о своей победе. Увенчанный лаврами, он с триумфом вернулся в Мадрид, чтобы встретить Рождество со своей женой. Королева распорядилась приготовить праздничный ужин в Буэн-Ретиро и 14 декабря отправилась навстречу мужу в Аточа, где нужно было поблагодарить святой образ за его благополучное возвращение. Но с тех пор, как Филипп начал переписываться с монахиней из Агрелы, новый дворец больше не соответствовал его настроению. Король даже не захотел войти в него, и вместо этого, нарядно одетый, проехал сквозь ликующую толпу к Алькасару. На следующий день он отправился в Дескальсас Реалес помолиться, но без жены, поскольку гордая и требовательная савойская принцесса, которая жила в монастыре, занимала там королевские апартаменты, и Изабелла не желала вступать с ней в спор по вопросам этикета.

Во время скромных рождественских торжеств, поскольку великолепные старые развлечения были прекращены, король написал матери Марии, прося её помочь своими молитвами ожидаемому прибытию флота с серебром из Мексики.

Молитвы Филиппа и монахини были услышаны. Через несколько дней после написания письма он узнал, что благополучно прибыли галеоны, «в которых в данном случае была острая необходимость; поскольку займы для пограничных крепостей, а также для Италии и Фландрии были отложены, и кредиторы не стали бы вести дела без этой гарантии...»

Полный надежд, Филипп IV 6 февраля 1644 года снова отправился в Арагон, перед этим вручив золотой ключ камергера Диего Веласкесу, «который, как говорят, в настоящее время является величайшим художником Испании» (по свидетельству современника).

Пока Филипп был занят в Арагоне подготовкой к предстоящей кампании, в марте 1644 года до него дошла приятная весть о беременности его жены, но вскоре его радость была омрачена известием о её выкидыше и болезни. Сплетники говорили, что в сопровождении только маркиза Айтона он тайно на несколько дней примчался в Мадрид, чтобы повидаться с ней. Тогда же был издан строгий указ, вероятно, подсказанный Филиппу матерью Марией, в отношении комедий, которые в свои более счастливые дни король и королева так любили. Было приказано представлять не вымышленные сюжеты, а только сцены из Священного Писания или истории. Никто из актёров не должен был одеваться в золотую ткань, и ни одной незамужней женщине или вдове не разрешалось появляться на сцене, актрисами могли быть только замужние женщины, в то время как кавалерам не разрешалось посещать их более двух раз. Новые пьесы разрешалось ставить не чаще одного раза в неделю, причём постановки в частных домах были запрещены, в то время как в трупы должны были принимать только актёров, известных своей порядочностью и хорошим поведением.

Потеряв ребёнка в апреле 1644 года, Изабелла сразу же вернулась к государственным делам. В частности, она продолжила контролировать снабжение королевских войск до сентября, когда её состояние резко ухудшилось.

Летом Филипп был снова со своей армией, постепенно вытесняя французов и стараясь вести образцовую жизнь, хотя знать и простолюдины начинали ворчать, что дон Луис де Аро был почти таким же могущественным министром, каким был его дядя (через год он отобрал титул графа Оливареса у Энрике Фелипе де Гусмана).

Король всё еще радовался взятию важного города Лериды в середине августа 1644 года и освобождению Таррагоны в сентябре, когда до него дошли новости об ухудшении здоровья его жены. Всего за несколько недель до того Изабелла отправилась вместе с Бальтазаром Карлосом в монастырь Дескальсас Реалес, чтобы навестить герцогиню Мантуанскую. Когда королева вошла в её покои, то увидела, что подушки, разложенные под балдахином для неё, были из чёрного бархата. Она подумала, что чёрный цвет - к несчастью, поскольку король был в опасности, но не придумала предлог, чтобы не садиться.

К королю были отправлены гонцы, в то время как врачи, по своему обыкновению, пустили пациентке кровь, пока не распознали у неё симптомы дифтерии. Во дворец были доставлены мощи святого Исидора Земледельца и изображение Богоматери Аточской, хотя умирающая протестовала, говоря, что она недостойна того, чтобы эти святыни подносили к её постели. Но воспаление горла у неё усилилось, несмотря на дары Церкви и молитвы Бальтазара Карлоса, который был очень привязан к матери. В Мадриде не было ни одной церкви, ни одного монастыря, которые не приняли бы участия в религиозной процессии и горячо не молились бы вместе с мирянами, чтобы Бог сохранил жизнь королеве.

5 октября Изабелла попыталась составить новое завещание, но была слишком слаба, чтобы подписать его, и оставила только устные инструкции при свидетелях, чтобы король был проинформирован о её пожеланиях. В полдень того же дня она послала за лилией, одной из драгоценностей короны, в которой был фрагмент истинного Креста. После того, как королева приложилась к святыне, к ней привели двух её детей, Бальтазара Карлоса и Марию Терезию, но она не позволяла им приближаться к себе из боязни заразить их, хотя горячо благословила их на расстоянии.

-В Испании много королев, - вздохнула она при том, - но принцы и принцессы встречаются редко.

На следующий день, 6 сентября 1644 года, в четверть пятого пополудни, бесстрашная и преданная Изабелла Бурбон испустила дух в возрасте сорока одного года. Тело королевы, переодетой монахиней-францисканкой, было перенесено в монастырь Дескальсас Реалес, где она так часто молилась, и оттуда вскоре после этого его снова перенесли во дворец в огромных гробах из свинца и парчи, чтобы все могли проститься со своей бывшей повелительницей в торжественной обстановке при горящих факелах согласно этикету королевского траура.

-Изабелла всегда приносила счастье Испании, - кричала обожавшая её толпа после падения Оливареса.

По крайней мере, она делала всё возможное, чтобы заслужить любовь своего мужа и подданных и её искренне оплакивали. Изабелла считалась одной из самых красивых королев своего времени. Однако, несмотря на это, жизнь прожила не слишком счастливую. Хотя она была француженкой, уже долгое время никто не подозревал её в предательстве интересов своей новой родины. В своём завещании Изабелла оставила часть своего имущества на создание приюта для бедных солдат и школы по подготовке матросов для королевского флота.

Филипп поспешил домой так быстро, как только мулы могли нести его носилки. В Мараншоне, примерно в пятидесяти милях от Мадрида, где король остановился пообедать, его встретил курьер, доставивший известие о смерти королевы. Министры и придворные из окружения короля, зная, как он любил свою жену, поначалу избегали сообщать ему дурные вести. Беспокойство и усталость от путешествия сказались на нём, «а он только что пообедал». Но уже в Альмадронесе маркиз дель Карпио и его сын, Луис де Аро, сообщили ему эту новость в его карете, и убитый этим известием король попросил оставить его наедине со своим горем.

Погружённый в великую печаль, он не присутствовал на похоронах Изабеллы, «не желая никого видеть, чтобы не расплакаться, сожалея о такой великой женщине и королеве-правительнице». Поэтому удалился вместе со своим сыном Бальтазаром Карлосом, поскольку Мария Терезия была ещё ребёнком, в Пардо, где в течение нескольких дней в уединении предавался своему горю. Оттуда он отправился отбывать уже официальный траур в монастырь Святого Иеронима, в то время как тело королевы перенесли глубокой ночью через унылую кастильскую равнину в сопровождении процессии сотни монахов и дворян в великолепный пантеон в Эскориале, в который Изабелла никогда при жизни не осмеливалась входить.

Говорят, что через три дня после смерти королевы её призрак предстал перед Марией де Хесус, прося с помощью благочестивых молитв освободить её из чистилища, куда она попала за любовь к великолепным нарядам при жизни. Однако, скорее всего, настоятельница придумала это, чтобы побудить короля и далее бороться с роскошью (Так, через два года перед ней, якобы, предстал уже призрак Бальтазара Карлоса, который выступил с критикой неправедных советников короля). Сам Филипп IV был просто потрясён своей потерей, и мать Мария написала ему письмо с призывами к смирению и терпению, но прошёл целый месяц, прежде чем он смог набраться достаточно мужества, дабы ответить ей, так как его горе, по словам короля, помешало ему сделать это раньше.

-Я нахожусь в самом подавленном состоянии скорби, какое только возможно, - жаловался он, - ибо я потерял в одном человеке всё, что можно потерять в этом мире... Я потерял… и жену, и друга, и опору, и своё утешение.

Филипп IV отказывался вступать в повторный брак даже после преждевременной смерти (от перитонита) в 1646 году своего семнадцатилетнего сына Бальтазара Карлоса, оставившего его без наследника. А Мария Терезия, по условиям Пиренейского мира, которым через семь лет закончится война с Францией, выйдет замуж за своего кузена короля Людовика ХIV Бурбона.

Потеряв любимую жену и сына, Филипп погрузился в глубокую меланхолию.

-Король действовал и ходил с видом ожившей статуи…, - писал французский посланник Берто. - Он принимал приближённых, выслушивал и отвечал им с одним и тем же выражением лица, и из всех частей его тела шевелились только губы.

Но, чтобы избежать династического кризиса, Филипп IV, в конце концов, женился во второй раз в 1649 году на пятнадцатилетней Марианне Австрийской, своей родной племяннице и невесте Бальтазара Карлоса. Она родила уродливого и больного Карла II, последнего испанского короля из династии Габсбургов. А его преемником стал Филипп V Бурбон, правнук Изабеллы. Таким образом, частичка крови этой прекрасной «лилии Бурбонов» течёт и в жилах нынешнего короля Испании.