Уравнение времени

Глава 1, в которой Саша готовится к инициации

Огненно-лазоревые блики пляшут на громадных валунах, перепрыгивают на древние скалы. Блики пока неярки, они даже не режут глаз. Но скоро, совсем скоро наберут они силу. Вот только, в этот раз выброс мощи пройдет бесследно для населения Земли. Всплески Бездны не коснутся новорожденных — не родится гений, не даст толчка развитию тому же звездоплаванию. И богатыря ждать тридцать лет и три года не придется. Не появится и учение, могущее привести к всеобщему благоденствию и добронравию… Не воплотятся и другие вероятные сценарии: на этот раз соприкосновение Бездны и материи пройдет для землян незаметно.

Впрочем, есть в этом и положительная сторона: куда чаще, чем рождение гениев, выход энергий Бездны на поверхность вызывает тайфуны, землетрясения и извержение вулканов. Да и корабли-самолеты засасывает в Бермуды не без помощи всплесков…

А огненно-лазоревые блики и всплески становятся все ярче. Они полыхают огнем, почти вырываются из окон здания Школы, вырубленном в древних скалах. Каким будет итог этой пляски? Какому старшекласснику какой дар достанется в результате инициации? Этого не знает никто, даже директор Школы. Даже старому Савелию, заслуженному пограничнику, скрашивающему одиночество работой сторожем Школы, итог неизвестен.

…Вот и старшеклассница Саша тоже не знала — только смотрела, как, выливаясь из окон Школы, пляшут блики на громадных мшистых валунах.

— Как-то на мне отобразится Бездна? — привычно спросила себя девушка.

Она задавалась этим вопросом уже двенадцатый год, все время, что училась в Школе. В начальных классах — ожидая мудрого ответа всезнающих педагогов. Потом — пытаясь добиться хотя бы внятного алгоритма решения задачи. Теперь вот уже ответа не ожидая.

— Саша? — Неслышными шагами пограничника подошел Савелий. В пляшущих отблесках испещренное шрамами лицо казалось вырезанным из древесной коры. — Тебе спать не пора, внучка? Ты обо всем узнаешь уже завтра.

Завтра…

Вздохнув, Саша отвернулась от скал. Действительно, уже завтра, во время инициации, она получит ответ на свой вопрос.

Завтра…

Завтра в Школу придут все школьники, до единого, но в массивные двери актового зала войдут только допущенные до инициации старшеклассники. Они выстроятся в случайном порядке, их облучит потоком, проявит истинную суть каждого школьника.

— А может, Бездна все-таки благосклонна к подросткам, дедушка Савелий? — Саша с надеждой посмотрела на сторожа.

Из школьников только она (да еще, пожалуй, ее друг Коля Звеновой) не боялись старого пограничника. Но и Савелий радовался Саше, блестел уцелевшим глазом всякий раз, когда видел. Вот девушка к нему и привыкла. Следы от ожогов не шокировали ее, как остальных школьников. Да и знала Саша: отметины эти остались Савелию на память о спасенной им жизни.

— Обычно благосклонна, — уклончиво ответил старый пограничник. — Но за всю историю Школы…

— …было три летальных исхода, — со вздохом закончила знакомую по урокам учителей фразу Саша.

В другое время девушка обязательно бы расспросила Савелия, не знал ли он лично тех, кого энергии не пощадили. Но в этот раз почему-то промолчала. Только подумала: после инициации она в первый раз попадет в населенный не пограничниками, а обычными людьми мир. Сначала пройдет стажировку, потом начнет работать. Интересно, какой-то она будет, ее работа?..

И Саша снова перевела взгляд на скалы, озаряемые лазорево-алыми всплесками — будто те могли дать ответ.

— Тебе пора в поселок, Саш, — напомнил сторож.

— Пора, дед Савелий, — вздохнула девушка.

Посмотрела на изуродованное шрамами лицо.

— Вот и ступай, внучка! — Улыбка старого пограничника была теплой и светлой, нестрашной — несмотря на шрамы. — Тебе надо выспаться как следует, а то Бездна не сможет раскрыть твой потенциал. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Так Саша, поблагодарив сторожа за совет, направилась домой — думать о грядущем испытании в одиночестве.

***

Пограничье — это небольшая долина в горах. Горные пики, ледники и ущелья тянутся насколько хватает глаз. Известно, что сам горный массив не переходил никто и никогда, но с каждым столетием в летописях появляются новые имена отчаявшихся — потому что покинуть долину можно только официальным путем через так называемую земную горловину, и больше никак. По крайней мере, именно так рассказывали школьникам.

Вот и получалось, чтобы покинуть долину, требовалось всего лишь окончить Школу, пройти стажировку и получить работу на Земле. Правда, там требовались только очень хорошие специалисты… Но и в Пограничье заурядные личности рождались редко.

Выпадал жителям Пограничья и второй шанс — если с первым местом работы не заладилось по объективным причинам. Поговаривали, мог выпасть даже третий…

Вот только, переинициация происходила уже не в Школе — считай, под крылышком у директора, — а в самой Бездне.

— Так что брать быка за рога придется сразу, — поежилась Саша. И, привычно-грустно улыбнувшись, добавила: — Вот бы еще живого быка увидеть!..

Потому что в Пограничье ни быков, ни даже кошек не водилось. А уж о всяких тиграх-слонах-носорогах и мечтать не приходилось! Тараканы вот встречались, это да. Но редко. Их, черных да усатых, некоторые держали за домашних питомцев.

Тараканами Саша брезговала.

— Уж лучше на картинки смотреть, — вздохнула девушка. — Там и зверюшки, и реки, и озера. Моря опять же…

А еще живописные деревеньки и впечатляющие размахом да масштабом мегаполисы. Учитель, читая лекцию о мегаполисах, говорил, что такие города — настоящие ловушки в случае отключения электроэнергии или каких других аварий.

«Случись что, — пояснял он, — и те, кому не посчастливится выбраться из города, умрут от жажды и болезней, вызванных эпидемиями в условиях неизбежной антисанитарии».

Пограничью такие катастрофы из-за перенаселенности не грозили, тут всего-то было пятнадцать домов. Вот только, если в Пограничье придет серьезная беда, то уж точно придет конец — и ему, и земным мегаполисам, и, скорее всего, земным деревенькам. И только тараканы, по словам учителя, выживут и расплодятся. После того как все остальное превратится в пепел…

— Но я не буду об этом думать! — Саша тряхнула головой, прогоняя апокалиптические видения.

И зашагала по каменистой тропинке к таким привычным домам — четырехэтажным, одинаковым. На самом деле, этажей в каждом из домов было по три, а четвертый располагался под самой крышей. Учитель говорил, на Земле такие квартиры называют мансардами, в них обычно селятся молодые люди творческих профессий — считай, почти безденежные. Летом в мансардах душно и жарко из-за раскаленного шифера, зимой бывает ощутимо холодно. Но то на Земле, а в Пограничье мансарды были вполне комфортны: здесь не было ни палящего солнца, ни пронизывающих ветров, ни морозов. Саша искренне считала, что ей с жильем повезло, ведь в ее крохотной квартире был самый настоящий камин. Вот у жителей первых, вторых и третьих этажей каминов быть не могло, а у нее — пожалуйста! Кстати, сложил его тот самый сторож Савелий, он когда-то жил в мансарде Саши. Но потом Сашин отец пропал без вести, мать вскоре была вынуждена покинуть Пограничье, и старый Савелий перебрался в Школу, а его мансарда досталась девочке. Шестилетняя Саша горевала сильно, ведь она очень любила маму и папу. Мамины слезы в час прощания были с Сашей вот уже десять лет — стоило только закрыть глаза. Мама искренне не хотела уезжать, но, наверное, ничего не могла поделать. Может быть, Саша хотела пройти инициацию не только, чтобы определиться со специализацией и выйти во взрослую жизнь, но и чтобы получить хотя бы крохотный шанс разыскать родителей тоже. Правда, Савелий не раз и не два отговаривал девушку от этой затеи…

— Зря я тогда в Школу прибежала, — вздохнула Саша. — Но уж больно мне было тоскливо.

В ту ночь небо было расцвечено только в алые и пурпурные тона. Десятилетняя Саша сидела на подоконнике и смотрела на закат. Кроваво-багровое небо завораживало. Завораживало и рождало сильнейшую тревогу. И тоску. Тоску такую, что Саша, не выдержав, выскочила за дверь и помчалась, помчалась, помчалась — через двор, за поселок, по морене к Школе! Пару раз упала, разбила до крови коленку… Но добежала, хромая. Помедлила всего мгновение, показавшееся ей вечностью… Тронула дверь. Та, беззвучно открывавшаяся в учебные часы, почему-то отозвалась протяжным скрипом. А потом нехотя, будто раздумывая, впускать ученицу или нет, подалась. На ее зов, хоть и далеко не сразу, но все-таки вышел Савелий. Взглянул исподлобья… — у Саши мелькнула мысль: она сильно не вовремя! Однако Савелий не стал ругаться. Вздохнул только глубоко… и вдруг протянул руку потрепать по рыжевато-русым волосам.

«Так бывает, Сашка, — сказал. — Так бывает…»

Тогда-то Саша и узнала, что найти выходца из Пограничья нельзя, пока обстоятельства не сложатся благоприятным образом. Иначе — возникнет смертельная опасность, причем для обоих. Почему это было настолько опасно, Савелий объяснять не стал, но Саша старому пограничнику поверила сразу. И одновременно поняла: все равно будет искать родителей!

Вот только, стоило Саше принять такое решение, как Савелий почему-то о нем догадался. И ну читать нотации! Пришлось Саше даже закадычному другу Кольке Звеновому поплакаться — так ей стало обидно…

— …Вечер-то какой, Сашка!

— Хороший вечер. — Девушка, вздрогнув, очнулась от воспоминаний.

Перед ней стояла тетя Паша — та, кто поначалу взяла на себя присмотр за ней, девочкой, оставшейся без родителей. Какое-то время, месяц, кажется, Саша даже жила в семье тети Паши. Но потом было принято коллегиальное решение оставить Сашу одну в доставшейся от Савелия мансарде. И надо сказать, Саша ни разу не пожалела о том, что съехала из шумного семейства тети Паши, хотя ее там и не обижали. Да и навещала ее тетя Паша каждый день, и даже приносила горячие завтраки-обеды-ужины поначалу. Потом-то Саша сама научилась готовить, даром что это оказалось совсем несложно.

— У тебя завтра инициация, Сашка. — Невысокая, вся какая-то кругленькая тетя Паша раскраснелась от волнения. — Ни пуха тебе, ни пера!

— В Бездну! — искренне ответила девушка. — Ой, в Бездну, теть Паш!.. Тетя Паша, ты куда?

Тетя Паша не ответила. Из окна второго этажа высунулась всклокоченная голова Димки, сына тети Паши, — та рванула с места со скоростью, абсолютно не вяжущейся с ее комплекцией. Саше ничего не оставалось сделать, как последовать за ней. Жили-то они в одном подъезде.

***

Дойдя до второго этажа, Саша на несколько секунд замерла — прислушалась к звукам, доносящимся из восемнадцатой квартиры. Сначала звуки были гневными и оправдательными, потом перешли в односторонние нотации…

Девушка поспешила к себе, на четвертый этаж. Около входа ее кольнуло предчувствие чего-то хорошего, какого-то подарка… Саша рывком открыла никогда не знавшую ключа дверь — от кого в Пограничье закрываться? — да так и застыла на пороге. Окно было открыто, на вытертом ковре сидел огромный черный котище: белая манишка, аккуратные белые же носочки и серебристые кисточки на ушах. То есть, не котище, а рысь. Да-да, именно рысь, а вовсе не мейн-кун-переросток, как подумала было девушка. А то, что цвет не характерный… Так с кем не бывает?

Проглотив первое изумление, Саша вежливо произнесла:

— Здравствуйте!

И принялась лихорадочно соображать, чем бы накормить нежданного гостя. Вроде бы, рыси едят сырые яйца, а у нее в холодильнике как раз оставалась парочка.

Рысь в ответ не издал ни звука. Подошел не спеша к Саше, встал на задние лапы, потерся щекой о щеку и… мгновенно развернувшись, сиганул в окно! Сиганул через всю мансарду, прямо от входной двери.

— Куда же вы? — Саша метнулась к окну.

Но увидела только знакомый пейзаж: сумеречное небо, каменистую тропу, исчезающую в зарослях невзрачных серых цветочков, эдельвейсов. И горы на горизонте.

— Дела… — только и сказала девушка. И подумав, добавила: — Интересно, где в долине живут рыси?

На скалах? Да нет, рыси — лесные жители.

На чердаке? Тоже нет: все мансарды были заняты. Да и заметили бы рысь давным-давно.

— Дела… — повторила Саша.

И, сама не понимая почему, вдруг затопила камин. Она берегла дефицитные поленья почти год, а сегодня вдруг подожгла всю связку!

***

Несмотря на атмосферу, созданную живым огнем, сосредоточиться не удалось. Саша рассеянно озиралась, будто комната, в которой появился рысь, могла рассказать ей, что означает такой визит, да еще и накануне инициации. Но подсказок девушка не получила. Все было таким знакомым, таким обыденным. Зеркало на стене отобразило рыжевато-русоволосую и сероглазую, самой обычной внешности юную девицу с конопушками на переносице. Одетую в обычные для Пограничья же джинсы, толстовку и кроссовки.

Рядом с зеркалом разместился небольшой кухонный гарнитур, по противоположной стене стояла бывшая двухэтажной кровать с перильцами и лесенкой: на нижнем «этаже» расположились письменный стол и полка с учебниками. На полке стояла фотография: мама и папа, радостные и счастливые!

— Если бы я могла вас увидеть, милые мама и папа! — вздохнула девушка. — Вы бы мне рассказали про все-все-все на свете. И вот про рыся этого нехарактерного тоже.

Но папа и мама не могли сейчас появиться в мансарде, как бы ни хотелось этого девушке. Они, как и всегда, молча улыбались с бумажной фотокарточки.

Молчали и книги, стоявшие на полке: истинная история, истинная физика, истинно-формульная математика, истинная химия, истинная биохимия… Все предметы когда-то были вызубрены и сданы на экзаменах. На одни пятерки! Впрочем, отличная успеваемость не была Сашиной отличительной чертой. В Пограничье все старались учиться хорошо.

Да и могло бы быть иначе? Ведь каждому выпускнику Школы предстояло влиться в земную жизнь, а он никогда не видел, не чувствовал, не нюхал, не пробовал большинство вещей и явлений! Услышать тот же дождь, например, было Сашиной мечтой. Вполне осуществимой в уже недалеком будущем, бережно лелеемой, но пока мечтой. А море? Как понять это величие, это спокойствие, грозящее в любой миг обернуться хохотом и бешеной пляской волн, если ты никогда моря не видела?

Вот у обычного землянина, рожденного в таком богатом, таком многогранном мире, до полного осознания многое не доходило, так и хранилось в осязательных и им подобных образах. А жителям Пограничья, лишенным возможности впитать в себя внешний мир, ничего не оставалось делать, как заочно постичь его умом.

И все-таки нехватка природы ощущалась. Саша провела множество часов на крыше своего дома в стремлении охватить взглядом чуть больший участок горного пейзажа, чем было видно из окна. Вдвоем с Колькой Звеновым они излазали все доступные окрестности, построили множество плотин на ручье, который из уважения величали «речкой» — ведь он был единственным на всю долину. Про эдельвейсы и карликовые березы-можжевельники и говорить не приходилось: их Саша изучила до последнего листика, до последнего замшевого лепесточка! А уж каминный огонь, долгожданное лакомство души, подпитываемое дровами от Савелия — интересно, откуда они у него? — девушка и вовсе почитала за друга.

— Ты уже почти прогорел. — Саша повернулась к пыхающим лиловым пурпуром уголькам. — Спасибо тебе, дорогой мой огонек!

Пора было ложиться спать.

Завтра ей предстояло пройти инициацию — ту самую, к которой все уроженцы Пограничья готовились чуть ли не с пеленок.