Вишенка на десерт

Глава 14

Сказать, что боюсь — ничего не сказать. И хотя первыми заходят маман и Селеста, кажется, что все смотрят на меня. Смотрят, буравят взглядами, ошарашено хлопают глазами. А когда проходит первый шок, по залу прокатывается тихий гул голосов. Прикрывшись веерами, почтенные леди, не стесняясь, начинают обсуждать мой наряд. До меня доносятся: беззастенчивая… рыжая… как так можно… стыд…

Маман бледнеет, Селеста и Гортензия берутся за руки, а я высоко задираю подбородок. Чувствую — щеки горят, но даже не позволяю себе и на миг поверить в противные оскорблениям. Представляю между собой и ими стеклянную стену. Слова доносятся, стучатся о нее и падают, рассыпаясь серым прахом.

― Леди Роуз, как приятно! — к нам подходит высокая, темноволосая женщина. Красивая и статная, как греческая статуя. Ее оливковая кожа отливает золотом в сиянии светильников и ламп.

― Очень приятно… ― рядом с ней встает высокий элегантный мужчина. Тоже темноволосый и немного смуглый. С темными, почти чёрными глазами.

― Благодарю вас за приглашение ваша светлость, ― низко склоняется маман. ― Это невероятная честь для нас.

Мы втроем повторяем за ней глубокий книксен.

И я понимаю, что это родители Торнтона. Невольно глазами ищу его, будто что-то тянет, побуждает среди десятков устремленных на меня взглядов найти один, который является порождением пронзительных светло-синих глаз.

— Какое необычное платье, дорогая, — внезапно обращается ко мне ее светлость. Отвлекает от поисков. И заставляет снова заволноваться.

Сердце стучит о ребра. Это решающее мгновение. Если хозяйка вечера отнесется ко мне и моей одежде одобрительно, считай полдела сделано. Если же нет — придется очень тяжело.

— Спасибо, ваша светлость, — пытаюсь совладать с собой. Снова вспомнить, что я в этом платье действительно выгляжу великолепно. Возможно, это поможет почувствовать не стыд, а гордость. ― Последняя коллекция. Они только входят в моду в самом Жителе… — важно говорю, как будто не слышала только что, как мой наряд обозвали вульгарным и неприличным.

― Оно невероятноя. Поразительное сочетание невинности и пикантности. Ты не считаешь, дорогой? ― возвращается к мужчине.

— Думаю, на тебе любое платье невероятное, — лорд Торнтон галантно отвечает и слегка прижимается губами к ее виску.

Герцогиня фыркает. Но глаза ее сверкают от комплимента.

— Хорошего вечера вам, леди Роуз, и вашим очаровательным дочерям. Надеюсь, вы не заскучаете. Сегодня у нас ужин для узкого круга, так сказать, своих. Но, уверена, развлечения не подведут.

— Я тоже уверена, ваша светлость, — подобострастно улыбается маман. ― Все что не делают Торнтоны ― замечательно.

От грубой лести сводит скулы и хочется провалиться сквозь землю.

Даже краснею. Благо мы сразу же отходим к столам. В отличие от привычного ужина, здесь что-то вроде шведского стола. И мне это невероятно нравится. Музыка, легкие закуски и главное, что не приходится постоянно сидеть рядом с тем, кто тебе откровенно неприятен.

После нас объявляют о появлении еще нескольких гостей. И всех лично приветствуют Торнтоны. Мило и ни капли не свысока. А ведь они родственники самого короля. И если семейство Роузов от них недалеко убежало, то вот, например, те же Барроузы, как уже говорила маман, всего лишь бароны. Самая низкая аристократическая ветвь.

Леди Торнтон в этот момент как раз что-то говорит с мягкой улыбкой. Люси румянится, как барышня на выданье, и стреляет глазами в Торнтона. Тот — наконец-то мне удается его найти — отвечает ей равнодушным взглядом. Но и на меня не смотрит. Будто не узнает.

«Плохие игры, очень плохие. Еще пару дней назад предлагал выйти за него…», ― качаю головой в ответ на свои мысли. Такой легкомысленный жених мне точно не нужен.

Но он чувствует, что смотрю на него. Внезапно поворачивает голову и пронзает взглядом. Я краснею и опускаю ресницы.

— Поздравляю, Вив, — вдруг шепчет на ухо Селеста. ― Ее светлость герцогиня Торнтон одобрила твой наряд. А значит, скоро не только я буду требовать у мадам Жельбен аналогичных платьев.

Что-то ворчу в ответ и дальше смотрю в пол. Чувствую, что Торнтон все еще буравит меня своими пронзительными глазюками.

Делаю все, чтобы избежать этого удручающего взгляда. Отворачиваюсь, хватаю тарелку и не задумываясь накладываю в нее все, что попадается под руку.

— У вас очень интересные вкусовые предпочтения, — раздается где-то возле затылка.

Едва не выпускаю из рук еду. Мурашки пробегают по позвоночнику. И как он оказался так быстро возле меня? Казалось, стоял в другом конце зала.

― Почему? ― бросаю взгляд на вкусности.

И только сейчас замечаю ванильные вафли щедро политые острым соусом к отбивным. Ох, черт побери! Куда деваться от стыда?

— Ну, да… — глотаю липкий комок в горле. ― Люблю экспериментировать со вкусами, ― щеки пылают.

Торнтон хмыкает. Но ответить не успевает. Раздается мелодичный звон. Герцогиня Торнтон приподняв бокал слегка постукивает по нему серебряной вилочкой. Шум стихает.

— Мамина речь… — еле слышно произносит Торнтон.

— Мои дорогие, — начинает она. — Сегодня большой день. День рождения нашего покровителя, святейшего Патрисия. Все мы знаем легенду и чтим память этого замечательного человека, подарившего мир и процветание нашей земле. Благословившего род королей и защитившего от всех бед… — обводит сияющим взглядом гостей. ― Его мы разделяем с ближайшими людьми, с теми, кого хотели видеть рядом в такой знаменательный день.

Слышаться аплодисменты. Герцогиня салютует бокалом. Приходится салютовать в ответ, хотя и не подозреваю, как он оказался в моей руке. Кажется, где-то на середине речи, когда как раз думала, что ничегошеньки не знаю об этой легенде, мне незаметно его сунул Торнтон.

― Пейте! ― говорит шепотом.

Поворачиваю голову и замираю. Он совсем близко, кажется, еще несколько сантиметров, и наши губы встретятся.

— Пейте… Вам понравится, — настаивает. — Пунш по рецепту моей покойной прабабушки. Вкуснее вы не пробовали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С сомнениями смотрю на ярко-розовый напиток, но чтобы не обижать хозяев приходится немного пригубить. По языку разливается кисло-сладкий вкус. Щипает. Действительно вкусно, и очень необычно. Любопытно, из чего его делают.

— Лорд Торнтон, — неожиданно вклинивается Селеста. Я уже забыла, что и она, и маман рядом. ― Нам рассказывали о ваших невероятных мельницах. Говорят, они работают исключительно на магии. Без использования силы стихий.

Торнтон поворачивается к ней. Мои брови ползут вверх. Вот это подготовилась. Лично я об этих мельницах ни слухом, ни духом, а она вот какая молодец. Скорее всего, не без помощи маман. И становится понятно, кого леди Роуз готовит себе в зятья.

— Да, леди Селеста. Исключительно на магии, — удивленно подтверждает Торнтон.

― Это невероятно… интересно. И захватывающе, — хлопает ресницами, словно опахалами. ― А как так получается?

Торнтон удивляется еще больше.

― Магический аккумулятор находится в центре площадки. Через высокочувствительные пропускные пластины из индульской стали проходит импульс. Он попадает на шестерни, которые и запускают большое колесо.

Селеста продолжает хлопать ресницами. И невооруженным взглядом видно, как ей «интересно» слушать объяснения.

― Если хотите, можем завтра съездить на экскурсию…

― О, конечно. Это просто невероятно! ― чуть не захлебывается.

Ее восторг вызывает лишь глухое раздражение. Неужели мужчинам этого достаточно — пара вопросов, глупые охи-вздохи и неискренний восторг? Я на такое не способна, так что быть мне в девках до кончины…

— Ох, какая чудесная мелодия! Моя любимая! — опахала Селесты снова моргают. Кокетливый взгляд из-под ресниц настолько прозрачен, что и дурак понял бы намек. А Торнтон далеко не дурак.

— Позвольте пригласить вас, леди, — принимает правила игры.

Я фыркаю. Эти уловки настолько смешны, что просто не сдерживаюсь. Ей-богу, словно смотрю передачу Дискавери о животных.

В голове так и слышится голос комментатора:

― А теперь посмотрите сюда. Какие интересные брачные игры! Замечательный самец из рода аристократов обычных приглашает самку на танец. В отличие от остального животного мира, именно самка должна быть яркой, чтобы привлечь партнера. Вот она уже принарядилась и завела призывную песню. Это значит, что для обустройства семейного гнездышка ей не хватает только надежного самца.

Удержаться нет сил. Губы дрожат.

― Ты что-то хотела? — возмущается Селеста.

— Ничего, — сквозь смех. — Идите, а то музыка закончится. Хотя… следующая композиция, уверена, тоже будет твоей «самой любимой».

Она стреляет в меня злобным взглядом, но к губам приклеена сладенькая улыбочка. Нужно играть роль воспитанной и трепетной девицы. Колючих ехидн потенциальные женихи не любят.

Как на наш обмен фразами реагирует Торнтон, стараюсь не смотреть. Но надеюсь, что, увидев мой язвительный характер, больше не будет так настойчиво увиваться рядом. Пугает он меня до дрожи. И его показное любопытство с жаждой общения.

Отхожу от стола и устраиваюсь на мягкой софе у стены. В большинстве своем на ней сидят почтенные матроны, которые привезли дочерей на празднование. И мне здесь совсем не место. Но сейчас точно не хочу стоять у всех на виду. Лучше сделаю вид, что ем. А сама подумаю хорошенько, как быть дальше. Чудесно, что маман слишком занята Гортензией, которую тоже желательно пристроить к кому-нибудь в танец. Они как раз обходят зал, здороваясь со всеми знакомыми, в надежде, что кто-то разглядит прелести сестры и позовет на вальс.

Леди на соседнем диванчике сразу начинают шептаться, презрительно фыркая. Бросают пренебрежительные взгляды. Качают осуждающе головой. Конечно, одобрение герцогини помогло не опозориться, но меня еще ждет нелегкая битва с закостеневшим обществом. И такие шепотки будут постоянно.

Притворяюсь, что не слышу их возмутительное перешептывание, хотя щеки краснеют. Скребу вилкой в ​​тарелке. Есть испорченные вафли не хочется, но нужно делать вид, что меня ничуть не затрагивают обиды и брезгливые гримасы. Они ведь как стараются, даже голос повышают.

Однако через минуту становится не до этого. Ко мне на всех парах спешит Люси со свитой. Приходится отложить тарелку в сторону и морально приготовиться к встрече с подругой.

— О, Вивьен! ― скалится, как только между нами остается не больше шага. ― Рада тебя видеть. Не ожидала… Поговаривали, что именно здесь ее светлость будет выбирать невесту для сына…

― Почему не ожидала? ― пожимаю плечами. Шпилька, что я недостойна быть среди претенденток, проходит мимо. — Во-первых, Роузы, в отличие от некоторых, уважаемая и старинная семья. Во-вторых, Селеста, — бросаю взгляд на кружащую в центре зала пару. ― Первая красавица этого сезона…

Люси краснеет.

― Ну, вкусы у всех разные. И кроме красоты и старинной крови должно быть еще что-то.

— Согласна, — сладко улыбаюсь. — Например, милый характер, красивый голос, ум, способность молча слушать… некоторым этого так не хватает…

Смотрю прямо, чтобы намек точно достиг цели.

— И незапятнанная репутация семьи… — находится с ответом Люси. Явно знает, чем досадить. А самое главное, что мне совершенно не известно содержание тех же обвинений, чтобы опровергнуть. Приходится жонглировать теми аргументами, которые есть.

— Оставь свои домыслы, — сохраняю покой на лице. — Если родные тетя и дядя короля пригласили Роузов, значит подозрения безосновательны. Считаешь себя умнее?

— Ни в коем случае, — округляет глаза в притворном ужасе, что я могла заподозрить ее в такой непристойности. — Но слышала поговорку: «Друзей держи близко, а врагов еще ближе».

Вот гадюка. И ее миньоны тоже. Вон как ехидно скалятся.

— Так можно сказать о любом из этого зала, — нарочито небрежно обвожу взглядом гостей. Не дождется от меня других эмоций!

— А как же… — фыркает. Но, заметив, что ничуть меня не тронула, умолкает.

«Может, уберется, увидев, что шпильки не достигают цели», — думаю с надеждой. Но Люси еще не весь яд сцедила. Стоит, шуршит мозгами, как бы еще уколоть.

— Кстати, — довольно-таки быстро находит следующий повод. — Выставлять напоказ свои прелести совершенно бесполезно. Тебе уж точно не поможет. С такими играют, а замуж не берут.

― Понимаю. Это потому у тебя декольте такое глубокое? — недолго раздумываю над ответом.

Кто-то из ее подружек, не сдержавшись, хихикает. Люси оборачивается, бросает гневный взгляд. Та девушка мгновенно цепляет на лицо бесстрастную маску, опасаясь взбучки. Попробуй, догадайся, кто смеялся.

― Зато ноги прикрыты! — краснеет, снова взглянув на меня.

― А лучше бы рот.

С удовольствием наблюдаю, как она задыхается от возмущения, нечего сказать.

— Ты… ты! — осекается. Такого отпора от меня не ожидала. Ее приспешницы тоже только ресницами хлопают. — Как смеешь! Толстуха рябая! Джеффри уже несколько часов от тебя прячется, чтобы не оконфузиться.

А это интересно. Хотя… пусть и дальше прячется. Глаза бы не видели. До сих пор мороз по коже от его слов. Герой-любовник! Не отступит… Ага…

― Узнаю твой милый характер. Ума не хватает придумать аргументы, так переходишь на оскорбления? И что, твоим миньонам тоже нечего сказать? Чего таскаешь за собой балласт. В одиночку страшно ко мне подойти?

― Ты можешь выпячивать свой ум сколько хочешь, все равно не поможет, — пыхтит.

― А ты грудь! — смотрю, как из декольте чуть не вываливается ее добро. От злости, дышит тяжело и глубоко.

― Ужасное платье. Только полной дуре могло такое понравиться, — решается разжать рот, одна из ее подруг, брюнетка с холодными серыми глазами. Остальные продолжают молчать. Только непонятными взглядами перекидываются у Люси за спиной.

— Спасибо. Я передам ее светлости, — с любовью расправляю на коленях мерцающую ткань. — Она как раз спрашивала, где я заказала. Планировала и себе.

Брюнетка бледнеет.

— Врешь!

— Ни капли. Как раз танец закончился, она с маман разговаривает. Подойду, сообщу, о том, что тут кое-кто упрекает ее в отсутствии вкуса, — встаю на ноги.

Конечно, ябедничать не собираюсь. Не ребенок все-таки. Но никто из них об этом не знает. Определенно по себе судят.

— Не посмеешь, — пытается храбриться.

― Проверим? — вскидываю бровь.

— Жаба! — выплевывает Люси.

— Ты повторяешься… Идите, новые оскорбления лучше придумайте. Эти устаревшие и вовсе не действуют.

Люси разворачивается и чуть не убегает. Миньоны семенят за ней. А я снова опускаюсь на скамейку. Такое чувство, что мешки с песком таскала.

Почтенные матроны на соседней софе начинают шептаться еще громче. Дали мы им тему для сплетен…