Вишенка на десерт

Глава 17

Из сна выдергивают шум, топот и крики сестер. Яркое солнце упирается в занавески жаркими лучами. Потираю глаза, медленно сажусь, потягиваюсь и замираю. Воспоминания из ночных кошмаров выныривают из памяти, как поплавки из воды.

— Кто он такой? Этот тип в маске… — шепчу, и сразу же прикрываю рот ладонью. Не хочу, чтобы услышали.

Итак, сэр Тень… И папа ему помогал. Не знаю, насколько поняла Вивьен, что происходило в кабинете. А вот я после всех тех прозрачных намеков, кажется, гораздо больше чем нужно. Только поверить в это не могу. Неужели лорд Роуз действительно участвовал в заговоре.

Внезапно становится страшно. Если я правильно все поняла, то и король, и Торнтон в курсе. Кстати, почему именно Торнтон. Пусть он и кузен короля, но еще и ближайший претендент на трон. Бардальф пока не женат. И даже на примете нет претенденток на роль будущей королевы. Вернее, известных широким массам претенденток. А Торнтон… Торн… Торн… Фамилия крутится в голове, как заезженный трек. И странные слова, зашифрованные о Шипах и Розах. Кто Шип, кто Роза? А Лев, наверное… король… Тогда Шип это…

Дверь внезапно хлопает, приоткрывшись с размаху. От неожиданности чуть не подпрыгиваю на кровати. А в комнату вбегает Гортензия.

― Ты еще в постели? Вставай! Быстро! — подлетает ко мне и хватает за руку.

— Ты чего? Неужели пожар? — вырываю родную конечность из загребущих лапок.

― Да какой пожар! Мы все проспали после вчерашних приключений! Через десять минут в холле нас будет ждать лорд Торнтон, чтобы повести на мельницу. А никто не готов.

Она так расстроена, смущена, что невольно и сама напрягаюсь.

― А где Сара?

— И она, и Роберта сейчас одевают и прихорашивают Селесту. Она должна быть идеальна перед будущим женихом.

― Будущим женихам? — удивленно округляю глаза. — То есть Торнтоном? — интересно, а он об этом в курсе? ― Не слышала, чтобы он ей признавался…

— Ой, Вив, ты такая глупая! ― хихикает. — Разве можно в Селесту не влюбиться? Чуть позже сделает предложение. Они только-только наладили контакт…

Хмыкаю. Что-то не верится. Хотя, как я уже и говорила, пускай забирает этого чертового менталиста со всеми потрохами. Главное, чтобы счастливое семейство от меня держалось как можно дальше.

— Ну? Давай, побыстрее! ― подталкивает нервно. ― Беги, умывайся. И я тебе прическу сделаю, а ты мне. Потому что мало времени. Платья уже Сара и Роберта помогут надеть. А пока белье накинь.

Подчиняюсь приказу. Но не потому, что приказ, а потому, что умыться действительно стоит. И зябко в ночной рубашке после сна. Хочется завернуться во что-то более существенное, чем этот полупрозрачный наряд.

Быстро бегу в ванную, пока не замерзла полностью. Больше в раковине меня не ждут лягушки. Поэтому без страха привожу себя в порядок и возвращаюсь в комнату.

Гортензия уже там, нетерпеливо постукивает ножкой. На ней рубашка, чулочки, кринолин, нижние юбки и корсет. Однако он еще не зашнурован, завязки болтаются по спине. Я тоже натягиваю рубашку, чулки и юбки, тихо радуясь, что ни кринолинов, ни корсета платье не предусматривает. Только плотный лиф и жесткую тесьму под грудью.

Гортензия сажает меня на стул.

― Завяжи волосы в свободный узел на затылке, а несколько прядей спусти на шею, ― прошу. ― Под шляпкой все равно не видно. А так шпильки не будут давить. И голова не разболится.

― Уверена? ― переспрашивает, взвешивая локоны в руке. ― А если расплетется?

— Ну и что? Заплетем снова, — отмахиваюсь. ― Перед кем там красоваться?

Гортензия задумчиво принимается водить щеткой по волосам.

— Думаю, ты права, — наконец выдает. И начинает легонько заворачивать косы в пышную «баранку».

Через несколько минут мы меняемся местами.

— Что ты хочешь? — спрашиваю, расплетая золотистую косу.

— Не знаю… — смотрит смущенно. — Прическу всегда выбирала Мэри. Мне нравилось…

Голос звучит растерянно.

― А что именно? ― стараюсь понять вкусы сестры.

Гортензия пожимает плечами. Уводит взгляд. Привыкла, что все за нее решают. Или у Селесты подсматривать.

— Хорошо, — вздыхаю. — Поскольку у нас действительно времени маловато, то я сделаю то, что посчитаю нужным.

Кивает

— Только не ной потом! — строго предупреждаю.

Качает головой.

Беру в руку прядь светлых волос. Они действительно очень красивые. Такие блестящие, тяжелые и гладкие. Гортензия постоянно их пудрит. И очень даже зря. Ведь они, пожалуй, даже красивее, чем у Селесты.

― И забудь сегодня о пудре, милая! — ловлю ее взгляд в зеркале. ― Закрывай глаза и не подсматривай. Будет сюрприз.

Уверенной лишь притворяюсь для Гортензии. На самом деле мне неизвестно, понравится ли ей прическа. Проблема в том, что я не умею делать те, которые приняты здесь в Ласфарии в целом, и именно в королевстве Аквилания. Ни малейшего понятия не имею, как эти их «вавилоны» на голове выкручивают.

К счастью, Гортензия послушно закрывает глаза. Не подсматривает. Мне даже становится ее немного жалко. Она такая безвольная, так привыкла подчиняться, не иметь своего мнения, а где-то же это мнение должно быть. Где-то глубоко. И личность, которая рвется на свободу. Что будет, если сестра устанет сдерживаться, играть роль?

Перебираю волосы, расчесываю пока не начинают блестеть еще ярче. Моя бы воля, оставила вот так, распущенным. Может еще бы лентой украсила или шпилькой. Но Гортензия не отважится. И я вдруг понимаю, что нужно делать. Стоит только представить, что передо мной не взрослая девушка, а маленькая Любавочка, которую я собираю в садик. Причесываю красиво. Ведь там, в группе старших дошкольников «Колокольчик» ее ждет первая любовь ― Матвей. И для него нужно быть очень-очень красивой. Красивее напыщенной Вали, родители которой владельцы единственного в городе детского кафе «Бемби».

Руки сами собой начинают делить прядки. Как по мановению волшебной палочки появляются два пышных колоска. Но не обычные, а заплетенные наизнанку. Легко завязываю концы лентами, разрыхляю сплетенные пряди, чтобы косички выглядели пышными. А остальные волосы скручиваю в узел на затылке, переплетя тоненькими лентами и закрепив шпильками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот и все, ― говорю со страхом. ― Нравится?

Гортензия медленно забирает ладони, которыми прикрывала лицо.

— Как? — нетерпеливо спрашиваю, потому что сестра замерла. Вытаращилась в зеркало и хлопает глазами.

― Не нравится?

Сердце в груди замирает.

― Очень! Очень нравится! — вскакивает на ноги и порывисто обнимает. ― А как ты это сделала? ― отстраняется, с любопытством заглядывает в глаза. — Прическа странная. И красивая. Похожа на маллалийскую косу. Только не совсем. Где ты увидела ее и научилась плести?

Краснею. Прокол. Снова.

― В какой-то из книг. Не помню, ― стараюсь казаться спокойной. И когда уж я перестану бездумно брякать, и таких ситуаций станет меньше.

Прическу замечают и маман с Селестой, когда мы уже одеты в утренние платья выходим в общую гостиную. Сестра придирчиво оценивает новый стиль Гортензии. Сжимает губы, но ничего не говорит. Настенные часы как раз бьют восемь часов, и нам стоит поспешить. Завтрак остается на столе нетронутым, но сейчас точно не чувствую голода. Нервное возбуждение сестер передается и мне. Только они предвкушают восторг и веселье, а я очередную кучу проблем.

И не ошибаюсь. Потому что в холле нас ждет не только лорд Торнтон, но и Фрэнк Симонс. И, самое главное, — Джеффри Спайк.

Он сразу находит меня глазами. Взгляд наполняется сначала изумлением, а затем искренним восторгом.

Нервно поправляю подол свободного, бледно-шафранового платья. Щеки невольно краснеют. Чувствую, что не только Джеффри смотрит на меня. Голубые глаза Торнтона, похожие на обломки льда, тоже пронзают взглядом.

Экс-жених идет вперед и сразу хватает за руку.

— Ты сегодня просто невероятно прекрасна, Вив!

Тыльную сторону ладони обжигают губы. Их жар чувствую даже через перчатку.

Слова холодным комом застревают где-то в горле. Молча пытаюсь высвободить руку. Ибо Джеффри хоть и уже отклеился от нее, а продолжает сжимать в ладони. Мне плевать на его ухаживание. И хоть мягко стелет и поливает медом, не верю ни на грамм. И, признаться честно, причиной моего замешательства все же является Торнтон. Его голубые глаза выглядят серыми как небо перед грозой. Я буквально кожей чувствую, как клокочет у него внутри гнев. Причина этого гнева мне не известна. И, похоже, никто кроме меня этого не замечает.

— Джеффри… — выдавливаю. ― Это не уместно!

Понимаю, что за ними наблюдают не только сестры и Торнтон с Симонсом. А и лакей, застывший у дверей, горничная со стопкой свежего белья, еще одна, которая пушистой кистью смахивает пыль со здоровенной бело-золотой вазы.

— Лорд Торнтон, — нарушает паузу Селеста. — А скажите, пожалуйста, эту нахалку Люси, которая едва не убила мою дорогую младшую сестренку, наказали? Боюсь, что Вивьен не может чувствовать себя в безопасности, пока такая бессовестная особа находится под крышей вашего прекрасного гостеприимного дома. Мы столько вчера пережили, чуть не потеряли ее снова… — щебечет как соловей. Даже всхлипывает разок.

У меня чуть челюсть не брякает об пол от удивления.

— Боюсь, что нет… — смотрит исподлобья тем же грозовым взглядом. Я быстро освобождаю руку от греха подальше. ― Люси Барроуз не делала этого. ― шокирует неожиданным заявлением.

Я удивленно округляю глаза. Селеста краснеет от возмущения. Защитница на мою голову. Что за странная любовь у нее появилась. Гортензия гораздо лучше ко мне относится, но молчит, будто язык проглотила.

— Но как же? Она угрожала Вивьен. Причем не в первый раз. Вы уверены?

― А вы сомневаетесь в профессионализме людей, которых Торнтоны наняли для изучения всех деталей?

Теперь она бледнеет. Едва заметные капельки пота выступают на висках.

— Что вы? Нет… Ни в коем случае!

Но Торнтон только криво усмехается и снова удивляет.

― В конце концов, думаю, если бы у меня была младшая сестра, я бы так же переживал. Но должен вас заверить, что расследование этого дела я взял под контроль и лично допрашивал Люси Барроуз. Вряд ли вы найдете более сильного менталиста в Сен-Ажене. Да и во всей Аквилании.

— Благодарю вас! ― прижимает руки к груди. Как будто нечаянно, но акцентируя на ней внимание. ― Даже не знаю что сказать. Однако это означает, что злоумышленник неизвестен. Как же наша бедная Вив. Может, ей лучше домой вернуться?

«Ах, вот в чем причина…» — мысленно хмыкаю.

― Безопасность леди Вивьен теперь тоже под нашим личным контролем, ― твердо произносит Торнтон. Такой тон не предполагает возражений.

Этот «личный контроль», повторенный дважды, словно раскаленное клеймо отчеканивается в мыслях.

— Скажи спасибо, Вивьен, — подталкивает Селеста как маленькую. ― С такой защитой больше ничего тебе не угрожает.

Едва расклеиваю губы. Язык, кажется, прилип к небу. Хочу сказать «спасибо», но вместо этого брякаю:

― Надеюсь, от контролера мне тоже ничего не угрожает?

Знает ли он, что я подслушала разговор. Возможно, именно от Торнтона мне и стоит беречься. Кто такой Шип и дураку ясно. *

Гортензия икает от страха, Селеста бледнеет, открывает рот, чтобы что-то сказать, но Торнтон ее опережает.

— Клянусь своей жизнью!

Я и сама удивленно хватаю ртом воздух. Это что с ним… Это зачем… Такие опрометчивые заявления. Что он думает, на что рассчитывает?

— Мне кажется, стоит уже начать нашу прогулку. Пока солнце не слишком высоко, — неожиданно выдает Симонс, пытаясь разрядить обстановку и вернуть разговор в правильное русло. И в этот момент мне хочется его расцеловать. Потому что я не знаю, как должна реагировать на слова Торнтона. ― Признаюсь, страх, как не терпится взглянуть на твои нововведения, Тор. Это ведь невероятно улучшит производство. Ты уже подал на патент?

― Комиссия в сентябре. Хочу кое-что усовершенствовать. Да и ученый совет пока в отпуске к осени.

Непринужденный тон снимает всеобщее напряжение.

Симонс подает руку Гортензии, Селеста сразу виснет на Торнтоне. Мне не остается ничего другого, как двинуться рядом с Джеффри. Но все его попытки взять меня за руку решительно пресекаю. Так и идем бок о бок, словно простые знакомые. И хотя эксжениха такое не очень устраивает, он продолжает улыбаться. Ты посмотри, какой упрямый. Но я еще упрямее. Не видеть тебе, Джеффри, свадьбы, как собственных ушей.

*Шип ― с англ. thorn