Воин-паразит: Стать человеком

Глава 22. Убийство по фэншую

Дело шло к вечеру. Эспен, вернув тренировочный меч в стойку, окунул голову в бочонок с водой. За день, тот нагрелся и больше не приносил ощущения прохлады и свежести.

И тем не менее, живительная влага приободрила паразита, стекая с длинных косм по спине и плечам. В это время, в тенёчке под навесом, Яхтир жал на педаль точильного колеса, «исцеляя» который уже по счёту клинок от зазубрин и тупых участков.

В Тринадцатом отряде работали все, даже бессмертные, восьми тысячелетние кочевники. Тем более, что Яхтир знал своё дело и хоть как-то развеивал не проходящую скуку.

Помимо скрежета полирующегося металла, ему помогал в этом табак. Так вышло, что два дня тому назад, бессмертный увидал среди вещей паразита странный мешочек с травой, которую никогда в Доминосе до того не видывал.

Сам Эспен и позабыл про табак, найденный в разорённой упырями фермерской телеге, а потому, без лишних уговоров дал его попробовать Яхтиру.

И понеслось.

По какой-то причине, несмотря на боль при употреблении пищи, воды и алкоголя, Яхтир спокойной курил табак. Да, он не чувствовал ни вкуса, ни запаха, но когда тебе нечем заняться тысячелетиями, кроме как махать катаной — даже просто пускать и выпускать дым бывает забавно.

— Почему ты остановился? — спросил кочевник у Эспена.

— Ты время видел? Хух… хватит на сегодня… мне ещё нужно лёгкие потренировать и на ночной обход… хух! — отмахнулся паразит.

Поскольку до захода Кустоса обязанности ночного дозорного в отряде были короче, чем у остальных, после полудня Эспен занялся тренировкой техники «Рвение Мустанга».

Со слов Яхтира, чтобы познать её, человеку требовалось, по меньшей мере, научиться бегать на двух ногах столь же быстро, сколь и лошадь на четырёх. Само собой, без использования телума тут было не деться.

Остаточная энергия мира… Кажется так называл её кирениец. Она являлась совокупным следом всех живых существ, дышащих телумом. Именно по этой причине, люди, да и не только, пользовались техниками, в которых крылись особенности зверей, птиц и даже рыб.

Из тысяч путей, протекающих по корням Тельмуса, не так-то и легко было выбрать нужный и установить с ним контакт. Эспен удалось лишь на долю секунды приблизиться к пониманию сути техники, но использовать её так и не смог.

— Я изучил технику «Союза Огня и Молнии», она в разы сложнее «Рвения Мустанга». Почему тогда «Рвение Мустанга» даётся мне так тяжело, хух?! — поинтересовался паразит, снаряжаясь для обхода.

— Техники перемещения всегда были сложны. Ведь для них необходимо задействовать оба тела: физическое и энергетическое. Сплести две нити энергии не так сложно, как заставить работать одновременно телум и мышцы.

Однако, изучив «Рвение Мустанга», ты поймёшь в целом, как такие техники познаются и проблем будет меньше. Всё будет зависеть только от уровня, — ответил Яхтир, затянувшийся из трубки в перерыве между заточкой мечей.

— Может ли кто-то из «смертных» изучить технику, способную убить, скажем, Бога? — Эспен знал, что это дурацкий вопрос, но всё же. Яхтир был «Спиритом» в прошлой жизни. Ему было известно определённо больше, чем тому же Гарольду.

Кочевник покачал головой:

— Чем выше уровень техники, тем больше нитей энергии она затрагивает и тем больше её поглощает. Тебе просто не хватит сил и понимания, чтобы её использовать. Но даже если, каким-то чудом, ты её и используешь — твоё тело просто испепелит безудержная мощь.

— Ты ведь был на шестом уровне. Насколько сильные на нём техники?

Кочевник призадумался, подбирая аналогию, после чего ответил:

— Представь, что муравейник — это кучка адептов уровня «Человек», причём истинных, а не искусственных, какие производятся культом Шайтана. На их фоне «Спирит» — это человек с факелом.

И это ещё без техник.

— Должно быть сильные… — почесал затылок Эспен.

— Если бы из меня не сделали того, кто я есть сейчас — мне бы хватило месяца, чтобы очистить внешнюю стену Доминос от влияния Шайтана.

— Ты точно уверен, что никак нельзя избавиться от проклятия? — сочувственно произнёс герой.

Яхтир отложил меч в сторону и посмотрел куда-то вдаль. Его безжизненные глаза хотели рыдать кровью, но не могли.

— Если бы моё тело можно было починить, вернуть мне право на смерть… именно им я бы и воспользовался. Увы, однако, сила Шайтана разрушительна настолько, что даже сложившим голову «Бессмертным» нет числа.

Если только смерть самого Шайтана убить… Нет, этого не сможет никто.

Недолго простояв так, Яхтир вновь взялся за меч и принялся жать ногой на педаль. Эспен решил не продолжать разговор и набросив плащ, двинулся к воротам лагеря.

Из-за них доносилось ржание лошадей и человеческие стоны. Убрав засовы, охрана впустила внутрь Людвига, что по обычаю был покрыт кровью с ног до головы. За ним, вошло полторы дюжины всадников и ещё четыре скакуна без наездников.

Ничего необычного — просто разведка боем, как и любил капитан. Эспен прикинул, что в этот раз вернулось, всего-то, чуть меньше половины из более чем сорока рейнджеров.

Лекари отряда бросились помогать раненным. Людвиг лишь принял из рук лейтенанта платок и утёр кровь с лица. Что примечательно, на теле Жнеца Таверн не было даже царапины. Вся кровь принадлежала солдатам Ультрас.

— Как обстоят дела у новичков? — спросил капитан у проходившего мимо Эспена.

— Не жалуюсь. Тренируюсь. Дежурю. Всё по расписанию, — отчитался паразит.

— Вот и замечательно, — зевнул Людвиг и спешился. — Как только сдашь пост, наведаешься ко мне в палатку. Усёк?

— Так точно.

Спустившись по тропе к конюшням, Эспен проверил Глорию. Болотная Дьяволица прошлой ночью вдоволь наелась и потому дрыхла как убитая перед сегодняшней охотой. Проведя рукой по могучей чешуе, он двинул к палатке архивариуса.

Не сложно было представить, о чём хотел поговорить Людвиг. Однако, Эспен думал, что их испытательный срок продлиться подольше. Что же, в командных налётах он ещё не участвовал.

— Здравия, а можно увидеть Гарольда? — устало произнёс герой, после того как приоткрыл занавеску шатра.

— Одну минуту, коллега, — кивнул слепой старик не менее седому, но, в отличии от него, зрячем волшебнику. — Да?

— Дай мне какую-нибудь бодрящую херь, — попросил Эспен.

— Может, начнёшь чередовать смены? Ты ещё не настолько великий адепт, чтобы не спать сутками напролёт, — хмыкнул Гарольд и повёл того за собой, в сторону от шатра, где находился котелок.

Подняв с земли перевёрнутую чарку, маг дунул в неё и зачерпнул немного кипятка. Затем, порывшись в поясной сумке, высыпал какие-то сушёные ягоды и коренья и, помешав, протянул отвар Эспену.

— Благодарю, — кивнул паразит, делая глоток.

— Чарку вымоешь и принесёшь обратно, — ответил Гарольд и вернулся в шатёр расшифровывать добытые в рейде техники на ультрасском языке.

«Алиса должна вернуться завтра», — вспомнил герой и попивая бодрящее варево, выбрал следующим пунктом своего маршрута лавку Мака, на которого спихнул Моди, дабы поскорее устроить Гарольда в отряд.

Всё дело было в том, что старик, хоть и помогал архивариусу с техниками (несмотря на слепоту), также занимался врачеванием, а потому, имел открытый доступ к ресурсам отряда. Благодаря таким «связям», Эспен мог вне очереди и совершенно бесплатно пить необходимую для развития алхимию.

В конце-концов, акупунктурные точки живота сами себя не откроют.

— Эй, Мак! Как там пацан? — спросил он, очутившись под навесом.

— Играется в пустом загоне, вроде. Уже где-то час его не видел.

— Ты издеваешься? — резко поднял на него взгляд аметистовых глаз паразит.

— Что?

— Ты за ним вообще не смотришь?!

— Слушай, я его и так кормлю три раза в день за свой счёт. Только потому, что мы с Алисой хорошие друзья. Он самостоятельный малец, весь лагерь едва ли не с рождения знает.

— И тем не менее, восьмилетний пацан гуляет среди вольеров для тварей, которым и отряд бронированных рыцарей, зачастую, не помеха!

— Говоришь так, будто бы ты его отец! Я Моди знаю с пелёнок, он умный малый и знает куда лезть не стоит. Если так переживаешь за него, то пойди и посмотри!

Эспен, сплюнув на землю, вышел из палатки зверолова и двинулся к пустым загонам.

— Моди! Моди-и-и! Ты где, малой?

Взгляд паразита резко зацепился за что-то цветное. Что-то, чего обычно не бывает в местах содержания зверей-адептов… Раскрашенная цветная лошадка!

И нет, Моди не забыл её. От игрушки, шёл след пары мужских сапог, а единственный на всю округу конюх, в данный момент, дрых.

— Где ребёнок! — рявкнул подскочивший Эспен и ударил мыском ботинка по ножке табуретки, на которой сидел безусый юноша в соломенной шляпе.

— А-а! Что?! Какой… ребёнок? — глаза конюха раскрылись, когда тот коснулся спиной земли. Кажись, с самого утра, единственное, что он ловил — это сны.

— Здесь должен был играться пацанёнок лет восьми!

— Да был где-то… Я вообще за ним не присматривал! — пришёл, наконец, в себя конюх.

— Ты… — Эспен, было, замахнулся над макушкой, но осознав что, скорее всего, проломит юноше череп, ударил по балке, на которой держался навес.

Резко развернувшись, он рванул по следам похителей. Благо, уроки Гунхильдра прошли не даром, в совокупности с животным чутьём.

Следы вели на опушку леса недалеко от лагеря. Углубляться, по видимому, не стали, чтобы не нарваться на развитых зверей. Те, хоть и боялись приближаться к лагерю, всё же, иммигрировали не полностью.

Не рискнув пользоваться щупальцами, Эспен осторожно ступал меж деревьев. При всём желании, неизвестные не смогли бы даже дыхания его распознать. Каждое действие героя маскировалось естественным шумом чащи.

— Ну и на хрен он нам нужен?! Я просил мне девку притащить! — доносилось изнутри.

— Не кипятись, босс! Ты бы видел его мамку! Она «смертная» и у неё нет акупунктурных точек! — вторил второй голос.

— Во-во! Она нам ничё сделать не сможет! Зато, ради сыны-корзины, на что только не пойдёт! И какие позы только не примет! — вклинился третий.

— Гы-гы-гы! — заржал четвёртый.

«Уроды… — выругался Эспен. — Ничего, сейчас у вас будет незабываемый секс!»

Паразит покрепче взялся за рукоять ножа на пояснице и стал ждать. Разбойники гремели бутылками, а из шатра доносились запахи солонины и низкосортной бормотухи.

Через пол часа, один из них произнёс:

— Ладно, пойду посру.

Отодвинув полотно, показался лысый мужик с абсолютно плоским лицом. Причиной тому служило отсутствие носа, обрубок которого скрывался под треугольной повязкой.

Рыгнув на свежем воздухе, он, довольный после плотного ужина, двинулся к ближайшему кусту.

— Чтобы ягодки росли спелые-спелые, гы-гы-гы! — поржал он над собственной шуткой, спуская штаны.

В тот миг, как похититель сел на корточки, Эспен налёг на него сверху, зажав рот и нос ладонью. В следующую секунду, ублюдок получил несколько десятков ударов ножом в горло.

Равнодушно глядя на то, как кровоточащий труп рефлекторно испражняется, Эспен вытёр нож о рубаху покойника и медленно зашагал к палатке.

Скользнул вдоль ножен гросс-мессер. Эспен медленно отодвинул занавеску и заглянул внутрь. Моди не было! Прямо напротив входа, одноглазый утырок облокотился на бочку, второй находился спиной к паразиту, а третий где-то по центру.

Резко отдёрнув полотно, Эспен в один миг настиг шею ближайшего разбойника мечом. Тот и не понял, что мёртв, пока не посмотрел на собственное тело в метре от глаз.

— Ты кто, сука… Аргх!

Ловко заграбастав нож, герой метнул его в дальнего разбойника, не дав тому выстрелить из арбалета. Одноглазый взялся за шею, куда угодило жало.

— Урод! — рявкнул тот, что посередине, хватаясь за топор.

Эспен сделал выпад вперёд, разрезав главарю кожу на животе остриём меча. Разбойник зарычал от боли и бросился вперёд, но локоть паразита оказался быстрее и ударил тому в кадык, отбросив в сторону.

Подскочив к одноглазому, мечник одним взмахом отделил туловище противника от таза, а в следующую секунду — снёс голову главарю, ударом с разворота.

— Помогите! Кто-нибудь! Я здесь! — послышался приглушённо голос Моди. Паразит уставился на бочку.

— Сейчас я тебя вытащу, — ответил он, принявшись отдирать приколоченную гвоздями крышку.

— Дядя Эспен?! Это Вы?!

— Кто здесь?! — раздалось с улицы и полотно шатра оказалось рассечено справа от Эспена.

Смекнув, что к чему, прогуливающийся неподалёку разбойник обрушил на героя саблю, целясь в макушку. Звякнул металл, гросс-мессер оказался в горизонтальном блоке.

Ударив пяткой в колено противника, воин-паразит отодвинул вражеское лезвие от лица и приготовился ирода добить, однако сзади послышался звук трескающихся ниток.

Паразит резко обернулся, собираясь нанести удар, но, в это раз опередили уже его, выбив гросс-мессер из руки.

— Иди сюда, урод! — прорычал второй дозорный и попытался разрубить паразиту глотку, но застрял мечом в центральной балке.

— Р-ра! — очухавшийся первый, вновь занёс свой палаш над головой Эспена.

Длинноволосый выстрелил кулаком в подбородок, после чего, схватил поплывшего похитителя за локоть и резко раскрутил.

Зашипев змеёй, брызнула кровь из шеи, когда разогнанный паразитом разбойник напоролся горлом на кромку лезвия своего приятеля.

— Паскуда! — озверел оставшийся похититель и, вырвав меч из балки, выстрелил жалом в голову Эспена.

Тот увернулся и, перехватив противника за запястье, тут же ударил коленом в повёрнутый локоть, выломав его в обратную сторону. Разбойник взвыл от боли, а герой лишь, зайдя за спину, сделал ему подножку, уложив на лопатки и нанёс несколько ударов кинжалом в выпирающий, как у пеликана, кадык.

Убедившись, что никто кроме него и Моди более не дышит, Эспен поднял с земли окровавленный гросс-мессер и вырвал с корнем крышку бочки, где сидел ссутулившийся рыжий мальчонка.

— Закрой глазки, приятель, — улыбнулся ему спаситель.

— Дяденька, у вас… — испуганными глазами посмотрел на него Моди и пальчиком коснулся своей щеки.

— Оу! — повторил жест паразит и понял, что на его лицо попала кровь разбойников. — Идём! Мама твоя если узнает — прибьёт меня! Так что ни слова, идёт?

— А ты мне купишь пряник? — поинтересовался сильно зажмурившийся мальчик.

— А может сразу всё золото тебе отдать своё? — возмутился Эспен, подняв Моди на руки.

— Ну-у, тогда я всё маме…

— Ладно, будет тебе пряник!

— Два!

— Два?!

— Ну, нет так…

— Понял!

Оставив шесть трупов позади, Эспен наткнулся на другого дозорного на выходе из леса. Тот облегчённо посмотрел на длинноволосого.

— Ты куда пропал? Отлыниваешь?

— Моди, иди-ка в лавку Мака, скажи ему, что если он не даст деньги на пряники, я с ним такое сделаю… — произнёс герой, спустив Моди на землю.

— Хорошо дяденька! — ответил мальчишка и поскакал в сторону загонов.

— Там, на опушке, шесть тел, — Эспен показал большим пальцем себе за спину. — Нужно или сжечь их, или солью раны обработать. Чтобы они к нам по утру не пришли.

Осмотрев помятости и капли крови на одежде Эспена, коллега осознал, что тот и вправду байдыки не бил.

— Сейчас тогда позову Гвидо, вместе мы с ними за час управимся. А ты иди покарауль между прилавками, — кивнул дозорный и, похлопав героя по плечу, скрылся меж соснами.

Когда Спонса стала медленно растворяться на небосводе, а на горизонте показался огненный обруч Кустоса, Эспен вернулся в лагерь рейнджеров.

Быстренько замочив в бочке плащ и повесив его сушиться, он двинулся к палатке Людвига.

— Капитан? — отодвинув шторку, он постучал костяшкой по балке.

— А? У-у-у… Это ты, Эспен… Или как там тебя.

Людвиг спал на кресле, закинув ноги на стол. Жнец Таверн выдохся настолько, что завалился прямо так, даже не смыв кровь с лица, от чего его ресницы слиплись.

— Принеси мне воды.

— Есть, сэр, — ответил паразит и зайдя буквально за угол, набрал в ковшик живительной влаги.

Приняв воду из рук новичка, Людвиг жадно присосался к краю ёмкости. Выпив половину, он вылил остатки на голову, протерев единственный глаз с серебристым зрачком.

— Интересно, откуда они у меня? — от капитана не укрылся любопытный взгляд Эспена. — Предыдущий командир рассказывал мне и моим ныне покойным сослуживцам, что из десяти человек, у десяти в крови обнаружится кровь или божественная, или звериная, или даже кровь другого народа, будь-то длинноухие или слитлинги…

Суть в чём… Лишь у пары человек из миллиона эта кровь пробудится.

— И кто же затесался в ваши предки? — поинтересовался паразит.

— Божественный Лебедь. По словам отца, у него были серебряные глаза, как две новые отлитые монеты из императорского банка. Однако, это произошло так давно… Не исключено, что мой отец всё приукрасил и это лишь мутация. В конце-концов, он был бедным бардом одним мизинцем и ему нужно было зарабатывать хоть какие-то медяки на своих кривых песнях.

А ты, салага? Откуда у тебя этот цвет глаз?

— Я сирота. Мои родители ничего не могли мне рассказать, — Эспен лишь пожал плечами. — Но, пока что, никакой скрытой силы я не наблюдал за собой.

— Понятно, — ответил, зевнув, Людвиг. — Мне уже доложили, что ты один расправился с лагерем разбойников. Но ещё до этого я заметил в тебе вот что: судя по твоей конституции тела — ты прирождённый разведчик! А если дать тебе в руки факел — целый диверсант!

— Вы поручаете мне задание? — спросил Эспен, потянувшись вперёд к капитану.

— Близко к границе находится хорошо укреплённый лагерь ультрасцев. Чёрт его знает, когда они там успели его возвести, но факт есть факты. Тем днём, мы как раз подобрались к его стенам и даже успели помахаться с авангардом, но количество лучников оказалось просто невероятное, поэтому многие погибли от стрел.

Необходимо, чтобы ты пробрался к ним ночью и поджёг склад. Если там есть порох — лагерь взлетит на воздух. Но даже так, просто поднасрать ублюдкам будет не лишним. Усёк?

— Так точно. Но позвольте мне взять с собой лучника-неко.

— Да, пожалуйста. Учти, в конце месяца отряд не забудет ваши заслуги.

— С чего ты взял, что я буду хорошим кандидатом для поджога вражеского лагеря? — поинтересовался Энас, сидя на спине у Глории перед Эспеном.

— Ну, ты ведь что-то вроде кошки… Ты должен хорошо видеть в темноте.

— Мы все хорошо видим в темноте, начиная с уровня «зверь»… — стукнул себя лапой по лбу лучник, понимая, с кем его опять нелёгкая свела.

— А, да… Я забыл. Ну, у тебя ведь есть когти и даже если тебя возьмут в плен, то как минимум не казнят, а попытаются приручить.

— Ты сейчас серьёзно?

— О, кажись, мы на месте!

Глория приземлилась на холм, откуда открывался вид на вражеское построение из частокола. Энас, по количеству огней, насчитал не меньше трёх сотен палаток, в каждой из которых могло размещаться от трёх, до пяти солдат.

— Выглядит внушительно, — произнёс он, слезая со спины Дьяволицы.

— А Людвиг продешевил… Здесь не лагерь, а целый, мать его, форт!